– Да, странно.
– Послушай, Молли! – сообразил я. – У Уэйнрайтов должна быть дюжина его снимков. Помнишь, он и Рита все время фотографировали друг друга?
– Полиция побывала и там. Но похоже… – Молли поджала губы, – кто-то нарочно порвал все их фотографии. Понимаете, доктор Люк? Кто-то настолько их ненавидел, что уничтожил даже снимки!
Зло вернулось опять. Я всегда буду помнить Молли в этот момент, с вздымающейся и опускающейся грудью и желтыми волосами, освещаемыми солнцем через окно позади.
– Кто-то ненавидел их достаточно, чтобы убить, Молли.
– Неужели вы все еще этому верите? – спросила она.
– Верю и собираюсь заявить об этом на дознании.
– Вы не должны этого делать!
– Обязательно сделаю. А теперь иди – мне нужно позавтракать.
Но Молли колебалась.
– Не похоже, чтобы у миссис Салливан не было ни одного друга в этих краях. Кажется, она знакома с Полом Феррарсом.
– Вроде бы да.
– Белл поведала мне, что ни с кем не бывает так весело «кирять» – очевидно, она имела в виду выпивать, – как с ним. Очень интересно. Но помяните мои слова, доктор Люк, нашу маленькую приятельницу скоро будут обсуждать повсюду.
Это стало очевидным, когда я, позавтракав, вышел за ворота подышать воздухом. Харри Пирс, хозяин «Кареты и лошадей», появился из своего бара с видом нехотя исполняющего рутинные обязанности разведчика. Харри являет собой образец старомодного толстого бармена с липкой прядью волос на лбу, распространяющего вокруг аромат алкоголя.
– Не обижайтесь, доктор Люк, – начал он, – но я и некоторые мои клиенты хотели бы знать, что здесь происходит.
– В каком смысле?
– Сначала два человека прыгают в море с утеса. Вчера толстый джентльмен, как танковая дивизия, вламывается в мой бар и разбивает вдребезги одиннадцать пивных кружек, два графина с водой, одну пепельницу и один столик…
– Я очень сожалею, мистер Пирс…
– Против этого джентльмена я ничего не имею – он щедро оплатил ущерб, – заверил меня Харри, подняв руку, как будто приносил присягу. – Но такие вещи не слишком нравятся людям, которые собираются выпить первую кружку за день, верно?
– Разумеется.
– Это расстраивает клиентов. А сегодня утром молодая леди – и притом очень красивая – показывается практически голой в окне вашего дома!
– Надеюсь, это клиентов не расстроило?
– Нет, но это расстроило мою старуху. – Харри понизил голос. – И другим леди это тоже не слишком понравилось. Кто-то успел настучать пастору в церкви Святого Марка, который явился сюда, сожалея, что не успел вразумить грешницу. А тут еще Уилли Джонсон и этот чертов Нерон.
– Чертов кто?
– Император Нерон, который играл на скрипочке, когда горел Рим.
– А он тут при чем?
Харри удрученно покачал головой:
– Вчера кто-то дал Уилли десять шиллингов…
– Да, знаю.
– И тот отправился в кино в Линтоне. Вернувшись, он зашел сначала в «Корону», потом ко мне и не мог говорить ни о чем, кроме этого Нерона. Уилли утверждает, что такого злодея он ни разу не видел даже в фильмах. Вроде бы он скормил львам пятьдесят или сто христиан, пока выпил пинту горького.
– Да, но…
– Уилли продолжал бушевать, пока я не отказался его обслуживать, чтобы не потерять лицензию. Тогда он отправился в «Черный кот», и Джо Уильямсу хватило ума отпустить ему бутылку виски в кредит. – Харри снова покачал головой. – Держу пари, сегодня утром он надрызгается в стельку.
– На вашем месте я бы из-за него не беспокоился. С ним все будет в порядке.
– Надеюсь, доктор.
– Что касается молодой леди в моем доме…
– Ну?
В его глазах блеснул интерес, и это мне не понравилось.
– Можете сообщить миссис Пирс и другим леди, что девушка, которую они видели, – миссис Барри Салливан. Она потеряла мужа, очень расстроена и не хотела бы, чтобы за ней шпионили. Вы передадите им это?
Харри колебался.
– Ладно, доктор. Пусть вас не удивляет, что им это не нравится. С этой войной на нас словно обрушилось проклятие. Некоторые только и ломают голову над тем, что случится в следующий раз.
Откровенно говоря, я разделял эту точку зрения. Было начало третьего, когда я сел в свой автомобиль и поехал к дому Алека.
Небо было голубым, как яйцо малиновки, сельская местность никогда не выглядела красивее, но бунгало у Прыжка Влюбленных казалось подряхлевшим, как и его владелец, и еще более обветшавшим, чем в субботу вечером. Яркие пляжные кресла все еще находились на лужайке. Я вспомнил, что, когда в субботу начался дождь, Барри Салливан собирался унести их, но, очевидно, он этого не сделал.
Я оставил машину на подъездной аллее. Марта, старая служанка, впустила меня в дом и проводила наверх. Шаги по деревянному полу отзывались гулким эхом.
Алек и Рита, поселившись в бунгало, делили большую спальню в задней части дома, но в последнее время там оставалась только Рита – Алек перебрался в переднюю комнату. Однако, таща его наверх в субботу вечером, я забыл об этом и поместил в комнате Риты, куда направлялся сейчас.
Миссис Гроувер, дневная сиделка, ответила на мой стук в дверь.
– Как он, сестра?
– Насколько я могу судить, не лучше и не хуже.
– Беспокоится?
– Не очень. Иногда зовет жену.
– Вы не пропускали к нему никаких посетителей?
– Нет, доктор. Мисс Пейн и я дежурили днем и ночью, и к нему никто не приходил.
Я вошел, закрыв за собой дверь. На двух больших окнах, обращенных к морю, были задернуты белые льняные занавеси. Окна были открыты, и портьеры затрепетали от сквозняка из двери. Материал для затемнения был убран под тяжелые балдахины и цветастые ситцевые занавески.
Алек спал в большой двойной кровати красного дерева у правой стены. В комнате ощущался знакомый неприятный запах больной плоти. Это была вина самого Алека – никакой организм в его возрасте не мог противостоять шоку после стольких лет злоупотребления виски, хотя сейчас было неподходящее время для проповедей. Я пощупал его пульс и посмотрел на температурную карту в изножье кровати. В тусклом беловатом свете я видел, что Алек что-то сжимает в руке, лежавшей на груди поверх одеяла.
Кожа руки, поднимающейся и опускающейся вместе с грудью, была испещренной венами. Из кулака торчала хромированная головка ключа, с выгравированными на ней именем «Маргарита» и двойным узлом. Алек по-прежнему дорожил ключом.
– Сестра!
– Да, доктор?
– Видите этот ключ у него в руке? Вы, случайно, не знаете, от чего он и почему мистер Уэйнрайт так к нему привязан?
Миссис Гроувер колебалась. Сиделка не должна вникать в личные дела пациента, но в это дело она явно вникла. Очевидно, решив, что мой вопрос не является ловушкой, она подошла к туалетному столику, окруженному с трех сторон зеркалами, и выдвинула ящик.
– Думаю, доктор, ключ от нее. Хотя, конечно, я не уверена.
Внутри, среди безделушек Риты, находилась большая шкатулка из слоновой кости. Над замком было выгравировано золотыми буквами слово «Маргарита», а под ним – двойной узел голубого цвета.
– Как видите, рисунок тот же самый, – указала миссис Гроувер.
Я поднял шкатулку – она была очень тяжелой – и встряхнул ее, но ничего не услышал. Под ней была рассыпавшаяся пудра, имевшая аромат еще недавно живой женщины.
Вещи Риты выглядели типичными для нее – одна тонкая лайковая перчатка, дорогие часы без стрелок, разноцветные носовые платки, шпильки, булавки, пустые баночки, тюбики кольдкрема, пачка продуктовых карточек и паспорт. Все было усыпано пудрой.
Я подобрал паспорт с фотографиями куда более молодых Риты и Алека. Алек выглядел здоровым и уверенным, на его губах играла улыбка. Рита в шляпке-колоколе казалась наивной девушкой. «Подателя сего сопровождает его жена, Маргарита Дюлейн Уэйнрайт, родившаяся 20 ноября 1897 года в Монреале, доминион Канада…»
Значит, Рите было сорок три года, а не тридцать восемь, как она утверждала. Не то чтобы это имело значение… Я положил назад паспорт и шкатулку и закрыл ящик.
Миссис Гроувер кашлянула.
– Доктор, я говорила, что здесь никого не было. Но один человек подходил к дому и скандалил, пока Марта его не прогнала.
– Кто?
– Этот ужасный Уилли Джонсон, пьяный вдребезги.
К этому времени упоминания о мистере Джонсоне начали меня раздражать.
– Он говорил, что профессор Уэйнрайт что-то украл у него, – продолжала миссис Гроувер, – а потом направился к садовому сараю с другой стороны гаража. Думаю, он все еще там. Мы не хотели звонить в полицию из-за такой мелочи. Не могли бы вы что-нибудь предпринять?
– Предоставьте это мне, сестра. Я с ним справлюсь.
Спустившись, я прошел через гостиную, где портрет Риты приветствовал меня полуулыбкой, и столовую в кухню, откуда спустился на задний двор.
С субботнего вечера дождя не было. За чахлой травой обширная полоса сырой красноватой почвы тянулась к Прыжку Влюбленных. Геометрические узоры белой галькой обозначали контуры тропинки к утесу. На земле все еще виднелись четкие отпечатки ног двух любовников, которые не вернулись назад.
Вдалеке, среди сверкающей на солнце голубой воды, лениво двигался серый траулер. С моря дул легкий бриз.
– Эй! – внезапно послышался чей-то голос.
Со стороны сарая возле теннисного корта ко мне приближался мистер Уилли Джонсон.
Он шел с преувеличенной осторожностью, словно подкрадываясь. Широкополая шляпа была натянута почти до бровей; под ней, в попытке сфокусировать зрение вдоль линии носа, бегали налитые кровью глаза. Из кармана пиджака торчало горлышко бутылки, опустошенной по крайней мере наполовину. Остановившись на некотором расстоянии, мистер Джонсон указал на меня пальцем и заговорил хриплым голосом:
– Я видел ужасные сны.
– Вот как?
– Ужасные сны, – повторил мистер Джонсон. – Я видел их всю ночь. Кое-кто за это заплатит.
– Вы заплатите за это сами, если не перестанете пить.
Но мистера Джонсона это не интересовало.
– Я видел, – продолжал он, – императора Нерона, который судил меня. Он курил сигару за полкроны, а рядом были связанные люди, покрытые смолой, чтобы ему было удобно их поджигать. В жизни не видел такой страшной рожи! Позади стояли гладиаторы с мечами и трезубцами. Он склонился вперед и сказал мне…
Мистер Джонсон сделал паузу, чтобы откашляться, но предпочел другое средство прочистить горло. Достав из кармана бутылку, он вытер рот рукавом, отмерил глазами содержимое, держа бутылку на свету, и поднес ее ко рту.
В этот момент кое-что произошло.
Глава 13
Уже несколько секунд я слышал тарахтение, предполагающее близость какого-то легкого транспортного средства с мотором. Я не стал выяснять, что это, так как отлично это знал. Должен признаться, это вызвало во мне ощущение неминуемой катастрофы, наподобие того, которое вызвало у капитана Крюка приближение крокодила с часами внутри.
Но я не догадывался о масштабах надвигающейся катастрофы.
Невидимый экипаж тарахтел все ближе за углом дома позади меня. Мистер Уилли Джонсон, все еще держа бутылку около рта, опустил один глаз, дабы посмотреть на источник звука.
Думаю, я еще никогда не видел такого ужаса ни на одном человеческом лице, как тот, что появился на лице мистера Джонсона. Не могу утверждать, что его волосы встали дыбом, так как он был в шляпе, но в данном случае готов признать этот феномен. Страх полностью парализовал его. Зрелище было настолько жутким, что я обернулся.
В приближающейся инвалидной коляске находилась знакомая и в то же время незнакомая фигура. На лысой голове ее обладателя громоздилось нечто, впоследствии представленное лавровым венком. Это сооружение держалось крепко, как шляпа-котелок на букмекере, а два его кончика торчали в стороны наподобие рожек.
Вокруг бочкообразной фигуры обвивалось складками, как скверно завязанный бинт, белое шерстяное одеяние с пурпурной каймой. Оно оставляло обнаженным только правую руку, декорированную сверкающим на солнце украшением из бронзы. На ногах, упирающихся в подножку коляски, были сандалии, а большой палец правой ноги был перевязан. Широкая физиономия со съехавшими на кончик носа очками и сигарой во рту выражала неописуемую злобу.
Последовавшие события были несколько хаотичными.
Дикий вопль Уилли Джонсона, вероятно, слышали даже на борту траулера. Какое-то время он оставался неподвижным, потом снова завопил и швырнул бутылку в видение, приближавшееся к нему со скоростью около двадцати миль в час.
Сказать, что Джонсон пустился бегом, было бы чересчур мягко. Поравнявшись с велосипедом, он вскочил на него на бегу. Человек и велосипед слились в одно целое за долю секунды.
Но мое внимание привлекало другое.
Когда в голову запускают наполненной до середины бутылкой виски, это способно лишить хладнокровия даже благороднейшего из римлян.
Бутылка просвистела мимо головы сэра Генри Мерривейла и упала между суперинтендентом Крафтом и Полом Феррарсом, когда они выбежали из-за угла дома. Феррарс, через руку которого был переброшен комплект одежды, споткнулся о нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25