Ведь обычно боишься до или после. Я просто полз и старался не останавливаться.
– А смерти ты боишься?
Вести на ночь глядя подобные оптимистические разговоры мне не хотелось. Матильда и так была внутренне взвинчена, да и мне думать о смерти совсем не хотелось. И так ее кругом было слишком много. Я постарался перевести разговор на другое.
– Боюсь, поэтому сейчас пойду, проветрю печку, что бы нам ночью не угореть, – сказал я. – Когда я вернусь, займемся твоим лечением, а потом ляжем спать. Завтра у нас будет трудный день и нужно отдохнуть.
– Оставь мне пистолет, – неожиданно попросила француженка.
– Зачем он тебе? – удивился я, кладя рядом с ней пистолет милого капитана Леви, и шутливым тоном, предупредил. – Смотри, случайно не застрели меня, когда я буду возвращаться.
– Почему-то у меня неспокойно на душе, – серьезно сказала она. – Ты не можешь оставить еще свою саблю?
– Зачем она тебе, у тебя же есть своя?
– Не знаю, но с твоей мне будет спокойнее.
– Пожалуйста, – согласился я, снимая с себя оружие, – зря ты себя накручиваешь, тут одни покойники, а они безобиднее живых.
– Может быть, ты останешься? – не слушая, попросила она. – Как-нибудь переночуем и здесь!
К предчувствиям я обычно отношусь серьезно, но отказываться от натопленной бани ради беспричинных страхов не захотел. Нам следовало хотя бы умыться, к тому же в сарае было холодно и дуло из всех углов.
– Я быстро, только отворю дверь выпустить угар и сразу же вернусь, – пообещал я.
Матильда ничего не ответила, и прилегла на сено. Я осмотрелся, ничего опасного здесь не было. В сарае спрятаться было негде, разве что зарыться в сено. Однако на душе все равно стало почему-то тревожно.
– Я сейчас вернусь, – пообещал я и быстро вышел наружу.
От сарая до бани было метров пятьдесят. Я проверил печь, приоткрыл дверь выпустить угарный газ и сразу же пошел назад. Когда я подходил к сенному сараю, там прозвучал двойной пистолетный выстрел. Меня словно подбросило на месте.
– Что случилось?! – крикнул я, влетая в дверь. Матильда стояла на коленях с выставленной перед собой саблей. Дымящийся пистолет лежал отброшенным в сторону, Кроме француженки в сарае никого не было.
Я решил, что у бедняги после всех наших злоключений поехала крыша, и остановился при входе, давай ей возможность прийти в себя. Она же напряженно смотрела перед собой и даже не повернула в мою сторону голову.
– Что случилось? – негромко, боясь ее испугать, спросил я.
– Вот тебе, вот! – звенящим голосом воскликнула она и несколько раз ткнула перед собой клинком.
Честно говоря, я остолбенел, не зная, что делать, В этот момент она быстро взглянула на меня и воскликнула:
– Я его убила!
– Кого? – тихо спросил я.
– Этого, – она посмотрела прямо перед собой, – ты что, сам не видишь?
Я хотел сказать, что все в порядке, и уговорить ее положить саблю, но не успел. Примерно в том месте, куда она смотрела, начало возникать что-то непонятное, словно бы там сильно уплотнился воздух. Зрелище вышло совершенно фантастическое. Спустя минуту в этой зыбкой тени я начал узнавать нашего ночного гостя. Так же, наверное, выглядел умирающий Человек-невидимка Герберта Уэллса. Постепенно проявлялись черты лица, возник знакомый мне придворный кафтан.
– Только ты ушел, как он появился и приказал, чтобы я пошла за ним, – громко, испуганным голосом сказала Матильда. – Я отказалась, тогда он выстрелил в меня, а я в него…
Я ровным счетом ничего не понимал, впрочем, не понимаю, и по сей день. Как смог «фантом» или, кто том он был на самом деле, существо из другого измерения, выстрелить из кремневого пистолета?
– С тобой все в порядке? – спросил я.
– Я, кажется, ранена, – виновато сказала Матильда, прикладывая левую руку к щеке, и показала мне кровь на ладони.
– Этого еще не хватало! – тревожно воскликнул я, наклоняясь к ней. – Сейчас… Погоди…
Француженка повернулась ко мне в профиль, и я увидел, что пуля под углом, прочертила ее и без того распухшую щеку. Я встал перед ней на колени, пытаясь в потемках рассмотреть рану. Но тут в действо вмешался новый участник:
– Помогите, – требовательно сказал «материализующийся фантом», – помогите, я умираю!
Мы оба посмотрели на это чудо природы. Уже ставший совсем видимым, красавец-мужчина стоял на коленях, прижимая руки к груди. Из-под его пальцев сочилась кровь.
– Помогите, – повторил он. – Только вы можете меня спасти!
Наверное, он смотрел на нас молящим взглядом, но глаз пока видно не было, вместо них чернела пустота. Зрелище было жуткое, человеческое лицо, напоминающее раскрашенную карнавальную маску с пустыми глазницами, Понятно что, я даже не двинулся с места. «Фантом» отнял руку от раны и протянул ее мне.
– Спасите меня, – тихо сказал он.
– Кто вы? – спросил я, начиная приходить в себя.
– Потом, все потом, – пробормотал он, – помогите мне, иначе будет поздно!
Я, не зная, что делать, шагнул в его сторону, но меня остановил истеричный крик Матильды:
– Стой, не прикасайся к нему!
– Успокойся, я и не собираюсь, – растеряно ответил я.
– Помогите, вы же лекарь, вы должны мне помочь! – унижено изгибаясь, просил «фантом», пытаясь дотянуться до меня рукой. Это ему почти удалось. Мне даже показалось, что его рука оказалась длиннее, чем можно было ожидать, она высовывалась из рукава камзола как щупальце.
– Нет! – крикнула Матильда и, вскочив на ноги, взмахнула саблей.
Сделала она это неловко, но отточенный клинок опустился чуть выше запястья. Кисть легко отскочила от руки и упала на земляной пол, припорошенный сеном. Меня передернуло от отвращения, и я невольно отшатнулся.
«Фантом» закричал, но мне показалось, не от боли, а от ярости. Я уже окончательно ничего не понимал.
– Убей его, я больше не могу! – взмолилась Матильда, протягивая мне саблю.
Я ее взял, не отрывая взгляда от обрубка руки. Он не кровоточил, и на месте среза не было видно кости. Из рукава камзола торчало что-то напоминающее толстую копченую колбасу.
– Руби, а то будет поздно! – с отчаяньем крикнула женщина.
– Пощадите! – завопил «фантом».
Времени на раздумье не оставалось. Странное существо явно не было человеком, и я послушался. Клинок прочертил в воздухе полукруг и почти без сопротивления перерубил «фантома» от плеча до поясницы. Такие смертельные удары удавались только великим войнам. Существо развалилось на две части, которые начали прямо на наших глазах снова становиться прозрачными и растворяться в воздухе.
– Господи, спаси и помоги! – только и смог сказать я и перекрестился.
– Смотри, рука! – крикнула Матильда.
Я посмотрел на пол. Отрубленная кисть шевелила пальцами и пыталась ползти. После первой неудачной попытки, ей это удалось. Пальцы как паучьи лапки вцеплялись в пол, и рука довольно быстро начала приближаться к открытым настежь дверям. Впечатление было такое, будто смотришь фильм Альфреда Хичкока. Я ее догнал и пригвоздил острием сабли к полу. Кисть дернулась и начала раздуваться. Все происходило очень быстро. Скоро она потеряла первоначальную форму, и сначала напоминала гигантскую амебу, потом еще больше распухнув – земноводное.
Матильда с опаской подошла ко мне и прижалась плечом.
– Это же жаба! – с отвращением прошептала она. Теперь я увидел и сам, что кисть превратилась в огромную жабу. Я поднял клинок и переставил саблю так, что бы загородить ей путь. Она не обращая внимания на препятствие, прыгнула вперед, и острое сабельное лезвие разрезало ее тело ровно на две полвины. Раздался хлопок, словно что-то лопнуло и сарай тотчас наполнился непереносимым зловонием. Матильда зажала нос, ее начало рвать, и она выскочила наружу, на свежий воздух. Я на несколько секунд задержался в сарае и прежде чем бежать, выбросил за дверь наши вещи и оружие.
– Что это было? – спросила подруга, когда я, пулей вылетел из дверей.
– Не знаю, – едва смог ответить я, безуспешно пытаясь отдышаться.
Омерзительный запах казалось, проник до самого желудка, а может быть и глубже. Ничего подобного ему я никогда не встречал. Даже в мастерской кожевника на Поганых прудах, где мне случалось бывать, воняло не так отвратительно.
– Уйдем отсюда, – попросила Матильда, – я больше не могу.
Мы начали «отступать» в сторону бани. Она осталась единственным местом, где можно было укрыться.
– Почему ты испугалась, что тот, – я посмотрел в сторону сарая, – ко мне прикоснется?
Француженка еле брела по двору, но ответить смогла:
– Не знаю, но мне показалось, что если он тебя коснется, ты исчезнешь.
– Что значит, исчезну? – не понял я.
– Станешь таким же, как он, – подумав, объяснила она. – Ведь раньше он тоже был человеком, а потом кто-то его околдовал…
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
Она не ответила, лишь пожала плечами.
Относительно «колдовства» я уверен не был. Однако то, что «фантом» назвал меня лекарем, напрягло. Откуда он мог это знать?!
Мы добрались до бани, и я внес в предбанник оружие и провиант. Печь еще не догорела, по углям прыгали синие огоньки, признак выделения угарного газа и закрывать дверь я не стал.
Матильда сразу же легла на лавку, я сел с ней рядом.
– У меня болит щека, – пожаловалась она.
– Сейчас зажгу свечу и посмотрю, – устало ответил я.
Бесконечный день никак не давал возможности передохнуть, подбрасывал все новые и новые проблемы. Я взял свечу и осмотрел рану. Пуля лишь вскользь задела щеку и мужчину такой эффектный шрам возможно бы даже украсил, но женщину…
– Сейчас я начну тебя лечить, – сказал я, – а пока нам нужно умыться.
– А что это светится во дворе? – спросила Матильда, указывая на приоткрытую дверь. – Что-то горит?
Я обернулся. Судя по красным всполохом, там не светилось, а полыхало. Мы выскочили наружу. Из сенного сарая вырывались языки пламени.
– Нам пожара только не хватает, – подавленно сказал я, не понимая, что в пустом сарае могло стать причиной возгорания. – Кажется, чудеса продолжаются…
– Ты забыл погасить свечу? – спросила Матильда.
– Я ее и не зажигал, – ответил я. – Боюсь, это только начало.
Увы, я оказался прав на все сто процентов. Не успел разгореться сарай, как и в окнах дома появились всполохи пламени.
– Лошади сгорят! – крикнула Матильда, указывая на конюшню, которая теперь оказывалась между двумя источниками огня.
Я уже и сам об этом подумал и побежал через двор к конюшне. Там, слава Богу, пока все было спокойно, хотя лошади беспокоились и били копытами по стенкам загонов. Кроме наших, здесь были еще лошади погибших гайдуков. Я перерезал недоуздки и выпустил животных наружу.
Табун начал метаться по двору. Наши кони устремились за остальными, но я их не отпустил и отвел к бане и там привязал. Потом вернулся в конюшню за седлами и сбруей.
Крыша сенного сарая еще не провалилась, пламя пока бушевало внутри, так что прямой опасности конюшне не грозило. Я взвалил на себя седла и отнес к бане.
– Смотри, горит! – крикнула мне Матильда.
Я обернулся. Из открытых дверей конюшни тоже повалил дым. Все это противоречило всякой логике. Строения загорались сами без всякой видимой причины.
Как я уже упоминал, от сарая до бани было метров пятьдесят, расстояние, гарантирующее от разлета горящих головней, но здесь в этой усадьбе никакие естественные правила не действовали, и я уже ждал, что вот-вот самовоспламенится и баня. Однако пока здесь все было спокойно.
Охотничий дом пылал так, что было любо-дорого поглядеть. Пламя над ним стояло столбом, в небо ракетами взлетали снопы искр, все трещало и стреляло. Даже здесь на другом конце двора, становилось по-летнему жарко. Наши испуганные лошади метались на месте, пытаясь порвать недоуздки.
– Останемся или уедем? – спросил я Матильду, завороженно наблюдавшую за грандиозным зрелищем.
– Останемся, – не поворачивая головы, ответила она, – мне нужно помыться. После той жабы мне, кажется, что я вся пропиталась ее запахом.
Я не был уверен, что мытье нам сейчас необходимо больше, чем безопасность, но спорить не стал.
– Ладно, иди, мойся, а я посторожу. Только постарайся побыстрее.
Матильда кивнула и пошла в баню, а я остался снаружи и наблюдал за пожаром. Теперь можно было признаться хотя бы самому себе, что попыткой найти связь со службой времени, я поставил нас обоих в очень трудное положение. Если с людьми еще хоть как-то можно было бороться, то противостоять непонятно кому или чему практически невозможно. И главное, я не мог понять ни логики, ни мотивов того, что здесь происходило. Зачем кому-то понадобилось убивать случайных людей? Обычно в любом человеческом поступке существует хоть какой-то мотив, который можно просчитать, корысть, месть… Здесь же, как мне казалось, происходила полная бессмыслица.
Никаких выгод оттого, что случайные путники гибли в страшной яме, ни Павел Петрович, ни его чернокнижник не получали. Они даже не присутствовали при их смерти и не могли «насладиться» чужими мучениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– А смерти ты боишься?
Вести на ночь глядя подобные оптимистические разговоры мне не хотелось. Матильда и так была внутренне взвинчена, да и мне думать о смерти совсем не хотелось. И так ее кругом было слишком много. Я постарался перевести разговор на другое.
– Боюсь, поэтому сейчас пойду, проветрю печку, что бы нам ночью не угореть, – сказал я. – Когда я вернусь, займемся твоим лечением, а потом ляжем спать. Завтра у нас будет трудный день и нужно отдохнуть.
– Оставь мне пистолет, – неожиданно попросила француженка.
– Зачем он тебе? – удивился я, кладя рядом с ней пистолет милого капитана Леви, и шутливым тоном, предупредил. – Смотри, случайно не застрели меня, когда я буду возвращаться.
– Почему-то у меня неспокойно на душе, – серьезно сказала она. – Ты не можешь оставить еще свою саблю?
– Зачем она тебе, у тебя же есть своя?
– Не знаю, но с твоей мне будет спокойнее.
– Пожалуйста, – согласился я, снимая с себя оружие, – зря ты себя накручиваешь, тут одни покойники, а они безобиднее живых.
– Может быть, ты останешься? – не слушая, попросила она. – Как-нибудь переночуем и здесь!
К предчувствиям я обычно отношусь серьезно, но отказываться от натопленной бани ради беспричинных страхов не захотел. Нам следовало хотя бы умыться, к тому же в сарае было холодно и дуло из всех углов.
– Я быстро, только отворю дверь выпустить угар и сразу же вернусь, – пообещал я.
Матильда ничего не ответила, и прилегла на сено. Я осмотрелся, ничего опасного здесь не было. В сарае спрятаться было негде, разве что зарыться в сено. Однако на душе все равно стало почему-то тревожно.
– Я сейчас вернусь, – пообещал я и быстро вышел наружу.
От сарая до бани было метров пятьдесят. Я проверил печь, приоткрыл дверь выпустить угарный газ и сразу же пошел назад. Когда я подходил к сенному сараю, там прозвучал двойной пистолетный выстрел. Меня словно подбросило на месте.
– Что случилось?! – крикнул я, влетая в дверь. Матильда стояла на коленях с выставленной перед собой саблей. Дымящийся пистолет лежал отброшенным в сторону, Кроме француженки в сарае никого не было.
Я решил, что у бедняги после всех наших злоключений поехала крыша, и остановился при входе, давай ей возможность прийти в себя. Она же напряженно смотрела перед собой и даже не повернула в мою сторону голову.
– Что случилось? – негромко, боясь ее испугать, спросил я.
– Вот тебе, вот! – звенящим голосом воскликнула она и несколько раз ткнула перед собой клинком.
Честно говоря, я остолбенел, не зная, что делать, В этот момент она быстро взглянула на меня и воскликнула:
– Я его убила!
– Кого? – тихо спросил я.
– Этого, – она посмотрела прямо перед собой, – ты что, сам не видишь?
Я хотел сказать, что все в порядке, и уговорить ее положить саблю, но не успел. Примерно в том месте, куда она смотрела, начало возникать что-то непонятное, словно бы там сильно уплотнился воздух. Зрелище вышло совершенно фантастическое. Спустя минуту в этой зыбкой тени я начал узнавать нашего ночного гостя. Так же, наверное, выглядел умирающий Человек-невидимка Герберта Уэллса. Постепенно проявлялись черты лица, возник знакомый мне придворный кафтан.
– Только ты ушел, как он появился и приказал, чтобы я пошла за ним, – громко, испуганным голосом сказала Матильда. – Я отказалась, тогда он выстрелил в меня, а я в него…
Я ровным счетом ничего не понимал, впрочем, не понимаю, и по сей день. Как смог «фантом» или, кто том он был на самом деле, существо из другого измерения, выстрелить из кремневого пистолета?
– С тобой все в порядке? – спросил я.
– Я, кажется, ранена, – виновато сказала Матильда, прикладывая левую руку к щеке, и показала мне кровь на ладони.
– Этого еще не хватало! – тревожно воскликнул я, наклоняясь к ней. – Сейчас… Погоди…
Француженка повернулась ко мне в профиль, и я увидел, что пуля под углом, прочертила ее и без того распухшую щеку. Я встал перед ней на колени, пытаясь в потемках рассмотреть рану. Но тут в действо вмешался новый участник:
– Помогите, – требовательно сказал «материализующийся фантом», – помогите, я умираю!
Мы оба посмотрели на это чудо природы. Уже ставший совсем видимым, красавец-мужчина стоял на коленях, прижимая руки к груди. Из-под его пальцев сочилась кровь.
– Помогите, – повторил он. – Только вы можете меня спасти!
Наверное, он смотрел на нас молящим взглядом, но глаз пока видно не было, вместо них чернела пустота. Зрелище было жуткое, человеческое лицо, напоминающее раскрашенную карнавальную маску с пустыми глазницами, Понятно что, я даже не двинулся с места. «Фантом» отнял руку от раны и протянул ее мне.
– Спасите меня, – тихо сказал он.
– Кто вы? – спросил я, начиная приходить в себя.
– Потом, все потом, – пробормотал он, – помогите мне, иначе будет поздно!
Я, не зная, что делать, шагнул в его сторону, но меня остановил истеричный крик Матильды:
– Стой, не прикасайся к нему!
– Успокойся, я и не собираюсь, – растеряно ответил я.
– Помогите, вы же лекарь, вы должны мне помочь! – унижено изгибаясь, просил «фантом», пытаясь дотянуться до меня рукой. Это ему почти удалось. Мне даже показалось, что его рука оказалась длиннее, чем можно было ожидать, она высовывалась из рукава камзола как щупальце.
– Нет! – крикнула Матильда и, вскочив на ноги, взмахнула саблей.
Сделала она это неловко, но отточенный клинок опустился чуть выше запястья. Кисть легко отскочила от руки и упала на земляной пол, припорошенный сеном. Меня передернуло от отвращения, и я невольно отшатнулся.
«Фантом» закричал, но мне показалось, не от боли, а от ярости. Я уже окончательно ничего не понимал.
– Убей его, я больше не могу! – взмолилась Матильда, протягивая мне саблю.
Я ее взял, не отрывая взгляда от обрубка руки. Он не кровоточил, и на месте среза не было видно кости. Из рукава камзола торчало что-то напоминающее толстую копченую колбасу.
– Руби, а то будет поздно! – с отчаяньем крикнула женщина.
– Пощадите! – завопил «фантом».
Времени на раздумье не оставалось. Странное существо явно не было человеком, и я послушался. Клинок прочертил в воздухе полукруг и почти без сопротивления перерубил «фантома» от плеча до поясницы. Такие смертельные удары удавались только великим войнам. Существо развалилось на две части, которые начали прямо на наших глазах снова становиться прозрачными и растворяться в воздухе.
– Господи, спаси и помоги! – только и смог сказать я и перекрестился.
– Смотри, рука! – крикнула Матильда.
Я посмотрел на пол. Отрубленная кисть шевелила пальцами и пыталась ползти. После первой неудачной попытки, ей это удалось. Пальцы как паучьи лапки вцеплялись в пол, и рука довольно быстро начала приближаться к открытым настежь дверям. Впечатление было такое, будто смотришь фильм Альфреда Хичкока. Я ее догнал и пригвоздил острием сабли к полу. Кисть дернулась и начала раздуваться. Все происходило очень быстро. Скоро она потеряла первоначальную форму, и сначала напоминала гигантскую амебу, потом еще больше распухнув – земноводное.
Матильда с опаской подошла ко мне и прижалась плечом.
– Это же жаба! – с отвращением прошептала она. Теперь я увидел и сам, что кисть превратилась в огромную жабу. Я поднял клинок и переставил саблю так, что бы загородить ей путь. Она не обращая внимания на препятствие, прыгнула вперед, и острое сабельное лезвие разрезало ее тело ровно на две полвины. Раздался хлопок, словно что-то лопнуло и сарай тотчас наполнился непереносимым зловонием. Матильда зажала нос, ее начало рвать, и она выскочила наружу, на свежий воздух. Я на несколько секунд задержался в сарае и прежде чем бежать, выбросил за дверь наши вещи и оружие.
– Что это было? – спросила подруга, когда я, пулей вылетел из дверей.
– Не знаю, – едва смог ответить я, безуспешно пытаясь отдышаться.
Омерзительный запах казалось, проник до самого желудка, а может быть и глубже. Ничего подобного ему я никогда не встречал. Даже в мастерской кожевника на Поганых прудах, где мне случалось бывать, воняло не так отвратительно.
– Уйдем отсюда, – попросила Матильда, – я больше не могу.
Мы начали «отступать» в сторону бани. Она осталась единственным местом, где можно было укрыться.
– Почему ты испугалась, что тот, – я посмотрел в сторону сарая, – ко мне прикоснется?
Француженка еле брела по двору, но ответить смогла:
– Не знаю, но мне показалось, что если он тебя коснется, ты исчезнешь.
– Что значит, исчезну? – не понял я.
– Станешь таким же, как он, – подумав, объяснила она. – Ведь раньше он тоже был человеком, а потом кто-то его околдовал…
– Откуда ты знаешь? – спросил я.
Она не ответила, лишь пожала плечами.
Относительно «колдовства» я уверен не был. Однако то, что «фантом» назвал меня лекарем, напрягло. Откуда он мог это знать?!
Мы добрались до бани, и я внес в предбанник оружие и провиант. Печь еще не догорела, по углям прыгали синие огоньки, признак выделения угарного газа и закрывать дверь я не стал.
Матильда сразу же легла на лавку, я сел с ней рядом.
– У меня болит щека, – пожаловалась она.
– Сейчас зажгу свечу и посмотрю, – устало ответил я.
Бесконечный день никак не давал возможности передохнуть, подбрасывал все новые и новые проблемы. Я взял свечу и осмотрел рану. Пуля лишь вскользь задела щеку и мужчину такой эффектный шрам возможно бы даже украсил, но женщину…
– Сейчас я начну тебя лечить, – сказал я, – а пока нам нужно умыться.
– А что это светится во дворе? – спросила Матильда, указывая на приоткрытую дверь. – Что-то горит?
Я обернулся. Судя по красным всполохом, там не светилось, а полыхало. Мы выскочили наружу. Из сенного сарая вырывались языки пламени.
– Нам пожара только не хватает, – подавленно сказал я, не понимая, что в пустом сарае могло стать причиной возгорания. – Кажется, чудеса продолжаются…
– Ты забыл погасить свечу? – спросила Матильда.
– Я ее и не зажигал, – ответил я. – Боюсь, это только начало.
Увы, я оказался прав на все сто процентов. Не успел разгореться сарай, как и в окнах дома появились всполохи пламени.
– Лошади сгорят! – крикнула Матильда, указывая на конюшню, которая теперь оказывалась между двумя источниками огня.
Я уже и сам об этом подумал и побежал через двор к конюшне. Там, слава Богу, пока все было спокойно, хотя лошади беспокоились и били копытами по стенкам загонов. Кроме наших, здесь были еще лошади погибших гайдуков. Я перерезал недоуздки и выпустил животных наружу.
Табун начал метаться по двору. Наши кони устремились за остальными, но я их не отпустил и отвел к бане и там привязал. Потом вернулся в конюшню за седлами и сбруей.
Крыша сенного сарая еще не провалилась, пламя пока бушевало внутри, так что прямой опасности конюшне не грозило. Я взвалил на себя седла и отнес к бане.
– Смотри, горит! – крикнула мне Матильда.
Я обернулся. Из открытых дверей конюшни тоже повалил дым. Все это противоречило всякой логике. Строения загорались сами без всякой видимой причины.
Как я уже упоминал, от сарая до бани было метров пятьдесят, расстояние, гарантирующее от разлета горящих головней, но здесь в этой усадьбе никакие естественные правила не действовали, и я уже ждал, что вот-вот самовоспламенится и баня. Однако пока здесь все было спокойно.
Охотничий дом пылал так, что было любо-дорого поглядеть. Пламя над ним стояло столбом, в небо ракетами взлетали снопы искр, все трещало и стреляло. Даже здесь на другом конце двора, становилось по-летнему жарко. Наши испуганные лошади метались на месте, пытаясь порвать недоуздки.
– Останемся или уедем? – спросил я Матильду, завороженно наблюдавшую за грандиозным зрелищем.
– Останемся, – не поворачивая головы, ответила она, – мне нужно помыться. После той жабы мне, кажется, что я вся пропиталась ее запахом.
Я не был уверен, что мытье нам сейчас необходимо больше, чем безопасность, но спорить не стал.
– Ладно, иди, мойся, а я посторожу. Только постарайся побыстрее.
Матильда кивнула и пошла в баню, а я остался снаружи и наблюдал за пожаром. Теперь можно было признаться хотя бы самому себе, что попыткой найти связь со службой времени, я поставил нас обоих в очень трудное положение. Если с людьми еще хоть как-то можно было бороться, то противостоять непонятно кому или чему практически невозможно. И главное, я не мог понять ни логики, ни мотивов того, что здесь происходило. Зачем кому-то понадобилось убивать случайных людей? Обычно в любом человеческом поступке существует хоть какой-то мотив, который можно просчитать, корысть, месть… Здесь же, как мне казалось, происходила полная бессмыслица.
Никаких выгод оттого, что случайные путники гибли в страшной яме, ни Павел Петрович, ни его чернокнижник не получали. Они даже не присутствовали при их смерти и не могли «насладиться» чужими мучениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41