Но мы теряем почву под ногами даже в самых жизненно важных областях! Рождаемость на Инферно еще два поколения назад перестала перекрывать смертность, естественный прирост населения уже много лет выражается в отрицательных цифрах! Мы живем долго, но не вечно! И колонисты умирают чаще, чем рождаются. Население планеты неуклонно уменьшается, уже много кварталов в городе пустуют. И тех детей, которые все же рождаются, воспитывают не любящие родители, а толпы роботов, которые неусыпной заботой и опекой отрывают юных колонистов от остального человечества!
Поэтому неудивительно, что многие из нас предпочитают общество роботов обществу себе подобных. С роботами мы чувствуем себя в безопасности, нам уютнее и приятнее в их окружении. Роботы, которые беспрекословно подчиняются нам, защищают нас от любой неприятности – и, конечно же, от самого опасного, что только можно представить, – от других людей! Да-да, мы негласно признаем, что самое опасное – это люди, такие же, как мы сами. Общение с людьми гораздо опаснее, рискованнее, чем общение с роботами. Представьте себе, сейчас все больше людей даже половые потребности удовлетворяют со специально приспособленными роботами! Это стало настолько распространенным явлением, что в некоторых кругах такие предпочтения даже не кажутся чем-то необычным! Люди предпочитают безоговорочную покорность роботов радостям общения с себе подобными! Но ведь они тем самым отказываются от настоящих, живых эмоций, естественных чувств, неразрывно связанных с риском отказа и обид. Вместо этого они попросту удовлетворяют телесные потребности.
Мы, инферниты, почти забыли, как надо держать себя друг с другом. Хочу заметить, что на других планетах колонистов с этим обстоит куда хуже. В иных мирах приверженность к отчуждению, которую мы себе только позволяем, стала чем-то вроде навязчивости, – они не могут иначе! Там люди ужасно страдают, находясь в одной комнате с кем-то еще. Они не в состоянии даже просто прикоснуться к другому человеку – из-за непередаваемого отвращения! На этих планетах вообще нет городов, только разбросанные далеко друг от друга отдельные дома, в которых люди живут поодиночке, окруженные тысячами роботов. Не стану даже упоминать, насколько плохо обстоит вопрос с рождаемостью в таких мирах.
Но прежде чем поздравлять друг друга с тем, что на Инферно все не так плохо, позвольте напомнить, что город все больше и больше пустеет, население Аида убывает значительно быстрее, чем может объяснить падение рождаемости. Все больше и больше людей селятся отдельно, подальше от остальных – как на тех планетах, о которых я говорила только что! Такие уединенные дома-крепости кажутся безопаснее, спокойнее. Наедине с самим собой человек лучше всего защищен от всяких волнений и опасностей.
Друзья мои, мы должны посмотреть в лицо фактам. Первый Закон приучил нас уклоняться от любых попыток что-то предпринять. Приучил нас к тому, что всякий риск есть зло, и единственный способ избежать опасности – ничего не делать самим, предоставить все свои заботы, каковы бы они ни были, роботам. И мало-помалу мы уступаем роботам все, чем должен быть человек, все, что должен человек делать. Мы позволяем роботам жить вместо нас!
Зал отозвался взрывом выкриков и перешептываний, из задних рядов, где сидели Железноголовые, послышались озлобленные, гневные вопли: «Поселенка, поселенка, поселенка!» Железноголовые не могли придумать худшего ругательства.
Фреда помолчала минуту-другую, давая им высказаться, выжидая, пока возмущенный зал не затихнет сам собой. Это сработало, в конце концов волнение улеглось. К Железноголовым оборачивались другие слушатели и шикали на них, чтобы те замолчали, полицейские Крэша подтянулись к задним рядам и пригрозили вывести самых ретивых возмутителей спокойствия. Наконец Железноголовые успокоились.
– Если позволите, я продолжу. Перейдем теперь ко Второму Закону роботехники: «Робот обязан подчиняться приказам человека, если эти приказы не противоречат Первому Закону». Этот закон обеспечивает покорность роботов и ставит их в подчиненное положение по отношению к любому человеку, хотя роботы во многом разумнее и сильнее людей.
Но, исходя из нашего анализа Первого Закона, мы видим, что люди, во всем полагаясь на роботов, попадают в зависимость от них. И Второй Закон только усиливает эту зависимость. Утратив желание и возможность самим заботиться о своем благополучии, люди перестали быть способными на любые решительные действия. Мы не можем ничего сделать для себя, кроме как приказать роботам сделать то, что нам нужно. И большая часть программы образования у нас – обучение тому, как правильно отдавать приказания роботам, чтобы они могли выполнять самые сложные задания.
Что из этого получается: кроме искусства, которое тем не менее пришло в невероятный упадок, мы сейчас не создаем ничего нового! Но если присмотреться, даже наше искусство не избежало влияния роботов.
Мы убеждаем себя, что стиль жизни колонистов позволяет создать высшую, лучшую культуру всех времен и народов, освобождает нас от необходимости тяжко трудиться, позволяет реализовать все лучшие порывы человеческой души. А что получается на самом деле?
Объясню на простом примере. Сегодня мы с вами встретились в одном из лучших залов планеты. Это Дворец искусства, гордый монумент созидательному творчеству. Но кто здесь сейчас работает? Для чего мы используем этот Дворец? Ответ очень прост. Здесь хранятся мертвые остатки нашей культуры, которые роботы собрали по нашему приказу.
Никто больше не ставит спектаклей – ведь это требует слишком много усилий! Я специально поинтересовалась – прошло двадцать лет с тех пор, как здесь последний раз ставили пьесу! С тех пор ни здесь, ни где-нибудь еще в Аиде ничего подобного не было! А представление, в котором участвовали только актеры-люди, давалось последний раз почти полвека назад! А потом все – и главные, и второстепенные роли в пьесах стали исполнять специальные роботы-актеры, подобные людям с виду и подготовленные для того, чтобы воспроизводить на сцене действия персонажей. И все равно это показалось слишком сложным: управлять роботами-актерами, задавать программы для их ролей. И мы сказали себе: стоит ли беспокоиться?
Мне кажется, что великие актеры прошлого ни за что не согласились бы отказаться от творчества. И ни один директор театра не допустил бы, чтобы все его творчество сводилось к выбору пьесы и подходящей группы роботов-исполнителей.
И когда роботы давали представления, зачастую они выступали перед пустым залом. Миллионы и миллионы зрителей, которые смотрели эти пьесы, предпочитали просто включить телевизор, а не идти в театр. Дома – привычнее и безопаснее. И очень редко случалось, что хотя бы двадцать мест в этом зале были заняты людьми. Но зал не казался пустым – остальные кресла занимали человекоподобные роботы, способные всего лишь смеяться и хлопать по команде в нужных местах пьесы. Их неподвижные пластиковые лица достаточно походили на человеческие, чтобы у тех, кто смотрел представление по телевизору, создавалось нужное впечатление, когда камера поворачивалась к залу. И вы, леди и джентльмены, сидели дома и смотрели на представление в зале, полном роботов, глядевших на сцену, где тоже были одни только роботы! Откуда же тогда взяться человеческому участию, человеческим чувствам, которые только и делают театр живым?! Сегодня этот зал наполнен настоящими эмоциями, реальными чувствами. Как можно было надеяться на такое, если бы вместо вас здесь сидели бездушные манекены, запрограммированные отвечать определенным образом на слова и действия других бездушных манекенов на сцене?!
В ответ – неловкая тишина. Фреда заметила, что некоторые слушатели даже начали оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что рядом сидят настоящие живые люди, а не роботы-манекены.
– И в остальных видах искусства – то же самое. В наших картинных галереях выставлены полотна, написанные роботами «по заданию» номинальных авторов-людей. Писатели надиктовывают примерные задумки своих книг роботам-«помощникам», которые потом выдают готовые произведения, несколько «расширив» наметки «авторов».
Должна сказать, что и по сей день есть еще истинные художники, скульпторы, писатели и поэты, которые творят сами. Но не знаю, как долго это будет продолжаться. Искусство вырождается. Признаюсь, мои исследования в этой области неполны. Прежде чем выступить здесь, я интересовалась, знают ли люди, которое из произведений искусства создано роботами, а которое нет. И должна признать, что мало кто обращает на это внимание. Это очень печально, друзья мои!
Я не узнала и не узнаю, читает ли кто-нибудь эти книги, любуется ли картинами. И не знаю, что хуже: пустые упражнения в никому не нужном псевдотворчестве или бессмысленная шарада, которая продолжается, хотя никому до нее нет дела. Вряд ли это знают и сами псевдохудожники и писатели. Как и во всем нашем обществе, в искусстве не может быть наказания за ошибку, как не может быть и награды за успех! Ведь поскольку успех приносит едва ли не больше переживаний, чем неудача, зачем вообще к нему стремиться? К чему все это, если есть роботы, которые в любом случае обо всем позаботятся?
Фреда отпила еще глоток воды и выпрямилась за кафедрой. Пока все идет как надо. Но что тут начнется, когда она перейдет к следующей части лекции?
– И Третий Закон: «Робот должен заботиться о своей безопасности, пока это не противоречит Первому и Второму Законам». Из всех Трех законов этот меньше всего касается отношений между людьми и роботами. Это единственный Закон, оставляющий роботам свободу действий; я снова к этому возвращаюсь. Согласно Третьему Закону роботы следят за собственной сохранностью, исправляют свои повреждения и неполадки, если только их вообще можно исправить. Это означает, что продолжительность существования роботов не зависит непосредственно от вмешательства человека. Сам Третий Закон – проявление заботы людей о роботах. По крайней мере, это выглядит так на первый взгляд.
Тем не менее Третий Закон так же непосредственно касается людей, как предыдущие два. Если роботы способны сами о себе позаботиться, значит, людям не надо беспокоиться об их сохранности. Таким образом, Третий Закон тоже ставит роботов в зависимое положение по отношению к людям. Если робота нужно зачем-то уничтожить, или робот должен неизбежно погибнуть, защищая человека от опасности, значит, этот робот будет уничтожен!
Обратите внимание, что большая часть положений Трех Законов предписывает, чего роботы не должны делать. Самостоятельные действия роботов почти не поощряются. Однажды мы провели в нашей «Лаборатории» один эксперимент. Мы создали высокоразвитого робота и встроили в его главную цепь временной переключатель. Мы усадили робота одного в пустой комнате и прикрыли дверь, но на замок не закрыли. Временной переключатель сработал, робот включился. Но рядом не было людей, и некому было отдавать приказания. И не пришел никакой другой робот, чтобы передать приказ человека. Мы просто оставили этого робота одного, чтобы проверить, как он будет себя вести. И робот просидел там два года, неподвижный, совершенно безучастный ко всему. Мы даже забыли о нем, пока нам зачем-то не понадобилась эта комната. Когда я туда вошла, то приказала роботу встать и найти себе какое-нибудь занятие. Он так и сделал! И он до сих пор остается в лаборатории, выполняет много полезной работы, и во всем остальном ведет себя совершенно нормально.
Дело в том, что в Трех Законах не заложено никаких побуждений к действию. Наши роботы так созданы, что не станут делать ничего, если им не прикажут. Я считаю, что это бессмысленная потеря огромных возможностей роботов. Представьте только, что можно создать еще один, Четвертый Закон: «Робот может делать все, что пожелает, кроме тех действий, что противоречат Первому, Второму или Третьему Законам»! Почему до этого еще никто не додумался? Или если не Закон, то почему мы хотя бы не отдаем такого приказа? Когда последний раз вы приказывали своим роботам: «Иди и делай что хочешь»?
В зале раздался дружный смех.
– Да, я понимаю, это звучит нелепо! Может, это и в самом деле нелепо. Я знаю, что большинство, если не все существующие ныне роботы просто не способны чего-то хотеть. И если бы кто-то и отдал такой приказ, то робот просто сидел бы на месте и не делал ничего из тех соображений, что, ничего не делая, он не сможет никому причинить никакого вреда. Но по крайней мере мой предполагаемый Четвертый Закон рассчитан на то, что роботы – мыслящие существа, которым нужно дать шанс выбрать, о чем размышлять. Потому что просто невероятно, чтобы вам больше нравились привычные спутники и собеседники, которые в свободное время только и делают, что торчат без движения, без мысли в своих нишах или возятся с какой-нибудь никому не нужной, бессмысленной работой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Поэтому неудивительно, что многие из нас предпочитают общество роботов обществу себе подобных. С роботами мы чувствуем себя в безопасности, нам уютнее и приятнее в их окружении. Роботы, которые беспрекословно подчиняются нам, защищают нас от любой неприятности – и, конечно же, от самого опасного, что только можно представить, – от других людей! Да-да, мы негласно признаем, что самое опасное – это люди, такие же, как мы сами. Общение с людьми гораздо опаснее, рискованнее, чем общение с роботами. Представьте себе, сейчас все больше людей даже половые потребности удовлетворяют со специально приспособленными роботами! Это стало настолько распространенным явлением, что в некоторых кругах такие предпочтения даже не кажутся чем-то необычным! Люди предпочитают безоговорочную покорность роботов радостям общения с себе подобными! Но ведь они тем самым отказываются от настоящих, живых эмоций, естественных чувств, неразрывно связанных с риском отказа и обид. Вместо этого они попросту удовлетворяют телесные потребности.
Мы, инферниты, почти забыли, как надо держать себя друг с другом. Хочу заметить, что на других планетах колонистов с этим обстоит куда хуже. В иных мирах приверженность к отчуждению, которую мы себе только позволяем, стала чем-то вроде навязчивости, – они не могут иначе! Там люди ужасно страдают, находясь в одной комнате с кем-то еще. Они не в состоянии даже просто прикоснуться к другому человеку – из-за непередаваемого отвращения! На этих планетах вообще нет городов, только разбросанные далеко друг от друга отдельные дома, в которых люди живут поодиночке, окруженные тысячами роботов. Не стану даже упоминать, насколько плохо обстоит вопрос с рождаемостью в таких мирах.
Но прежде чем поздравлять друг друга с тем, что на Инферно все не так плохо, позвольте напомнить, что город все больше и больше пустеет, население Аида убывает значительно быстрее, чем может объяснить падение рождаемости. Все больше и больше людей селятся отдельно, подальше от остальных – как на тех планетах, о которых я говорила только что! Такие уединенные дома-крепости кажутся безопаснее, спокойнее. Наедине с самим собой человек лучше всего защищен от всяких волнений и опасностей.
Друзья мои, мы должны посмотреть в лицо фактам. Первый Закон приучил нас уклоняться от любых попыток что-то предпринять. Приучил нас к тому, что всякий риск есть зло, и единственный способ избежать опасности – ничего не делать самим, предоставить все свои заботы, каковы бы они ни были, роботам. И мало-помалу мы уступаем роботам все, чем должен быть человек, все, что должен человек делать. Мы позволяем роботам жить вместо нас!
Зал отозвался взрывом выкриков и перешептываний, из задних рядов, где сидели Железноголовые, послышались озлобленные, гневные вопли: «Поселенка, поселенка, поселенка!» Железноголовые не могли придумать худшего ругательства.
Фреда помолчала минуту-другую, давая им высказаться, выжидая, пока возмущенный зал не затихнет сам собой. Это сработало, в конце концов волнение улеглось. К Железноголовым оборачивались другие слушатели и шикали на них, чтобы те замолчали, полицейские Крэша подтянулись к задним рядам и пригрозили вывести самых ретивых возмутителей спокойствия. Наконец Железноголовые успокоились.
– Если позволите, я продолжу. Перейдем теперь ко Второму Закону роботехники: «Робот обязан подчиняться приказам человека, если эти приказы не противоречат Первому Закону». Этот закон обеспечивает покорность роботов и ставит их в подчиненное положение по отношению к любому человеку, хотя роботы во многом разумнее и сильнее людей.
Но, исходя из нашего анализа Первого Закона, мы видим, что люди, во всем полагаясь на роботов, попадают в зависимость от них. И Второй Закон только усиливает эту зависимость. Утратив желание и возможность самим заботиться о своем благополучии, люди перестали быть способными на любые решительные действия. Мы не можем ничего сделать для себя, кроме как приказать роботам сделать то, что нам нужно. И большая часть программы образования у нас – обучение тому, как правильно отдавать приказания роботам, чтобы они могли выполнять самые сложные задания.
Что из этого получается: кроме искусства, которое тем не менее пришло в невероятный упадок, мы сейчас не создаем ничего нового! Но если присмотреться, даже наше искусство не избежало влияния роботов.
Мы убеждаем себя, что стиль жизни колонистов позволяет создать высшую, лучшую культуру всех времен и народов, освобождает нас от необходимости тяжко трудиться, позволяет реализовать все лучшие порывы человеческой души. А что получается на самом деле?
Объясню на простом примере. Сегодня мы с вами встретились в одном из лучших залов планеты. Это Дворец искусства, гордый монумент созидательному творчеству. Но кто здесь сейчас работает? Для чего мы используем этот Дворец? Ответ очень прост. Здесь хранятся мертвые остатки нашей культуры, которые роботы собрали по нашему приказу.
Никто больше не ставит спектаклей – ведь это требует слишком много усилий! Я специально поинтересовалась – прошло двадцать лет с тех пор, как здесь последний раз ставили пьесу! С тех пор ни здесь, ни где-нибудь еще в Аиде ничего подобного не было! А представление, в котором участвовали только актеры-люди, давалось последний раз почти полвека назад! А потом все – и главные, и второстепенные роли в пьесах стали исполнять специальные роботы-актеры, подобные людям с виду и подготовленные для того, чтобы воспроизводить на сцене действия персонажей. И все равно это показалось слишком сложным: управлять роботами-актерами, задавать программы для их ролей. И мы сказали себе: стоит ли беспокоиться?
Мне кажется, что великие актеры прошлого ни за что не согласились бы отказаться от творчества. И ни один директор театра не допустил бы, чтобы все его творчество сводилось к выбору пьесы и подходящей группы роботов-исполнителей.
И когда роботы давали представления, зачастую они выступали перед пустым залом. Миллионы и миллионы зрителей, которые смотрели эти пьесы, предпочитали просто включить телевизор, а не идти в театр. Дома – привычнее и безопаснее. И очень редко случалось, что хотя бы двадцать мест в этом зале были заняты людьми. Но зал не казался пустым – остальные кресла занимали человекоподобные роботы, способные всего лишь смеяться и хлопать по команде в нужных местах пьесы. Их неподвижные пластиковые лица достаточно походили на человеческие, чтобы у тех, кто смотрел представление по телевизору, создавалось нужное впечатление, когда камера поворачивалась к залу. И вы, леди и джентльмены, сидели дома и смотрели на представление в зале, полном роботов, глядевших на сцену, где тоже были одни только роботы! Откуда же тогда взяться человеческому участию, человеческим чувствам, которые только и делают театр живым?! Сегодня этот зал наполнен настоящими эмоциями, реальными чувствами. Как можно было надеяться на такое, если бы вместо вас здесь сидели бездушные манекены, запрограммированные отвечать определенным образом на слова и действия других бездушных манекенов на сцене?!
В ответ – неловкая тишина. Фреда заметила, что некоторые слушатели даже начали оглядываться по сторонам, чтобы убедиться, что рядом сидят настоящие живые люди, а не роботы-манекены.
– И в остальных видах искусства – то же самое. В наших картинных галереях выставлены полотна, написанные роботами «по заданию» номинальных авторов-людей. Писатели надиктовывают примерные задумки своих книг роботам-«помощникам», которые потом выдают готовые произведения, несколько «расширив» наметки «авторов».
Должна сказать, что и по сей день есть еще истинные художники, скульпторы, писатели и поэты, которые творят сами. Но не знаю, как долго это будет продолжаться. Искусство вырождается. Признаюсь, мои исследования в этой области неполны. Прежде чем выступить здесь, я интересовалась, знают ли люди, которое из произведений искусства создано роботами, а которое нет. И должна признать, что мало кто обращает на это внимание. Это очень печально, друзья мои!
Я не узнала и не узнаю, читает ли кто-нибудь эти книги, любуется ли картинами. И не знаю, что хуже: пустые упражнения в никому не нужном псевдотворчестве или бессмысленная шарада, которая продолжается, хотя никому до нее нет дела. Вряд ли это знают и сами псевдохудожники и писатели. Как и во всем нашем обществе, в искусстве не может быть наказания за ошибку, как не может быть и награды за успех! Ведь поскольку успех приносит едва ли не больше переживаний, чем неудача, зачем вообще к нему стремиться? К чему все это, если есть роботы, которые в любом случае обо всем позаботятся?
Фреда отпила еще глоток воды и выпрямилась за кафедрой. Пока все идет как надо. Но что тут начнется, когда она перейдет к следующей части лекции?
– И Третий Закон: «Робот должен заботиться о своей безопасности, пока это не противоречит Первому и Второму Законам». Из всех Трех законов этот меньше всего касается отношений между людьми и роботами. Это единственный Закон, оставляющий роботам свободу действий; я снова к этому возвращаюсь. Согласно Третьему Закону роботы следят за собственной сохранностью, исправляют свои повреждения и неполадки, если только их вообще можно исправить. Это означает, что продолжительность существования роботов не зависит непосредственно от вмешательства человека. Сам Третий Закон – проявление заботы людей о роботах. По крайней мере, это выглядит так на первый взгляд.
Тем не менее Третий Закон так же непосредственно касается людей, как предыдущие два. Если роботы способны сами о себе позаботиться, значит, людям не надо беспокоиться об их сохранности. Таким образом, Третий Закон тоже ставит роботов в зависимое положение по отношению к людям. Если робота нужно зачем-то уничтожить, или робот должен неизбежно погибнуть, защищая человека от опасности, значит, этот робот будет уничтожен!
Обратите внимание, что большая часть положений Трех Законов предписывает, чего роботы не должны делать. Самостоятельные действия роботов почти не поощряются. Однажды мы провели в нашей «Лаборатории» один эксперимент. Мы создали высокоразвитого робота и встроили в его главную цепь временной переключатель. Мы усадили робота одного в пустой комнате и прикрыли дверь, но на замок не закрыли. Временной переключатель сработал, робот включился. Но рядом не было людей, и некому было отдавать приказания. И не пришел никакой другой робот, чтобы передать приказ человека. Мы просто оставили этого робота одного, чтобы проверить, как он будет себя вести. И робот просидел там два года, неподвижный, совершенно безучастный ко всему. Мы даже забыли о нем, пока нам зачем-то не понадобилась эта комната. Когда я туда вошла, то приказала роботу встать и найти себе какое-нибудь занятие. Он так и сделал! И он до сих пор остается в лаборатории, выполняет много полезной работы, и во всем остальном ведет себя совершенно нормально.
Дело в том, что в Трех Законах не заложено никаких побуждений к действию. Наши роботы так созданы, что не станут делать ничего, если им не прикажут. Я считаю, что это бессмысленная потеря огромных возможностей роботов. Представьте только, что можно создать еще один, Четвертый Закон: «Робот может делать все, что пожелает, кроме тех действий, что противоречат Первому, Второму или Третьему Законам»! Почему до этого еще никто не додумался? Или если не Закон, то почему мы хотя бы не отдаем такого приказа? Когда последний раз вы приказывали своим роботам: «Иди и делай что хочешь»?
В зале раздался дружный смех.
– Да, я понимаю, это звучит нелепо! Может, это и в самом деле нелепо. Я знаю, что большинство, если не все существующие ныне роботы просто не способны чего-то хотеть. И если бы кто-то и отдал такой приказ, то робот просто сидел бы на месте и не делал ничего из тех соображений, что, ничего не делая, он не сможет никому причинить никакого вреда. Но по крайней мере мой предполагаемый Четвертый Закон рассчитан на то, что роботы – мыслящие существа, которым нужно дать шанс выбрать, о чем размышлять. Потому что просто невероятно, чтобы вам больше нравились привычные спутники и собеседники, которые в свободное время только и делают, что торчат без движения, без мысли в своих нишах или возятся с какой-нибудь никому не нужной, бессмысленной работой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57