Наверное, потому, что сама прирожденная скандалистка.
Она и из «вестника» к нам тоже на волне скандала приплыла — напечатала какую-то острую статейку, которую заметил наш главный. Правда, что-то там было с той статьей не так — то ли она не проверила факты, то ли никаких фактов и вообще не было, но кого это интересует?
Важно, что был скандал, а для газеты скандал — это все, это — тираж и интерес читателей…
В общем, взял наш главный Горностаеву, а сам, как назло, укатил в отпуск на Багамы. Ну она тут и развернулась на оперативном просторе! Каждому в редакции успела на любимую мозоль наступить! А когда ее пытались ввести в оглобли, она всем нагло отвечала: меня Иван Альбертович взял, и никому, кроме него, я не подчиняюсь!
Короче, все уже не могли дождаться, когда главный вернется. А он обычно больше двух недель никогда не отдыхал, а тут на целый месяц оторвался. Вот и поимел через это полный комплект неприятностей!
Девица выпустила в потолок очередное облачко, отдаленно напоминающее летающую тарелку, и продолжила:
— В отсутствие главного Горностаева никому отчета не давала, и никто не знал, чем она занимается. Когда начальник отдела, Захар Самсонович, подходил к ней с вопросами, она отвечала, что проводит журналистское расследование, и с результатами его своевременно ознакомит. И как раз перед возвращением главного притащила она наконец статью. Захар в это время улетел в Нижний Новгород, а ответственным выпускающим остался Славик Сеточкин. Он парень хороший, но не боец, и когда на него Горностаева наехала, не смог отбиться. Короче, пошла статья в номер. Наутро газета вышла — и у всех, кто в курсе, началась нервная почесуха. В общем, наша скандалистка тиснула материал про то, что большой благотворительный фонд содержится на средства известного уголовного авторитета и занимается тем, что отмывает для него деньги…
— А что, разве такого не бывает? — поинтересовалась Надежда.
— Очень даже бывает, — девица смерила ее насмешливым взглядом, — да только тот авторитет, про которого она написала, — на минуточку — учредитель нашей газеты! Главный, когда вернулся, — чуть от страха не окочурился!
Побежал к авторитету прощения просить, еле отмазался! С Захара стружку неделю снимали, а потом его убрали из начальников, Славика Сеточкина оставили курьером, а Горностаева, как всегда, — ушла со скандалом, хлопнула дверью и тут же устроилась на двойную ставку в «Невский курьер»!
— Это что — крупная газета? — спросила Надежда.
Девица посмотрела на нее с таким выражением, как будто у собеседницы на голове неожиданно выросли ветвистые оленьи рога.
— Спрашиваете! Самая крупная в городе…
Хотела бы я туда попасть! Но приличному человеку туда не пробиться, а вот скандалистка и стервоза вроде Горностаевой мигом устроилась!
«Впрочем, это ей не принесло счастья», — подумала Надежда, вспомнив, как закончилась журналистская карьера Ирины.
Она докурила сигарету, поблагодарила свою собеседницу и отправилась восвояси. Здесь ей делать было больше нечего — неусидчивая журналистка не в этой газете закончила свой трудовой путь.
* * *
Повторяя вслед за Ириной Горностаевой ее служебный путь, Надежда Николаевна весьма наглядно могла убедиться в быстром и неуклонном карьерном росте покойной журналистки.
Если «Петербургский вестник» размещался в нескольких тесных комнатках без вывески, а «Балтийские ведомости» занимали этаж бизнес-центра, то редакции газеты «Невский курьер» принадлежало целое шестиэтажное здание в историческом центре города. И здание это поражало своей помпезной архитектурой, напоминая то ли готический замок, то ли языческий храм, то ли огромную колокольню.
Проникнуть внутрь этого бастиона независимой печати не составило для Надежды никакого труда: вместо бравого охранника при входе сидела зябнущая старушка в меховом жилете, которая вязала непременные носки и разговаривала с уборщицей. Уборщица эта оставила недомытым холл, прислонила к стене швабру и горячо и хлопотливо излагала старушке-охраннице подробности своей житейской драмы:
— И ведь что ни вечер, так непременно пьяный приползает, чтоб его, паразита, паралич разбил! И ведь хоть бы когда перепустил — так нет, как поезд по расписанию! И непременно корми его, урода!
— Такая уж наша жизнь, — сокрушалась жалостливая старушка, — и ничего ты с этим, милая моя, не поделаешь!
Надежда проскользнула мимо мирно беседующей парочки, не вызвав у охранницы никакого интереса и взбежала по лестнице на второй этаж. Здесь лестница удивительным образом изгибалась, раздваивалась, и ее пролеты уходили в разные стороны.
Надежда Николаевна остановилась в задумчивости, не зная, какой путь выбрать, и в это время мимо нее пронесся коренастый мужичок с обширной лысиной и живыми выпуклыми глазами.
— Эй, вы здешний? — окликнула его женщина.
— В каком-то смысле, — отозвался мужичок, резко затормозив и обернувшись. — А в чем проблема?
— Тут племянница моя работала, Ира Горностаева, вы не знаете, в какой комнате?
Мужчина задумчиво пожевал губами и наконец сказал:
— Подниметесь по правой лестнице на четвертый этаж, пройдете по коридору и по следующей лестнице спуститесь на третий. Комната номер триста десять.
Выдав эту ценную информацию, он снова стартовал и через три секунды растаял в голубой дали.
— По правой лестнице на четвертый этаж… — бормотала Надежда, стараясь не забыть инструкцию. — Ну и построили лабиринт! Сначала вверх, потом снова вниз… Нет, чтобы сразу на третий!
Однако инструкция оказалась, верной.
Спустившись с четвертого этажа на третий, Надежда Николаевна оказалась в полутемном коридоре и увидела перед собой дверь с номером триста десять.
Толкнув эту дверь, она вошла в большую шумную комнату.
В первый момент ей показалось, что она попала на стадион в день решающего футбольного матча — такой здесь стоял непрерывный крик.
Затем, присмотревшись и прислушавшись, она поняла, что весь этот шум производят всего четыре человека, одновременно разговаривающие по телефонам. Правда, кроме них еще трещали два компьютерных принтера и еще какой-то странный прибор, при ближайшем рассмотрении оказавшийся допотопной кофеваркой.
Надежда Николаевна постояла на пороге, постепенно привыкая к окружающему шуму, и вдруг увидела, что, один из обитателей комнаты, толстый парень лет тридцати, с большим лягушачьим ртом и грустными глазами спаниеля, положил телефонную трубку и направился к кофеварке.
— Эй, юноша! — Надежда бросилась наперерез журналисту. — Можно вас на минутку?
— Смотря зачем, — отозвался тот, но тем не менее остановился и повернулся к посетительнице.
— Скажите, Ира Горностаева в этой комнате работала?
— Допустим, — осторожно ответил парень. — А вы по какому делу?
— Я — ее тетя, — сообщила Надежда и промокнула глаза носовым платком, — я приехала к ней из Заборска, а тут — такое несчастье!
— Откуда? — переспросил журналист. — Из Запорска?
— Из Заборска! — обиженным тоном поправила его Надежда Николаевна.
— А что — есть такой город?
— Уверяю вас! И Ира была оттуда родом.
— Никогда бы не подумал! Кофе хотите?
— Я кофе не пью, у меня от него сердцебиение и мысли всякие… — Надежда прижала руку к сердцу, как бы в подтверждение своих слов.
— — А это и не кофе, — журналист подставил одноразовый стаканчик, и кофеварка выплюнула в него порцию жидкой коричневой бурды, — так, отрава какая-то…
— А зачем же вы тогда ее предлагаете?
— Из соображений гостеприимства. Так что, правда, у вас от кофе мысли появляются?
А у меня что-то никаких…
— Так вы же сказали, что это не кофе…
Молодой человек поднял на Надежду печальные собачьи глаза и осведомился:
— И что же привело вас сюда из вашего Заморска?
— Заборска, — снова поправила его Надежда Николаевна. — А привела меня трагическая весть о кончине племянницы.
— Долго же до вас идут новости! — удивился журналист. — Что, почту к вам пешком доставляют? Ирку уж три недели как похоронили!
— Раньше я была занята, — отрезала Надежда, — а теперь нашла время и хочу разобраться.., с творческим наследием своей племянницы.
— С наследством, что ли? — Парень усмехнулся. — Так это без вас разобрались!
Честно сказать, и разбираться-то особенно не с чем было!
— И ничего не осталось? — ужаснулась Надежда. — Никаких вещичек.., так сказать, на память о любимой племяннице?
— Долго собирались! — Журналист пожал плечами.
— А жилплощадь? — Надежда понизила голос, как будто ее кто-то подслушивал, и изобразила крайнее волнение.
— Эка хватили! — Журналист расхохотался, некрасиво разевая свой лягушачий рот. — Так вы из своего Закорска прикатили в надежде на пятикомнатные хоромы в Питере? Так вот вынужден вас огорчить, мадам: никакой жилплощади у вашей племянницы не было!
— То есть как это — не было? — Надежда недоверчиво поджала губы. — Что же она, на улице ночевала? Под мостом?
— Нет, конечно. — Парень поморщился и отставил недопитый стаканчик. — Она квартиру снимала. Так что если вы хотите что-нибудь из ее вещичек забрать.., так сказать, на память о любимой племяннице, то это вы к квартирной хозяйке обращайтесь.
Надежда потупилась и, всячески изображая крайнюю степень смущения, проговорила:
— А где бы мне ее адрес найти?
— Во как интересно! — восхитился журналист. — Выходит, вы со своей племянницей в такой сердечной дружбе пребывали, что даже адреса ее не имеете? Ну этой беде мы как-нибудь попробуем помочь…
Он подошел к одному из столов и задумчиво уставился на усеянную бумагами поверхность.
— Это, значит, Ирочкин столик? — с нарочито фальшивой интонацией осведомилась Надежда. — Как-то все неаккуратно…
Это было еще мягко сказано. Письменный стол был покрыт разбросанными в полном беспорядке бумагами, возвышавшийся на нем компьютер раскурочен, как будто побывал в руках степных кочевников, из системного блока торчали оборванные провода.
— Да вот никак руки не доходят на помойку все это вынести, — тяжело вздохнул журналист, — сперва технику списать нужно…
— А что ж это такое с машиной сделалось? — с хозяйственной озабоченностью проговорила Надежда.
— Да кто-то ночью в комнату забрался и все порушил, — отмахнулся парень. — И компьютер разбили, и бумаги изорвали! Охрана у нас сами видели какая! Мимо нее кто угодно пройти может!
— И что же, только с Ирочкиными вещами так обошлись?
— Только с ее, — подтвердил журналист. — Видно, спугнули хулигана, больше не успел напакостить. Так что от творческого наследия вашей племянницы ничего, к сожалению, не осталось — все, что она делала, было в этом компьютере, домашний у нее недавно сдох, она жаловалась, что в него вирус попал.
— И когда же это случилось? — поинтересовалась Надежда, — В смысле, когда ее столик так попортили?
— Недели три назад! — Парню уже надоели расспросы, и он начал понемногу накаляться.
— Ой, а что это? — Надежда Николаевна с самым наивным видом вытащила из бумажной груды глянцевый прямоугольник. — Ой, да это же, кажется, Ирочки на визитка!
Действительно, она держала в руках визитную карточку с крупной надписью:
«Горностаева Ирина Леонидовна, журналист».
Ниже стояли три телефонных номера и адрес электронной почты.
— Ну вот видите, как все удачно, — с облегчением вздохнул парень. — Вот этот номер — рабочий, этот мобильный, а этот, — он ткнул кончиком карандаша в последнюю строчку цифр, — а этот, выходит, домашний…
То есть где она квартиру снимала.
Надежда Николаевна поблагодарила его и отправилась восвояси.
Из посещения этой редакции она вынесла довольно много: кто-то, так же как и она сама, считает, что в компьютере Ирины Горностаевой хранилось что-то важное, и этот кто-то — наверняка и есть ее убийца. Значит, преступление связано с тем, что делала Ирина в последнее время.
Правда, злодей успел побывать на ее рабочем месте раньше Надежды и привел компьютер в полную негодность… Но остался еще домашний компьютер, хоть он и поражен вирусом, но она, кажется, знает, как этому горю помочь…
* * *
Дома Надежда набрала номер, который вычитала на визитке. У нее не было никаких заготовок, просто решила позвонить наудачу.
Скорей всего, ей никто не ответит, тогда придется придумать что-то другое. Надежда твердо знала только одно: она не отступит. Она обязательно выяснит, кто убил журналистку, а следовательно Илью Константиновича и Витю.
Просто так это дело оставить нельзя, слишком опасно.
В трубке слышались долгие гудки, и когда Надежда уже отчаялась, трубку сняли и запыхавшийся женский голос ответил не слишком любезно:
— Слушаю!
— Алло! — закричала Надежда. — Алло, очень плохо слышно! Кто говорит?
— А вам кого надо? — резонно поинтересовались на том конце.
— Я по поводу квартиры! — осенило Надежду.
Парень в редакции сказал, что Горностаева квартиру снимала, вполне возможно, что сейчас квартира снова сдается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Она и из «вестника» к нам тоже на волне скандала приплыла — напечатала какую-то острую статейку, которую заметил наш главный. Правда, что-то там было с той статьей не так — то ли она не проверила факты, то ли никаких фактов и вообще не было, но кого это интересует?
Важно, что был скандал, а для газеты скандал — это все, это — тираж и интерес читателей…
В общем, взял наш главный Горностаеву, а сам, как назло, укатил в отпуск на Багамы. Ну она тут и развернулась на оперативном просторе! Каждому в редакции успела на любимую мозоль наступить! А когда ее пытались ввести в оглобли, она всем нагло отвечала: меня Иван Альбертович взял, и никому, кроме него, я не подчиняюсь!
Короче, все уже не могли дождаться, когда главный вернется. А он обычно больше двух недель никогда не отдыхал, а тут на целый месяц оторвался. Вот и поимел через это полный комплект неприятностей!
Девица выпустила в потолок очередное облачко, отдаленно напоминающее летающую тарелку, и продолжила:
— В отсутствие главного Горностаева никому отчета не давала, и никто не знал, чем она занимается. Когда начальник отдела, Захар Самсонович, подходил к ней с вопросами, она отвечала, что проводит журналистское расследование, и с результатами его своевременно ознакомит. И как раз перед возвращением главного притащила она наконец статью. Захар в это время улетел в Нижний Новгород, а ответственным выпускающим остался Славик Сеточкин. Он парень хороший, но не боец, и когда на него Горностаева наехала, не смог отбиться. Короче, пошла статья в номер. Наутро газета вышла — и у всех, кто в курсе, началась нервная почесуха. В общем, наша скандалистка тиснула материал про то, что большой благотворительный фонд содержится на средства известного уголовного авторитета и занимается тем, что отмывает для него деньги…
— А что, разве такого не бывает? — поинтересовалась Надежда.
— Очень даже бывает, — девица смерила ее насмешливым взглядом, — да только тот авторитет, про которого она написала, — на минуточку — учредитель нашей газеты! Главный, когда вернулся, — чуть от страха не окочурился!
Побежал к авторитету прощения просить, еле отмазался! С Захара стружку неделю снимали, а потом его убрали из начальников, Славика Сеточкина оставили курьером, а Горностаева, как всегда, — ушла со скандалом, хлопнула дверью и тут же устроилась на двойную ставку в «Невский курьер»!
— Это что — крупная газета? — спросила Надежда.
Девица посмотрела на нее с таким выражением, как будто у собеседницы на голове неожиданно выросли ветвистые оленьи рога.
— Спрашиваете! Самая крупная в городе…
Хотела бы я туда попасть! Но приличному человеку туда не пробиться, а вот скандалистка и стервоза вроде Горностаевой мигом устроилась!
«Впрочем, это ей не принесло счастья», — подумала Надежда, вспомнив, как закончилась журналистская карьера Ирины.
Она докурила сигарету, поблагодарила свою собеседницу и отправилась восвояси. Здесь ей делать было больше нечего — неусидчивая журналистка не в этой газете закончила свой трудовой путь.
* * *
Повторяя вслед за Ириной Горностаевой ее служебный путь, Надежда Николаевна весьма наглядно могла убедиться в быстром и неуклонном карьерном росте покойной журналистки.
Если «Петербургский вестник» размещался в нескольких тесных комнатках без вывески, а «Балтийские ведомости» занимали этаж бизнес-центра, то редакции газеты «Невский курьер» принадлежало целое шестиэтажное здание в историческом центре города. И здание это поражало своей помпезной архитектурой, напоминая то ли готический замок, то ли языческий храм, то ли огромную колокольню.
Проникнуть внутрь этого бастиона независимой печати не составило для Надежды никакого труда: вместо бравого охранника при входе сидела зябнущая старушка в меховом жилете, которая вязала непременные носки и разговаривала с уборщицей. Уборщица эта оставила недомытым холл, прислонила к стене швабру и горячо и хлопотливо излагала старушке-охраннице подробности своей житейской драмы:
— И ведь что ни вечер, так непременно пьяный приползает, чтоб его, паразита, паралич разбил! И ведь хоть бы когда перепустил — так нет, как поезд по расписанию! И непременно корми его, урода!
— Такая уж наша жизнь, — сокрушалась жалостливая старушка, — и ничего ты с этим, милая моя, не поделаешь!
Надежда проскользнула мимо мирно беседующей парочки, не вызвав у охранницы никакого интереса и взбежала по лестнице на второй этаж. Здесь лестница удивительным образом изгибалась, раздваивалась, и ее пролеты уходили в разные стороны.
Надежда Николаевна остановилась в задумчивости, не зная, какой путь выбрать, и в это время мимо нее пронесся коренастый мужичок с обширной лысиной и живыми выпуклыми глазами.
— Эй, вы здешний? — окликнула его женщина.
— В каком-то смысле, — отозвался мужичок, резко затормозив и обернувшись. — А в чем проблема?
— Тут племянница моя работала, Ира Горностаева, вы не знаете, в какой комнате?
Мужчина задумчиво пожевал губами и наконец сказал:
— Подниметесь по правой лестнице на четвертый этаж, пройдете по коридору и по следующей лестнице спуститесь на третий. Комната номер триста десять.
Выдав эту ценную информацию, он снова стартовал и через три секунды растаял в голубой дали.
— По правой лестнице на четвертый этаж… — бормотала Надежда, стараясь не забыть инструкцию. — Ну и построили лабиринт! Сначала вверх, потом снова вниз… Нет, чтобы сразу на третий!
Однако инструкция оказалась, верной.
Спустившись с четвертого этажа на третий, Надежда Николаевна оказалась в полутемном коридоре и увидела перед собой дверь с номером триста десять.
Толкнув эту дверь, она вошла в большую шумную комнату.
В первый момент ей показалось, что она попала на стадион в день решающего футбольного матча — такой здесь стоял непрерывный крик.
Затем, присмотревшись и прислушавшись, она поняла, что весь этот шум производят всего четыре человека, одновременно разговаривающие по телефонам. Правда, кроме них еще трещали два компьютерных принтера и еще какой-то странный прибор, при ближайшем рассмотрении оказавшийся допотопной кофеваркой.
Надежда Николаевна постояла на пороге, постепенно привыкая к окружающему шуму, и вдруг увидела, что, один из обитателей комнаты, толстый парень лет тридцати, с большим лягушачьим ртом и грустными глазами спаниеля, положил телефонную трубку и направился к кофеварке.
— Эй, юноша! — Надежда бросилась наперерез журналисту. — Можно вас на минутку?
— Смотря зачем, — отозвался тот, но тем не менее остановился и повернулся к посетительнице.
— Скажите, Ира Горностаева в этой комнате работала?
— Допустим, — осторожно ответил парень. — А вы по какому делу?
— Я — ее тетя, — сообщила Надежда и промокнула глаза носовым платком, — я приехала к ней из Заборска, а тут — такое несчастье!
— Откуда? — переспросил журналист. — Из Запорска?
— Из Заборска! — обиженным тоном поправила его Надежда Николаевна.
— А что — есть такой город?
— Уверяю вас! И Ира была оттуда родом.
— Никогда бы не подумал! Кофе хотите?
— Я кофе не пью, у меня от него сердцебиение и мысли всякие… — Надежда прижала руку к сердцу, как бы в подтверждение своих слов.
— — А это и не кофе, — журналист подставил одноразовый стаканчик, и кофеварка выплюнула в него порцию жидкой коричневой бурды, — так, отрава какая-то…
— А зачем же вы тогда ее предлагаете?
— Из соображений гостеприимства. Так что, правда, у вас от кофе мысли появляются?
А у меня что-то никаких…
— Так вы же сказали, что это не кофе…
Молодой человек поднял на Надежду печальные собачьи глаза и осведомился:
— И что же привело вас сюда из вашего Заморска?
— Заборска, — снова поправила его Надежда Николаевна. — А привела меня трагическая весть о кончине племянницы.
— Долго же до вас идут новости! — удивился журналист. — Что, почту к вам пешком доставляют? Ирку уж три недели как похоронили!
— Раньше я была занята, — отрезала Надежда, — а теперь нашла время и хочу разобраться.., с творческим наследием своей племянницы.
— С наследством, что ли? — Парень усмехнулся. — Так это без вас разобрались!
Честно сказать, и разбираться-то особенно не с чем было!
— И ничего не осталось? — ужаснулась Надежда. — Никаких вещичек.., так сказать, на память о любимой племяннице?
— Долго собирались! — Журналист пожал плечами.
— А жилплощадь? — Надежда понизила голос, как будто ее кто-то подслушивал, и изобразила крайнее волнение.
— Эка хватили! — Журналист расхохотался, некрасиво разевая свой лягушачий рот. — Так вы из своего Закорска прикатили в надежде на пятикомнатные хоромы в Питере? Так вот вынужден вас огорчить, мадам: никакой жилплощади у вашей племянницы не было!
— То есть как это — не было? — Надежда недоверчиво поджала губы. — Что же она, на улице ночевала? Под мостом?
— Нет, конечно. — Парень поморщился и отставил недопитый стаканчик. — Она квартиру снимала. Так что если вы хотите что-нибудь из ее вещичек забрать.., так сказать, на память о любимой племяннице, то это вы к квартирной хозяйке обращайтесь.
Надежда потупилась и, всячески изображая крайнюю степень смущения, проговорила:
— А где бы мне ее адрес найти?
— Во как интересно! — восхитился журналист. — Выходит, вы со своей племянницей в такой сердечной дружбе пребывали, что даже адреса ее не имеете? Ну этой беде мы как-нибудь попробуем помочь…
Он подошел к одному из столов и задумчиво уставился на усеянную бумагами поверхность.
— Это, значит, Ирочкин столик? — с нарочито фальшивой интонацией осведомилась Надежда. — Как-то все неаккуратно…
Это было еще мягко сказано. Письменный стол был покрыт разбросанными в полном беспорядке бумагами, возвышавшийся на нем компьютер раскурочен, как будто побывал в руках степных кочевников, из системного блока торчали оборванные провода.
— Да вот никак руки не доходят на помойку все это вынести, — тяжело вздохнул журналист, — сперва технику списать нужно…
— А что ж это такое с машиной сделалось? — с хозяйственной озабоченностью проговорила Надежда.
— Да кто-то ночью в комнату забрался и все порушил, — отмахнулся парень. — И компьютер разбили, и бумаги изорвали! Охрана у нас сами видели какая! Мимо нее кто угодно пройти может!
— И что же, только с Ирочкиными вещами так обошлись?
— Только с ее, — подтвердил журналист. — Видно, спугнули хулигана, больше не успел напакостить. Так что от творческого наследия вашей племянницы ничего, к сожалению, не осталось — все, что она делала, было в этом компьютере, домашний у нее недавно сдох, она жаловалась, что в него вирус попал.
— И когда же это случилось? — поинтересовалась Надежда, — В смысле, когда ее столик так попортили?
— Недели три назад! — Парню уже надоели расспросы, и он начал понемногу накаляться.
— Ой, а что это? — Надежда Николаевна с самым наивным видом вытащила из бумажной груды глянцевый прямоугольник. — Ой, да это же, кажется, Ирочки на визитка!
Действительно, она держала в руках визитную карточку с крупной надписью:
«Горностаева Ирина Леонидовна, журналист».
Ниже стояли три телефонных номера и адрес электронной почты.
— Ну вот видите, как все удачно, — с облегчением вздохнул парень. — Вот этот номер — рабочий, этот мобильный, а этот, — он ткнул кончиком карандаша в последнюю строчку цифр, — а этот, выходит, домашний…
То есть где она квартиру снимала.
Надежда Николаевна поблагодарила его и отправилась восвояси.
Из посещения этой редакции она вынесла довольно много: кто-то, так же как и она сама, считает, что в компьютере Ирины Горностаевой хранилось что-то важное, и этот кто-то — наверняка и есть ее убийца. Значит, преступление связано с тем, что делала Ирина в последнее время.
Правда, злодей успел побывать на ее рабочем месте раньше Надежды и привел компьютер в полную негодность… Но остался еще домашний компьютер, хоть он и поражен вирусом, но она, кажется, знает, как этому горю помочь…
* * *
Дома Надежда набрала номер, который вычитала на визитке. У нее не было никаких заготовок, просто решила позвонить наудачу.
Скорей всего, ей никто не ответит, тогда придется придумать что-то другое. Надежда твердо знала только одно: она не отступит. Она обязательно выяснит, кто убил журналистку, а следовательно Илью Константиновича и Витю.
Просто так это дело оставить нельзя, слишком опасно.
В трубке слышались долгие гудки, и когда Надежда уже отчаялась, трубку сняли и запыхавшийся женский голос ответил не слишком любезно:
— Слушаю!
— Алло! — закричала Надежда. — Алло, очень плохо слышно! Кто говорит?
— А вам кого надо? — резонно поинтересовались на том конце.
— Я по поводу квартиры! — осенило Надежду.
Парень в редакции сказал, что Горностаева квартиру снимала, вполне возможно, что сейчас квартира снова сдается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32