И получилась у Мишки двухкомнатная квартира в центре города, до Невского рукой подать... А я вот тут...
Она снова набрала воздуха, чтобы разразиться матерной тирадой, но я успела задать вопрос:
- Слушайте, если вы его так ненавидите, то почему остались на его фамилии? Зачем вам это напоминание?
- Ах, это... - Хозяйка сняла очки и улыбнулась застенчиво. - Видите ли, в чем дело... Моя девичья фамилия была Косопузова. Представьте, сколько я в школе натерпелась.., потом в институте, да и потом, со студентами ведь работала, а они народ вредный... Так что решила я остаться Сыроенковой. Тоже не блеск, но все же лучше, чем Косопузова...
На лестнице Луша достала список, который продиктовала мне Жанка.
- Ошибается Валентина Семеновна, устарелая у нее информация, - заметила она, - есть Сыроенкова Эвелина Павловна, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, да только адрес у нее не тот. Живет она не на Пушкинской, а в переулке Гривцова, это возле Сенной площади. Тоже центр, конечно, но дома там, я тебе скажу, все в ужасном состоянии, и люди сейчас туда не селятся, как-то там неуютно, сплошные коммуналки...
- Очевидно, в жизни Михаила Степановича снова произошли перемены, - вставила я.
- Надо бы ее навестить, может, застанем там Сыроенкова... - но в Лушином голосе не было уверенности.
Ехать к Эвелине Павловне немедленно я категорически отказалась, а поскольку времени было уже восемь вечера, Луша не могла со мной не согласиться.
***
Снова мы ехали черт-те сколько времени из Сосновой поляны, и я беспокоилась за кошку. В самом деле, я совершенно забросила домашнее животное! Всю дорогу до Лушиного дома я в ярких красках представляла себе, как страдает несчастная Кэсси - одна, в незнакомом доме, голодная.., нет, все-таки я какая-то бессердечная и безответственная личность! Завела животное и совершенно о нем не забочусь! Не зря матушка упрекала меня в черствости и незрелости, говорила, что я веду себя эгоистично, как балованный ребенок. Где-то она права. По ее словам, если бы я больше заботилась о Генке, он бы меня не бросил. То есть кто кого бросил, это еще вопрос, потому что ушла-то я сама. Но в матушкином представлении "бросил" - значит, выгнал из квартиры, и я снова приду жить к ним, а вот этого-то она не хочет больше всего на свете.
Откровенно говоря, я и сама не больно рвусь жить с ними вместе. Это аморально - когда люди живут вместе только потому, что им некуда деться, отсюда происходят все семейные драмы. Как здорово было бы жить отдельно от всех! Ей-богу, в собственной квартире я согласна терпеть только Кэсси! Кстати, как она там, бедная брошенная кошка.., скучает, наверное, плачет, умирает от голода...
Мы заскочили в магазин, я купила несколько банок кошачьего корма, ну и нам с Лушей поесть.
Однако, войдя в квартиру, мы увидели кошку, которая совершенно спокойно спала на стопке свежевыглаженного постельного белья. При нашем появлении Кэсси приоткрыла один глаз, взглянула на нас без особого интереса и снова погрузилась в глубокий здоровый сон.
- На чистых пододеяльниках устроилась! - возмутилась Луша. - Теперь все будет в ее шерсти!
- Не сердись, - я поспешно накладывала кошачий корм в оранжевую мисочку, - ей было так одиноко.., а может быть, это вообще не сон, а голодный обморок! Кэссинька, бедняжка, иди скорее покушай!
Однако прекрасная бирманка не проявляла к "вискасу" никакого интереса. Она продолжала спать, и, судя по выражению ее мордочки, ей снилось что-то чрезвычайно приятное.
- Ты видишь, - испуганно сказала я Луше, - у нее даже нет сил дойти до своей миски!
- Да, - тетка посмотрела на меня с недоверием, - а может, она просто следит за фигурой и решила сегодня устроить разгрузочный день?
Я в такую ерунду не поверила: с фигурой у Кэсси все в порядке, и никакие диеты ей совершенно не нужны. Я решила, что животное нужно спасать, взяла кошку на руки, несмотря на ее явное неудовольствие, и понесла к миске. Правда, мне при этом показалось, что животик у нее довольно плотно набит, но я не поверила своим ощущениям.
Опустив кису на пол возле мисочки, я удивленно смотрела на то, как она игнорирует ее содержимое.
Может быть, она не любит "вискас"? Господи, да чем же кормил ее прежний хозяин, как узнать?
- Кэссинька, ну поешь хоть немножко! - просила я ее с самыми униженными интонациями в голосе. - Ты должна поддерживать свои силы!
- Прекрати этот цирк! - возмущенно заявила Луша. - Если захочет, она поест! Может, ты ее еще из ложечки будешь кормить, как малого ребенка?
- Но ты же видишь, она так ослабела, что уже даже не может самостоятельно есть! - возразила я своей бесчувственной тетке, но в это время в дверь квартиры позвонили.
- Ты кого-нибудь ждешь? - испуганно спросила я Лушу.
- Нет, никого! - Тетка крадучись подошла к двери и замерла, прислушиваясь. Я вспомнила сегодняшний день, богатый событиями, и тоже испугалась не на шутку: неужели бандиты, которые охотились за мной около банка и напали по ошибке на несчастную бухгалтершу, все-таки вычислили нас с Лушей и явились по наши души?
В дверь снова позвонили, и вслед за звонком послышался рассерженный голос Варвары:
- Луша, ехидна эфиопская, ты дома, я знаю! Открой сейчас же, а то буду трезвонить, пока не оглохнешь!
- Варя, это правда ты? - с явным недоверием спросила Луша.
- Нет, это Алла Пугачева!
- И ты там одна?
- Нет, в сопровождении ансамбля песни и пляски военного округа!
Луша осторожно приоткрыла дверь, предварительно накинув цепочку.
На лестнице действительно стояла Варвара в жутком коричневом балахоне, лицо у нее было здорово рассерженное.
- Ой, правда ты! - Луша сбросила цепочку, и Варвара влетела в квартиру, как разъяренная слониха на капустное поле.
- Вот она, - завопила соседка, увидев Кэсси, - вот она, террористка!
Моя бирманка в ужасе взглянула на Варвару и стремглав взлетела на буфет. Оттуда она смотрела расширенными от ужаса глазами и явно ожидала, что я вступлюсь за ее честь и достоинство.
- Варя, - первой пришла в себя тетка, - что произошло? Ты почему такая.., нервная?
- Нервная? - Варвара подскочила к буфету и погрозила кошке кулаком. - Это я уже почти успокоилась!
- Да что случилось-то? - Я наконец опомнилась и встала между разъяренной соседкой и буфетом. - Что тебе сделала бедная киска?
- Бедная киска? - с сарказмом повторила та. - Целый день работы.., коту под хвост! То есть кошке!
- Варя, успокойся, выпей чаю и расскажи, что произошло! Какая кошка между вами пробежала?
- Какая кошка? Да вот эта, наглая прожорливая дрянь!
Кэсси смотрела с буфета чистым и невинным взглядом христианской мученицы и призывала небеса в свидетели своей невиновности.
Хитрая Луша быстро выставила на стол коробку с ореховым печеньем, налила чай. Варвара скосила глаза на печенье, тяжело вздохнула и опустилась всем своим весом на многострадальную табуретку. Табуретка жалобно скрипнула, но выдержала вес.
Выпив одним глотком половину чашки и нанеся серьезный урон печенью, Варвара наконец перевела дыхание и несколько успокоилась. Заметив перемену в ее настроении, Луша придвинулась поближе и повторила:
- Ну расскажи, что все-таки произошло?
- Собрались мы... - начала было Варвара свою повесть, но ее рот был набит печеньем, и слова получились какими-то неразборчивыми. Она прожевала печенье и начала сначала:
- Собрались мы на работе, в центре нашем, Анатолия Ивановича помянуть... Толика... - Варвара громко всхлипнула, вспомнив о своей невосполнимой потере, и, в целях борьбы со стрессом, заглотила очередную порцию печенья. Прожевав его и немного успокоившись, продолжила:
- Договорились, кто чего завтра принесет. Из еды там.., из закуски. Нинка сказала, что селедку под шубой сготовит и помидор банку откроет, Алевтина Петровна рыбу в томате грозилась принести, Анфиса - ветчину... Ну а я пообещала корзиночки сделать с салатом. Ты ведь, Луша, знаешь, они у меня очень хорошо получаются, просто фирменное блюдо! - Варвара взглянула на мою тетку, призывая ее в свидетели, и той ничего не осталось, как уверенно кивнуть. - Ну, испекла я корзиночки, салат нарезала с крабовыми палочками... - со вкусом продолжала Варвара, - горошек положила, майонез, в общем, все, что положено.., разложила салат по корзиночкам, и тут как раз Нинка мне позвонила. Я на кухне оставила все как есть, к телефону побежала. Нинка-то чего звонила - что сериал перенесли, который мы с ней смотрим, и там как раз Патрисия своего Альбертика с любовницей застала. Ну, что делать - пришлось включить, раз у них такой аврал... Пока посмотрела да пока Нинке позвонила, мнениями обменялась, часа два приблизительно прошло. Ну, вспомнила я про корзиночки и тут как раз слышу - какие-то у меня на кухне звуки. Как будто там кто ходит и даже посудой гремит, вроде как на стол накрывает и обедать собирается. Я, понятное дело, женщина одинокая и очень испугалась. У меня нервная система и вообще-то на пределе после того, что с Толиком случилось, а особенно если на собственной кухне такие звуки, сами понимаете. Короче, взяла я скалку - уж не знаю, как она под руку мне подвернулась, - и отправилась к себе на кухню. И как же вы думаете, что я там застаю? - Варвара снова уставилась на Лушу, и та в растерянности покачала головой:
- Понятия не имею!
- Эту прохиндейку вашу! - Варвара обвиняющим прокурорским жестом указала на верх буфета, где Кэсси с самым невинным видом умывала свою мордочку.
- У, кобра египетская! - обругала Варвара это пушистое воплощение невинности.
- Не может быть! - воскликнули мы с Лушей в один голос.
- И не египетская, а бирманская! - добавила я, обидевшись за свою пушистую подругу.
- Сидит прямо на столе, - продолжала соседка, не обратив на наши слова никакого внимания, - сидит, ведьма, прямо на столе и выедает из корзиночек крабовые палочки! Все перепортила, гидра папуасская!
- Вот почему она не хотела есть! - наконец догадалась я. - Кэссинька, ты любишь крабовые палочки?
Кошка прекратила умываться и посмотрела на меня с большим интересом. Ее взгляд как бы говорил: "Где, где крабовые палочки?"
- У, обжора малайская! - продолжала Варвара свои географические изыскания. - Сидит теперь, как будто ни при чем!
- Как же она к тебе на кухню-то попала? - осторожно поинтересовалась Луша.
- Как-как! Видно, через окно! У меня окна-то открыты, а она по карнизу, по карнизу - и прямо ко мне на стол! И ведь, ведьма, все корзиночки переломала, все до единой!
Варвара отправила в рот остатки орехового печенья и по этому поводу на некоторое время замолчала.
- Извини, Варя, у нее тоже стресс, - начала я, - она любимого хозяина потеряла... А хочешь - возьми к завтрашнему столу вот, ветчинки...
Я мигом вытащила из холодильника солидный кусок ветчины и развернула пакет. Варвара алчно глянула на ветчину и согласилась.
- А что это на тебе надето? - спросила я, чтобы сменить тему.
- Так ведь поминки, - вздохнула она, - а черного я не ношу, не идет мне черное.
Я подумала, что при Варвариных габаритах черное было бы очень кстати, но промолчала.
- Но это коричневое тоже ужасно, - она оглядела свой балахон, - я же вижу...
- Точно, - мы с Лушей с облегчением согласились, - не надевай ты его, а то получится как в анекдоте: приду в коричневом, сяду в углу и испорчу вам весь праздник...
- Тогда синенькое надену, - повеселела Варвара, - в горошек...
На этой бодрой ноте она и удалилась, на прощанье бросив грозный взгляд на Кэсси.
***
Наутро Луша была со мной очень сурова. Она подняла нас с кошкой рано-рано - в девять утра и, пока я недовольно плескалась в душе, дозвонилась до квартиры Эвелины Павловны Сыроенковой. С самой Эвелиной Павловной ей поговорить не удалось, ответил запыхавшийся женский голос. Позвать Эвелину женщина отказалась, сказала, что та еще спит, она когда в отпуске, всегда очень поздно встает. Лушина решимость только увеличилась, она сказала, что нужно ехать немедленно, пока Эвелина не проснулась и не умотала куда-нибудь. На мои скромные возражения насчет того, что Михаила Степановича мы можем там и не найти, Луша твердо ответила, что Эвелина - его вторая жена, это известно со слов первой, а та уж врать не станет...
Не слушая моего недовольного бурчанья, Луша впихнула в меня бутерброд с сыром, влила чашку зеленого чая, и мы вышли из дому, наказав Кэсси вести себя прилично и ни в коем случае не вламываться к соседям.
До переулка Гривцова мы добрались относительно быстро - все же исторический центр, всюду близко, однако дом, где жила Эвелина Павловна Сыроенкова, впечатлял своей запущенностью. Дом не красили примерно лет двадцать, лепнина обвалилась, когда-то широкая дубовая дверь парадной растрескалась и не закрывалась.
- Это еще что, - Луша показала направо.
Дверь соседнего подъезда вообще была сорвана с петель и стояла рядом, прислоненная к стене. Мы отважно вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Окна на лестнице были почти все выбиты. Воняло на этой самой лестнице жуткой смесью кошачьей мочи, органических отбросов и крысиного помета, но выбитые окна создавали дополнительный вентиляционный эффект, так что можно было проскочить без противогаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Она снова набрала воздуха, чтобы разразиться матерной тирадой, но я успела задать вопрос:
- Слушайте, если вы его так ненавидите, то почему остались на его фамилии? Зачем вам это напоминание?
- Ах, это... - Хозяйка сняла очки и улыбнулась застенчиво. - Видите ли, в чем дело... Моя девичья фамилия была Косопузова. Представьте, сколько я в школе натерпелась.., потом в институте, да и потом, со студентами ведь работала, а они народ вредный... Так что решила я остаться Сыроенковой. Тоже не блеск, но все же лучше, чем Косопузова...
На лестнице Луша достала список, который продиктовала мне Жанка.
- Ошибается Валентина Семеновна, устарелая у нее информация, - заметила она, - есть Сыроенкова Эвелина Павловна, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, да только адрес у нее не тот. Живет она не на Пушкинской, а в переулке Гривцова, это возле Сенной площади. Тоже центр, конечно, но дома там, я тебе скажу, все в ужасном состоянии, и люди сейчас туда не селятся, как-то там неуютно, сплошные коммуналки...
- Очевидно, в жизни Михаила Степановича снова произошли перемены, - вставила я.
- Надо бы ее навестить, может, застанем там Сыроенкова... - но в Лушином голосе не было уверенности.
Ехать к Эвелине Павловне немедленно я категорически отказалась, а поскольку времени было уже восемь вечера, Луша не могла со мной не согласиться.
***
Снова мы ехали черт-те сколько времени из Сосновой поляны, и я беспокоилась за кошку. В самом деле, я совершенно забросила домашнее животное! Всю дорогу до Лушиного дома я в ярких красках представляла себе, как страдает несчастная Кэсси - одна, в незнакомом доме, голодная.., нет, все-таки я какая-то бессердечная и безответственная личность! Завела животное и совершенно о нем не забочусь! Не зря матушка упрекала меня в черствости и незрелости, говорила, что я веду себя эгоистично, как балованный ребенок. Где-то она права. По ее словам, если бы я больше заботилась о Генке, он бы меня не бросил. То есть кто кого бросил, это еще вопрос, потому что ушла-то я сама. Но в матушкином представлении "бросил" - значит, выгнал из квартиры, и я снова приду жить к ним, а вот этого-то она не хочет больше всего на свете.
Откровенно говоря, я и сама не больно рвусь жить с ними вместе. Это аморально - когда люди живут вместе только потому, что им некуда деться, отсюда происходят все семейные драмы. Как здорово было бы жить отдельно от всех! Ей-богу, в собственной квартире я согласна терпеть только Кэсси! Кстати, как она там, бедная брошенная кошка.., скучает, наверное, плачет, умирает от голода...
Мы заскочили в магазин, я купила несколько банок кошачьего корма, ну и нам с Лушей поесть.
Однако, войдя в квартиру, мы увидели кошку, которая совершенно спокойно спала на стопке свежевыглаженного постельного белья. При нашем появлении Кэсси приоткрыла один глаз, взглянула на нас без особого интереса и снова погрузилась в глубокий здоровый сон.
- На чистых пододеяльниках устроилась! - возмутилась Луша. - Теперь все будет в ее шерсти!
- Не сердись, - я поспешно накладывала кошачий корм в оранжевую мисочку, - ей было так одиноко.., а может быть, это вообще не сон, а голодный обморок! Кэссинька, бедняжка, иди скорее покушай!
Однако прекрасная бирманка не проявляла к "вискасу" никакого интереса. Она продолжала спать, и, судя по выражению ее мордочки, ей снилось что-то чрезвычайно приятное.
- Ты видишь, - испуганно сказала я Луше, - у нее даже нет сил дойти до своей миски!
- Да, - тетка посмотрела на меня с недоверием, - а может, она просто следит за фигурой и решила сегодня устроить разгрузочный день?
Я в такую ерунду не поверила: с фигурой у Кэсси все в порядке, и никакие диеты ей совершенно не нужны. Я решила, что животное нужно спасать, взяла кошку на руки, несмотря на ее явное неудовольствие, и понесла к миске. Правда, мне при этом показалось, что животик у нее довольно плотно набит, но я не поверила своим ощущениям.
Опустив кису на пол возле мисочки, я удивленно смотрела на то, как она игнорирует ее содержимое.
Может быть, она не любит "вискас"? Господи, да чем же кормил ее прежний хозяин, как узнать?
- Кэссинька, ну поешь хоть немножко! - просила я ее с самыми униженными интонациями в голосе. - Ты должна поддерживать свои силы!
- Прекрати этот цирк! - возмущенно заявила Луша. - Если захочет, она поест! Может, ты ее еще из ложечки будешь кормить, как малого ребенка?
- Но ты же видишь, она так ослабела, что уже даже не может самостоятельно есть! - возразила я своей бесчувственной тетке, но в это время в дверь квартиры позвонили.
- Ты кого-нибудь ждешь? - испуганно спросила я Лушу.
- Нет, никого! - Тетка крадучись подошла к двери и замерла, прислушиваясь. Я вспомнила сегодняшний день, богатый событиями, и тоже испугалась не на шутку: неужели бандиты, которые охотились за мной около банка и напали по ошибке на несчастную бухгалтершу, все-таки вычислили нас с Лушей и явились по наши души?
В дверь снова позвонили, и вслед за звонком послышался рассерженный голос Варвары:
- Луша, ехидна эфиопская, ты дома, я знаю! Открой сейчас же, а то буду трезвонить, пока не оглохнешь!
- Варя, это правда ты? - с явным недоверием спросила Луша.
- Нет, это Алла Пугачева!
- И ты там одна?
- Нет, в сопровождении ансамбля песни и пляски военного округа!
Луша осторожно приоткрыла дверь, предварительно накинув цепочку.
На лестнице действительно стояла Варвара в жутком коричневом балахоне, лицо у нее было здорово рассерженное.
- Ой, правда ты! - Луша сбросила цепочку, и Варвара влетела в квартиру, как разъяренная слониха на капустное поле.
- Вот она, - завопила соседка, увидев Кэсси, - вот она, террористка!
Моя бирманка в ужасе взглянула на Варвару и стремглав взлетела на буфет. Оттуда она смотрела расширенными от ужаса глазами и явно ожидала, что я вступлюсь за ее честь и достоинство.
- Варя, - первой пришла в себя тетка, - что произошло? Ты почему такая.., нервная?
- Нервная? - Варвара подскочила к буфету и погрозила кошке кулаком. - Это я уже почти успокоилась!
- Да что случилось-то? - Я наконец опомнилась и встала между разъяренной соседкой и буфетом. - Что тебе сделала бедная киска?
- Бедная киска? - с сарказмом повторила та. - Целый день работы.., коту под хвост! То есть кошке!
- Варя, успокойся, выпей чаю и расскажи, что произошло! Какая кошка между вами пробежала?
- Какая кошка? Да вот эта, наглая прожорливая дрянь!
Кэсси смотрела с буфета чистым и невинным взглядом христианской мученицы и призывала небеса в свидетели своей невиновности.
Хитрая Луша быстро выставила на стол коробку с ореховым печеньем, налила чай. Варвара скосила глаза на печенье, тяжело вздохнула и опустилась всем своим весом на многострадальную табуретку. Табуретка жалобно скрипнула, но выдержала вес.
Выпив одним глотком половину чашки и нанеся серьезный урон печенью, Варвара наконец перевела дыхание и несколько успокоилась. Заметив перемену в ее настроении, Луша придвинулась поближе и повторила:
- Ну расскажи, что все-таки произошло?
- Собрались мы... - начала было Варвара свою повесть, но ее рот был набит печеньем, и слова получились какими-то неразборчивыми. Она прожевала печенье и начала сначала:
- Собрались мы на работе, в центре нашем, Анатолия Ивановича помянуть... Толика... - Варвара громко всхлипнула, вспомнив о своей невосполнимой потере, и, в целях борьбы со стрессом, заглотила очередную порцию печенья. Прожевав его и немного успокоившись, продолжила:
- Договорились, кто чего завтра принесет. Из еды там.., из закуски. Нинка сказала, что селедку под шубой сготовит и помидор банку откроет, Алевтина Петровна рыбу в томате грозилась принести, Анфиса - ветчину... Ну а я пообещала корзиночки сделать с салатом. Ты ведь, Луша, знаешь, они у меня очень хорошо получаются, просто фирменное блюдо! - Варвара взглянула на мою тетку, призывая ее в свидетели, и той ничего не осталось, как уверенно кивнуть. - Ну, испекла я корзиночки, салат нарезала с крабовыми палочками... - со вкусом продолжала Варвара, - горошек положила, майонез, в общем, все, что положено.., разложила салат по корзиночкам, и тут как раз Нинка мне позвонила. Я на кухне оставила все как есть, к телефону побежала. Нинка-то чего звонила - что сериал перенесли, который мы с ней смотрим, и там как раз Патрисия своего Альбертика с любовницей застала. Ну, что делать - пришлось включить, раз у них такой аврал... Пока посмотрела да пока Нинке позвонила, мнениями обменялась, часа два приблизительно прошло. Ну, вспомнила я про корзиночки и тут как раз слышу - какие-то у меня на кухне звуки. Как будто там кто ходит и даже посудой гремит, вроде как на стол накрывает и обедать собирается. Я, понятное дело, женщина одинокая и очень испугалась. У меня нервная система и вообще-то на пределе после того, что с Толиком случилось, а особенно если на собственной кухне такие звуки, сами понимаете. Короче, взяла я скалку - уж не знаю, как она под руку мне подвернулась, - и отправилась к себе на кухню. И как же вы думаете, что я там застаю? - Варвара снова уставилась на Лушу, и та в растерянности покачала головой:
- Понятия не имею!
- Эту прохиндейку вашу! - Варвара обвиняющим прокурорским жестом указала на верх буфета, где Кэсси с самым невинным видом умывала свою мордочку.
- У, кобра египетская! - обругала Варвара это пушистое воплощение невинности.
- Не может быть! - воскликнули мы с Лушей в один голос.
- И не египетская, а бирманская! - добавила я, обидевшись за свою пушистую подругу.
- Сидит прямо на столе, - продолжала соседка, не обратив на наши слова никакого внимания, - сидит, ведьма, прямо на столе и выедает из корзиночек крабовые палочки! Все перепортила, гидра папуасская!
- Вот почему она не хотела есть! - наконец догадалась я. - Кэссинька, ты любишь крабовые палочки?
Кошка прекратила умываться и посмотрела на меня с большим интересом. Ее взгляд как бы говорил: "Где, где крабовые палочки?"
- У, обжора малайская! - продолжала Варвара свои географические изыскания. - Сидит теперь, как будто ни при чем!
- Как же она к тебе на кухню-то попала? - осторожно поинтересовалась Луша.
- Как-как! Видно, через окно! У меня окна-то открыты, а она по карнизу, по карнизу - и прямо ко мне на стол! И ведь, ведьма, все корзиночки переломала, все до единой!
Варвара отправила в рот остатки орехового печенья и по этому поводу на некоторое время замолчала.
- Извини, Варя, у нее тоже стресс, - начала я, - она любимого хозяина потеряла... А хочешь - возьми к завтрашнему столу вот, ветчинки...
Я мигом вытащила из холодильника солидный кусок ветчины и развернула пакет. Варвара алчно глянула на ветчину и согласилась.
- А что это на тебе надето? - спросила я, чтобы сменить тему.
- Так ведь поминки, - вздохнула она, - а черного я не ношу, не идет мне черное.
Я подумала, что при Варвариных габаритах черное было бы очень кстати, но промолчала.
- Но это коричневое тоже ужасно, - она оглядела свой балахон, - я же вижу...
- Точно, - мы с Лушей с облегчением согласились, - не надевай ты его, а то получится как в анекдоте: приду в коричневом, сяду в углу и испорчу вам весь праздник...
- Тогда синенькое надену, - повеселела Варвара, - в горошек...
На этой бодрой ноте она и удалилась, на прощанье бросив грозный взгляд на Кэсси.
***
Наутро Луша была со мной очень сурова. Она подняла нас с кошкой рано-рано - в девять утра и, пока я недовольно плескалась в душе, дозвонилась до квартиры Эвелины Павловны Сыроенковой. С самой Эвелиной Павловной ей поговорить не удалось, ответил запыхавшийся женский голос. Позвать Эвелину женщина отказалась, сказала, что та еще спит, она когда в отпуске, всегда очень поздно встает. Лушина решимость только увеличилась, она сказала, что нужно ехать немедленно, пока Эвелина не проснулась и не умотала куда-нибудь. На мои скромные возражения насчет того, что Михаила Степановича мы можем там и не найти, Луша твердо ответила, что Эвелина - его вторая жена, это известно со слов первой, а та уж врать не станет...
Не слушая моего недовольного бурчанья, Луша впихнула в меня бутерброд с сыром, влила чашку зеленого чая, и мы вышли из дому, наказав Кэсси вести себя прилично и ни в коем случае не вламываться к соседям.
До переулка Гривцова мы добрались относительно быстро - все же исторический центр, всюду близко, однако дом, где жила Эвелина Павловна Сыроенкова, впечатлял своей запущенностью. Дом не красили примерно лет двадцать, лепнина обвалилась, когда-то широкая дубовая дверь парадной растрескалась и не закрывалась.
- Это еще что, - Луша показала направо.
Дверь соседнего подъезда вообще была сорвана с петель и стояла рядом, прислоненная к стене. Мы отважно вошли в подъезд и поднялись на третий этаж. Окна на лестнице были почти все выбиты. Воняло на этой самой лестнице жуткой смесью кошачьей мочи, органических отбросов и крысиного помета, но выбитые окна создавали дополнительный вентиляционный эффект, так что можно было проскочить без противогаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37