Это служило ему слабым утешением.
Он взглянул на Стивена, на мгновение свет в его глазах померк, и Девлин увидел две фигуры, одну поверх другой. Он моргнул, и когда снова посмотрел туда, образ закрепился.
Должно быть, удар по голове повредил мозг. Правая рука стала пульсировать, и когда Девлин посмотрел вниз, то заметил, что его запястье вывернулось под невероятным углом. Он попытался пошевелить пальцами, однако опухшая конечность больше не повиновалась ему.
– Я предупреждал тебя о том, что произойдет, – начал Арнауд. – Рука – всего лишь начало твоего наказания. Хотелось бы сохранить все остальное к тому времени, когда ты начнешь осознавать все, что произошло с тобой.
Девлин поставил на карту все и проиграл. Принц остался в живых, и, что еще хуже, никто из тюремщиков не нанес Девлину смертельной раны. Он проведет последние дни в плену у Арнауда, как беспомощный калека, не способный влиять на собственную судьбу.
Только смерть может спасти его, но он знал, что вряд ли ему даруют подобную милость. Не ранее, чем его мучитель откроет секреты Заклятия Уз.
До сих пор Избранный надеялся, что сможет каким-то образом найти выход из ловушки. Он старался проявить силу, напрячь волю и быстро реагировать при представившемся случае. Но теперь, после смерти Стивена, Девлин понял, что сам себя обманывал. Чудесного спасения не будет. Нет шансов превратить ужасное поражение во что-то, хоть отдаленно напоминающее победу.
Отчаяние захлестнуло его.
Дверь открылась, и в комнату вошла сержант, держа в руках длинный тонкий предмет, завернутый в кожу. Принц встал и забрал у нее сверток.
Девлин почувствовал зов и тягу к свертку. Даже не разворачивая его, он мог догадаться, что находится внутри. Меч Света, оружие Избранных. По словам старцев, меч изготовлен потомком бога-кузнеца Эгилом. Столетиями им обладали мужчины и женщины, чьи имена стали легендой для жителей Джорска.
Меч был утрачен во время битвы при Иннисе, когда армии Джорска завоевали народ Дункейра. Но до этого соплеменники Девлина убили Избранного Зигмунда, чей Меч Света исчез. Преданная забвению в течение сорока лет сила оружия иссякла до того дня, когда Девлин впервые взял его в руки. С тех пор его участь связана с этим мечом. Он невольно задумался о своей судьбе, которая привела его на тропу Избранного, а позднее направила в Дункейр, чтобы вернуть джорскианское сокровище.
Очень высокую цену Девлин заплатил, чтобы привезти Меч назад в Кингсхольм. А теперь, так же, как и его самого, реликвию передали в руки страшного врага королевства.
При помощи этого Меча король Олафур мог найти нового Избранного, выбрать человека, который смог бы собрать народ для защиты. Но монарх предпочел избавиться от артефакта, как он избавился и от Девлина. Олафур отбросил подальше от себя все то, что могло спасти его трон.
– Меч Света чувствует тебя, – сказал Арнауд.
Действительно, камень, расположенный на рукоятке меча, теперь мерцал тусклым красноватым огнем, такой же свет исходил и от кольца Избранного. Пальцы его правой руки беспомощно цеплялись за ручку кресла. Легенда гласила, что Меч придет к Избранному, если он призовет его, но хотя Девлин напряг всю свою силу воли, тот не сдвинулся даже на дюйм.
Стивен оказался не прав. Надо было рассказать ему…
Печаль охватила пленника, когда он вспомнил о друге. Стивена невозможно было переубедить, он верил в самые невероятные истории. Бесполезно было напоминать, что Девлин – живой человек из плоти и крови, а не герой, который мог сделать реальностью все его красивые баллады.
Нет шанса все вернуть.
– Поскольку ты оказался невосприимчив ко всем другим способам убеждения, мне не остается ничего другого, кроме как попробовать последнее заклинание, – сказал Арнауд. – Возможно, ты сойдешь с ума, хотя в твоем положении это уже счастье.
Принц вынул орудие из ножен и положил его на стол в ноги безжизненному телу. Обмакнув пальцы в кровь Стивена, чародей стал выводить руны по всей длине Меча и вокруг рукоятки. Затем перевернул оружие и проделал то же самое на другой стороне клинка. Покрытый кровью менестреля мерцающий камень светился отвратительным светом, пульсируя, точно бьющееся сердце.
Арнауд в последний раз опустил пальцы в лужицу крови и подошел к Девлину. Тот презрительно сплюнул на пол, однако мучитель не обратил на оскорбительный жест внимания и пометил кровью его лоб и щеки. В конце ритуала он разрезал рубашку Избранного и начертил последнюю руну над его сердцем. Двое стражников, которые безмолвно стояли, когда куски плоти вырезали из Стивена, теперь определенно проявляли тревогу. Их отвращение было сродни его собственному. Магия крови привычна для народа Дункейра, однако ритуальное кровопускание связывалось с поминовением мертвых и жертвоприношениями. Да и то разрешалось проливать только собственную кровь. Использовать кровь другого человека для ритуала считалось преступлением.
Вернувшись к Мечу, принц положил обе руки над мерцающим камнем, закрыл глаза и запел на своем языке.
Девлин почувствовал, как его голову будто взяли в тиски. Когда Арнауд положил пальцы на Меч, Избранному показалось, что вес тысяч человек опустился на его разум. Руки врага затряслись от напряжения, голос задрожал, но он продолжал свой грязный обряд. Давление нарастало внутри пленника до тех пор, пока он не понял, что начинается самое страшное.
Камень в Мече загорелся ярче, тусклое красное мерцание поменялось на ярко-бордовое, потом желтое, и, наконец, белое. Свет заполнил комнату, на мгновение ослепив Девлина.
На него нахлынули ощущения. Он больше не знал ни кто он, ни что происходит вокруг него. Все мысли истребил яркий свет, который поглотил все его тело.
Он услышал раскат грома, а потом погрузился в темноту.
Зрение возвращалось постепенно, а вместе с ним и осознание того, кто он. Он – Девлин из Дункейра, Избранный. Он моргнул, и комната закружилась перед ним, потом он сфокусировал взгляд.
Арнауд распростерся на столе, глаза широко открыты и безжизненны. Охранники лежат на полу, оружие выпало из их неподвижных рук.
Наверное, что-то не заладилось с заклинанием. Принц мертв или без сознания, в то время как он сам все еще дышит и способен размышлять.
Лучший шанс для побега не представится. Девлин сгибал и разгибал пальцы, думая, как высвободиться. Левая рука все еще в ловушке, но правая…
Он посмотрел вниз. Сломанная кость правой руки чудесным образом срослась, а три пальца удерживали за рукоять Меч Света. Очистившееся от грязных знаков лезвие блестело, камень в эфесе мерцал, пульсируя в такт его сердцу.
В считанные мгновения Девлин освободился. Подошел к лежащим тюремщикам и, не поднимая шума, по очереди перерезал им глотки.
Затем направился к принцу, стащил его со стола и привязал к деревянному креслу для пыток, используя те же веревки, которые когда-то связывали и его. После этого Девлин оторвал от своей рубашки кусок ткани и сделал из него кляп.
Часовые снаружи, видимо, привыкли к крикам людей в агонии, однако на голос хозяина обязательно прибегут, чтобы выяснить, что происходит.
Вернувшись к столу, Девлин осмотрел тело друга. Лицо Стивена казалось странно умиротворенным.
Слабые звуки предупредили Избранного, что Арнауд проснулся.
Он повернулся лицом к своему мучителю. Благоразумный человек воспользовался бы возможностью спастись бегством. В любой момент один из подручных принца мог войти в комнату, и тогда Девлину пришлось бы опять стать узником. Логика подсказывала, что нужно убить врага и быстро бежать. Это его обязанность как Избранного.
Но Девлин отложил в сторону Меч Света и поднял нож, на котором остались следы крови Стивена, а потом снова повернулся к своей жертве.
Арнауд моргнул, когда Девлин полоснул ножом по его щеке, намеренно подражая действиям мучителя.
– Я обещал убить тебя медленно, – промолвил он. – А Стивен предупреждал, что я всегда держу слово.
17
Сольвейг прогуливалась по купеческому кварталу. Каждый третий день с начала весны устраивался базарный день, и она приходила сюда. Добравшись до большой площади с несметным числом лотков, Сольвейг стала прохаживаться будто бы бесцельно. Сначала остановилась у навеса, в котором продавались ярко накрашенные ожерелья. Потом ее взгляд упал на украшения для волос и искусно вырезанные из дерева гребни. Она долго рассматривала набор гребней и расчесок, сделанных из редких пород дерева с островов и инкрустированных жемчугом, потом с сожалением покачала головой и двинулась дальше.
Краем глаза она увидела женщину, которая внезапно перестала разглядывать ремень и поспешила поравняться с ней. Сольвейг слежка показалась оскорбительной. Возможно, ей стоило почувствовать облегчение от того, что ее посчитали слишком незначительной персоной и приставили шпиона, который не способен проследить незаметно.
Пока эта женщина – единственный наблюдатель. По сведениям Сольвейг, шпионку могли использовать, чтобы отвлечь внимание, а более умелому напарнику дали задание присматривать за каждым ее движением и докладывать о людях, с которыми она общалась.
В последнее время трудно найти уединение. Жизнь в Кингсхольме напоминала существование в доме без стен. Каждое слово и каждое движение должным образом протоколировалось и доносилось. Даже самые красноречивые сторонники короля Олафура заработали себе нервный тик и привычку осторожно оглядываться по сторонам, прежде чем начать разговор. И неудивительно. Никому нельзя доверять. Любой мог оказаться доносчиком. В эти дни никому не нужны доказательства. Несколько упреков в неверности, и при благоприятном исходе обвиняемый оказывался запертым в своих покоях под стражей.
Другие исчезали на несколько дней в темницах, которые, как все знали, находятся в подземелье дворца, однако никто не говорил об этом вслух. Когда кто-то из несчастных появлялся, его или ее соответствующим образом наказывали.
Некоторые пропадали навсегда.
Многие считали, что капитана Драккен казнили за государственную измену, тайно убили, прежде чем преданные люди смогли за нее заступиться. Эмбет теперь занимала должность капитана стражи и отказывалась отвечать на вопросы о своей предшественнице.
Сольвейг знала, что Драккен удалось бежать, но этой новостью она ни с кем не могла поделиться. Драккен, ее брата Стивена и остальных в последний раз видели на конюшне недалеко от Кингсхольма. С тех пор прошли недели, а вестей от них не поступало.
Сольвейг не знала, на что надеяться. Если они спасут Девлина, что он предпримет? Удастся ли поднять восстание на востоке? Или же Избранный вернется в Кингсхольм и попытается противостоять трусливому королю, который предал свой народ? Справедливо ли возлагать все надежды на спасение на плечи одного человека? У Избранного достаточно смелости, а также сильно развито чувство долга. Однако он еще и человек, которого предали. Даже если Девлина освободят, он вправе оставить Джорск на волю провидения так же, как король оставил его самого.
Если Девлин так и поступит, Сольвейг не станет осуждать его. Она по крайней мере помнила, что Избранный – больше, чем титул, больше, чем герой. Он еще и человек, у которого есть право вершить свою судьбу. Она восхищалась Девлином, однако не хотела бы поменяться с ним местами.
Девушка ненадолго остановилась, чтобы посмотреть на жонглера, который неустойчиво балансировал на ходулях, одновременно подкидывая в воздух десяток ярких разноцветных шаров. Дети пронзительно завизжали от восторга, когда один из шаров превратился в белую птицу. Каждый шар по очереди видоизменялся, пока не появилась последняя птица. Прежде чем улететь, она сделала три круга над толпой.
Сольвейг присоединилась к аплодисментам и, когда жонглер протянул свою шляпу, кинула два медяка.
– Никогда не думал, что подобные развлечения вам по вкусу.
Девушка повернулась и увидела, что советник Арнульф подошел к ней сзади, пока она с интересом смотрела представление фокусника.
– Я восхищаюсь всеми искусными артистами, – ответила Сольвейг и повернулась, чтобы уйти, но Арнульф преградил ей дорогу.
Интересное развитие событий. Советник считался опорой консервативной группировки при дворе и был известен как человек короля Олафура. Он – мелкий дворянин, однако корни его предков можно проследить до самого основания Кингсхольма. А семейные землевладения Арнульфа находились к западу от реки Каллы, в самом сердце Джорска, однако и им могли угрожать захватчики.
Арнульф выступал против Девлина на каждом совете, обвиняя его в дерзости и импульсивности. Советник противился отправке войск на защиту приграничных земель, настаивая, чтобы они оставались в гарнизоне, готовясь защищать сердце королевства. Сольвейг считала, что из всех людей именно Арнульф выигрывал от существующего положения вещей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45