И каждому из них казалось, что он пуп земли, что почти бессмертен.
Дурацкое заблуждение! Даже сейчас, со скованными впереди руками, я бы мог за считанные секунды свернуть ему шею.
– Ну зачем же… – Курамшин снисходительно осклабился. – Есть много способов заставить человека быть откровенным.
– Есть, – кивнул я согласно. – Но все они противозаконны.
– Это же надо… законник какой выискался. Ты как будто свалился на землю с другой планеты.
– Нет, я тутошний. Но почему-то не думаю, что насилие надо мной сойдет вам с рук.
– Ты слышишь, Георгий Иванович? Он мне угрожает. Да-а, нехорошо… А я уже предположил, что все закончится мирной беседой. Знать, ошибся…
Пока мы вели разговор, я все время невольно косился на край стола, где лежало мое переговорное устройство. Именно для встроенного в нем «жучка» я и повышал голос в нужных местах – чтобы оператор на центральном пункте нашего агентства мог все слышать достаточно отчетливо.
Хотя бы они ничего не заподозрили, думал я не без душевной дрожи. С виду аппарат был стандартным, только начинку Марк воткнул в фирменный корпус другую. Вдруг у них найдется какая-нибудь проницательная личность и раскусил трюк с переговорным устройством…
Ответить Курамшину я не успел. Сзади раздались легкие шаги, и девичий голос произнес:
– Папочка, где мой шашлык? У меня уже слюнки текут.
Я настолько резко повернул голову, что даже позвонки хрустнули. Дженнифер! Она стояла так близко от меня, что мой нос различил несколько ароматов: дорогих духов, крема, пудры, и даже, как мне показалось, запах помады.
– Жаннет, подожди пару минут. Нам нужно закончить предварительное собеседование.
Жаннет! То есть, Жанна. Дженнифер мимикрировала в Жанну. Притом с потрясающей воображение быстротой.
Мало того, она уже успела найти себе и второго отца! К тому же, очень даже не бедного. Курамшин точно будет побогаче, чем ее женишок, Костя Крапивин.
С ума сойти…
– Кто это? – спросила девушка, глядя в мою сторону с неподдельным интересом.
Вот те раз! Она что, не узнает или просто забыла меня, что, кстати, не очень характерно для женщин?
Несмотря на ночное время, освещение при нашей первой встречи было вполне нормальным, чтобы хорошо различить черты моего лица.
– Это один очень любопытный молодой человек, – ответил Курамшин. – Тот, который ехал вслед за тобой. Нужно узнать, откуда и по какой причине происходит это любопытство.
– А… – Взгляд девушки сразу же заледенел. – Ну, если так…
– Погуляй немного. Мы сейчас…
Девушка ушла. Я впервые увидел ее в короткой юбке, и еще раз мысленно прищелкнул от восхищения языком – такие ножки могут служить рекламой колгот.
Но тут мои мысли переключились на слова Курамшина. Предварительное собеседование… Значит, прямо сейчас меня пытать не будут.
И то верно – шашлык остынет, водка нагреется…
– Значит, мы шибко козырные… – В голосе Курамшина прозвучала злобная ирония.
– Да нет, вы неправильно меня поняли. Просто в нашем агентстве существует железное правило – докладывать все изменения в маршруте, если ведешь наружное наблюдение.
– Ага! – торжествующе воскликнул Курамшин. – Значит, все-таки, ты вел наблюдение за кем-то из сотрудников моей фирмы. За кем?
Я не стал сильно темнить (а куда денешься? вещественные доказательства в виде фотографий – это железные факты) и ответил, поникнув головой:
– Ну вот, проговорился. Хотя… какая это тайна? Как теперь мне стало понятно, я вел наблюдение за вашей дочерью. Раньше я этого не знал… извините.
– Вот так бы сразу… – Курамшин склонился над столом и вонзил в меня свои немного хмельные зенки. – Зачем? Кто посмел дать такое указание!?
– Как вы понимаете, у меня есть начальство… – «Прости, Плат, подлеца! Надо что-то плести, а без твоей личности сказочка не получится…» – Я получил приказ – и вперед. Что там и как – понятия не имею. Мое дело маленькое – обеспечить наружное наблюдение. И все. Точка. Никаких объяснений.
– Возможно… Хотя… Как ты считаешь, Георгий Иванович, он правду говорит или врет?
– По-моему, врет. – Георгий Иванович вдруг посмотрел на меня жутким взглядом вурдалака; бр-р-р! ну и глазищи – как у филина. – Ох, не прост этот малый, далеко не прост…
– Слышишь, что говорит Георгий Иванович? И знаешь, я ему верю. Вот верю и все тут. Еще раз спрашиваю: зачем ты следил за моей дочерью? Отвечай!
– Вам нужна правда или мне лучше соврать?
– Только правда!
– Но правда ведь вас не устраивает. Судя по вашему настроению, вам нужно что-то такое-эдакое, целый детектив.
– Детективы я не люблю и не читаю, а вот «что-то такое-эдакое» готов выслушать.
– Но я не имею способностей к фантазированию! Поэтому скажу все, что знаю. Насколько я слышал краем уха, на вашу дочь запал один парень. Но вы сами знаете, что подступиться к ней тяжело, если не сказать – невозможно, поэтому он поручил нашему агентству для начала собрать о ней как можно больше сведений. Это все. Как на духу.
– Как фамилия этого парня, адрес, телефон?…
– Про то знает только наш шеф. Мы всего лишь рабочие лошадки…
Не знаю, поверил мне Курамшин или нет, но тут зазвонил его мобильный телефон. Нужно сказать я уже посматривал на эту изящную вещицу, корпус которой был выполнен из розового золота и украшен бриллиантами. Думаю, что эта мобила тянула никак не меньше чем на сто тысяч долларов.
Пока Курамшин слушал чей-то доклад, я вынашивал кровожадные замыслы: «Дать бы ему по башке где-нибудь в темном углу и телефончик в свой карман. А затем сбагрить мобилу пусть даже за полцены. Эти денежки не помешали бы…»
Но тут в зловещие мысли вмешалось мое другое «я» – высоконравственное и немного занудное. «Стыдись, Сильверстов! Честное имя потерять недолго, да потом тяжело его восстановить. Позарился на дорогую цацку… Словно мелкий воришка. Ах, как нехорошо…»
Конечно, нехорошо. Гораздо лучше было бы потрясти этого нувориша, как грушу. Чтобы с него осыпался с миллион зеленых листиков. Тогда и мое второе «я» спало бы спокойно и умиротворенно.
Закончив разговор, Курамшин приказал Максу:
– Собирайся, мы едем. Выезд через пять минут. – Он бросил взгляд на свои наручные часы, которые были гораздо дороже мобильника.
Думаю, они стоили не дешевле котлов Рыжего.
– Может, выедем немного позже? – сказал Макс. – Шашлыки уже готовы…
– Да пес с ними. Некогда. Срочный вопрос.
– А что с этим?… – спросил Макс, кивком головы указав в мою сторону.
– В подвал. Мы с ним еще не закончили. Не так ли, Георгий Иванович?
– Да-да, конечно, конечно…
– Ну вы чё, в натуре! – возопил я со страдальческой миной на лице. – Я ж ни в чем не виноват! Зачем так? Я не хочу в подвал!
Но Курамшин уже не слушал меня. Он поднялся и пошел к вилле. За ним мелко посеменил и Григорий Иванович.
Таких клиентов, как Курамшин, держали и римские патриции. Они ничего не делали, только служили богатым господам в качестве развлечения за пиршественным столом. А назывались эти людишки параситами. Отсюда и пошло слово паразит.
Меня на сей счет как-то просветил Марк, когда у него было хорошее настроение. На него иногда находит такой стих, и он начинает преподавать мне высокие материи.
– Заткнись! – грубо сказал мне один из моих конвоиров – тот, что со шрамом на щеке. – И топай.
Он бросил вожделенный взгляд на мангал, откуда доносился совсем уж потрясный запах, и громко сглотнул голодную слюну.
Я лишь вздохнул тяжело – похоже, обед с шашлыками мне точно не светит – и пошел в свою темницу, сопровождаемый теми же двумя быками, что и раньше. Будущее вырисовывалось довольно смутно, и мне необходимо было хорошо подумать. А также немного подождать. Я почему-то был уверен, что долго в подвале не задержусь.
Сокамерник встретил меня радостным возгласом:
– Вы вернулись!
– Естественно. Похоже, меня тут прописали. Как я уже понял, отсюда дороги нам не будет. Да ты и сам это говорил.
– Да уж…
– Не грусти. Надейся. Зло рано или поздно все равно будет наказано.
– Это все софистика. В жизни чаще всего бывает наоборот. Добрыми честными людьми помыкает все, кому не лень, а злобные твари, которым вообще не должно быть места на земле, живут и процветают.
Я смутно представлял, что такое софистика, но на всякий случай согласился:
– Что да, то да… Кое кого и впрямь неплохо бы вывести в расход. Остальным дышать станет легче.
– Ну зачем сразу в расход… Отстранить их от власти, забрать то, что они награбили, наконец посадить в тюрьму. Но чтобы все было по закону!
– Да ты, я вижу, непротивленец… – Я саркастически хмыкнул. – У нас закон, как дышло, куда повернул, туда и вышло. Только не говори мне, что за рубежом все иначе! Ежели сильно захотят верхи, то упрячут тебя так далеко, что туда не дойти и не доехать. Все, что они рассказывают нам, сирым, о «честных и благородных» судьях, – это всего лишь лакировка, коварный обман. Во все времена были правы только толстосумы. И те, кто имеет власть. Всякие прочие личности и беднота сидят в таком подвале, как мы с тобой. С одной существенной разницей – иногда их выводят погулять: устраивают праздники, карнавалы, чемпионаты мира по футболу, конкурсы красоты, ввели в практику сезонные распродажи, раздают дешевые подарки, – скорее, подачки. Чтобы не бунтовали.
– Не знаю… может, вы и правы…
– Не сомневайся. Сегодня на меня снизошло вдохновение. Поэтому я и говорю тебе – надейся!
Мы оба, как по команде, умолкли. Я присел рядом с сокамерником на подстилку – кажется, это была перепрелая солома – и по устоявшейся солдатской привычке мгновенно задремал.
Проснулся я от того, что чей-то очень знакомый голос называл мое прозвище:
– Сильвер! Сильвер, ты здесь?
– А где же еще?
– Уф… Наконец-то… Выходи!
Это был Плат! Как я рад был его слышать! Но я постарался не выдать своей радости и с деланным недовольством проворчал:
– Ты бы лучше нам посветил.
– Нам?…
– Ну да. Я здесь не один.
– Момент… Дай фонарик, – попросил он кого-то.
Поддерживая сокамерника под руку – он сильно ослабел и едва передвигался – я одолел все двенадцать ступеней и очутился в объятиях Сереги.
– Живой? – спросил он, ощупывая меня с таким рвением, словно я был дорогой вещью, а он хотел меня купить и боялся прогадать.
– Живой. Но злой, как собака. Кое-кому придется заплатить за мои страдания.
– Это все потом… Уходим! – скомандовал Плат своей команде.
Это были не наши парни. Одетые в камуфляж и в масках, они производили сильное впечатление. Парни были вооружены помповыми ружьями, пистолетами, а в руках одного из них я заметил автомат «узи».
– Бойцы Рыжего? – высказал я предположение.
– Да. Подоспели вовремя…
– Еще как вовремя. Трупы есть?
– Нет. Слава Богу, все прошло чисто, без сучка и задоринки. Тут всего трое охранников. Мы их повязали, как младенцев. Они как раз шашлыки жрали, и им все было по фигу. Знай, где тебя держат, мы могли бы вскрыть подвал так, что они этого и не заметили бы.
При упоминании шашлыков у меня засосало под ложечкой. Сокрушенно вздохнув – эх, ну почему Плат прибыл так поздно!? гляди, и мне перепал бы шампур-другой свежатинки – я спросил:
– А кроме охранников, здесь был еще кто-нибудь?
– Конечно. Садовник – мужик в годах, и экономка, его жена. Мы заперли их в павильоне.
– Между прочим, здесь находилась и Дженнифер. Разве вы не нашли ее?
– Что!? Не может быть!
– Еще как может. Вы все хорошо обыскали? Или пробежались галопом по Европам?
– Обижаешь… Бойцы опытные. Им не улыбалась перспектива получить пулю из-за угла. Дом обшарили весь, от чердака до подвалов. Между прочим, нам пришлось слегка попотеть, пока мы не выбили у одного из захваченных нами быков координаты твоей темницы.
– А гараж вы смотрели?
– Естественно.
– «Мерс» там стоит?
– Нет. Только «джип». Но он в ремонте. Передок разобран. А так гараж практически пуст.
– Значит, она уехала вместе с папиком…
– Каким папиком?
– Хозяин этой виллы – Курамшин, босс городского отделения «Альянса». Дженнифер называет его папочкой.
– Ни фига… – У Плата глаза полезли на лоб.
– Мало того, невеста нашего жениха-страдальца почему-то превратилась в Жаннет. Как тебе такой пердомонокль?
– Обалдеть… Это правда или ты шутишь?
– Какие там шутки… Мне повезло, что этого Курамшина куда-то срочно вызвали. Иначе вы застали бы меня в виде отбивной.
– Все равно я ничего не понимаю…
– Думаешь, я въехал в ситуацию? Бред какой-то. По-моему, Плат, нас дурят, как младенцев. Интрига закручена еще та. И мы до сих пор не можем понять, во что влипли…
Наш разговор шел в машине. Позади пылили две тачки с бойцами Крапивина. За рулем нашей многострадальной «девятки» сидел Михеич, который время от времени оборачивался и счастливо улыбался.
Я тоже отвечал ему благодарной улыбкой.
Это была его заслуга, что меня так быстро выдернули из лап Курамшина. Он не стал вмешиваться в ситуацию (да и что один Михеич мог бы сделать против целого отделения лбов со стволами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Дурацкое заблуждение! Даже сейчас, со скованными впереди руками, я бы мог за считанные секунды свернуть ему шею.
– Ну зачем же… – Курамшин снисходительно осклабился. – Есть много способов заставить человека быть откровенным.
– Есть, – кивнул я согласно. – Но все они противозаконны.
– Это же надо… законник какой выискался. Ты как будто свалился на землю с другой планеты.
– Нет, я тутошний. Но почему-то не думаю, что насилие надо мной сойдет вам с рук.
– Ты слышишь, Георгий Иванович? Он мне угрожает. Да-а, нехорошо… А я уже предположил, что все закончится мирной беседой. Знать, ошибся…
Пока мы вели разговор, я все время невольно косился на край стола, где лежало мое переговорное устройство. Именно для встроенного в нем «жучка» я и повышал голос в нужных местах – чтобы оператор на центральном пункте нашего агентства мог все слышать достаточно отчетливо.
Хотя бы они ничего не заподозрили, думал я не без душевной дрожи. С виду аппарат был стандартным, только начинку Марк воткнул в фирменный корпус другую. Вдруг у них найдется какая-нибудь проницательная личность и раскусил трюк с переговорным устройством…
Ответить Курамшину я не успел. Сзади раздались легкие шаги, и девичий голос произнес:
– Папочка, где мой шашлык? У меня уже слюнки текут.
Я настолько резко повернул голову, что даже позвонки хрустнули. Дженнифер! Она стояла так близко от меня, что мой нос различил несколько ароматов: дорогих духов, крема, пудры, и даже, как мне показалось, запах помады.
– Жаннет, подожди пару минут. Нам нужно закончить предварительное собеседование.
Жаннет! То есть, Жанна. Дженнифер мимикрировала в Жанну. Притом с потрясающей воображение быстротой.
Мало того, она уже успела найти себе и второго отца! К тому же, очень даже не бедного. Курамшин точно будет побогаче, чем ее женишок, Костя Крапивин.
С ума сойти…
– Кто это? – спросила девушка, глядя в мою сторону с неподдельным интересом.
Вот те раз! Она что, не узнает или просто забыла меня, что, кстати, не очень характерно для женщин?
Несмотря на ночное время, освещение при нашей первой встречи было вполне нормальным, чтобы хорошо различить черты моего лица.
– Это один очень любопытный молодой человек, – ответил Курамшин. – Тот, который ехал вслед за тобой. Нужно узнать, откуда и по какой причине происходит это любопытство.
– А… – Взгляд девушки сразу же заледенел. – Ну, если так…
– Погуляй немного. Мы сейчас…
Девушка ушла. Я впервые увидел ее в короткой юбке, и еще раз мысленно прищелкнул от восхищения языком – такие ножки могут служить рекламой колгот.
Но тут мои мысли переключились на слова Курамшина. Предварительное собеседование… Значит, прямо сейчас меня пытать не будут.
И то верно – шашлык остынет, водка нагреется…
– Значит, мы шибко козырные… – В голосе Курамшина прозвучала злобная ирония.
– Да нет, вы неправильно меня поняли. Просто в нашем агентстве существует железное правило – докладывать все изменения в маршруте, если ведешь наружное наблюдение.
– Ага! – торжествующе воскликнул Курамшин. – Значит, все-таки, ты вел наблюдение за кем-то из сотрудников моей фирмы. За кем?
Я не стал сильно темнить (а куда денешься? вещественные доказательства в виде фотографий – это железные факты) и ответил, поникнув головой:
– Ну вот, проговорился. Хотя… какая это тайна? Как теперь мне стало понятно, я вел наблюдение за вашей дочерью. Раньше я этого не знал… извините.
– Вот так бы сразу… – Курамшин склонился над столом и вонзил в меня свои немного хмельные зенки. – Зачем? Кто посмел дать такое указание!?
– Как вы понимаете, у меня есть начальство… – «Прости, Плат, подлеца! Надо что-то плести, а без твоей личности сказочка не получится…» – Я получил приказ – и вперед. Что там и как – понятия не имею. Мое дело маленькое – обеспечить наружное наблюдение. И все. Точка. Никаких объяснений.
– Возможно… Хотя… Как ты считаешь, Георгий Иванович, он правду говорит или врет?
– По-моему, врет. – Георгий Иванович вдруг посмотрел на меня жутким взглядом вурдалака; бр-р-р! ну и глазищи – как у филина. – Ох, не прост этот малый, далеко не прост…
– Слышишь, что говорит Георгий Иванович? И знаешь, я ему верю. Вот верю и все тут. Еще раз спрашиваю: зачем ты следил за моей дочерью? Отвечай!
– Вам нужна правда или мне лучше соврать?
– Только правда!
– Но правда ведь вас не устраивает. Судя по вашему настроению, вам нужно что-то такое-эдакое, целый детектив.
– Детективы я не люблю и не читаю, а вот «что-то такое-эдакое» готов выслушать.
– Но я не имею способностей к фантазированию! Поэтому скажу все, что знаю. Насколько я слышал краем уха, на вашу дочь запал один парень. Но вы сами знаете, что подступиться к ней тяжело, если не сказать – невозможно, поэтому он поручил нашему агентству для начала собрать о ней как можно больше сведений. Это все. Как на духу.
– Как фамилия этого парня, адрес, телефон?…
– Про то знает только наш шеф. Мы всего лишь рабочие лошадки…
Не знаю, поверил мне Курамшин или нет, но тут зазвонил его мобильный телефон. Нужно сказать я уже посматривал на эту изящную вещицу, корпус которой был выполнен из розового золота и украшен бриллиантами. Думаю, что эта мобила тянула никак не меньше чем на сто тысяч долларов.
Пока Курамшин слушал чей-то доклад, я вынашивал кровожадные замыслы: «Дать бы ему по башке где-нибудь в темном углу и телефончик в свой карман. А затем сбагрить мобилу пусть даже за полцены. Эти денежки не помешали бы…»
Но тут в зловещие мысли вмешалось мое другое «я» – высоконравственное и немного занудное. «Стыдись, Сильверстов! Честное имя потерять недолго, да потом тяжело его восстановить. Позарился на дорогую цацку… Словно мелкий воришка. Ах, как нехорошо…»
Конечно, нехорошо. Гораздо лучше было бы потрясти этого нувориша, как грушу. Чтобы с него осыпался с миллион зеленых листиков. Тогда и мое второе «я» спало бы спокойно и умиротворенно.
Закончив разговор, Курамшин приказал Максу:
– Собирайся, мы едем. Выезд через пять минут. – Он бросил взгляд на свои наручные часы, которые были гораздо дороже мобильника.
Думаю, они стоили не дешевле котлов Рыжего.
– Может, выедем немного позже? – сказал Макс. – Шашлыки уже готовы…
– Да пес с ними. Некогда. Срочный вопрос.
– А что с этим?… – спросил Макс, кивком головы указав в мою сторону.
– В подвал. Мы с ним еще не закончили. Не так ли, Георгий Иванович?
– Да-да, конечно, конечно…
– Ну вы чё, в натуре! – возопил я со страдальческой миной на лице. – Я ж ни в чем не виноват! Зачем так? Я не хочу в подвал!
Но Курамшин уже не слушал меня. Он поднялся и пошел к вилле. За ним мелко посеменил и Григорий Иванович.
Таких клиентов, как Курамшин, держали и римские патриции. Они ничего не делали, только служили богатым господам в качестве развлечения за пиршественным столом. А назывались эти людишки параситами. Отсюда и пошло слово паразит.
Меня на сей счет как-то просветил Марк, когда у него было хорошее настроение. На него иногда находит такой стих, и он начинает преподавать мне высокие материи.
– Заткнись! – грубо сказал мне один из моих конвоиров – тот, что со шрамом на щеке. – И топай.
Он бросил вожделенный взгляд на мангал, откуда доносился совсем уж потрясный запах, и громко сглотнул голодную слюну.
Я лишь вздохнул тяжело – похоже, обед с шашлыками мне точно не светит – и пошел в свою темницу, сопровождаемый теми же двумя быками, что и раньше. Будущее вырисовывалось довольно смутно, и мне необходимо было хорошо подумать. А также немного подождать. Я почему-то был уверен, что долго в подвале не задержусь.
Сокамерник встретил меня радостным возгласом:
– Вы вернулись!
– Естественно. Похоже, меня тут прописали. Как я уже понял, отсюда дороги нам не будет. Да ты и сам это говорил.
– Да уж…
– Не грусти. Надейся. Зло рано или поздно все равно будет наказано.
– Это все софистика. В жизни чаще всего бывает наоборот. Добрыми честными людьми помыкает все, кому не лень, а злобные твари, которым вообще не должно быть места на земле, живут и процветают.
Я смутно представлял, что такое софистика, но на всякий случай согласился:
– Что да, то да… Кое кого и впрямь неплохо бы вывести в расход. Остальным дышать станет легче.
– Ну зачем сразу в расход… Отстранить их от власти, забрать то, что они награбили, наконец посадить в тюрьму. Но чтобы все было по закону!
– Да ты, я вижу, непротивленец… – Я саркастически хмыкнул. – У нас закон, как дышло, куда повернул, туда и вышло. Только не говори мне, что за рубежом все иначе! Ежели сильно захотят верхи, то упрячут тебя так далеко, что туда не дойти и не доехать. Все, что они рассказывают нам, сирым, о «честных и благородных» судьях, – это всего лишь лакировка, коварный обман. Во все времена были правы только толстосумы. И те, кто имеет власть. Всякие прочие личности и беднота сидят в таком подвале, как мы с тобой. С одной существенной разницей – иногда их выводят погулять: устраивают праздники, карнавалы, чемпионаты мира по футболу, конкурсы красоты, ввели в практику сезонные распродажи, раздают дешевые подарки, – скорее, подачки. Чтобы не бунтовали.
– Не знаю… может, вы и правы…
– Не сомневайся. Сегодня на меня снизошло вдохновение. Поэтому я и говорю тебе – надейся!
Мы оба, как по команде, умолкли. Я присел рядом с сокамерником на подстилку – кажется, это была перепрелая солома – и по устоявшейся солдатской привычке мгновенно задремал.
Проснулся я от того, что чей-то очень знакомый голос называл мое прозвище:
– Сильвер! Сильвер, ты здесь?
– А где же еще?
– Уф… Наконец-то… Выходи!
Это был Плат! Как я рад был его слышать! Но я постарался не выдать своей радости и с деланным недовольством проворчал:
– Ты бы лучше нам посветил.
– Нам?…
– Ну да. Я здесь не один.
– Момент… Дай фонарик, – попросил он кого-то.
Поддерживая сокамерника под руку – он сильно ослабел и едва передвигался – я одолел все двенадцать ступеней и очутился в объятиях Сереги.
– Живой? – спросил он, ощупывая меня с таким рвением, словно я был дорогой вещью, а он хотел меня купить и боялся прогадать.
– Живой. Но злой, как собака. Кое-кому придется заплатить за мои страдания.
– Это все потом… Уходим! – скомандовал Плат своей команде.
Это были не наши парни. Одетые в камуфляж и в масках, они производили сильное впечатление. Парни были вооружены помповыми ружьями, пистолетами, а в руках одного из них я заметил автомат «узи».
– Бойцы Рыжего? – высказал я предположение.
– Да. Подоспели вовремя…
– Еще как вовремя. Трупы есть?
– Нет. Слава Богу, все прошло чисто, без сучка и задоринки. Тут всего трое охранников. Мы их повязали, как младенцев. Они как раз шашлыки жрали, и им все было по фигу. Знай, где тебя держат, мы могли бы вскрыть подвал так, что они этого и не заметили бы.
При упоминании шашлыков у меня засосало под ложечкой. Сокрушенно вздохнув – эх, ну почему Плат прибыл так поздно!? гляди, и мне перепал бы шампур-другой свежатинки – я спросил:
– А кроме охранников, здесь был еще кто-нибудь?
– Конечно. Садовник – мужик в годах, и экономка, его жена. Мы заперли их в павильоне.
– Между прочим, здесь находилась и Дженнифер. Разве вы не нашли ее?
– Что!? Не может быть!
– Еще как может. Вы все хорошо обыскали? Или пробежались галопом по Европам?
– Обижаешь… Бойцы опытные. Им не улыбалась перспектива получить пулю из-за угла. Дом обшарили весь, от чердака до подвалов. Между прочим, нам пришлось слегка попотеть, пока мы не выбили у одного из захваченных нами быков координаты твоей темницы.
– А гараж вы смотрели?
– Естественно.
– «Мерс» там стоит?
– Нет. Только «джип». Но он в ремонте. Передок разобран. А так гараж практически пуст.
– Значит, она уехала вместе с папиком…
– Каким папиком?
– Хозяин этой виллы – Курамшин, босс городского отделения «Альянса». Дженнифер называет его папочкой.
– Ни фига… – У Плата глаза полезли на лоб.
– Мало того, невеста нашего жениха-страдальца почему-то превратилась в Жаннет. Как тебе такой пердомонокль?
– Обалдеть… Это правда или ты шутишь?
– Какие там шутки… Мне повезло, что этого Курамшина куда-то срочно вызвали. Иначе вы застали бы меня в виде отбивной.
– Все равно я ничего не понимаю…
– Думаешь, я въехал в ситуацию? Бред какой-то. По-моему, Плат, нас дурят, как младенцев. Интрига закручена еще та. И мы до сих пор не можем понять, во что влипли…
Наш разговор шел в машине. Позади пылили две тачки с бойцами Крапивина. За рулем нашей многострадальной «девятки» сидел Михеич, который время от времени оборачивался и счастливо улыбался.
Я тоже отвечал ему благодарной улыбкой.
Это была его заслуга, что меня так быстро выдернули из лап Курамшина. Он не стал вмешиваться в ситуацию (да и что один Михеич мог бы сделать против целого отделения лбов со стволами?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40