— Так что же, — самым непринужденным тоном продолжал Бенколин, — вы ничего не можете сообщить мне в связи с этим?
— Ничего. — Она произнесла это слово хрипло, как будто с трудом. — Кроме того, что вы умный человек. Даже страшно, до чего умный… Вы, конечно, расскажете ему?
Бенколин пожал плечами:
— Не обязательно. А! Вот и мои люди.
С улицы послышался сигнал полицейского автомобиля. Машина остановилась у дома, и до нас донеслись голоса. Бенколин поспешил к входной двери. За первой машиной подъехала вторая. Я посмотрел на растерянное лицо Шомона.
— Что, черт побери, — внезапно глухо произнес он, — все это значит? Я ничего не понимаю. Что мы здесь делаем? Что… — Тут он вспомнил, что в комнате мы не одни, осекся и сконфуженно улыбнулся.
Я повернулся к Мари Августин.
— Мадемуазель, — сказал я, — прибыла полиция, и она наверняка перевернет здесь все вверх дном. Если вы желаете пойти отдыхать, я уверен, у Бенколина не будет возражений.
Она серьезно взглянула на меня. Я вдруг осознал, что в более подходящей обстановке она, наверное, выглядела бы красавицей. Избавившись от скованности, ее сильное и гибкое тело приобрело бы грациозность, а красивое платье и грим оттенили бы черты лица и подчеркнули печальный блеск ее глаз. Это видение было так реально, как будто стояло за спиной девушки, одетой в сиротское черное платье. Мари по моему лицу поняла, о чем я думаю, и какое-то мгновенье мы говорили друг с другом не произнося при этом ни слова. Я и не подозревал тогда, что этот момент общности сослужит мне добрую службу уже в самом ближайшем будущем, когда мне будет угрожать смертельная опасность. Девушка кивнула, словно соглашаясь со мной.
— Вы очень непосредственный молодой человек.
Это заговорило видение! На его крепко сжатых губах мелькнула тень улыбки. Сердце у меня оборвалось; мне привиделось, что мираж обретает плоть, что наш немой диалог эхом раздается в комнате… Девушка продолжала:
— Вы мне, пожалуй, нравитесь. Но я не собираюсь отдыхать. Хочу посмотреть, что делает полиция.
Через открытую дверь нам было видно, как они протопали в музей: сержант в форме, двое неприметных в фетровых шляпах, фотографы с ящиками и длинными треногами на плечах. Я слышал, как Бенколин отдавал распоряжения. Вскоре он вернулся в комнату в сопровождении одного из типов в фетровых шляпах.
— Инспектор Дюран, — сообщил Бенколин, — будет с этого момента руководить расследованием. Распоряжайтесь, инспектор. Вы поняли, что я сказал вам относительно прохода?
— Мы будем осторожны, — коротко кивнул тот.
— И никаких фотографий!
— Никаких фотографий. Понял.
— Теперь по поводу этих вещей. — Бенколин подошел к столу, где лежала сумочка вместе с ее содержимым, а рядом — маска домино, которую мы нашли на полу в проходе. — Очевидно, вы захотите взглянуть на эти вещи. Как я вам уже говорил, все они были обнаружены в том коридоре…
Умное, чисто выбритое лицо инспектора склонилось над столом. Бегло осмотрев каждый из предметов, он спросил:
— Насколько я понимаю, сумочка принадлежала умершей?
— Да. Там ее инициалы. По-моему, в сумочке не было ничего существенного, кроме разве вот этого… — И Бенколин достал из кармана маленький клочок бумаги, — по-видимому, оторванный в спешке уголок блокнотного листка. На нем были написаны имя и адрес.
— Ого! — присвистнул инспектор. — Неужели он замешан в этом деле? А, понятно… соседний дом… Задержать его?
— Ни в коем случае! Я поговорю с ним лично.
За моей спиной послышался легкий шум. Это Мари Августин схватилась за спинку качалки, и кресло неожиданно скрипнуло.
— Позвольте спросить, — спросила она очень отчетливо, — чье это имя?
— Пожалуйста, мадемуазель. — Инспектор остро глянул на нее из-под полей шляпы. — На бумажке написано: «Этьен Галан, 645, авеню Монтень. Телефон: Елисейские Поля 11-73». Вам знакомо это имя?
— Нет.
Дюран собрался было задать ей еще какой-то вопрос, но Бенколин тронул его за рукав:
— В книжке с адресами ничего интересного. Это вот ключ от машины, водительские права… Еще номер автомашины. Может быть, поручите дежурному постовому посмотреть, не оставлен ли автомобиль где-нибудь поблизости?
Вызванный Дюраном полицейский вошел и отдал честь. Получив указания, он не спешил уходить.
— Разрешите доложить, господа, — сказал он, — это может иметь отношение к делу… — Когда оба, и Бенколин и инспектор, стремительно повернулись к нему, он слегка смутился. — Возможно, это не имеет значения, господа… но сегодня вечером я видел у дверей музея женщину. Я обратил на нее внимание, потому что за пятнадцать минут дважды прошел мимо нее, а она все стояла под дверью, как будто раздумывая, позвонить или нет. Когда она заметила меня, то отвернулась; кажется, она пыталась сделать вид, будто кого-то ждет…
— Музей был закрыт? — спросил Бенколин.
— Да, мсье. Я обратил на это внимание. Меня это удивило, потому что обычно он открыт до двенадцати, а когда я прошел мимо в первый раз, было только без двадцати. И та женщина тоже, мне кажется, была удивлена.
— Сколько времени она там оставалась?
— Не знаю, мсье. Когда я прошел в следующий раз, уже после полуночи, ее не было.
— Вы бы узнали эту женщину, если бы увидели снова?
Полицейский с сомнением сдвинул брови:
— Ну, там было темновато… Но думаю, узнал бы. Да, я почти уверен.
— Прекрасно, — сказал Бенколин. — Пройдите в музей и посмотрите, не была ли это убитая. Но предупреждаю, не торопитесь с опознанием! Подумайте хорошенько!… Не показалось вам, что она нервничала?
— Очень нервничала, мсье.
Бенколин отпустил полицейского и бросил быстрый взгляд на Мари Августин.
— Мадемуазель, видели ли вы кого-нибудь за дверью? Может быть, слышали шум?
— Нет!
— Никто не звонил в дверь?
— Я уже сказала вам, что нет.
— Ладно, ладно. И вот еще что, инспектор Дюран. — Бенколин взял со стола маску. — Вот это нашли недалеко от пятен крови. Как я себе представляю, девушка стояла спиной к кирпичной стене соседнего дома, скажем футах в полутора от нее. Убийца, очевидно, был сзади: судя по тому, как брызнула кровь, он нанес удар сверху под левую лопатку. Об этом говорит направление раны. Так вот, эта маска наводит на размышления… Вы видите — резинка с одной стороны оторвана, словно за нее дернули…
— Дернул убийца?
— А вы как считаете? — Бенколин неопределенно хмыкнул.
Поднеся белую подкладку маски поближе к лампе, Дюран не удержался от восклицания.
— Маску, — сообщил он, — носила женщина. Нижний край маски доходил ей как раз до верхней губы, и здесь осталось пятнышко… — Он поскреб ногтем. — Да, это губная помада. Смазанная, но еще заметная.
Бенколин кивнул:
— Вы правы, ее носила женщина. Что еще?
— Постойте! А может, маска принадлежала убитой?
— Я тщательно осмотрел труп, инспектор. Девушка не красила губы… Вы видите, помада очень яркая, следовательно, незнакомка была темноволосая, возможно брюнетка. Теперь посмотрите сюда… — Детектив натянул резинку и с громким щелчком отпустил. — Она довольно длинная, а по маске можно заключить, что лицо женщины было небольшим. Значит, эта маленькая женщина носила маску с очень длинной резинкой…
— Разумеется, — понимающе кивнул Дюран, в то время как его начальник выжидающе молчал, — чтобы удерживать ее на длинных и густых волосах.
Бенколин улыбнулся и выпустил облако сигарного дыма.
— Итак, инспектор, мы имеем брюнетку небольшого роста, употребляющую много косметики и забирающую волосы в пучок. Вот и все, очевидно, что может сказать нам маска. Такое домино можно купить в любой лавке…
— Что-нибудь еще? — осведомился инспектор.
— Только вот это. — Вынув из кармана конверт, Бенколин вытряхнул на стол несколько мелких осколков стекла. — Я нашел их там, на полу, — пояснил он, — а один едва заметный осколочек прилип к стене. Оставляю их вам, инспектор, разберитесь, а я ничего больше сказать не могу. Не думаю, что вы найдете в коридоре следы ног или отпечатки пальцев… А теперь мы с Джеффом и капитаном Шомоном отправляемся на беседу с господином Галаном. После этого я буду у себя; если понадоблюсь, можете звонить в любое время. Это все.
— Мне нужен адрес убитой. Придется сообщить родственникам, что мы забираем тело для вскрытия.
— Дюран, — снисходительно покачал головой Бенколин, — ваша прямолинейность просто восхитительна. Я уверен, что отцу мадемуазель Мартель будет особенно приятно получить сообщение о смерти дочери подобным образом… Нет, нет. Я или вот капитан Шомон сами позаботимся об этом. Но не забудьте сообщить мне заключение хирурга о ране… Ага, а вот и мы! Ну что?
В дверях вырос полицейский с кепи в руках.
— Я видел труп, мсье, — ответил он, — и уверен, что мертвая женщина — не та, кого я видел у музея сегодня ночью.
Дюран и Бенколин переглянулись. Бенколин спросил:
— Могли бы вы описать ту женщину?
— Это нелегко… — Он сделал неопределенный жест. — Было темно, вы понимаете… Думаю, она была хорошо одета. Кажется, блондинка, приблизительно среднего роста…
Дюран надвинул шляпу на лоб.
— Великий Боже, — простонал он, — сколько же здесь побывало женщин? Убитая, затем та, в маске, и теперь еще эта блондинка!… Еще что-нибудь?
— Да, мсье… — Полицейский снова заколебался. — Насколько я помню, на ней была меховая горжетка и маленькая коричневая шляпка.
После затянувшейся паузы, во время которой Шомон закрыл лицо руками, Бенколин вежливо поклонился мадемуазель Августин.
— Итак, — сказал он, — миф ожил. Желаю вам спокойной ночи, мадемуазель.
Бенколин, Шомон и я вышли на холодную темную улицу.
Глава 5
Давно зная Бенколина, я был уверен: он ничуть не задумается перед тем, чтобы поднять с постели в половине второго ночи любого человека, с которым ему надо поговорить, — и не из желания ускорить дело, а потому, что самому Бенколину все равно, день на дворе или ночь. Он спал там, где сон застигал его, и тогда, когда позволяла служба. Когда он увлекался, то забывал о времени и требовал того же от окружающих. Неудивительно поэтому, что, выходя из музея, он с живостью произнес:
— Если хотите, капитан, можете пойти с нами. Думаю, это будет интересная беседа… Но сначала предлагаю по чашке кофе. Мне нужна информация. Пока что, капитан, вы единственный, кто может дать ее мне.
— Разумеется, я с вами, — сумрачно кивнул Шомон. — Только бы не идти домой, не ложиться в постель… Я просто не смогу! Хорошо бы вообще сегодня не ложиться. — Он с решительным видом обвел взглядом комнату. — Пошли.
Автомобиль Бенколина стоял на углу бульвара Монмартр. Рядом с ним мутно светилось окошко позднего кафе. Столики с улицы еще не забрали, хотя тусклый бульвар был безлюден и только ветер свирепо трещал парусиной тентов. Завернувшись в пальто, мы присели за один из столиков. Высоко над бульваром мерцало то неясное сияние, тот эфемерный нимб, который по ночам стоит над Парижем; издалека доносился мелодичный шум уличного движения, изредка нарушаемый глухим кваканьем клаксонов. По мостовой, словно в каком-то призрачном танце, метались мертвые листья. Нервы у нас были напряжены до предела. Официант принес нам горячего кофе с коньяком, и я с жадностью отхлебнул из своего стакана.
Шомон сидел с поднятым воротником. Его пробирала дрожь.
— Все это начинает мне надоедать, — сказал он, вдруг помрачнев. — Я не понимаю, к кому мы собираемся? И еще эта погода…
— Человека, с которым мы собираемся встретиться, зовут Этьен Галан, — ответил Бенколин. — Во всяком случае, это одно из его имен. Между прочим, Джефф, вы видели его сегодня вечером: это человек, которого я показал вам в ночном клубе. Что вы о нем думаете?
Я сразу его вспомнил. Правда, зрительный образ почти полностью затерялся в том жутком водовороте, который закружил нас после той встречи; сохранилось лишь воспоминание о зеленых лампах, таких же неприятных, как и в музее, которые бросали отсвет на немигающие глаза и кривую усмешку. «Этьен Галан, авеню Монтень». Он жил на моей улице, а квартиры там стоят недешево; имя его было известно инспектору Дюрану. Казалось, с самого начала вечера призрак этого человека буквально преследовал нас… Я кивнул:
— А кто он такой?
Бенколин нахмурился:
— Этьен Галан, Джефф, очень, очень опасный человек. Сейчас я скажу вам только, что он неким образом связан с событиями сегодняшней ночи. — Детектив передвигал свою чашку туда-сюда по мокрому столу, глаза его ничего не выражали. — Я понимаю, что вам обоим не слишком нравится работать в такое время, в потемках, но обещаю, что, если только мы застанем его дома, вам многое станет ясно относительно событий сегодняшней ночи. Может быть, вы даже поймете все…
На мгновение он замолчал. В круг яркого света под тентом впорхнул желтый лист и закружил над столом. От холодного ветра у меня начали мерзнуть ноги.
— Нужно известить родителей мадемуазель Мартель, — медленно произнес Бенколин.
— Знаю, знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30