– Сама предупредительность.
– Он говорит, по вожвращении моя першона попадет в поле жрения шекьюрити. Будет рашшледование. А пока что у меня ижъяли клющ от квартиры. Утром пришлали какого-то щервяка. Кштати, кто такой Уокер?
– Уокер?
– Он как-то швяжан шо Шлужбой бежопашношти.
– Колин Уокер?
– Вот-вот. Адриан Дж. вроде бы видел его пару дней нажад в каком-то из кабинетов Уайтхолла. Почему-то шо вкусом повторяет, что именно этому типу могут поручить рашшледование.
– Вряд ли. Уокер – человек Хейзлтона. Числится начальником охраны. Но, по сути дела, на него возложено осуществление принудительных мер.
– Принудительных мер? Мать чешная, почему я впервые шлышу о такой шлужбе? Или нам, мелким шошкам Четвертого уровня, не положено жнать такие шведения?
– Официально Уокер числится в охране. Но про него обычно говорят… «мускул Хейзлтона».
– Мушкул? Штало быть, этот шукин шин шештерит на бошша?
– Шестерит на босса – это из области старых гангстерских фильмов; тебе так не кажется? Думаю, его правильнее называть специалистом по особым поручениям. Будь у нас бригада наемных убийц, он бы, наверно, ими заправлял.
В этой области я ориентируюсь лучше других сотрудников моего уровня, потому что сама начинала в Службе безопасности. Затем увлечение новой аппаратурой, специальными технологиями и методами прогнозирования изменило ход моей карьеры, и я пошла вверх по служебной лестнице. Однако предусмотрительно поддерживаю старые связи в Службе безопасности, и это, похоже, станет залогом моего будущего.
– Хейжлтон. Щерт его раждери. Шкажи, он и вправду такой жверь, каким его ришуют?
– В общем-то, нет. А вот Уокер – да. Интересно, зачем его отозвали из-за рубежа.
– Ходят шлухи, на шледующей неделе будет какое-то шовещание на территории… эээ… в Йоркшире.
– Вот как?
– Да, вроде бы по тихоокеаншкому вопрошу. Может, потому его и вышвиштали. Шам Хейжлтон, как пить дать, прилетит иж Америки. Этакий передовой отряд. К приежду Хейжл-тона пойдут шерштить штарую гвардию.
– Ага.
– Так будет шовещание или нет? Что шкажешь, Кейт?
– Откуда у тебя такие сведения?
– Я первый жадал вопрош.
– Какой?
– Да ладно тебе! Будет шовещание на вышшем уровне или нет?
– Извини, но я не вправе это обсуждать.
– Тьфу, черт! Выходит, ты шама в нем учаштвуешь?
– Майкл, ты бы лучше думал о своих делах.
– Ха! Я-то как раж предпочитаю о них не думать!
– Все, мне пора. Машина ждет. Желаю приятной и плодотворной поездки.
– Жнаю, жнаю. И т. д. и т. п.
У меня действительно был творческий отпуск. Одно из преимуществ моего статуса заключается в том, что раз в семь лет мне положен годичный отпуск с сохранением денежного содержания; могу заниматься чем пожелаю. Для сотрудников моего уровня это правило действует в компании вот уже два с половиной века и, видимо, себя оправдывает. Полагаю, мы и впредь от него не откажемся. Разумеется, я не жаловалась, уходя в нынешний отпуск, хотя, по мнению многих, могла бы и с большей пользой распорядиться такой существенной привилегией.
По документам и по налоговым соображениям я на это время обосновалась в Штатах. Месяца четыре путешествовала, в основном по развитым странам. Авиаперелеты меня не пугали – мне по душе кочевая жизнь, но когда возникало желание ощутить под ногами твердую землю, я всегда могла вернуться в скромный коттедж, который в свое время купила в горах Санта-Крус, на подступах к калифорнийскому городишке Вудсайд, – оттуда рукой подать до Стэнфорда, Пало-Альто и других центров Силиконовой Долины («скромный» и «коттедж» – это по меркам зажиточной Калифорнии: на самом-то деле там имелись и бассейн, и ванна, пять спален, гараж на четыре машины). Если дом свидетельствует о характере человека, то мой дом был именно здесь. Окинув взглядом стеллажи, нетрудно было заключить, что меня привлекают немецкие композиторы, реалистическое искусство, французское кино и биографии ученых. Еще одной моей страстью были технические журналы.
В Европе моим пристанищем служил Сазрин-Хаус, конгломерат служебных и жилых помещений, расположенный в Уайтхолле, над Темзой; я предпочитала это место нашей швейцарской базе в Шато-д'Экс. Можно сказать, Сазрин-Хаус стал мне вторым домом, хотя в архитектурном отношении он дышал уютом примерно в такой же степени, как Кремль или Пентагон. Но это ерунда. В мои обязанности входило отслеживать недавно появившиеся и даже только наметившиеся научно-технические достижения и составлять рекомендации относительно инвестиций «Бизнеса».
У меня уже был определенный опыт. С гордостью могу сказать, что именно я посоветовала приобрести акции «Майкрософта», когда он только-только пошел в гору в восьмидесятые годы, и интернет-серверных компаний в начале девяностых. Многие другие фирмы, занимавшиеся компьютерными и смежными электронными технологиями, благополучно прогорели после того, как мы купили их акции, однако некоторые из наших инвестиций в эту область принесли баснословные прибыли, с лихвой оправдавшие всю нашу инвестиционную программу. На протяжении новейшей истории более доходными оказались только портфели ценных бумаг сталеплавильных и нефтяных компаний начала XIX века.
Моя репутация в компании была, если мне позволительно немного распустить хвост, по меньшей мере очень прочной, можно даже сказать (шепотом) – я сделалась легендарной личностью, а уж у нас в «Бизнесе» живых легенд пруд пруди. До Третьего уровня поднялась лет на десять-пятнадцать раньше, чем можно было надеяться даже такой птице высокого полета, как я, и, хотя дальнейшее зависело от благосклонности моих сослуживцев, у меня почти не оставалось сомнений, что через пару лет мне светит Второй уровень.
Если посмотреть на кривую моего благосостояния, даже невооруженным глазом будет видно, что мой совокупный доход – включая надбавки за удачные прогнозы относительно компьютеров и Интернета – уже превысил заработки многих сотрудников Второго уровня. За пару лет до того случая мне пришло в голову, что я стала, как принято говорить, независимой в средствах, то есть могла бы оставить работу и жить в свое удовольствие, хотя, конечно, для преуспевающей «Бизнес»-леди такой вариант был совершенно немыслим.
Короче, нельзя почивать на лаврах. Точные прогнозы насчет информационных систем и программного обеспечения (чистая случайность, как сказал бы недоброжелатель) остались в прошлом, а работы не убавлялось. В тот период я возлагала большие надежды на новый проект – долевое участие нашей компании в технологии производства топливных баков, и всеми силами способствовала увеличению инвестиций в частные космические корпорации. Оставалось ждать, что из этого получится.
«Лексус», негромко урча, шуршал шинами по зеркальному от дождя глазговскому асфальту курсом на восток. Пешеходы, остановившиеся в ожидании зеленого света, втягивали головы в плечи, спасаясь от пощечин ветра с дождем; одни прятались под зонтами, другие держали над головой цветастые таблоиды или раздувшиеся на ветру пластиковые пакеты. Моего шофера звали Реймонд. Это был рослый, спортивный, коротко стриженный блондин, примерно вдвое моложе меня. В течение первой недели, которую я провела в Глазго, у нас с ним, как говорится, установилось полное взаимопонимание. Реймонд отлично проявил себя за рулем, но, не скрою, еще лучше он проявил себя в постели, где нас с ним и застал ночной звонок Майка Дэниелса.
Если даже миссис Тодд знала о нашем романе, она без труда изображала неведение, потому что Реймонд ни разу не проспал и всегда успевал выскользнуть за дверь до ее прихода.
Искушенный, хотя временами чересчур активный любовник ночью, в дневное время Реймонд являл собою образец водительского профессионализма и официальной вежливости. В его возрасте я бы сочла верхом лицемерия, если не вероломства, такое разделение ролей и отношений. Но теперь подобная манера поведе-ния выглядела в моих глазах чрезвычайно удобной и даже честной. Мы с Реймондом сохраняли подчеркнутую корректность, пока он сидел за рулем, и предавались всевозможным плотским безумствам, когда он снимал фуражку и сбрасывал серую униформу. Мне даже нравился этот контраст, который придавал рутинным поездкам по городу элемент тайного предвкушения.
– А… миз Тэлман?
– Слушаю вас, Реймонд.
– Впереди пробка, – сказал он, взглянув на индикатор бортового компьютера. – Поедемте другой дорогой. Вы согласны?
– Конечно.
Реймонд крутанул руль и направил машину в боковую улицу, спускающуюся к реке. К таким ситуациям он относился со всей серьезностью. Мне лично совершенно все равно, как ехать к месту назначения, но некоторые любят точно знать, почему их везут именно этими улицами.
Я бегло просматривала газеты. Промежуточные выборы в США. Рост индекса Доу-Джонса. Министр финансов Великобритании сделает заявление о дополнительных правительственных займах. К концу дня ожидается снижение процентных ставок. Биржевой индекс «Файнэншл Тайме» ползет вверх, курс фунта стерлингов ползет вниз.
Последствия урагана «Митч»: жертвы и разрушения в Южной Америке. Оползень унес тысячи жизней. Память с готовностью подсказывала, какие авуары компании размещены в том регионе, а совесть в это время, образно говоря, сокрушенно покачивала головой, пытаясь пробудить в глубине моей деловой души хоть каплю сострадания к погибшим. Мне ничего не стоило зайти на сайт компании и уточнить, какая часть наших предприятий попала в зону бедствия в Гватемале, Никарагуа и Гондурасе, а также – коль скоро наши компьютерщики не зря ели свой хлеб – есть ли у нас потери, но я решила сперва дочитать газеты.
Палате Лордов предстояло обсудить протест генерала Пиночета против его экстрадиции в Испанию; тот пытался обжаловать решение предыдущей инстанции. Для нашей фирмы это событие представляло далеко не праздный интерес. С точки зрения дела, судьба этого закоренелого фашиста и палача была нам, честно говоря, совершенно безразлична (впрочем, не сомневаюсь, что мы всегда поддерживали ровные отношения с любой властью в Чили: и в период правления Альенде, и в годы пиночетовской хунты, и после ее свержения), но в целом вопрос дипломатической неприкосновенности вызывал у нас в тот момент некоторую озабоченность. Отсюда и «тихоокеаншкий вопрош», как выразился Майк Дэниелc.
По моему мнению, муссирование тихоокеанской проблемы было чудовищной нелепостью, но от меня это не зависело – и, скорее всего, вопреки предположению Майка, мне не светило приглашение на пресловутое мероприятие в Йоркшире. Это была тусовка Первого уровня, прерогатива таких заправил «Бизнеса», как Хейзлтон, Парфитт-Соломенидес и иже с ними.
Завод по производству микросхем находился в нескольких милях от Глазго, вблизи городка под названием Мазеруэлл. Ландшафтная архитектура самая незатейливая: подстриженные газоны, декоративные водоемы, кое-где – оголенные осенними ветрами чахлые деревца, склонившиеся под тяжестью ливня. «Лексус» подкатил к главному входу необъятных размеров охристого ангара, где размещалось управление производством компании «Сайлекс Системз». Реймонд выскочил из машины, раскрыл зонт и придержал для меня дверцу.
В вестибюле ожидал управляющий, мистер Рикс, со своим заместителем Хендерсоном.
– Что делают с бракованными микросхемами?
– Выбрасывают.
– Разве их нельзя пустить на переработку?
– Теоретически можно, но тогда резко возрастет себестоимость. Сейчас они настолько сложны, что разбирать их на компоненты нецелесообразно.
Мы с Риксом и Хендерсоном стояли в одном из самых чистых мест на Земле. Надетый на меня костюм мало чем отличался от космического скафандра. Нечто подобное и такое же блестящее мне доводилось видеть только на персонажах претенциозной рекламы процессоров «Пентиум» от фирмы «Интел». Несмотря на закрывающий всю голову шлем, свободный костюм оказался вполне удобным – да и как иначе, если его не разрешали снимать на протяжении всего рабочего дня. Дышалось в нем легко, хотя для меня не было секретом, что каждый мой вдох и выдох проходит через субмикронный фильтр. Бахилы, с виду похожие на домашние тапки, были пристрочены к штанинам комбинезона, словно я вернулась в младенчество и надела ползунки. Снимая белую шелковую блузу и юбку с жакетом от Москино, чтобы облачиться в такую униформу, я поежилась от необходимости, пусть на короткое время, сдавать на хранение свою одежду, но скоро до меня дошло, что этот комбинезон, по всей видимости, стоил гораздо дороже моих собственных туалетов.
Мы остановились в самом сердце завода-гиганта, в стерильном цехе, который окружали три концентрические зоны антисептической чистоты. Сквозь стеклянный щиток я наблюдала, как сложнейший механизм, отливающий металлом, опускает матрицы-блинчики размером с CD на сковороду-диск, раскручивает их и роняет в самый центр порцию жидкости, которая мгновенно растекается по всей блестящей поверхности, после чего стальной манипулятор щелчком отправляет заготовку в другую часть агрегата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48