Насколько он понял из туманных недомолвок, она собиралась немножко завоевать соседей, а тех трудно было запугать маргами - потому что у них имеется что-то свое, столь же мощное и эффективное, чего у Грайне не имелось.
За спиной деликатно кашлянули. Он обернулся - у перил стояла хорошенькая служаночка, уже не раз опалявшая его довольно откровенными взглядами. Но с Грайне, увы, шутить было опасно. Сварог решил поначалу, что настырная девчонка вновь взялась за свое, нахмурился, но она заторопилась:
– К вам гость пришел, в голубой комнате сидит…
– Что еще за гость? - искренне удивился Сварог. - Ты пуговки-то верхние застегни, звезда моя, а то обоим влетит…
Егоза засмеялась:
– Ох и трусы же вы, мужчины…
– Помолчи, отчаянная, - сказал Сварог. - Так что там за гость?
– Друг одной благородной воительницы. Между прочим, будет посмелее некоторых… В голубой комнате сидит. Вина попросил и вас дожидается. Пока вас искали, кувшин допил.
– Наш человек… - сказал Сварог, уворачиваясь от нее в узком коридоре - так и норовила задеть бедром.
Голубая комната была прозвана так за старинную голубую обивку в бело-золотых узорах и высоченные, белые с синим фарфоровые вазы, взятые в качестве трофея бабушкой Грайне в каких-то отдаленных краях.
В вазах нашли пристанище огромные даже не букеты, а охапки ирисов. Фиолетовых, белоснежных и голубых, как утро солнечного дня. Пусть редко, но в охапках можно было углядеть и вишневого цвета бутоны.
Сварог и не подозревал, что такие ирисы бывают. Про себя Сварог из-за сочетания колеров окрестил горницу Израилем и не раз попивал там винцо, глубокомысленно размышляя: «Если это Израиль, то я, стало быть…
Лэ хаим, бояре!»
За столом в Израиле сидел худощавый молодой человек лет двадцати пяти. Длинные светлые волосы, каким позавидовала бы не одна красотка, падали ниже плеч, но лицо было отнюдь не женственное - узкое, ястребиное, обветренное. Если бы в петлице молодого человека красовалась не оранжевая маргаритка, а красная гвоздика, он сошел бы за простого франта начала двадцатого века, ухлестывателя за богатыми вдовами и волочильщика за неопытными девицами. А так цветок всего лишь под-черкивал веселость незнакомца. Стоя в полумраке глубокого дверного проема, Сварог приглядывался к незнакомцу. Наряд определенно таларского покроя, дворянский, на пальцах поблескивают два самоцветных перстня.
– Начал второй кувшин, - жизнерадостно сообщил молодой человек. - Давно мечтал дорваться до дворцовых подвалов, там лучшее во всем Коргале вино. - Сварог вышел на свет, незнакомец даже привстал от удивления: - Граф Гэйр?! Вы, значит, здесь?
– Да, мать вашу! - невольно взвыл Сварог. - И тут достали… И не он, понятно? Я - граф Гэйр, только другой. Когда-нибудь я вам объясню этот курьез природы… Вы с Талара, надо полагать?
– Да. Леверлин, граф Грелор. А может, уже и не граф - видите ли, батюшка порой грозится лишить меня титула и наследства. Когда мы с ним виделись последний раз, он собирался послать верхового за нотариусом… Так что, вполне возможно, я уже простой дворянин без графской короны в гербе.
– Вы из каких мест? - Сварогу было интересно - правильно ли он по платью Леверлина угадал причастность того к Талару.
– Из Ронеро. Ремиденум, - сказал; новый знакомый с таким апломбом, словно это загадочное слово значило не меньше, чем земное слово «Голливуд».
– Это что такое? Город?
– Странно вы шутите, - пожал плечами Леверлин. - Нет, серьезно не знаете? Неужели образование на небесах столь плохо поставлено? Ремиденум, о собрат мой по несчастью, - это университет в Равене, старейшее на Харуме учебное заведение. Прославленное не только своей древностью и научными достижениями, но еще, замечу с гордостью, и благодаря подвигам его студентов в тех областях, что мало общего имеют с изучением премудрых наук… Если попадете в Ремиденум, не заикайтесь, что сроду о нем не слыхивали, - из дуэлей не выпутаетесь…
– Учту, - сказал Сварог. - Значит, вас тоже…
– Вроде того. Когда несколько дней назад стали гулять упорные слухи о распахнувшихся Воротах и странных пиратках, я по непоседливости своей решил проверить все самолично. Нанял кораблик - и поймал приключение на свою голову. Кто же знал, что отсюда невозможно бежать… Мне эта идиллия уже начинает надоедать. Дважды приходилось бежать из тюрем, но отсюда не убежать. Я с ужасом обнаружил, что толстею! Сидячая жизнь… - Однако, судя по довольной физиономии, граф Грелор не очень-то тяготился свалившимися на его голову неудобствами.
– Это ужасно, - согласился Сварог. - Но я как раз обдумываю побег, и есть определенные шансы…
Подозревать, что к нему подослали обыкновенного стукача, резона не было. Какие они бывают, эти стукачи, Сварог точно не знал, в отличие от собеседника сиживать за решеткой ему пока не доводилось, тьфу-тьфу-тьфу… Но точно уж не такие.
– Подождите, - сказал Леверлин гораздо серьезнее, без тени прежнего балагурства. - Побег - это прекрасно. Но давайте уж откровенно. Быть может, мне следовало бы молча примкнуть к вам… Но я, простите, становлюсь злым, осторожным и крайне недоверчивым, когда чего-то не понимаю. Я не возьму в толк, откуда взялся второй граф Гэйр, столь похожий на первого.
– Ладно… - сказал Сварог, безнадежно вздохнув.
Он вкратце рассказал свою историю, но представил дело так, будто не бывал ни в каких Хелльстаде и Ямурлаке, а потерпел аварию в Пограничье и пробирался оттуда в Харлан, к тамошнему имперскому наместнику, чтобы вернуться к себе на небеса. И не было ни капитана Зо, ни «Божьего любимчика», ни всего остального.
– Хорошо врете, - резюмировал Леверлин, бдительно изучая сухое дно винного кувшина. Однако, сколь ни пытлив был его взор, добавочная порция вина в кувшине не появилась. - Убедительно… Лорд Сварог, в Ронеро, как и везде, хватает глупцов, но среди питомцев Ремиденума вы не найдете ни дураков, ни легковерных. Что это вас вдруг потянуло в Харлан? Сразу чувствуется, что в земных делах вы мало что смыслите, но тот граф Гэйр исколесил Пограничье вдоль и поперек. Вас там очень быстро заставили бы выложить вашу историю - и непременно предупредили бы, что из-за сходства с вашим предшественником вам в Харлане будет небезопасно. Да и не любят в Пограничье Харлана. Вас непременно отговорили бы от посещения сего осененного черной магией герцогства. Народ в Пограничье, в общем, неплохой. И новоиспеченный лар вроде вас, оказавшись там, обязательно стал бы пробираться не в Харлан, а в Ронеро или в Лоран, где тоже есть имперские наместники, а страны эти не в пример для вас безопаснее… Жители Пограничья именно это и посоветовали бы, непременно воспользовавшись удобным случаем лишний раз пожаловаться императрице при вашем посредстве на свое тяжкое житье-бытье. Они, чудаки, еще верят, что императрица им поможет… Вы же скитались где-то несколько дней, объявились в платье Вольного Топора на плывущем в Харлан корабле, причем при вас был загадочный топор, судя по описанию моей воинственной подружки-хозяйки, весьма напоминающий Доран-ан-Тег…
– Ну ладно, - сказал Сварог. - Рискну и буду с вами откровенным. В конце концов, я вас в случае чего всегда успею прикончить, предупреждаю честно… Так вот, в Харлане собирают войско из ямурлакских мертвецов, и я, боюсь, остался единственным, кто об этом знает, кроме, конечно, самих заговорщиков…
Леверлин, словно бы ничуть не удивившись, произнес медленно:
– Какого же рожна вы здесь торчите? - Пустой кувшин он отставил на полку и из озорства опустил в него несколько отделенных от большого букета ирисов.
– Получилось вот…
– Получилось! - зло бросил студент. - Вы что, должны были найти в Харлане кого-то, кто способен все это сорвать?
– Вроде того.
– Нужно выбираться отсюда. Немедленно. - От избытка энергии молодой человек заходил взад-вперед по Израилю.
– Вы тоже каким-то боком причастны к этим играм?
– Ни к чему я не причастен, - сказал Леверлин. - Я не святой подвижник. Но иногда люблю подраться, есть вещи, против которых необходимо драться… Нынешний случай - как раз из таких.
Почему-то Сварог сразу ему поверил. И сказал:
– Видите ли, у меня есть джинн. Тот, кто мне его отдал, клянется и божится, что с этим джинном можно договориться…
– Отлично. Если так и случится, лучшего нечего и желать. А если джинн окажется духом переменчивых стихий, начнется столь буйное безобразие, что мы, если уцелеем сразу, вполне сумеем сбежать, когда он примется разносить Коргал вдребезги и пополам… Маргам будет не до нас. Приступим?
– Прямо сейчас? - Нет, конечно, Сварог хотел бежать, но еще приятней было только тешить себя мыслью о возможности побега и ничего при этом не предпринимать. Стоит признать, царице удалось приворожить битого-перебитого майора ВДВ.
– А что?
Сварог пожал плечами:
– Глупо, конечно, но я хотел уйти красиво…
– Кто мешает?
– Нас могут подслушать, начнется суматоха…
– Святая Бригита! А винные подвалы? - Он показал пальцем вниз. - Ручаюсь, никто из челяди не решится протестовать, когда вы поведете туда своего гостя. Вы ж тут - ночной король…
– А в морду? - угрюмо поинтересовался Сварог.
– Бросьте, я и сам в таком же положении, не забыли? Ну, пойдемте. - Он поднялся, забрал прислоненный к ножке стола виолон - инструмент вроде гитары, только прямоугольный. - Все мое ношу с собой. Имею слабость сочинять посредственные вирши и распевать таковые под собственное бренчанье. А наши милые хозяйки обладают-таки еще одним исконно женским качеством, кроме известного нам по ночной поре, - обожают слушать любовные баллады, и я имею здесь успех, какого на родной планете ожидать не мог…
План стал претворяться в действие молниеносно. Никто и в самом деле не решился препятствовать Сварогу - пожилая ключница, ведьма старая, имела на сей счет свое мнение, но безропотно выдала светильник и ключи. Конечно, ворча вслед насчет молодости и неопытности иных благородных особ, давших чересчур много воли разным прохвостам. И с тоской поминала добрые старые времена, когда прохвосты таковые знали свое место. Сварог не стал связываться, но Леверлин, уже ступив на верхнюю площадку ведущей во мрак лестницы, обернулся:
– Хочешь, харя, наябедничаю царице, что ты тайком главного кухаря принимаешь и хозяйкиным вином потчуешь?
И захлопнул дверь погреба. Они осторожно спустились вниз по высоким каменным ступеням. На них пахнуло подвальным холодом, но не сыростью. Леверлин огляделся, высоко держа светильник:
– Вот в таком месте я и хотел бы покоиться после смерти, можно и в уголке…
Густое утробное эхо со смаком повторило эти слова.
Под сводчатыми потолками в шесть длинных рядов выстроились огромные бочки, лежавшие на мощных козлах и каменных подставках. На стеллажах из неоструганных досок поблескивали из песка горлышки бутылок. И еще запах. Прекрасный, чудесный, волшебный терпкий запах рождающегося вина. Да возблагодарим Аллаха - ни одного горшка с цветами, которые, следует признать, уже порядком раздражали Сварога.
– Я не выдержу, даже сознавая серьезность минуты, - признался Леверлин. - Иначе в Ремиденуме меня проклянут.
Он огляделся, подхватил с крючка оловянный ковшик и направился к ближайшей бочке, оставляя на песке четкие следы. Открыл кран, налил, осушил до дна, пошел к другой, причмокивая и ухая. Сварог сам не удержался при виде такой роскоши - снял другой ковшичек, поменьше, продегустировал. Окликнул нежданного напарника:
– Бросьте. Всех все равно не успеете обойти.
– Но какое богатство…
– Лучше объясните, как мне извлечь из узилища нашу единственную надежду?
– Просто сорвите пробку. Только учтите: если верить авторитетам, джинн выполняет лишь три желания, потому формулируйте четко и семь раз отмерьте… - Студент отвечал без всякой заинтересованности. Возможно, будь лицо Сварога чуть мягче, студент тут же рискнул бы и предложил перенести побег на следующую недельку, пока этот подвал не будет ими исследован досконально.
– А если он разбушуется?
– Выбора нет. - Леверлин огляделся. - Коли уж он начнет все крушить, есть утешение: нас завалит этими великолепными бочками, а если особенно повезет, мы успеем захлебнуться в вине.
Сварог достал кинжал и принялся ковырять пробку, маленькую, покрытую толстым слоем чего-то вроде смолы, почти окаменевшей. Порезал палец, выругался.
– Осторожно, - прошептал за его спиной Леверлин.
– Соскользнуло лезвие, черт… Ну!
– Ну! - откликнулось эхо.
Он поддел пробку острием, надавил, и она, чмокнув, вылетела, описала дугу, укатилась за бочки. Из горлышка сосуда неспешно пополз то ли дым, то ли туман удивительно чистого алого цвета. Сварог едва удержался, чтобы не закинуть сосудик подальше в угол. Дым ширился, но не расплывался, не таял, края его оставались четко очерченными, он взмыл к потолку и постепенно принял облик полупрозрачной человеческой фигуры - понятно, лишенной всякого восточного колорита вроде чалмы или халата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
За спиной деликатно кашлянули. Он обернулся - у перил стояла хорошенькая служаночка, уже не раз опалявшая его довольно откровенными взглядами. Но с Грайне, увы, шутить было опасно. Сварог решил поначалу, что настырная девчонка вновь взялась за свое, нахмурился, но она заторопилась:
– К вам гость пришел, в голубой комнате сидит…
– Что еще за гость? - искренне удивился Сварог. - Ты пуговки-то верхние застегни, звезда моя, а то обоим влетит…
Егоза засмеялась:
– Ох и трусы же вы, мужчины…
– Помолчи, отчаянная, - сказал Сварог. - Так что там за гость?
– Друг одной благородной воительницы. Между прочим, будет посмелее некоторых… В голубой комнате сидит. Вина попросил и вас дожидается. Пока вас искали, кувшин допил.
– Наш человек… - сказал Сварог, уворачиваясь от нее в узком коридоре - так и норовила задеть бедром.
Голубая комната была прозвана так за старинную голубую обивку в бело-золотых узорах и высоченные, белые с синим фарфоровые вазы, взятые в качестве трофея бабушкой Грайне в каких-то отдаленных краях.
В вазах нашли пристанище огромные даже не букеты, а охапки ирисов. Фиолетовых, белоснежных и голубых, как утро солнечного дня. Пусть редко, но в охапках можно было углядеть и вишневого цвета бутоны.
Сварог и не подозревал, что такие ирисы бывают. Про себя Сварог из-за сочетания колеров окрестил горницу Израилем и не раз попивал там винцо, глубокомысленно размышляя: «Если это Израиль, то я, стало быть…
Лэ хаим, бояре!»
За столом в Израиле сидел худощавый молодой человек лет двадцати пяти. Длинные светлые волосы, каким позавидовала бы не одна красотка, падали ниже плеч, но лицо было отнюдь не женственное - узкое, ястребиное, обветренное. Если бы в петлице молодого человека красовалась не оранжевая маргаритка, а красная гвоздика, он сошел бы за простого франта начала двадцатого века, ухлестывателя за богатыми вдовами и волочильщика за неопытными девицами. А так цветок всего лишь под-черкивал веселость незнакомца. Стоя в полумраке глубокого дверного проема, Сварог приглядывался к незнакомцу. Наряд определенно таларского покроя, дворянский, на пальцах поблескивают два самоцветных перстня.
– Начал второй кувшин, - жизнерадостно сообщил молодой человек. - Давно мечтал дорваться до дворцовых подвалов, там лучшее во всем Коргале вино. - Сварог вышел на свет, незнакомец даже привстал от удивления: - Граф Гэйр?! Вы, значит, здесь?
– Да, мать вашу! - невольно взвыл Сварог. - И тут достали… И не он, понятно? Я - граф Гэйр, только другой. Когда-нибудь я вам объясню этот курьез природы… Вы с Талара, надо полагать?
– Да. Леверлин, граф Грелор. А может, уже и не граф - видите ли, батюшка порой грозится лишить меня титула и наследства. Когда мы с ним виделись последний раз, он собирался послать верхового за нотариусом… Так что, вполне возможно, я уже простой дворянин без графской короны в гербе.
– Вы из каких мест? - Сварогу было интересно - правильно ли он по платью Леверлина угадал причастность того к Талару.
– Из Ронеро. Ремиденум, - сказал; новый знакомый с таким апломбом, словно это загадочное слово значило не меньше, чем земное слово «Голливуд».
– Это что такое? Город?
– Странно вы шутите, - пожал плечами Леверлин. - Нет, серьезно не знаете? Неужели образование на небесах столь плохо поставлено? Ремиденум, о собрат мой по несчастью, - это университет в Равене, старейшее на Харуме учебное заведение. Прославленное не только своей древностью и научными достижениями, но еще, замечу с гордостью, и благодаря подвигам его студентов в тех областях, что мало общего имеют с изучением премудрых наук… Если попадете в Ремиденум, не заикайтесь, что сроду о нем не слыхивали, - из дуэлей не выпутаетесь…
– Учту, - сказал Сварог. - Значит, вас тоже…
– Вроде того. Когда несколько дней назад стали гулять упорные слухи о распахнувшихся Воротах и странных пиратках, я по непоседливости своей решил проверить все самолично. Нанял кораблик - и поймал приключение на свою голову. Кто же знал, что отсюда невозможно бежать… Мне эта идиллия уже начинает надоедать. Дважды приходилось бежать из тюрем, но отсюда не убежать. Я с ужасом обнаружил, что толстею! Сидячая жизнь… - Однако, судя по довольной физиономии, граф Грелор не очень-то тяготился свалившимися на его голову неудобствами.
– Это ужасно, - согласился Сварог. - Но я как раз обдумываю побег, и есть определенные шансы…
Подозревать, что к нему подослали обыкновенного стукача, резона не было. Какие они бывают, эти стукачи, Сварог точно не знал, в отличие от собеседника сиживать за решеткой ему пока не доводилось, тьфу-тьфу-тьфу… Но точно уж не такие.
– Подождите, - сказал Леверлин гораздо серьезнее, без тени прежнего балагурства. - Побег - это прекрасно. Но давайте уж откровенно. Быть может, мне следовало бы молча примкнуть к вам… Но я, простите, становлюсь злым, осторожным и крайне недоверчивым, когда чего-то не понимаю. Я не возьму в толк, откуда взялся второй граф Гэйр, столь похожий на первого.
– Ладно… - сказал Сварог, безнадежно вздохнув.
Он вкратце рассказал свою историю, но представил дело так, будто не бывал ни в каких Хелльстаде и Ямурлаке, а потерпел аварию в Пограничье и пробирался оттуда в Харлан, к тамошнему имперскому наместнику, чтобы вернуться к себе на небеса. И не было ни капитана Зо, ни «Божьего любимчика», ни всего остального.
– Хорошо врете, - резюмировал Леверлин, бдительно изучая сухое дно винного кувшина. Однако, сколь ни пытлив был его взор, добавочная порция вина в кувшине не появилась. - Убедительно… Лорд Сварог, в Ронеро, как и везде, хватает глупцов, но среди питомцев Ремиденума вы не найдете ни дураков, ни легковерных. Что это вас вдруг потянуло в Харлан? Сразу чувствуется, что в земных делах вы мало что смыслите, но тот граф Гэйр исколесил Пограничье вдоль и поперек. Вас там очень быстро заставили бы выложить вашу историю - и непременно предупредили бы, что из-за сходства с вашим предшественником вам в Харлане будет небезопасно. Да и не любят в Пограничье Харлана. Вас непременно отговорили бы от посещения сего осененного черной магией герцогства. Народ в Пограничье, в общем, неплохой. И новоиспеченный лар вроде вас, оказавшись там, обязательно стал бы пробираться не в Харлан, а в Ронеро или в Лоран, где тоже есть имперские наместники, а страны эти не в пример для вас безопаснее… Жители Пограничья именно это и посоветовали бы, непременно воспользовавшись удобным случаем лишний раз пожаловаться императрице при вашем посредстве на свое тяжкое житье-бытье. Они, чудаки, еще верят, что императрица им поможет… Вы же скитались где-то несколько дней, объявились в платье Вольного Топора на плывущем в Харлан корабле, причем при вас был загадочный топор, судя по описанию моей воинственной подружки-хозяйки, весьма напоминающий Доран-ан-Тег…
– Ну ладно, - сказал Сварог. - Рискну и буду с вами откровенным. В конце концов, я вас в случае чего всегда успею прикончить, предупреждаю честно… Так вот, в Харлане собирают войско из ямурлакских мертвецов, и я, боюсь, остался единственным, кто об этом знает, кроме, конечно, самих заговорщиков…
Леверлин, словно бы ничуть не удивившись, произнес медленно:
– Какого же рожна вы здесь торчите? - Пустой кувшин он отставил на полку и из озорства опустил в него несколько отделенных от большого букета ирисов.
– Получилось вот…
– Получилось! - зло бросил студент. - Вы что, должны были найти в Харлане кого-то, кто способен все это сорвать?
– Вроде того.
– Нужно выбираться отсюда. Немедленно. - От избытка энергии молодой человек заходил взад-вперед по Израилю.
– Вы тоже каким-то боком причастны к этим играм?
– Ни к чему я не причастен, - сказал Леверлин. - Я не святой подвижник. Но иногда люблю подраться, есть вещи, против которых необходимо драться… Нынешний случай - как раз из таких.
Почему-то Сварог сразу ему поверил. И сказал:
– Видите ли, у меня есть джинн. Тот, кто мне его отдал, клянется и божится, что с этим джинном можно договориться…
– Отлично. Если так и случится, лучшего нечего и желать. А если джинн окажется духом переменчивых стихий, начнется столь буйное безобразие, что мы, если уцелеем сразу, вполне сумеем сбежать, когда он примется разносить Коргал вдребезги и пополам… Маргам будет не до нас. Приступим?
– Прямо сейчас? - Нет, конечно, Сварог хотел бежать, но еще приятней было только тешить себя мыслью о возможности побега и ничего при этом не предпринимать. Стоит признать, царице удалось приворожить битого-перебитого майора ВДВ.
– А что?
Сварог пожал плечами:
– Глупо, конечно, но я хотел уйти красиво…
– Кто мешает?
– Нас могут подслушать, начнется суматоха…
– Святая Бригита! А винные подвалы? - Он показал пальцем вниз. - Ручаюсь, никто из челяди не решится протестовать, когда вы поведете туда своего гостя. Вы ж тут - ночной король…
– А в морду? - угрюмо поинтересовался Сварог.
– Бросьте, я и сам в таком же положении, не забыли? Ну, пойдемте. - Он поднялся, забрал прислоненный к ножке стола виолон - инструмент вроде гитары, только прямоугольный. - Все мое ношу с собой. Имею слабость сочинять посредственные вирши и распевать таковые под собственное бренчанье. А наши милые хозяйки обладают-таки еще одним исконно женским качеством, кроме известного нам по ночной поре, - обожают слушать любовные баллады, и я имею здесь успех, какого на родной планете ожидать не мог…
План стал претворяться в действие молниеносно. Никто и в самом деле не решился препятствовать Сварогу - пожилая ключница, ведьма старая, имела на сей счет свое мнение, но безропотно выдала светильник и ключи. Конечно, ворча вслед насчет молодости и неопытности иных благородных особ, давших чересчур много воли разным прохвостам. И с тоской поминала добрые старые времена, когда прохвосты таковые знали свое место. Сварог не стал связываться, но Леверлин, уже ступив на верхнюю площадку ведущей во мрак лестницы, обернулся:
– Хочешь, харя, наябедничаю царице, что ты тайком главного кухаря принимаешь и хозяйкиным вином потчуешь?
И захлопнул дверь погреба. Они осторожно спустились вниз по высоким каменным ступеням. На них пахнуло подвальным холодом, но не сыростью. Леверлин огляделся, высоко держа светильник:
– Вот в таком месте я и хотел бы покоиться после смерти, можно и в уголке…
Густое утробное эхо со смаком повторило эти слова.
Под сводчатыми потолками в шесть длинных рядов выстроились огромные бочки, лежавшие на мощных козлах и каменных подставках. На стеллажах из неоструганных досок поблескивали из песка горлышки бутылок. И еще запах. Прекрасный, чудесный, волшебный терпкий запах рождающегося вина. Да возблагодарим Аллаха - ни одного горшка с цветами, которые, следует признать, уже порядком раздражали Сварога.
– Я не выдержу, даже сознавая серьезность минуты, - признался Леверлин. - Иначе в Ремиденуме меня проклянут.
Он огляделся, подхватил с крючка оловянный ковшик и направился к ближайшей бочке, оставляя на песке четкие следы. Открыл кран, налил, осушил до дна, пошел к другой, причмокивая и ухая. Сварог сам не удержался при виде такой роскоши - снял другой ковшичек, поменьше, продегустировал. Окликнул нежданного напарника:
– Бросьте. Всех все равно не успеете обойти.
– Но какое богатство…
– Лучше объясните, как мне извлечь из узилища нашу единственную надежду?
– Просто сорвите пробку. Только учтите: если верить авторитетам, джинн выполняет лишь три желания, потому формулируйте четко и семь раз отмерьте… - Студент отвечал без всякой заинтересованности. Возможно, будь лицо Сварога чуть мягче, студент тут же рискнул бы и предложил перенести побег на следующую недельку, пока этот подвал не будет ими исследован досконально.
– А если он разбушуется?
– Выбора нет. - Леверлин огляделся. - Коли уж он начнет все крушить, есть утешение: нас завалит этими великолепными бочками, а если особенно повезет, мы успеем захлебнуться в вине.
Сварог достал кинжал и принялся ковырять пробку, маленькую, покрытую толстым слоем чего-то вроде смолы, почти окаменевшей. Порезал палец, выругался.
– Осторожно, - прошептал за его спиной Леверлин.
– Соскользнуло лезвие, черт… Ну!
– Ну! - откликнулось эхо.
Он поддел пробку острием, надавил, и она, чмокнув, вылетела, описала дугу, укатилась за бочки. Из горлышка сосуда неспешно пополз то ли дым, то ли туман удивительно чистого алого цвета. Сварог едва удержался, чтобы не закинуть сосудик подальше в угол. Дым ширился, но не расплывался, не таял, края его оставались четко очерченными, он взмыл к потолку и постепенно принял облик полупрозрачной человеческой фигуры - понятно, лишенной всякого восточного колорита вроде чалмы или халата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29