Майлс тоже отвернулся и уставился на окно.
Он видел ее неясное отражение в оконном стекле. Она подняла какую-то старую газету, стряхнула с нее пыль, потом расстелила ее на груде книг и села рядом со своей лампой.
— Будьте осторожны! — предупредил он, не оглядываясь. — Вы можете испачкаться.
— Это не имеет значения. — Она не поднимала на него глаз. — Здесь чудесно, мистер Хэммонд. И воздух, наверное, очень хороший?
— Превосходный. Этой ночью вы будете спать как убитая.
— А вам трудно заснуть?
— Иногда.
— Ваша сестра сказала, что вы очень тяжело болели.
— Теперь я в полном порядке.
— Война?
— Да. Специфическое, мучительное и ничуть не героическое отравление, которое можно получить в танковых войсках.
— Гарри Брук был убит во время отступления под Дюнкерком в 1940 году, — произнесла Фей совершенно обыденным тоном. — Он вступил во французскую армию в качестве офицера связи с британской армией — сами понимаете, он хорошо знал оба языка, — и его убили при отступлении под Дюнкерком.
Воцарилась тишина. Майлс стоял как громом пораженный, не сводя глаз с отражения Фей в оконном стекле, и в ушах у него звенело. Фей спросила прежним тоном:
— Вам ведь все обо мне известно, правда?
У Майлса перехватило дыхание, а его рука так задрожала, что он вынужден был поставить лампу на подоконник. Он повернулся к Фей.
— Кто вам сказал?…
— Ваша сестра вскользь упомянула об этом. Она сказала, что вы пребывали в мрачном расположении духа и вас одолевали всяческие фантазии.
Марион, ну и ну!
— Мистер Хэммонд, я считаю, что вы проявили необыкновенное великодушие, наняв меня — а я действительно нахожусь в несколько стесненных обстоятельствах — и не задав мне ни единого вопроса. Меня едва не отправили на гильотину за убийство отца Гарри. Не считаете ли вы, что вам следует выслушать всю эту историю с моей точки зрения?
Последовала долгая пауза.
Прохладный ветерок, бесконечно живительный, проник через окна и смешался с запахом старых книг. Краем глаза Майлс заметил свисавшую с потолка черную нить паутины. Он откашлялся.
— Это не мое дело, мисс Ситон. И я не хочу расстраивать вас.
— Меня это не расстроит. Право же, нет.
— Но разве вы не чувствуете?…
— Нет. Не сейчас. — Ее голос звучал очень странно. Она отвела свои голубые глаза, и белки их ярко блеснули в свете лампы. Она крепко прижала к груди руку, казавшуюся очень белой на фоне темного шелкового платка.
— Самоистязание! — сказала она.
— Простите?
— Чего мы только не делаем, — пробормотала Фей Си-тон, — если нам представляется возможность помучить самих себя! — Она надолго замолчала, потупив голубые, широко расставленные глаза. Лицо ее хранило непроницаемое выражение. — Извините, мистер Хэммонд. Это не так уж и важно, но все-таки меня интересует, кто рассказал вам о случившемся.
— Профессор Риго.
— О, профессор Риго! — Она кивнула. — Я слышала, что ему удалось бежать из Франции во время немецкой оккупации и он преподает в каком-то университете в Англии. Видите ли, я спрашиваю об этом только потому, что ваша сестра не могла с уверенностью сказать, от кого вы все узнали. Она полагает, по какой-то странной причине, что вас информировал граф Калиостро.
Они дружно расхохотались. Майлс был рад возможности облегчить душу, засмеявшись во весь голос, но в звуках этого смеха, раздавшегося среди книжных завалов, было что-то неуловимо жуткое.
— Я… я не убивала мистера Брука, — сказала Фей. — Вы мне верите?
— Да.
— Благодарю вас, мистер Хэммонд.
Только Богу известно, подумал Майлс, как я жажду услышать твой рассказ! Продолжай! Продолжай! Продолжай!
— Я поехала во Францию, — тихо сказала она, — чтобы стать личной секретаршей мистера Брука. У меня не было, как это говорится, — девушка не смотрела на него, — опыта такой работы.
Она замолчала, и Майлс кивнул.
— Мое пребывание там сложилось удачно. Бруки были очень приятными людьми, во всяком случае мне так казалось. Я… ну, вы, вероятно, слышали, что я полюбила Гарри Брука. Я действительно полюбила его, мистер Хэммонд, с самого начала.
Внезапно с губ Майлса сорвался вопрос, который он не собирался задавать:
— Но, когда Гарри сделал вам предложение, вы сначала ответили отказом?
— Разве? Кто вам это сказал?
— Профессор Риго.
— О, понимаю. — (Действительно ли в ее глазах появилось странное выражение, словно его слова втайне позабавили ее? Или это было плодом его фантазии?) — В любом случае, мистер Хэммонд, мы были помолвлены. Думаю, я была очень счастлива, потому что всегда стремилась иметь домашний очаг. Мы уже строили планы на будущее, как вдруг кто-то начал распространять обо мне всякие слухи.
У Майлса пересохло в горле.
— Какого рода слухи?
— О, самые непристойные. — Кровь слегка прилила к нежным белым щекам Фей. Она сидела, полузакрыв глаза. — Были и другие слухи, слишком, — она чуть не засмеялась, — нелепые, чтобы докучать вам рассказом о них. Разумеется, я, сама даже не подозревала об их существовании. Но мистер Брук знал уже почти месяц… однако ничего мне не говорил. Думаю, сначала он получал анонимные письма.
— Анонимные письма?! — воскликнул Майлс.
— Да.
— Профессор Риго о них не упоминал.
— Возможно, их и не было. Это… это только мое предположение. Обстановка в доме стала очень напряженной. И в кабинете, где мистер Брук диктовал мне, и во время наших трапез, и по вечерам. Казалось, даже миссис Брук заподозрила что-то неладное. Потом наступил этот ужасный день, двенадцатое августа, когда умер мистер Брук.
Не сводя с нее глаз, Майлс подался назад и взгромоздился на широкий выступ подоконника.
При ровном свете крошечной лампочки тени оставались неподвижными. Но для Майлса эта узкая, длинная библиотека словно исчезла. Он вновь очутился в окрестностях Шартра, на берегу Юра, позади находился дом под названием Боргар, а над рекой неясно рисовалась каменная башня. Прошлое ожило.
— Какой это был жаркий день! — как во сне, произнесла Фей, поводя плечами. — Шел дождь, гремел гром, но было так жарко! После завтрака, когда мы остались наедине, мистер Брук попросил меня встретиться с ним у башни Генриха Четвертого, примерно в четыре часа. Я и представить себе не могла, что он собирался отправиться в Лионский кредитный банк за этими знаменитыми двумя тысячами фунтов стерлингов.
Я ушла из дома незадолго до трех часов, как раз перед возвращением мистера Брука из банка с этими деньгами в портфеле. Видите ли, я могу сказать вам… о, потом я столько раз говорила об этом полицейским! Я намеревалась искупаться, поэтому захватила с собой купальник. Но вместо этого просто побродила по берегу реки. — Фей помолчала. — Когда я уходила из этого дома, мистер Хэммонд, — она издала странный, вымученный смешок, — мне казалось, что в нем царят мир и покой. Джорджина Брук, мать Гарри, разговаривала на кухне с кухаркой. Гарри писал письмо в своей комнате наверху. Гарри — бедняга! — раз в неделю писал письмо своему старому другу, живущему в Англии, Джиму Мореллу.
Майлс выпрямился.
— Минутку, мисс Ситон!
— Да?
Она бросила на него быстрый взгляд; в голубых глазах читались испуг и изумление.
— Имеет ли этот Джим Морелл, — спросил Майлс, — какое-нибудь отношение к девушке, которую зовут Барбара Морелл?
— Барбара Морелл, Барбара Морелл, — повторила она, и ее вспыхнувший было интерес угас. — Нет, не могу сказать. Я ничего не знаю об этой девушке. Почему вы вспомнили о ней?
— Потому что… не важно! Не имеет значения.
Фей Ситон оправила юбку и задумалась, пытаясь найти нужные слова. Видимо, ей трудно было говорить об этом.
— Мне ничего не известно об убийстве! — воскликнула она мягко, но настойчиво. — Я повторяла это полиции снова и снова Было почти три часа, когда я отправилась на прогулку по берегу реки, и ушла довольно далеко от башни.
Вы, конечно, знаете, что произошло за это время. Мистер Брук вернулся из банка и стал искать Гарри. Поскольку Гарри находился не в своей комнате, а в гараже, мистер Брук решил направится к башне на свидание со мной, хотя до него оставалась еще уйма времени. Вскоре Гарри узнал, куда он пошел, и, накинув плащ, последовал за отцом. Миссис Брук позвонила Жоржу Риго, и тот приехал на своей машине.
В половине четвертого… я посмотрела на часы… и решила, что пора отправляться к башне. Я дошла до нее и вошла внутрь. С крыши до меня донеслись голоса. Когда я начала подниматься по лестнице, то узнала голоса Гарри и его отца.
Фей облизнула губы.
Майлсу показалось, по легкому изменению ее тона, что она привычно повторяет слова, которые произносила уже множество раз, и поэтому ее речь льется гак плавно, — и все же он не сомневался в ее искренности.
— Нет, я не слышала, о чем они говорили. Я не осталась там только потому, что не выношу ссор. Выходя из башни, я встретила входящего в нее профессора Риго. Потом… да! Я все-таки решила искупаться.
Майлс изумленно смотрел на нее.
— Вы пошли купаться?
— Я устала, и мне было жарко. Я полагала, что купание освежит меня. Я переоделась в роще у реки, как это делали многие. Роща находится довольно далеко от башни, она расположена значительно севернее ее, на западном берегу. Я плавала и блаженствовала в прохладной воде. О том, что произошло, я узнала только на обратном пути, когда было уже без четверти пять. Вокруг башни толпилось множество людей, среди них полицейские. Гарри подошел ко мне, протягивая руки, и сказал: «Господи, Фей, кто-то убил папу».
Ее голос замер.
Фей закрыла рукой глаза, а потом и все лицо. Через какое-то время она снова взглянула на Майлса с грустной и виноватой улыбкой.
— Пожалуйста, простите меня! — сказала она, вскинув голову, и слабый золотистый свет заструился по ее волосам. — Понимаете, я словно заново пережила все. Это свойственно одиноким людям.
— Да. Я знаю.
— И больше мне ничего не известно, правда. Вы хотите что-нибудь спросить?
Майлс, чувствуя себя чрезвычайно неловко, протянул к ней руки:
— Милая мисс Ситон! Я не прокурор и здесь нахожусь не для того, чтобы задавать вам вопросы.
— Возможно. Но я предпочла бы, чтобы вы их задали, если у вас возникли какие-то сомнения.
Майлс колебался.
— Полиция смогла найти только одно уязвимое место в моих показаниях — это злополучное купание. Я находилась в реке. И не было ни одного свидетеля, который мог бы наблюдать за башней со стороны реки. Поэтому не было и никаких сведений о том, приближался ли кто-нибудь к башне с этой стороны. Разумеется, предположение, что кто-то — да еще в купальном костюме — способен взобраться на крышу башни по гладкой стене высотой сорок футов, совершенно абсурдно. В конце концов они вынуждены были признать это. Но между тем…
Улыбаясь, словно все это уже не имело значения, но не находя в себе сил унять легкую дрожь, Фей встала. Не давая себе времени одуматься, повинуясь какому-то внезапному импульсу, она медленно направилась к Майлсу, лавируя между доходившими ей до пояса грудами книг. Ее голова была слегка наклонена набок. В ее глазах, в ее губах была некая бессильная кротость, некая прелесть, на которую Майлс откликался всем своим существом. Он спрыгнул с подоконника.
— Вы верите мне?! — вскричала Фей. — Скажите, что вы мне верите!
Глава 8
Майлс улыбнулся ей:
— Конечно же я вам верю!
— Спасибо, мистер Хэммонд. Но мне кажется, что вы немного сомневаетесь, немного… как бы это сказать?…
— Не в том дело. Просто профессор Риго прервал свой рассказ где-то на середине, и остались некоторые неясные моменты, которые продолжают мучить меня. Какой вердикт вынесла полиция?
— В конце концов был сделан вывод, что это самоубийство.
— Самоубийство?
— Да.
— Но почему они пришли к такому заключению?
— Полагаю, все дело в том, — сказала Фей, и тонкие дуги ее бровей причудливо изогнулись, — что полиция не могла найти никакого другого объяснения. Этим вердиктом полиция спасала свое лицо. — Она в нерешительности помедлила. — И на ручке шпаги-трости были отпечатки пальцев только самого мистера Брука. Вы знаете, что он был заколот шпагой-тростью?
— О да. Я даже видел эту чертову штуку.
— Полицейского врача, славного маленького доктора Поммара, едва не хватил удар, когда он услышал о вердикте. Боюсь, я не поняла его объяснений, но он утверждал, что нанести такую рану самому себе практически невозможно, разве только мистер Брук держал шпагу за клинок, а не за рукоять. Но все равно… — Она пожала плечами.
— Подождите минутку! — запротестовал Майлс. — Насколько я понял, портфель с деньгами исчез?
— Да. Верно.
— Если никто не поднимался на крышу башни и не закалывал мистера Брука, то что же, по их мнению, произошло с портфелем?
Фей отвела взгляд.
— Они решили, — ответила девушка, — что во время предсмертных конвульсий он… он каким-то образом сбросил портфель в реку.
— Дно реки исследовали?
— Да. Сразу же.
— И портфель не был найден?
— Нет… его вообще не нашли.
Фей опустила голову, ее глаза были прикованы к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Он видел ее неясное отражение в оконном стекле. Она подняла какую-то старую газету, стряхнула с нее пыль, потом расстелила ее на груде книг и села рядом со своей лампой.
— Будьте осторожны! — предупредил он, не оглядываясь. — Вы можете испачкаться.
— Это не имеет значения. — Она не поднимала на него глаз. — Здесь чудесно, мистер Хэммонд. И воздух, наверное, очень хороший?
— Превосходный. Этой ночью вы будете спать как убитая.
— А вам трудно заснуть?
— Иногда.
— Ваша сестра сказала, что вы очень тяжело болели.
— Теперь я в полном порядке.
— Война?
— Да. Специфическое, мучительное и ничуть не героическое отравление, которое можно получить в танковых войсках.
— Гарри Брук был убит во время отступления под Дюнкерком в 1940 году, — произнесла Фей совершенно обыденным тоном. — Он вступил во французскую армию в качестве офицера связи с британской армией — сами понимаете, он хорошо знал оба языка, — и его убили при отступлении под Дюнкерком.
Воцарилась тишина. Майлс стоял как громом пораженный, не сводя глаз с отражения Фей в оконном стекле, и в ушах у него звенело. Фей спросила прежним тоном:
— Вам ведь все обо мне известно, правда?
У Майлса перехватило дыхание, а его рука так задрожала, что он вынужден был поставить лампу на подоконник. Он повернулся к Фей.
— Кто вам сказал?…
— Ваша сестра вскользь упомянула об этом. Она сказала, что вы пребывали в мрачном расположении духа и вас одолевали всяческие фантазии.
Марион, ну и ну!
— Мистер Хэммонд, я считаю, что вы проявили необыкновенное великодушие, наняв меня — а я действительно нахожусь в несколько стесненных обстоятельствах — и не задав мне ни единого вопроса. Меня едва не отправили на гильотину за убийство отца Гарри. Не считаете ли вы, что вам следует выслушать всю эту историю с моей точки зрения?
Последовала долгая пауза.
Прохладный ветерок, бесконечно живительный, проник через окна и смешался с запахом старых книг. Краем глаза Майлс заметил свисавшую с потолка черную нить паутины. Он откашлялся.
— Это не мое дело, мисс Ситон. И я не хочу расстраивать вас.
— Меня это не расстроит. Право же, нет.
— Но разве вы не чувствуете?…
— Нет. Не сейчас. — Ее голос звучал очень странно. Она отвела свои голубые глаза, и белки их ярко блеснули в свете лампы. Она крепко прижала к груди руку, казавшуюся очень белой на фоне темного шелкового платка.
— Самоистязание! — сказала она.
— Простите?
— Чего мы только не делаем, — пробормотала Фей Си-тон, — если нам представляется возможность помучить самих себя! — Она надолго замолчала, потупив голубые, широко расставленные глаза. Лицо ее хранило непроницаемое выражение. — Извините, мистер Хэммонд. Это не так уж и важно, но все-таки меня интересует, кто рассказал вам о случившемся.
— Профессор Риго.
— О, профессор Риго! — Она кивнула. — Я слышала, что ему удалось бежать из Франции во время немецкой оккупации и он преподает в каком-то университете в Англии. Видите ли, я спрашиваю об этом только потому, что ваша сестра не могла с уверенностью сказать, от кого вы все узнали. Она полагает, по какой-то странной причине, что вас информировал граф Калиостро.
Они дружно расхохотались. Майлс был рад возможности облегчить душу, засмеявшись во весь голос, но в звуках этого смеха, раздавшегося среди книжных завалов, было что-то неуловимо жуткое.
— Я… я не убивала мистера Брука, — сказала Фей. — Вы мне верите?
— Да.
— Благодарю вас, мистер Хэммонд.
Только Богу известно, подумал Майлс, как я жажду услышать твой рассказ! Продолжай! Продолжай! Продолжай!
— Я поехала во Францию, — тихо сказала она, — чтобы стать личной секретаршей мистера Брука. У меня не было, как это говорится, — девушка не смотрела на него, — опыта такой работы.
Она замолчала, и Майлс кивнул.
— Мое пребывание там сложилось удачно. Бруки были очень приятными людьми, во всяком случае мне так казалось. Я… ну, вы, вероятно, слышали, что я полюбила Гарри Брука. Я действительно полюбила его, мистер Хэммонд, с самого начала.
Внезапно с губ Майлса сорвался вопрос, который он не собирался задавать:
— Но, когда Гарри сделал вам предложение, вы сначала ответили отказом?
— Разве? Кто вам это сказал?
— Профессор Риго.
— О, понимаю. — (Действительно ли в ее глазах появилось странное выражение, словно его слова втайне позабавили ее? Или это было плодом его фантазии?) — В любом случае, мистер Хэммонд, мы были помолвлены. Думаю, я была очень счастлива, потому что всегда стремилась иметь домашний очаг. Мы уже строили планы на будущее, как вдруг кто-то начал распространять обо мне всякие слухи.
У Майлса пересохло в горле.
— Какого рода слухи?
— О, самые непристойные. — Кровь слегка прилила к нежным белым щекам Фей. Она сидела, полузакрыв глаза. — Были и другие слухи, слишком, — она чуть не засмеялась, — нелепые, чтобы докучать вам рассказом о них. Разумеется, я, сама даже не подозревала об их существовании. Но мистер Брук знал уже почти месяц… однако ничего мне не говорил. Думаю, сначала он получал анонимные письма.
— Анонимные письма?! — воскликнул Майлс.
— Да.
— Профессор Риго о них не упоминал.
— Возможно, их и не было. Это… это только мое предположение. Обстановка в доме стала очень напряженной. И в кабинете, где мистер Брук диктовал мне, и во время наших трапез, и по вечерам. Казалось, даже миссис Брук заподозрила что-то неладное. Потом наступил этот ужасный день, двенадцатое августа, когда умер мистер Брук.
Не сводя с нее глаз, Майлс подался назад и взгромоздился на широкий выступ подоконника.
При ровном свете крошечной лампочки тени оставались неподвижными. Но для Майлса эта узкая, длинная библиотека словно исчезла. Он вновь очутился в окрестностях Шартра, на берегу Юра, позади находился дом под названием Боргар, а над рекой неясно рисовалась каменная башня. Прошлое ожило.
— Какой это был жаркий день! — как во сне, произнесла Фей, поводя плечами. — Шел дождь, гремел гром, но было так жарко! После завтрака, когда мы остались наедине, мистер Брук попросил меня встретиться с ним у башни Генриха Четвертого, примерно в четыре часа. Я и представить себе не могла, что он собирался отправиться в Лионский кредитный банк за этими знаменитыми двумя тысячами фунтов стерлингов.
Я ушла из дома незадолго до трех часов, как раз перед возвращением мистера Брука из банка с этими деньгами в портфеле. Видите ли, я могу сказать вам… о, потом я столько раз говорила об этом полицейским! Я намеревалась искупаться, поэтому захватила с собой купальник. Но вместо этого просто побродила по берегу реки. — Фей помолчала. — Когда я уходила из этого дома, мистер Хэммонд, — она издала странный, вымученный смешок, — мне казалось, что в нем царят мир и покой. Джорджина Брук, мать Гарри, разговаривала на кухне с кухаркой. Гарри писал письмо в своей комнате наверху. Гарри — бедняга! — раз в неделю писал письмо своему старому другу, живущему в Англии, Джиму Мореллу.
Майлс выпрямился.
— Минутку, мисс Ситон!
— Да?
Она бросила на него быстрый взгляд; в голубых глазах читались испуг и изумление.
— Имеет ли этот Джим Морелл, — спросил Майлс, — какое-нибудь отношение к девушке, которую зовут Барбара Морелл?
— Барбара Морелл, Барбара Морелл, — повторила она, и ее вспыхнувший было интерес угас. — Нет, не могу сказать. Я ничего не знаю об этой девушке. Почему вы вспомнили о ней?
— Потому что… не важно! Не имеет значения.
Фей Ситон оправила юбку и задумалась, пытаясь найти нужные слова. Видимо, ей трудно было говорить об этом.
— Мне ничего не известно об убийстве! — воскликнула она мягко, но настойчиво. — Я повторяла это полиции снова и снова Было почти три часа, когда я отправилась на прогулку по берегу реки, и ушла довольно далеко от башни.
Вы, конечно, знаете, что произошло за это время. Мистер Брук вернулся из банка и стал искать Гарри. Поскольку Гарри находился не в своей комнате, а в гараже, мистер Брук решил направится к башне на свидание со мной, хотя до него оставалась еще уйма времени. Вскоре Гарри узнал, куда он пошел, и, накинув плащ, последовал за отцом. Миссис Брук позвонила Жоржу Риго, и тот приехал на своей машине.
В половине четвертого… я посмотрела на часы… и решила, что пора отправляться к башне. Я дошла до нее и вошла внутрь. С крыши до меня донеслись голоса. Когда я начала подниматься по лестнице, то узнала голоса Гарри и его отца.
Фей облизнула губы.
Майлсу показалось, по легкому изменению ее тона, что она привычно повторяет слова, которые произносила уже множество раз, и поэтому ее речь льется гак плавно, — и все же он не сомневался в ее искренности.
— Нет, я не слышала, о чем они говорили. Я не осталась там только потому, что не выношу ссор. Выходя из башни, я встретила входящего в нее профессора Риго. Потом… да! Я все-таки решила искупаться.
Майлс изумленно смотрел на нее.
— Вы пошли купаться?
— Я устала, и мне было жарко. Я полагала, что купание освежит меня. Я переоделась в роще у реки, как это делали многие. Роща находится довольно далеко от башни, она расположена значительно севернее ее, на западном берегу. Я плавала и блаженствовала в прохладной воде. О том, что произошло, я узнала только на обратном пути, когда было уже без четверти пять. Вокруг башни толпилось множество людей, среди них полицейские. Гарри подошел ко мне, протягивая руки, и сказал: «Господи, Фей, кто-то убил папу».
Ее голос замер.
Фей закрыла рукой глаза, а потом и все лицо. Через какое-то время она снова взглянула на Майлса с грустной и виноватой улыбкой.
— Пожалуйста, простите меня! — сказала она, вскинув голову, и слабый золотистый свет заструился по ее волосам. — Понимаете, я словно заново пережила все. Это свойственно одиноким людям.
— Да. Я знаю.
— И больше мне ничего не известно, правда. Вы хотите что-нибудь спросить?
Майлс, чувствуя себя чрезвычайно неловко, протянул к ней руки:
— Милая мисс Ситон! Я не прокурор и здесь нахожусь не для того, чтобы задавать вам вопросы.
— Возможно. Но я предпочла бы, чтобы вы их задали, если у вас возникли какие-то сомнения.
Майлс колебался.
— Полиция смогла найти только одно уязвимое место в моих показаниях — это злополучное купание. Я находилась в реке. И не было ни одного свидетеля, который мог бы наблюдать за башней со стороны реки. Поэтому не было и никаких сведений о том, приближался ли кто-нибудь к башне с этой стороны. Разумеется, предположение, что кто-то — да еще в купальном костюме — способен взобраться на крышу башни по гладкой стене высотой сорок футов, совершенно абсурдно. В конце концов они вынуждены были признать это. Но между тем…
Улыбаясь, словно все это уже не имело значения, но не находя в себе сил унять легкую дрожь, Фей встала. Не давая себе времени одуматься, повинуясь какому-то внезапному импульсу, она медленно направилась к Майлсу, лавируя между доходившими ей до пояса грудами книг. Ее голова была слегка наклонена набок. В ее глазах, в ее губах была некая бессильная кротость, некая прелесть, на которую Майлс откликался всем своим существом. Он спрыгнул с подоконника.
— Вы верите мне?! — вскричала Фей. — Скажите, что вы мне верите!
Глава 8
Майлс улыбнулся ей:
— Конечно же я вам верю!
— Спасибо, мистер Хэммонд. Но мне кажется, что вы немного сомневаетесь, немного… как бы это сказать?…
— Не в том дело. Просто профессор Риго прервал свой рассказ где-то на середине, и остались некоторые неясные моменты, которые продолжают мучить меня. Какой вердикт вынесла полиция?
— В конце концов был сделан вывод, что это самоубийство.
— Самоубийство?
— Да.
— Но почему они пришли к такому заключению?
— Полагаю, все дело в том, — сказала Фей, и тонкие дуги ее бровей причудливо изогнулись, — что полиция не могла найти никакого другого объяснения. Этим вердиктом полиция спасала свое лицо. — Она в нерешительности помедлила. — И на ручке шпаги-трости были отпечатки пальцев только самого мистера Брука. Вы знаете, что он был заколот шпагой-тростью?
— О да. Я даже видел эту чертову штуку.
— Полицейского врача, славного маленького доктора Поммара, едва не хватил удар, когда он услышал о вердикте. Боюсь, я не поняла его объяснений, но он утверждал, что нанести такую рану самому себе практически невозможно, разве только мистер Брук держал шпагу за клинок, а не за рукоять. Но все равно… — Она пожала плечами.
— Подождите минутку! — запротестовал Майлс. — Насколько я понял, портфель с деньгами исчез?
— Да. Верно.
— Если никто не поднимался на крышу башни и не закалывал мистера Брука, то что же, по их мнению, произошло с портфелем?
Фей отвела взгляд.
— Они решили, — ответила девушка, — что во время предсмертных конвульсий он… он каким-то образом сбросил портфель в реку.
— Дно реки исследовали?
— Да. Сразу же.
— И портфель не был найден?
— Нет… его вообще не нашли.
Фей опустила голову, ее глаза были прикованы к полу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32