А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Через несколько дней они достигли тропинки, которая спускалась вниз по краю ущелья, а потом без всяких приключений дошли до Девичьего моря. Еще во время сражений на поляне Амгам усвоила все необходимые сведения о разрушительной силе динамита. Именно она показала Маркусу, как расположить шашки. Колонны имели форму песочных часов. Достаточно было поместить небольшой заряд на перемычке колонны, чтобы взорвать ее. Амгам придумала еще кое-что. В некоторых местах десять, двадцать или даже тридцать колонн стояли рядом, и самая узкая их часть находилась на одной и той же высоте. Поместив динамитную шашку в стратегически важном месте – на центральной колонне, – можно было добиться того, что взрывная волна разрушит и все остальные. Таким образом, им удалось заложить взрывчатку на огромной территории. Правда, у них не хватило фитиля, чтобы соединить все заряды, но Маркус надеялся, что те шашки, до которых не доходил шнур, взорвутся вместе с остальными.
Все было готово. Маркус не спешил, понимая, что, как только закончатся саперные работы, наступит час прощания. Амгам пришлось положить ему на ладонь спичечный коробок: сам он, возможно, никогда бы не решился на это. Им предстояло двигаться в противоположных направлениях. Маркус пришел из одного мира, а Амгам – из другого. Гарвей никогда не смог бы жить в ее стране, как невозможно представить, что она в Лондоне смогла бы вести более или менее нормальную жизнь. Ей бы еще повезло, если бы она оказалась в зоопарке. И Амгам, которая успела познакомиться с братьями Краверами, знала об этом. Оставался ли у них какой-нибудь еще выход? Жить в сельве, как первобытные люди? Нет. Теперь, когда Пепе погиб, никто не заступился бы за них перед жителями поселков. Маркус не хотел рисковать жизнью Амгам. Любовью можно заниматься где угодно, хоть на вершине дерева, но живут на деревьях только обезьяны.
Маркус перебирал длинные, точно пальцы, спички и, понурив голову, повторял только одно: «Уходи, уходи, уходи». Он был не в силах взглянуть ей в глаза. Амгам не уходила, и Гарвей понял, что она плачет. Из каждого глаза у нее выкатилось по слезе, только по одной. Эта жидкость была плотной и отливала зеленью в свете фонаря. Две слезы медленно катились по ее лицу, с каждым сантиметром становясь немного больше, и еще, и еще. Амгам захотелось прервать эту агонию. Она поцеловала своего возлюбленного в губы, а потом в лоб, но, когда он захотел возвратить ей поцелуй, то поймал губами лишь воздух. Амгам была уже далеко. Она уходила в темноту, в сторону мира тектонов. На земле остались две слезы, которые превратились в алмазы размером с бейсбольный мяч. Маркус спрятал их в одном из карманов одеяния тектонов.
Он подождал еще двое суток, прежде чем зажег фитиль. Гарвей не представлял себе масштабов землетрясения, которое ему предстояло вызвать, и хотел быть уверенным в том, что Амгам хватило времени, чтобы уйти достаточно далеко.
В этом месте рассказа мы могли бы порассуждать о философском значении этого фитиля. Зажечь его означало навсегда разделить два мира, которые воплощали разумную жизнь на планете Земля. Правильно ли поступили Маркус и Амгам, взорвав единственный объединявший их мост? Я могу дать только предварительный ответ на этот вопрос: мы никогда не узнаем, насколько правильным было их решение, но, безусловно, наши возлюбленные были существами, которые, как никто другой на Земле, имели право принять его. Никто не знал оба эти мира так хорошо, как они; и никто больше них не страдал от этого шага.
Итак, двое суток спустя Маркус поджег длинный фитиль и побежал в направлении, противоположном тому, куда двигался огонек. Прошло несколько страшных секунд. Гарвей бежал, а за его спиной раздались звуки «пум-пум-пум», скорее унылые, чем мощные. Каждый «пум» означал взорванную колонну. Гром взрывов звучал приглушенно, словно динамит не отваживался нарушать тишину этого призрачного места. В течение долгого времени зеленый полумрак освещался короткими всполохами разрывов динамита. Иногда целые группы колонн взрывались почти одновременно, и их «пум-пум-пум» напоминали Маркусу оркестр из тысячи барабанов. Сколько таких «пум» он услышал? Сто? Двести? Гарвей бежал и бежал, и остановился только тогда, когда у него перехватило дыхание.
Зона взрывов осталась далеко позади. На самом деле он уже целый час, а может быть, два поднимался по тропинке вдоль ущелья. Маркус присел: внутренний слой его одеяния насквозь промок от пота. Хотя каменные доспехи были удивительно легкими, их вес давал о себе знать на бегу. Его силы иссякли.
Гарвей воспользовался этой вынужденной остановкой и поднял фонарь над головой. Он рассчитывал, что находится достаточно высоко, чтобы оценить разрушения там, внизу, в Девичьем море. Однако картина, которую он увидел, заставила его похолодеть.
На довольно большом пространстве каменные колонны действительно были разрушены. Маркус мог судить об этом по бескрайнему ковру красных угольков, в которые превратились камни, тлевшие теперь на земле. Но динамит не смог выполнить своего главного предназначения – разрушить опоры, чтобы обвалился свод. Если бы огромные куски скал падали с такой высоты, то он бы наверняка услышал шум. А кроме того, завеса пыли не позволила бы ему увидеть огоньки внизу.
Маркус почувствовал горечь поражения. Весь следующий день он поднимался по тропинке, скуля, как щенок, и яростно кусая кулаки. Однако отчаяние не мешало ему думать. По словам Уильяма, породы в этом районе были пористыми, а колонны он называл «столпами земли». Но он ошибался. Видимо, колонны были просто гигантскими сталактитами и сталагмитами, концы которых касались друг друга. И, вероятно, они не служили опорой внутреннего свода, а были просто созданием земных недр.
Тогда выходило, что все было напрасно? Маркус, ступивший когда-то на землю Конго, действительно не имел ничего общего с нынешним Маркусом, который попытался спасти человечество. Но зачем было миру спасать Гарвея, если этот самый мир не давал ему спасти людей?
Маркус нехотя шагал вверх, потеряв всякое представление о времени. Возможно, он был уже близко от грота, где начинался туннель, ведущий на поверхность. А может быть, далеко. Для него это не имело значения. Он лег на землю, положив около себя зеленый фонарь, свернулся комочком, как пес, и уснул.
Ему снилось, что идет дождь. Во сне Маркус спал в каком-то уголке сельвы, и его будил гром. Первый разряд был далеким, а второй прозвучал уже громче. Он проснулся. Ему никогда не нравились сны, в которых ему снилось, что он спит. Но Гарвей не был в сельве, а все еще находился на одной из площадок на тропинке. Он услышал гром еще раз и спросил себя: «Я на самом деле уже проснулся или еще сплю?»
Маркус не спал. И гром не был настоящим громом. Это был звук, похожий на звук рвущейся бумаги. Словно лист этой бумаги был огромным, как небо. Кроме того, Гарвей услышал треск и скрежет камней, словно кто-то тащил огромную глыбу, и понял, что там, наверху, в своде, образуется трещина, как в плотине водохранилища. Только эта плотина сдерживала не воду, а камни, все камни Земли.
Беги, Маркус Гарвей, беги! Сейчас он и вправду бежал, спасая свою жизнь. Но бежал, радостно смеясь, потому что если всего несколько часов назад его жизнь не имела никакого смысла, то сейчас даже его смерть не помешала бы победе.
Он добрался до грота. Еще на пути к Девичьему морю Амгам убедила его придвинуть огромный камень в форме мельничного колеса к самому входу в грот, почти закрыв отверстие туннеля. Несмотря на выразительную мимику Амгам, Маркус ее тогда не понял и помог ей, просто чтобы она не сердилась. Теперь он понимал цель действий. Маркусу удалось добраться до грота, но если бы он не смог закрыть за собой какую-нибудь дверь, и как можно плотнее, то наводнение камней и пыли поглотило бы его.
Сверху стал падать песок и камни. Сначала камешки были небольшие, но очень скоро вокруг Маркуса начали проноситься метеориты, с каждой минутой все крупнее. Большинства из них он не видел, а только слышал, как они падали совсем близко от него, ударяясь о землю и брызгая картечью. Некоторые камни пролетали так близко, что в свете фонаря казались зелеными падающими звездами.
Земля рушилась прямо над его головой. Если бы Маркус не смог забраться в грот, точно мышонок в норку, от него бы не осталось даже мокрого места. Наконец ему удалось протиснуться через узкое отверстие в форме полумесяца, которое они с Амгам оставили между мельничным колесом и стеной грота.
Гарвей залез туда как раз вовремя, потому что сразу после этого земля задрожала. Некоторым людям доводилось оказаться в самом центре урагана. Маркус же мог похвастаться странной привилегией пребывания под зоной землетрясения. Представим себе человека, который подносит к уху спичечный коробок и встряхивает его, чтобы узнать, остались ли там спички. Маркус был спичкой. Но, несмотря на то что его сотрясало и подбрасывало, что его оглушал хор тысячи барабанов, он толкал камень в форме мельничного колеса. Ему надо было точно пригнать его к стенкам туннеля. Только так можно было защитить ход от потока камней. Но у Гарвея ничего не получалось: камень, служивший дверью люка, был очень тяжел. Руки Амгам, куда более мускулистые, чем его, без труда справились с этой задачей. Но у Гарвея в одиночку ничего не получалось. Он не мог сдвинуть камень. Не мог.
В свете фонаря Гарвей увидел тот ужас, виновником которого был он сам и который теперь неуклонно приближался. Целый океан серого пепла и измельченных камней накатывался темной и плотной волной на перевал, молниеносно поднимаясь вверх. Ему оставалось закрыть дверь или умереть. Все было очень просто.
И он это сделал. Коротконогий и тщедушный человечек смог закрыть этот импровизированный люк. Все его мышцы и сухожилия напряглись до предела, и камень переместился на те несколько сантиметров, которые надо было преодолеть.
Гарвей сел на землю и изможденно прислонился спиной к стене грота. Ему казалось, что его руки только что подверглись какой-то средневековой пытке. За каменным люком слышался рев бури. Маркус положил на свою испачканную землей ладонь две застывшие слезы Амгам и стал смотреть на них. Потом он засмеялся. Это был самый противоречивый смех в мире. Гарвей не думал о человечестве, которое спас, а только о ней. Он был самым счастливым человеком в мире, потому что узнал ее. И самым несчастным существом обоих миров, потому что потерял ее.
Можно сказать, что приключения Маркуса Гарвея в Конго кончились в тот момент, когда ему удалось спастись от каменного потока. То, что произошло потом, было просто долгой дорогой, которая вела его прямиком в тюрьму.
Оказавшись на поверхности, Маркус не нашел и следа Уильяма Кравера. Он снарядился в дорогу: надел европейскую одежду и свою фуражку конюшего, взял рюкзак тектонов и пустился в дальний путь по джунглям. По сути дела, тропинка, которая вела сквозь буйную растительность, не слишком-то отличалась от подземного туннеля. У нее было очень мало ответвлений, поэтому возможность заблудиться оказалась невелика. После долгого похода Маркус достиг прогалины, где царило то огромное дерево, на которое когда-то, во время путешествия в сельву, он забрался, чтобы увидеть необозримые просторы Конго. Уильям был там.
Он висел головой вниз на одной из ветвей, и его голова качалась в полутора метрах от земли. Туземцы подвесили его так, чтобы продлить агонию. Кравер, наверное, провел последние часы своей жизни, извиваясь, как червяк, чтобы защититься от прыжков хищников. Но в конце концов звери победили его, иначе и быть не могло.
Маркус подошел к тому, что осталось от обнаженного тела. Руки, грудь и голова были обглоданы. Гарвей спросил себя, какие животные могли все это сотворить. С одной стороны, они оказались недостаточно крупными или чересчур слабыми, чтобы оборвать веревку, но с другой, сожрали мясо с тех частей тела, которые были им доступны, до последней жилки. Маркус мог смотреть сквозь обнажившиеся ребра, словно сквозь решетку на окне. Книзу от локтей на руках не осталось ни кожи, ни мышц, только кости. Кисти рук исчезли – наверное, потому, что кости на запястьях были сломаны, и животным не стоило большого труда оторвать их. Что же касается головы, то, совершенно очевидно, дикари отпилили верхнюю часть черепа и сняли ее, словно крышку с кастрюльки. Но они не стали убивать Кравера, а оставили его на дереве с непокрытой, в самом прямом смысле этого слова, головой. Маркус присел на корточки, чтобы заглянуть внутрь черепа. Он напоминал пустую рюмку. Животные сожрали весь мозг до последнего кусочка, но оставили кости нетронутыми. Мы можем представить себе отчаяние жертвы, из головы которой сочилась кровь и чей мозг был неприкрыт, при виде собиравшихся на земле прямо под ней зубастых обитателей африканского леса. У Гарвея не хватило духа, чтобы снять труп с дерева, и он молча удалился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Поиск книг  2500 книг фантастики  4500 книг фэнтези  500 рассказов