И повсюду вокруг: на приступках, у стен, у порогов домов сидели мужчины, — тощие люди с враждебными глазами.
— Они чувствуют твое презрение, — продолжил шепотом Ингольд. — Откройся вместо того, чтобы закрываться от них. Они всего лишь голодны и напуганы.
— И не они одни. — Все же Джил заставила себя расслабиться и погладила по голове хнычущую девчушку. — Мы тоже без денег, малышка... Нельзя ли тут кого-нибудь убить за полбуханки хлеба?
Девочка с удивлением посмотрела на нее и рассмеялась:
— Можешь убить Толстого Ростовщика!
Люди, взиравшие на них с балконов и с порогов домов, одобрительно закивали. Другой ребенок закричал:
— Можешь убить ведьму Хегду!
— А я вам дам свежую булку за этого старика! — прокричала молодая женщина без вуали и без передних зубов, задорно тыча пальцем в худощавого мужчину, стоявшего рядом, который добродушно расхохотался и ущипнул ее за грудь.
Ингольд закивал и погладил бороду с преувеличенным достоинством, изображая умудренного годами старца:
— Я сперва составлю список. Похоже, в этом городе для нас немало работы.
Правда, на самом деле за пару кусков хлеба, вино и сыр им пришлось таскать воду от общественного колодца, а затем скрести полы в таверне. Таверна находилась в квартале Арены, где дела обстояли чуть получше, чем у Южных ворот, но все же было полно пустующих зданий и домов, отмеченных желтым цветком чумы. У людей здесь было побольше денег, питались они сытнее, но все же в воздухе царило напряжение, ударявшее Джил по нервам.
— Думаю, придется оставаться здесь, пока в долине не прекратятся бои, — заявил Ингольд, ставя флягу с кислым вином на стол у черного входа, за который их с неохотой усадил тавернщик.
Город Кхирсит лежал меж двух горных отрогов, словно жемчужина, зажатая в клешнях краба; на берегах озера, раньше представлявшего собой вулканический кратер с водой невероятно синего цвета. Гору, белевшую за желтыми и розоватыми городскими стенами, Джил сразу же узнала, ибо видела ее во сне.
Сайкотл Ксиам, Мать Зимы.
По пути сюда они с Ингольдом не видели ничего, кроме следов разрушения. От былых богатств Алкетча не осталось и следа. Им попадались селения, лежащие в развалинах, сожженные дотла враждующими армиями, уничтоженные дарками или чумой.
Военных отрядов им больше не встречалось до самой долины Хатиобара. Здесь горели Хишетские виноградники, и лишь благодаря чарам невидимости им удалось пробраться сквозь расположение войск Эсбошета, Ваира на-Чандроса и множества разбойничьих отрядов.
Сейчас по всему городу колокола звонили к вечерней молитве, перекликаясь на разные голоса, соотносившиеся с разными святыми. Путники помылись в ручье среди холмов прошлой ночью, но все равно выглядели сущими бродягами, и Джил осточертело сносить презрительные взгляды прохожих, которые не привыкли видеть женщин без вуали. В душе она гадала: чувствовала бы себя она точно так же, если бы лицо ее не было изуродовано шрамом? Гадая также, замечают ли эти люди мутации, которые наверняка происходили в ее теле. Дюжину раз не меньше она уже глядела на себя в зеркало, которое нашла в таверне, а до того — во всех отражающих поверхностях, которые попадались на пути. Не было никаких изменений, — пока что... Так шептали ей голоса. Джил невольно поймала себя на мысли, что боится, не врут ли ей зеркала.
— Это ненадолго, — утешающее добавил Ингольд.
— Надеюсь, что так. — Джил обмакнула в вино кусок хлеба, намазанный мягким сыром. — Деньги у нас закончились, и не думаю, что мы сможем долго протянуть здесь, таская воду и скребя полы.
Ингольд широко раскрыл глаза с деланным недоумением.
— А я думал, мы с тобой начнем убивать людей за деньги. — Он глотнул вина и задумчиво нахмурился. — Наверняка что-нибудь придумаем. На самом деле, мне нужно только... Ага!
В наступивших сумерках в таверну повалили завсегдатаи, в большинстве своем — мелкие уличные торговцы и ремесленники, но также целая группа, освещенная ярким сиянием факелов: двое мужчин, окруженные женщинами без вуалей, в тонких ярких обтягивающих платьях с макияжем на лице и совершенно нелепыми в этой ситуации четками на шее, — а также служители-мужчины, одетые почти так же, как двое старших; то есть в кожаные штаны и жилеты из позолоченной кожи, украшенные самоцветами, и высокие позолоченные сапоги. Тела их были щедро умащены ароматными маслами.
— О, замри мое сердце! — пробормотала Джил.
— Гладиаторы, — с довольным видом прокомментировал Ингольд. — Только эти двое, конечно. А остальные...
— Собутыльники и поклонницы, — перебила его Джил со странным восторгом перед предсказуемостью человеческого поведения. — В моем мире они точно так же сопровождали рок-группы. Ты хочешь сказать, что в то время как вся империя разрывается по швам, ее раздирает гражданская война и уничтожает золотая лихорадка, и бог весть что еще, люди по-прежнему тратят деньги на развлечения?
— Да, и больше, чем всегда, как мне кажется. — Ингольд прищурился, что-то прикидывая в уме. — Посмотри на их одежду. Такая же красная эмблема, как у людей Эсбошета, на спине и на рукавах. Наверняка, все гладиаторские команды выбирают себе покровителей среди принцев, бьющихся за власть в империи. Когда я был здесь сорок лет назад, сторонники команд устраивали целые бунты, убивая людей сотнями, и все из-за исхода очередного поединка. Я чрезвычайно рад их видеть.
— Ты знаешь этих парней? — С Ингольдом никогда ничего нельзя было предсказать заранее.
— Пока нет. — Маг допил вино и поднялся с места. — Но приятно видеть, что некоторые вещи не меняются.
Вместо того чтобы прямиком направиться к гладиаторам, — те обращались со своими поклонницами и служителями таверны в точности, как и предполагала Джил, — он взял свой дорожный мешок и выскользнул из таверны. Джил последовала за Ингольдом по пятам. В двух кварталах начиналась площадь, на которой стояло просторное приземистое здание со стенами; выкрашенными в ярко-желтый цвет, со множеством выбеленных известью колонн и ниш для святых изваяний. Люди теснились повсюду на площади, поднимая облака пыли, от которых у Джил першило в горле; воры, проститутки, продавцы наркотиков и сладких орешков, — все сновали здесь, торопясь заработать побольше. Факелы горели повсюду, бросая отблески на яркие шелка, на настоящие и поддельные самоцветы, на расшитые вуали, на амулеты против демонов, нелепые шляпы и туфли с загнутыми носами, на напомаженные кудри и скверные парики.
Ингольд двинулся прямиком сквозь лес колонн, а Джил — за ним, расталкивая телохранителей богачей и тощих маленьких попрошаек. Вокруг доносился гомон голосов. Какая-то девушка в желтых шелках демонстрировала друзьям вуаль, окропленную кровью: «Думаете, у вас хорошие места? Наша ложа была так близко к арене, что когда Серый Кот перерезал глотку Дургану...»
Джил прошла мимо, и ее злость на девушку свернулась, словно черный платок в глубине сердца. Ей и самой доводилось убивать... Держась за край накидки Ингольда, она прошла в неприметную дверь, которую он с легкостью отыскал в стене здания. Дверь охранял рослый уродливый здоровяк со сломанным носом, вооруженный дубинкой, но Ингольд только щелкнул пальцами, и охранник чихнул так оглушительно, что даже отступил на шаг и не заметил, как мимо него прошел старик и девушка со шрамом.
В коридоре пахло дешевым маслом, потом и кровью. В приоткрытых дверях Джил заметила молодого человека в фартуке, как у мясника, который бинтовал ногу гладиатору; в боковом проходе двое работяг в кожаных набедренных повязках грузили трупы на носилки под монотонное гудение мух.
Среди мертвецов были не только женщины в ярких коротких платьях, чудовищно изуродованные и перепачканные кровью, но также и дети. Джил предпочла не задавать вопросов.
Ингольд направился прямиком в тренировочный зал. Одинокий гладиатор, красовавшийся перед отполированным медным зеркалом, раздраженно прокричал:
— Что здесь делает эта девица? Вон отсюда.
Джил не обратила на него внимания. Ингольд, заглянув в комнатенку по соседству, окликнул человека, сидевшего за столом:
— Мне сказали, что я могу наняться у вас наставником фехтования.
Лысеющий мужчина сплюнул, глядя на седобородого старика в потрепанном заляпанном кровью наряде, с мечом в потертых ножнах.
— А не староват ли ты для такой работы, папаша?
Ингольд скромно кивнул.
— Я бы стал моложе, если бы мог.
Его собеседник вновь сплюнул.
— Как и все мы. — Он взял со стола деревянный тренировочный меч. Глаза его вспыхнули при виде Джил, и он, похоже, собрался что-то сказать, но затем покосился на Ингольда и передумал. Вместо этого он выкрикнул:
— Вепрь! Ваше Величество! Тащите сюда пару ламп!
Ингольд без труда получил работу, — и Джил это ничуть не удивило. Она билась с ним в паре, и тяжелыми тренировочными мечами, и настоящим оружием, которое сейчас магу пришлось использовать сперва против Вепря, а затем против Короля, затем против обоих разом... Она знала, что Ингольд — мастер своего дела. Вместе они сражались против Белых Всадников и бандитов... Внешность была обманчива. Когда маг скинул свой бурый плащ и закатал рукава, старший из гладиаторов сразу понял, с кем имеет дело, хотя у Вепря и Его Величества на это ушло чуть больше времени. Король, белый алкетчец, который не стал даже снимать ради поединка украшения и золотой парик, был очень рослым и тяжелее Ингольда на добрых восемьдесят фунтов и явно стремился выслужиться перед начальством. К тому же ему нравилось убивать. Ингольд отделался царапиной. Его Величество отправился в лазарет. Джил подумала про себя, что впредь от этого типа следует держаться подальше...
Всего в бараках гладиаторов они провели четыре дня, хотя в ту пору ей казалось — гораздо дольше, — но все же это было лучше, чем таскать из колодца воду. Невзирая на бесконечные сражения в долине Хатиобар, невзирая на сожженные деревни, грабительские налеты и разбой в городах, Джил чувствовала, что Ингольд, при желании, вполне мог бы добраться до Матери Зимы под покровом своих чар, если бы только пожелал.
Но он чего-то ждал. И потому она спокойно вела записи об истории и обычаях южных земель, помогала ему найти горшки, чтобы пересадить в них розы, буйно растущие за городом, и спала ночами в одиночестве, в окружении своих кошмаров.
* * *
«Я все делаю неправильно, — подумал Руди. Цилиндр наливался тяжестью у него в руке, отбрасывая мерцающие блики на черную поверхность просмотрового стола. — Я ведь совсем не это хотел увидеть».
И все же он продолжал смотреть, совершенно зачарованный.
В недрах Цилиндра отражалось Убежище Черных Скал. Сперва у Руди даже перехватило дыхание от ужаса: крепость Томека Тиркенсона была разрушена. Черные стены обвалились, крыша зияла дырами. Однако затем Руди осознал, что хотя горы, видневшиеся вдали, остались прежними, но сама земля вокруг изменилась. Вместо кактусов и зарослей сухого кустарника росли высокие тонкие терновые деревья и эвкалипты. Трава покрывала землю... И нигде не было сланча.
«Прошлое? — подивился Руди. — Цилиндр явно был каким-то образом связан с воспоминаниями. — Или будущее?»
Картина затуманилась, затем он вновь увидал ее. Она шла, скрестив руки. Синие татуированные пальцы теребили полу темного плаща. Она находилась глубоко в недрах Убежища, проходя сквозь комнаты, которых Руди не узнавал. Колонны вытягивались здесь от пола до потолка, словно лес кристаллов, мерцающий бледно-фиолетовым и зеленым цветом.
Чуть дальше виднелось нечто похожее на гигантскую паутину, перемигивающуюся огоньками, работа невообразимой сложности, произведенная магией, назначения которой Руди не понимал. Небольшое озерцо с темной водой вместо потолка странным образом отражало звездное небо.
Женщина провела руками над поверхностью воды и двинулась дальше.
— Мы проиграли, — сказала она человеку в окровавленных доспехах. — Наших сил оказалось недостаточно...
Руди видел их вместе, когда созерцал строительство Убежища. Лысая Дама с отчаянием взирала на окровавленного длинноволосого воина, который, — Руди сам не знал, откуда ему это известно, — потерял самое ценное, что у него было в жизни.
— Все это исчезнет, — говорила она. — И у нас не останется ничего... Мне очень жаль...
— Руди?
Он с трудом расслышал этот голосок у себя за спиной. С губ уже готовы были сорваться слова: «Погоди минутку, малыш», но тут Руди застыл, осознав, что происходит.
Вздохнув поглубже, он позволил образам в недрах цилиндра медленно угаснуть, затем вернулся мыслями к настоящему.
И еще один глубокий вздох.
Затем он обернулся.
Тир вошел в рабочий кабинет в своих залатанных штанах и курточке. Лазурные глаза неуверенно остановились на Руди и, судя по плотно сжатым губам, приход сюда дался ему очень нелегко. Он до сих пор злился, однако старался побороть это чувство.
В руке он держал какой-то сверток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Они чувствуют твое презрение, — продолжил шепотом Ингольд. — Откройся вместо того, чтобы закрываться от них. Они всего лишь голодны и напуганы.
— И не они одни. — Все же Джил заставила себя расслабиться и погладила по голове хнычущую девчушку. — Мы тоже без денег, малышка... Нельзя ли тут кого-нибудь убить за полбуханки хлеба?
Девочка с удивлением посмотрела на нее и рассмеялась:
— Можешь убить Толстого Ростовщика!
Люди, взиравшие на них с балконов и с порогов домов, одобрительно закивали. Другой ребенок закричал:
— Можешь убить ведьму Хегду!
— А я вам дам свежую булку за этого старика! — прокричала молодая женщина без вуали и без передних зубов, задорно тыча пальцем в худощавого мужчину, стоявшего рядом, который добродушно расхохотался и ущипнул ее за грудь.
Ингольд закивал и погладил бороду с преувеличенным достоинством, изображая умудренного годами старца:
— Я сперва составлю список. Похоже, в этом городе для нас немало работы.
Правда, на самом деле за пару кусков хлеба, вино и сыр им пришлось таскать воду от общественного колодца, а затем скрести полы в таверне. Таверна находилась в квартале Арены, где дела обстояли чуть получше, чем у Южных ворот, но все же было полно пустующих зданий и домов, отмеченных желтым цветком чумы. У людей здесь было побольше денег, питались они сытнее, но все же в воздухе царило напряжение, ударявшее Джил по нервам.
— Думаю, придется оставаться здесь, пока в долине не прекратятся бои, — заявил Ингольд, ставя флягу с кислым вином на стол у черного входа, за который их с неохотой усадил тавернщик.
Город Кхирсит лежал меж двух горных отрогов, словно жемчужина, зажатая в клешнях краба; на берегах озера, раньше представлявшего собой вулканический кратер с водой невероятно синего цвета. Гору, белевшую за желтыми и розоватыми городскими стенами, Джил сразу же узнала, ибо видела ее во сне.
Сайкотл Ксиам, Мать Зимы.
По пути сюда они с Ингольдом не видели ничего, кроме следов разрушения. От былых богатств Алкетча не осталось и следа. Им попадались селения, лежащие в развалинах, сожженные дотла враждующими армиями, уничтоженные дарками или чумой.
Военных отрядов им больше не встречалось до самой долины Хатиобара. Здесь горели Хишетские виноградники, и лишь благодаря чарам невидимости им удалось пробраться сквозь расположение войск Эсбошета, Ваира на-Чандроса и множества разбойничьих отрядов.
Сейчас по всему городу колокола звонили к вечерней молитве, перекликаясь на разные голоса, соотносившиеся с разными святыми. Путники помылись в ручье среди холмов прошлой ночью, но все равно выглядели сущими бродягами, и Джил осточертело сносить презрительные взгляды прохожих, которые не привыкли видеть женщин без вуали. В душе она гадала: чувствовала бы себя она точно так же, если бы лицо ее не было изуродовано шрамом? Гадая также, замечают ли эти люди мутации, которые наверняка происходили в ее теле. Дюжину раз не меньше она уже глядела на себя в зеркало, которое нашла в таверне, а до того — во всех отражающих поверхностях, которые попадались на пути. Не было никаких изменений, — пока что... Так шептали ей голоса. Джил невольно поймала себя на мысли, что боится, не врут ли ей зеркала.
— Это ненадолго, — утешающее добавил Ингольд.
— Надеюсь, что так. — Джил обмакнула в вино кусок хлеба, намазанный мягким сыром. — Деньги у нас закончились, и не думаю, что мы сможем долго протянуть здесь, таская воду и скребя полы.
Ингольд широко раскрыл глаза с деланным недоумением.
— А я думал, мы с тобой начнем убивать людей за деньги. — Он глотнул вина и задумчиво нахмурился. — Наверняка что-нибудь придумаем. На самом деле, мне нужно только... Ага!
В наступивших сумерках в таверну повалили завсегдатаи, в большинстве своем — мелкие уличные торговцы и ремесленники, но также целая группа, освещенная ярким сиянием факелов: двое мужчин, окруженные женщинами без вуалей, в тонких ярких обтягивающих платьях с макияжем на лице и совершенно нелепыми в этой ситуации четками на шее, — а также служители-мужчины, одетые почти так же, как двое старших; то есть в кожаные штаны и жилеты из позолоченной кожи, украшенные самоцветами, и высокие позолоченные сапоги. Тела их были щедро умащены ароматными маслами.
— О, замри мое сердце! — пробормотала Джил.
— Гладиаторы, — с довольным видом прокомментировал Ингольд. — Только эти двое, конечно. А остальные...
— Собутыльники и поклонницы, — перебила его Джил со странным восторгом перед предсказуемостью человеческого поведения. — В моем мире они точно так же сопровождали рок-группы. Ты хочешь сказать, что в то время как вся империя разрывается по швам, ее раздирает гражданская война и уничтожает золотая лихорадка, и бог весть что еще, люди по-прежнему тратят деньги на развлечения?
— Да, и больше, чем всегда, как мне кажется. — Ингольд прищурился, что-то прикидывая в уме. — Посмотри на их одежду. Такая же красная эмблема, как у людей Эсбошета, на спине и на рукавах. Наверняка, все гладиаторские команды выбирают себе покровителей среди принцев, бьющихся за власть в империи. Когда я был здесь сорок лет назад, сторонники команд устраивали целые бунты, убивая людей сотнями, и все из-за исхода очередного поединка. Я чрезвычайно рад их видеть.
— Ты знаешь этих парней? — С Ингольдом никогда ничего нельзя было предсказать заранее.
— Пока нет. — Маг допил вино и поднялся с места. — Но приятно видеть, что некоторые вещи не меняются.
Вместо того чтобы прямиком направиться к гладиаторам, — те обращались со своими поклонницами и служителями таверны в точности, как и предполагала Джил, — он взял свой дорожный мешок и выскользнул из таверны. Джил последовала за Ингольдом по пятам. В двух кварталах начиналась площадь, на которой стояло просторное приземистое здание со стенами; выкрашенными в ярко-желтый цвет, со множеством выбеленных известью колонн и ниш для святых изваяний. Люди теснились повсюду на площади, поднимая облака пыли, от которых у Джил першило в горле; воры, проститутки, продавцы наркотиков и сладких орешков, — все сновали здесь, торопясь заработать побольше. Факелы горели повсюду, бросая отблески на яркие шелка, на настоящие и поддельные самоцветы, на расшитые вуали, на амулеты против демонов, нелепые шляпы и туфли с загнутыми носами, на напомаженные кудри и скверные парики.
Ингольд двинулся прямиком сквозь лес колонн, а Джил — за ним, расталкивая телохранителей богачей и тощих маленьких попрошаек. Вокруг доносился гомон голосов. Какая-то девушка в желтых шелках демонстрировала друзьям вуаль, окропленную кровью: «Думаете, у вас хорошие места? Наша ложа была так близко к арене, что когда Серый Кот перерезал глотку Дургану...»
Джил прошла мимо, и ее злость на девушку свернулась, словно черный платок в глубине сердца. Ей и самой доводилось убивать... Держась за край накидки Ингольда, она прошла в неприметную дверь, которую он с легкостью отыскал в стене здания. Дверь охранял рослый уродливый здоровяк со сломанным носом, вооруженный дубинкой, но Ингольд только щелкнул пальцами, и охранник чихнул так оглушительно, что даже отступил на шаг и не заметил, как мимо него прошел старик и девушка со шрамом.
В коридоре пахло дешевым маслом, потом и кровью. В приоткрытых дверях Джил заметила молодого человека в фартуке, как у мясника, который бинтовал ногу гладиатору; в боковом проходе двое работяг в кожаных набедренных повязках грузили трупы на носилки под монотонное гудение мух.
Среди мертвецов были не только женщины в ярких коротких платьях, чудовищно изуродованные и перепачканные кровью, но также и дети. Джил предпочла не задавать вопросов.
Ингольд направился прямиком в тренировочный зал. Одинокий гладиатор, красовавшийся перед отполированным медным зеркалом, раздраженно прокричал:
— Что здесь делает эта девица? Вон отсюда.
Джил не обратила на него внимания. Ингольд, заглянув в комнатенку по соседству, окликнул человека, сидевшего за столом:
— Мне сказали, что я могу наняться у вас наставником фехтования.
Лысеющий мужчина сплюнул, глядя на седобородого старика в потрепанном заляпанном кровью наряде, с мечом в потертых ножнах.
— А не староват ли ты для такой работы, папаша?
Ингольд скромно кивнул.
— Я бы стал моложе, если бы мог.
Его собеседник вновь сплюнул.
— Как и все мы. — Он взял со стола деревянный тренировочный меч. Глаза его вспыхнули при виде Джил, и он, похоже, собрался что-то сказать, но затем покосился на Ингольда и передумал. Вместо этого он выкрикнул:
— Вепрь! Ваше Величество! Тащите сюда пару ламп!
Ингольд без труда получил работу, — и Джил это ничуть не удивило. Она билась с ним в паре, и тяжелыми тренировочными мечами, и настоящим оружием, которое сейчас магу пришлось использовать сперва против Вепря, а затем против Короля, затем против обоих разом... Она знала, что Ингольд — мастер своего дела. Вместе они сражались против Белых Всадников и бандитов... Внешность была обманчива. Когда маг скинул свой бурый плащ и закатал рукава, старший из гладиаторов сразу понял, с кем имеет дело, хотя у Вепря и Его Величества на это ушло чуть больше времени. Король, белый алкетчец, который не стал даже снимать ради поединка украшения и золотой парик, был очень рослым и тяжелее Ингольда на добрых восемьдесят фунтов и явно стремился выслужиться перед начальством. К тому же ему нравилось убивать. Ингольд отделался царапиной. Его Величество отправился в лазарет. Джил подумала про себя, что впредь от этого типа следует держаться подальше...
Всего в бараках гладиаторов они провели четыре дня, хотя в ту пору ей казалось — гораздо дольше, — но все же это было лучше, чем таскать из колодца воду. Невзирая на бесконечные сражения в долине Хатиобар, невзирая на сожженные деревни, грабительские налеты и разбой в городах, Джил чувствовала, что Ингольд, при желании, вполне мог бы добраться до Матери Зимы под покровом своих чар, если бы только пожелал.
Но он чего-то ждал. И потому она спокойно вела записи об истории и обычаях южных земель, помогала ему найти горшки, чтобы пересадить в них розы, буйно растущие за городом, и спала ночами в одиночестве, в окружении своих кошмаров.
* * *
«Я все делаю неправильно, — подумал Руди. Цилиндр наливался тяжестью у него в руке, отбрасывая мерцающие блики на черную поверхность просмотрового стола. — Я ведь совсем не это хотел увидеть».
И все же он продолжал смотреть, совершенно зачарованный.
В недрах Цилиндра отражалось Убежище Черных Скал. Сперва у Руди даже перехватило дыхание от ужаса: крепость Томека Тиркенсона была разрушена. Черные стены обвалились, крыша зияла дырами. Однако затем Руди осознал, что хотя горы, видневшиеся вдали, остались прежними, но сама земля вокруг изменилась. Вместо кактусов и зарослей сухого кустарника росли высокие тонкие терновые деревья и эвкалипты. Трава покрывала землю... И нигде не было сланча.
«Прошлое? — подивился Руди. — Цилиндр явно был каким-то образом связан с воспоминаниями. — Или будущее?»
Картина затуманилась, затем он вновь увидал ее. Она шла, скрестив руки. Синие татуированные пальцы теребили полу темного плаща. Она находилась глубоко в недрах Убежища, проходя сквозь комнаты, которых Руди не узнавал. Колонны вытягивались здесь от пола до потолка, словно лес кристаллов, мерцающий бледно-фиолетовым и зеленым цветом.
Чуть дальше виднелось нечто похожее на гигантскую паутину, перемигивающуюся огоньками, работа невообразимой сложности, произведенная магией, назначения которой Руди не понимал. Небольшое озерцо с темной водой вместо потолка странным образом отражало звездное небо.
Женщина провела руками над поверхностью воды и двинулась дальше.
— Мы проиграли, — сказала она человеку в окровавленных доспехах. — Наших сил оказалось недостаточно...
Руди видел их вместе, когда созерцал строительство Убежища. Лысая Дама с отчаянием взирала на окровавленного длинноволосого воина, который, — Руди сам не знал, откуда ему это известно, — потерял самое ценное, что у него было в жизни.
— Все это исчезнет, — говорила она. — И у нас не останется ничего... Мне очень жаль...
— Руди?
Он с трудом расслышал этот голосок у себя за спиной. С губ уже готовы были сорваться слова: «Погоди минутку, малыш», но тут Руди застыл, осознав, что происходит.
Вздохнув поглубже, он позволил образам в недрах цилиндра медленно угаснуть, затем вернулся мыслями к настоящему.
И еще один глубокий вздох.
Затем он обернулся.
Тир вошел в рабочий кабинет в своих залатанных штанах и курточке. Лазурные глаза неуверенно остановились на Руди и, судя по плотно сжатым губам, приход сюда дался ему очень нелегко. Он до сих пор злился, однако старался побороть это чувство.
В руке он держал какой-то сверток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46