Полная тишина, если в Конго таковая когда-нибудь бывает. С прииска не доносилось ни одного звука. Мозги Маркуса уже привыкли к реву ста глоток, которыми дирижировал страх. Привыкли настолько, что новостью для них была тишина.
Пепе лежал рядом, с открытыми глазами. Он смотрел в сторону полотняной двери палатки взглядом мумии, устремленным в бесконечность.
– Пепе?
Пепе не отвечал, и Маркус проследил за его взглядом, который упирался в полотняную дверь.
Оттуда выглядывала голова, круглая, белая и лысая. Зеленоватый фон ткани палатки прерывался примерно на половине ее высоты, уступая место этой голове с надутыми щеками и круглыми, как теннисные мячики, глазами.
Больше ничего не было видно: только голова, которая вращала зрачками с огромной скоростью, словно хотела осмотреть палатку в считанные секунды. Губы существа имели форму латинской буквы «V», но это нельзя было назвать улыбкой. Голова скорчила гримасу: высунула треугольный язык лилового цвета. А потом вдруг исчезла, словно ее кто-то проглотил.
Видение длилось так недолго, что Маркус даже не успел испугаться. Он закричал Пепе:
– Ты видел его? Ты его видел?
Пепе лежал неподвижно и ничего не отвечал. Маркус вышел из палатки и замер.
Нашествие человекообразной саранчи разоряло лагерь. Тектоны орудовали повсюду. Пять, шесть. Десять, двадцать, нет, гораздо больше. Маркус не мог их сосчитать. Наверное, их было все же около двух десятков, но они передвигались с такой быстротой, что он посчитал некоторых из них дважды. Никогда раньше Гарвей не видел такой бешеной деятельности. Тектоны, одетые в туники и перепачканные красноватой землей, перебирали все предметы вокруг ловкими, как у мартышек, пальцами. Они сообщали друг другу о своих находках ужасными хриплыми голосами: так, наверное, звучали бы голоса коров, если бы те умели говорить. Трудно было поверить в то, что эти существа той же породы, что Амгам.
Человеческая жизнь для этих существ никакого значения не имела. Создавалось впечатление, что у них, подобно дальтоникам, тоже был какой-то дефект зрения, который не позволял им видеть людей. Они обращали внимание только на предметы, и вся их деятельность заключалась в отделении вещей пригодных от непригодных: это – да, а это – нет, это – да, а это – нет.
Ричард вышел из своей палатки и замер в таком же изумлении, как Маркус. Тектоны копались в сундуках, вытряхивали содержимое мешков, открывали сумки и чемоданы. В считанные минуты они перевернули вверх дном все, что было на поляне. А вскоре произошло первое столкновение.
Один из тектонов приблизился к Ричарду, вернее, к его наручным часам, и вцепился в запястье. Действия этого существа не были проявлением насилия, его просто интересовали часы. Но Ричард, испугавшись, отступил на несколько шагов. Тектон не желал выпускать добычу и, шагая вслед за старшим Кравером, продолжал теребить ремешок часов. В конце концов Ричард оступился и упал навзничь. Пришельцы вдруг бросили все свои дела и замерли, словно марионетки, у которых натянули движущие ими нити, а потом в один голос захохотали. Воришка, собиравшийся украсть часы, даже изобразил неловкие движения Ричарда и его нелепое падение. Старший Кравер лежал на земле, целый и невредимый, и плакал. Тем временем другой тектон подошел к Маркусу, привлеченный видом фитиля, который торчал из кармана Гарвея, и потянулся за ним.
– Поосторожнее! – сказал Маркус и несильно, но твердо оттолкнул его.
На лице тектона появилась недовольная гримаса. Потом он протянул Маркусу квадратный камешек пепельного цвета. В душе Гарвея смешались отвращение и сдерживаемый страх. Сначала ему показалось, что наилучшим выходом будет принять предмет, который ему предлагали. Ведь это всего лишь камешек или, может быть, маленький фарфоровый кубик. Пока Маркус рассматривал странный предмет, тектон решил, что он хочет поторговаться, и удвоил плату. На этот раз он предложил длинный камешек, похожий на мел в школьном классе. Интересно, на что ему, Маркусу, эти странные штуки? Но времени на подобные размышления у него не оказалось. Рядом с ним неожиданно появилась Амгам. Она стукнула пришельца по рукам, и его камешки, фарфоровые кубики или что там это было, полетели на землю. Девушка схватила Гарвея за руку и потащила к лесу.
К одному из деревьев на краю поляны был привязан негр. Уильям в последнее время пристрастился к подобному виду наказания. Бедняга сидел там за какую-то небольшую провинность. Амгам обеими руками повернула голову Маркуса, чтобы тот внимательно посмотрел, чем занимались пять тектонов, которые копошились возле африканца.
Пришельцы, обнаружив привязанного негра, воспользовались его беззащитностью. Они не тратили время на переговоры с беднягой. Двое из них отрывали ему пальцы рук и ног специальными кусачками. Их товарищ кипятил, помешивая, какой-то химический раствор в небольшом котелке на костре. Четвертый тектон опускал оторванные пальцы в кипящую жидкость, а потом вынимал кости, очищенные от мяса и кожи, при помощи щипцов. Когда кости остывали, он передавал их пятому тектону, который сидел на траве и с тщательностью ювелира обрабатывал их какими-то инструментами. Казалось, пришельцы были совершенно глухи к крикам несчастной жертвы. Несмотря на льющуюся из ран кровь, они вонзали кусачки в его руки и ноги снова и снова.
Маркусом овладела паника. Движимый первым порывом, он побежал в направлении палаток и снова оказался в центре лагеря. Там к нему бросился его старый знакомый: одной рукой он крепко вцепился в рубашку на груди Гарвея, а на ладони другой протягивал ему три камешка, целых три. И тут, наконец, до Маркуса дошло, из какого материала делали свои деньги тектоны.
– Отпусти меня! – умолял Маркус. – Отпусти!
Дыхание тектона жгло его ухо, и Гарвей не знал, как от этого избавиться. Ему не удавалось ничего сделать. И вдруг неожиданно голова тектона разлетелась на тысячу кусочков, как спелый арбуз, который падает на асфальт с большой высоты. Маркус с ужасом увидел, что его рубашка совершенно промокла от крови убитого.
Уильям проснулся последним, но начал действовать первым. И, естественно, в своей обычной манере. Он шел с револьвером в руке и расстреливал всех тектонов, которые имели неосторожность оказаться неподалеку. Казалось, младший Кравер шагает по стрельбищу. Шаг, локоть сгибается, выстрел. Тектоны не сразу поняли, что происходит. Наверное, им не могло прийти в голову, что кто-то осмелится напасть на них. Один из тектонов даже подошел вплотную к Уильяму, вознес руки к небу и стал в негодовании кричать ему что-то визгливым голосом. Младший Кравер вложил дуло револьвера ему в рот, выстрелил и невозмутимо пошел дальше искать новые жертвы; брызги крови алели на его лице. Воодушевленный примером брата, Ричард взялся за свое ружье. И скоро в воздухе над поляной летало больше пуль, чем москитов.
В убийственном хладнокровии, которое проявил в тот день Уильям Кравер, было какое-то величие. Ни один мускул не двигался на его лице. Когда пули кончались, он, не обращая ни малейшего внимания ни на тектонов, ни на гвалт и хаос, царившие вокруг, спокойно открывал барабан револьвера, заряжал его и снова начинал упражняться в стрельбе по движущимся мишеням. Один шаг, другой, стоп. Рука вперед, прицел, бум! И тектон готов. Потом еще один и еще. Рубашка Уильяма покрывалась пятнами крови его жертв, и брюки тоже. Но младший Кравер неудержимо двигался вперед. Ему играло на руку то, что тектоны не защищались. Может быть, они не верили в происходящее, а может, слишком увлеклись грабежом. Многие из них даже не понимали, что умирают; пуля пронзала их грудь, и они падали на землю, продолжая сжимать в руках добычу. Лишь двое последних оказались умнее других и бросились наутек.
Бойня длилась всего несколько минут. Парочка тектонов продолжала бежать в сторону «муравейника», подхватив обеими руками полы длинных туник. Маркусу эта картина показалась невероятно смешной. Поэтому приказ Уильяма, обращенный к Ричарду, прозвучал особенно жестоко:
– Стреляй в них! Не дай им уйти!
У младшего Кравера кончились патроны. Его брат спокойно прицелился из своего ружья для охоты на слонов. Над ухом у одного из беглецов взметнулся красный фонтанчик крови, и тектон упал замертво. Но следующая пуля застряла в стволе ружья, и Ричард не смог повторить успех.
– Маркус! Держи его! – приказал Уильям, роясь в карманах и ища патроны.
Короткие ноги Маркуса не были созданы для того, чтобы догонять беглецов. Но тектон запутался в полах туники, и поэтому в этой гонке, можно считать, их шансы были равны.
Гарвей почти нагнал тектона. Когда беглец взбежал на насыпь у входа в «муравейник», их разделяло расстояние метра вполтора. Тектон даже не спрыгнул, а, скорее, провалился в шахту. Маркус свесил голову вниз:
– Хватайте его, пока он не смылся! – закричал он неграм в шахте. – Держите его!
Но никто не сдвинулся с места. Все сгрудились возле стен, стараясь держаться как можно дальше от пришельца. Маркус торопливо спустился по лестнице, скользя по ней, как по пожарному шесту.
Тектон уже влезал в одно из отверстий в стене. Гарвей подпрыгнул из последних сил и вцепился в щиколотку беглеца. Тот начал брыкаться, стараясь попасть Маркусу в лицо.
– Помогите! – закричал Гарвей, напоминавший сейчас трубочиста, застрявшего в дымоходе.
В конце концов пятка тектона ударила ему в нос. От боли в глазах Маркуса заплясали желтые кружки, он на секунду почти ослеп и разжал пальцы. Тектон скрылся в туннеле.
– Почему вы не остановили его? – закричал Маркус, обернувшись к неграм. Из носа у него шла кровь. – Они придут снова!
Уильям и Ричард подбежали к входу в «муравейник» несколько секунд спустя. Они опустились в шахту и стали стрелять в туннель, где скрылся тектон.
Но было уже поздно.
13
По приказу Уильяма негры вырыли большую яму и перетащили к ней тела убитых тектонов. Потом все обитатели поляны вместе сбрасывали трупы вниз и засыпали их землей. Хоронить тектонов было неприятно вдвойне, потому что их глаза еще казались живыми. Маркус говорил, что мертвые негры становятся только серыми. С подземными жителями происходило нечто подобное. Смерть очень быстро придавала их белоснежной коже оттенок восковой бледности, а чуть позже их тела начинали отливать серым перламутром. Можно было, таким образом, заключить, что перед лицом смерти все оказывались равны. Однако трупы тектонов казались почему-то отличными от трупов людей. Возможно, виной тому были полуоткрытые рты, похожие на рыбьи. Или их глаза – стекленеющий взгляд, широко раскрытые веки. Даже спустя несколько часов после смерти своего хозяина они все еще смотрели в ослепительно синее небо Конго, не желая согласиться с тем, что потеряли право видеть небеса мира людей. Когда Гарвей рассматривал напряженные черты их лиц, он начинал сомневаться в том, что эти существа действительно были мертвы, и одновременно в том, были ли они когда-нибудь живыми.
– Из земли пришли и в землю возвратились, – произнес Уильям, последний раз взмахнув лопатой.
Никто не мог знать, было ли это высказывание погребальной молитвой, ироническим комментарием или проклятием.
Пепе перевел рассказ негров: по их словам, тектоны появились из туннеля, из которого слышался шум. Они принесли с собой веревки и крюки, и с их помощью вылезли наверх по стенам.
На протяжении всего дня Пепе был еще более молчалив, чем обычно. Когда вечером Маркус встретился с ним в палатке, они оба не испытывали ни малейшего желания начать разговор.
Прежде чем закрыть глаза, Гарвей укутался одеялом, которое обычно использовал в качестве подушки. В первый раз за все время своего пребывания в тропиках ему хотелось укрыться перед сном.
– Я и не знал, что в Конго может быть холодно, – высказал он вслух свою мысль.
– Это не холод, – ответил ему Пепе. – Это страх.
Помолчав немного, он добавил:
– Мне здесь больше делать нечего. Хватит.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Маркус.
– Я ухожу, – услышал он в ответ. – Сегодня ночью. Только дождусь, когда Уильям и Ричард уснут, а потом выйду из палатки, помогу людям из шахты выбраться наружу, и мы убежим.
Маркус приподнялся на своей постели:
– Ты что, спятил? Так нельзя.
– Почему нельзя?
Маркус не нашелся, что ответить. Он снова вытянулся на матрасе, посмотрел в потолок палатки и произнес:
– Ты знал об этом раньше, правда? Тебе с самого начала все было известно. У вас, негров, наверняка есть какая-нибудь легенда об этих жителях преисподней.
Пепе посмотрел на Маркуса; казалось, предположение Гарвея развеселило его:
– Легенда? О какой легенде ты говоришь? Не знаю я никаких легенд.
Тут его разобрал смех, и он захохотал так громко, что мог разбудить Уильяма и Ричарда, несмотря на то что между палатками было значительное расстояние. Успокоившись, он стал объяснять:
– Никакая это не легенда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Пепе лежал рядом, с открытыми глазами. Он смотрел в сторону полотняной двери палатки взглядом мумии, устремленным в бесконечность.
– Пепе?
Пепе не отвечал, и Маркус проследил за его взглядом, который упирался в полотняную дверь.
Оттуда выглядывала голова, круглая, белая и лысая. Зеленоватый фон ткани палатки прерывался примерно на половине ее высоты, уступая место этой голове с надутыми щеками и круглыми, как теннисные мячики, глазами.
Больше ничего не было видно: только голова, которая вращала зрачками с огромной скоростью, словно хотела осмотреть палатку в считанные секунды. Губы существа имели форму латинской буквы «V», но это нельзя было назвать улыбкой. Голова скорчила гримасу: высунула треугольный язык лилового цвета. А потом вдруг исчезла, словно ее кто-то проглотил.
Видение длилось так недолго, что Маркус даже не успел испугаться. Он закричал Пепе:
– Ты видел его? Ты его видел?
Пепе лежал неподвижно и ничего не отвечал. Маркус вышел из палатки и замер.
Нашествие человекообразной саранчи разоряло лагерь. Тектоны орудовали повсюду. Пять, шесть. Десять, двадцать, нет, гораздо больше. Маркус не мог их сосчитать. Наверное, их было все же около двух десятков, но они передвигались с такой быстротой, что он посчитал некоторых из них дважды. Никогда раньше Гарвей не видел такой бешеной деятельности. Тектоны, одетые в туники и перепачканные красноватой землей, перебирали все предметы вокруг ловкими, как у мартышек, пальцами. Они сообщали друг другу о своих находках ужасными хриплыми голосами: так, наверное, звучали бы голоса коров, если бы те умели говорить. Трудно было поверить в то, что эти существа той же породы, что Амгам.
Человеческая жизнь для этих существ никакого значения не имела. Создавалось впечатление, что у них, подобно дальтоникам, тоже был какой-то дефект зрения, который не позволял им видеть людей. Они обращали внимание только на предметы, и вся их деятельность заключалась в отделении вещей пригодных от непригодных: это – да, а это – нет, это – да, а это – нет.
Ричард вышел из своей палатки и замер в таком же изумлении, как Маркус. Тектоны копались в сундуках, вытряхивали содержимое мешков, открывали сумки и чемоданы. В считанные минуты они перевернули вверх дном все, что было на поляне. А вскоре произошло первое столкновение.
Один из тектонов приблизился к Ричарду, вернее, к его наручным часам, и вцепился в запястье. Действия этого существа не были проявлением насилия, его просто интересовали часы. Но Ричард, испугавшись, отступил на несколько шагов. Тектон не желал выпускать добычу и, шагая вслед за старшим Кравером, продолжал теребить ремешок часов. В конце концов Ричард оступился и упал навзничь. Пришельцы вдруг бросили все свои дела и замерли, словно марионетки, у которых натянули движущие ими нити, а потом в один голос захохотали. Воришка, собиравшийся украсть часы, даже изобразил неловкие движения Ричарда и его нелепое падение. Старший Кравер лежал на земле, целый и невредимый, и плакал. Тем временем другой тектон подошел к Маркусу, привлеченный видом фитиля, который торчал из кармана Гарвея, и потянулся за ним.
– Поосторожнее! – сказал Маркус и несильно, но твердо оттолкнул его.
На лице тектона появилась недовольная гримаса. Потом он протянул Маркусу квадратный камешек пепельного цвета. В душе Гарвея смешались отвращение и сдерживаемый страх. Сначала ему показалось, что наилучшим выходом будет принять предмет, который ему предлагали. Ведь это всего лишь камешек или, может быть, маленький фарфоровый кубик. Пока Маркус рассматривал странный предмет, тектон решил, что он хочет поторговаться, и удвоил плату. На этот раз он предложил длинный камешек, похожий на мел в школьном классе. Интересно, на что ему, Маркусу, эти странные штуки? Но времени на подобные размышления у него не оказалось. Рядом с ним неожиданно появилась Амгам. Она стукнула пришельца по рукам, и его камешки, фарфоровые кубики или что там это было, полетели на землю. Девушка схватила Гарвея за руку и потащила к лесу.
К одному из деревьев на краю поляны был привязан негр. Уильям в последнее время пристрастился к подобному виду наказания. Бедняга сидел там за какую-то небольшую провинность. Амгам обеими руками повернула голову Маркуса, чтобы тот внимательно посмотрел, чем занимались пять тектонов, которые копошились возле африканца.
Пришельцы, обнаружив привязанного негра, воспользовались его беззащитностью. Они не тратили время на переговоры с беднягой. Двое из них отрывали ему пальцы рук и ног специальными кусачками. Их товарищ кипятил, помешивая, какой-то химический раствор в небольшом котелке на костре. Четвертый тектон опускал оторванные пальцы в кипящую жидкость, а потом вынимал кости, очищенные от мяса и кожи, при помощи щипцов. Когда кости остывали, он передавал их пятому тектону, который сидел на траве и с тщательностью ювелира обрабатывал их какими-то инструментами. Казалось, пришельцы были совершенно глухи к крикам несчастной жертвы. Несмотря на льющуюся из ран кровь, они вонзали кусачки в его руки и ноги снова и снова.
Маркусом овладела паника. Движимый первым порывом, он побежал в направлении палаток и снова оказался в центре лагеря. Там к нему бросился его старый знакомый: одной рукой он крепко вцепился в рубашку на груди Гарвея, а на ладони другой протягивал ему три камешка, целых три. И тут, наконец, до Маркуса дошло, из какого материала делали свои деньги тектоны.
– Отпусти меня! – умолял Маркус. – Отпусти!
Дыхание тектона жгло его ухо, и Гарвей не знал, как от этого избавиться. Ему не удавалось ничего сделать. И вдруг неожиданно голова тектона разлетелась на тысячу кусочков, как спелый арбуз, который падает на асфальт с большой высоты. Маркус с ужасом увидел, что его рубашка совершенно промокла от крови убитого.
Уильям проснулся последним, но начал действовать первым. И, естественно, в своей обычной манере. Он шел с револьвером в руке и расстреливал всех тектонов, которые имели неосторожность оказаться неподалеку. Казалось, младший Кравер шагает по стрельбищу. Шаг, локоть сгибается, выстрел. Тектоны не сразу поняли, что происходит. Наверное, им не могло прийти в голову, что кто-то осмелится напасть на них. Один из тектонов даже подошел вплотную к Уильяму, вознес руки к небу и стал в негодовании кричать ему что-то визгливым голосом. Младший Кравер вложил дуло револьвера ему в рот, выстрелил и невозмутимо пошел дальше искать новые жертвы; брызги крови алели на его лице. Воодушевленный примером брата, Ричард взялся за свое ружье. И скоро в воздухе над поляной летало больше пуль, чем москитов.
В убийственном хладнокровии, которое проявил в тот день Уильям Кравер, было какое-то величие. Ни один мускул не двигался на его лице. Когда пули кончались, он, не обращая ни малейшего внимания ни на тектонов, ни на гвалт и хаос, царившие вокруг, спокойно открывал барабан револьвера, заряжал его и снова начинал упражняться в стрельбе по движущимся мишеням. Один шаг, другой, стоп. Рука вперед, прицел, бум! И тектон готов. Потом еще один и еще. Рубашка Уильяма покрывалась пятнами крови его жертв, и брюки тоже. Но младший Кравер неудержимо двигался вперед. Ему играло на руку то, что тектоны не защищались. Может быть, они не верили в происходящее, а может, слишком увлеклись грабежом. Многие из них даже не понимали, что умирают; пуля пронзала их грудь, и они падали на землю, продолжая сжимать в руках добычу. Лишь двое последних оказались умнее других и бросились наутек.
Бойня длилась всего несколько минут. Парочка тектонов продолжала бежать в сторону «муравейника», подхватив обеими руками полы длинных туник. Маркусу эта картина показалась невероятно смешной. Поэтому приказ Уильяма, обращенный к Ричарду, прозвучал особенно жестоко:
– Стреляй в них! Не дай им уйти!
У младшего Кравера кончились патроны. Его брат спокойно прицелился из своего ружья для охоты на слонов. Над ухом у одного из беглецов взметнулся красный фонтанчик крови, и тектон упал замертво. Но следующая пуля застряла в стволе ружья, и Ричард не смог повторить успех.
– Маркус! Держи его! – приказал Уильям, роясь в карманах и ища патроны.
Короткие ноги Маркуса не были созданы для того, чтобы догонять беглецов. Но тектон запутался в полах туники, и поэтому в этой гонке, можно считать, их шансы были равны.
Гарвей почти нагнал тектона. Когда беглец взбежал на насыпь у входа в «муравейник», их разделяло расстояние метра вполтора. Тектон даже не спрыгнул, а, скорее, провалился в шахту. Маркус свесил голову вниз:
– Хватайте его, пока он не смылся! – закричал он неграм в шахте. – Держите его!
Но никто не сдвинулся с места. Все сгрудились возле стен, стараясь держаться как можно дальше от пришельца. Маркус торопливо спустился по лестнице, скользя по ней, как по пожарному шесту.
Тектон уже влезал в одно из отверстий в стене. Гарвей подпрыгнул из последних сил и вцепился в щиколотку беглеца. Тот начал брыкаться, стараясь попасть Маркусу в лицо.
– Помогите! – закричал Гарвей, напоминавший сейчас трубочиста, застрявшего в дымоходе.
В конце концов пятка тектона ударила ему в нос. От боли в глазах Маркуса заплясали желтые кружки, он на секунду почти ослеп и разжал пальцы. Тектон скрылся в туннеле.
– Почему вы не остановили его? – закричал Маркус, обернувшись к неграм. Из носа у него шла кровь. – Они придут снова!
Уильям и Ричард подбежали к входу в «муравейник» несколько секунд спустя. Они опустились в шахту и стали стрелять в туннель, где скрылся тектон.
Но было уже поздно.
13
По приказу Уильяма негры вырыли большую яму и перетащили к ней тела убитых тектонов. Потом все обитатели поляны вместе сбрасывали трупы вниз и засыпали их землей. Хоронить тектонов было неприятно вдвойне, потому что их глаза еще казались живыми. Маркус говорил, что мертвые негры становятся только серыми. С подземными жителями происходило нечто подобное. Смерть очень быстро придавала их белоснежной коже оттенок восковой бледности, а чуть позже их тела начинали отливать серым перламутром. Можно было, таким образом, заключить, что перед лицом смерти все оказывались равны. Однако трупы тектонов казались почему-то отличными от трупов людей. Возможно, виной тому были полуоткрытые рты, похожие на рыбьи. Или их глаза – стекленеющий взгляд, широко раскрытые веки. Даже спустя несколько часов после смерти своего хозяина они все еще смотрели в ослепительно синее небо Конго, не желая согласиться с тем, что потеряли право видеть небеса мира людей. Когда Гарвей рассматривал напряженные черты их лиц, он начинал сомневаться в том, что эти существа действительно были мертвы, и одновременно в том, были ли они когда-нибудь живыми.
– Из земли пришли и в землю возвратились, – произнес Уильям, последний раз взмахнув лопатой.
Никто не мог знать, было ли это высказывание погребальной молитвой, ироническим комментарием или проклятием.
Пепе перевел рассказ негров: по их словам, тектоны появились из туннеля, из которого слышался шум. Они принесли с собой веревки и крюки, и с их помощью вылезли наверх по стенам.
На протяжении всего дня Пепе был еще более молчалив, чем обычно. Когда вечером Маркус встретился с ним в палатке, они оба не испытывали ни малейшего желания начать разговор.
Прежде чем закрыть глаза, Гарвей укутался одеялом, которое обычно использовал в качестве подушки. В первый раз за все время своего пребывания в тропиках ему хотелось укрыться перед сном.
– Я и не знал, что в Конго может быть холодно, – высказал он вслух свою мысль.
– Это не холод, – ответил ему Пепе. – Это страх.
Помолчав немного, он добавил:
– Мне здесь больше делать нечего. Хватит.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Маркус.
– Я ухожу, – услышал он в ответ. – Сегодня ночью. Только дождусь, когда Уильям и Ричард уснут, а потом выйду из палатки, помогу людям из шахты выбраться наружу, и мы убежим.
Маркус приподнялся на своей постели:
– Ты что, спятил? Так нельзя.
– Почему нельзя?
Маркус не нашелся, что ответить. Он снова вытянулся на матрасе, посмотрел в потолок палатки и произнес:
– Ты знал об этом раньше, правда? Тебе с самого начала все было известно. У вас, негров, наверняка есть какая-нибудь легенда об этих жителях преисподней.
Пепе посмотрел на Маркуса; казалось, предположение Гарвея развеселило его:
– Легенда? О какой легенде ты говоришь? Не знаю я никаких легенд.
Тут его разобрал смех, и он захохотал так громко, что мог разбудить Уильяма и Ричарда, несмотря на то что между палатками было значительное расстояние. Успокоившись, он стал объяснять:
– Никакая это не легенда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60