Но Радж Ахтен опозорил наш народ! Он стал сражаться со своим родичем и тем помогал опустошителям!
На площади раздались крики ужаса и недоверчивые возгласы. Кто-то закричал:
— Ложь! Этот человек лжет!
— Укваз поднял голову и показывает ее людям, — сказал Мессан.
Мальчик замолчал, так как Укваз начал рассказ о том, что происходило в Каррисе. Он рассказал о чудовищной битве с опустошителями, окружившими крепость. О доблестных воинах из Индопала, которые отважно защищали Каррис, ибо защищали тем самым все человечество.
Рассказал и о том, как Радж Ахтен хотел уплыть из города на лодке, бросив женщин, детей и своих же солдат на произвол судьбы.
И о том, как Радж Ахтен, когда явился Король Земли и избрал всех воинов Радж Ахтена, всех Неодолимых и его самого, пытался помешать своим воинам прийти на помощь Королю Земли в кровавой битве с опустошителями.
— Даже когда появилась его любимая жена Саффира и стала просить его прекратить войну, — кричал Укваз, — Радж Ахтен ее не послушал. У нее были тысячи даров обаяния и Голоса, и не прислушаться к ней мог только человек вовсе без сердца. Радж Ахтен оказался таким человеком.
Он допустил, чтобы опустошители убили его жену, а в это время Король Земли один противостоял орде чудовищ!
Услышав эту весть, эмир Оватт открыл рот, упал на колени и бессильно привалился к стене. Мессан подхватил его.
Эмир всегда этого боялся. С той самой ужасной ночи, когда Радж Ахтен осадил Ма'ал. Он знал, что его крошечное государство не в силах противостоять Радж Ахтену.
Он прекрасно помнил ту ночь. Сражаться было бессмысленно, но он придумал кое-что, что давало надежду все-таки победить Лорда Волка.
Он велел Способствующим перековать все имевшиеся в сокровищнице форсибли на руны обаяния и голоса.
И все их использовал, чтобы передать дары своей любимой дочери Саффире.
Радж Ахтен был ненасытен. И эмир был уверен, что Лорд Волк не устоит перед девочкой.
— Попроси его не убивать нас, — сказал он Саффире. — Ради тебя он может нас пощадить. Пусть он позволит нам занять почетное место среди его Посвященных.
После сдачи эмира Радж Ахтен потребовал у него голос, ибо полагал, что тот завоевал любовь своих подданных с помощью великого множества именно даров голоса. А за что еще могут любить простые люди своего господина?
Но среди шрамов на груди эмира следов от таких форсиблей не было. И Оватт предложил Радж Ахтену свои глаза, сказав: «Возьми их, ибо я не хочу видеть, как будет страдать под твоей властью мой народ».
Выбор оказался неудачным. Эмир не видел, зато слышал на улицах крики своих подданных.
Он всегда боялся, что Саффира падет жертвой жестокости Радж Ахтена. Ведь тому достаточно было в припадке гнева ударить ее всего один раз. При его дарах силы он ее убил бы.
Но Радж Ахтен как будто любил Саффиру — любил настолько, насколько вообще способен был любить. Он баловал ее, исполнял ее капризы, зачинал с ней детей и осыпал ее подарками. Она стала ему настоящей женой.
И все-таки это сбылось — он убил ее. Радж Ахтен убил его дочь, его ненаглядную маленькую Саффиру.
На площади гневно кричала какая-то старуха:
— Лжец! Змеиный язык!
Эмира всегда удивляло, когда он слышал, что кто-то из простолюдинов заступается за Радж Ахтена. Выражать недовольство его правлением было запрещено законом, и потому люди обычно просто молчали, и эмир полагал, что все они, как и он, таят свои истинные чувства.
«Я слеп, — подумал эмир, — но даже я понимаю, что он несет в себе зло».
Укваз крикнул:
— Я не лгу. Позвольте мне закончить рассказ: вот перед вами голова Неодолимого — Пэштак было его имя, — которого убил Радж Ахтен, когда тот пытался помешать ему убить Короля Земли.
И я призываю всех честных людей к отмщению: сбросьте с себя ярмо Радж Ахтена! Должен быть только один король на свете — Король Земли!
Сердце эмира забилось чаще. Он знал, что Укваз говорит для него. Укваз нарочно пришел со своим рассказом сюда, под стены Башни Посвященных, зная, что эмир Оватт здесь и что он может быть пленником, но никогда не смирится духом.
Едва прозвучали последние слова Укваза, как послышались звуки спускаемой тетивы, и в воздухе засвистели стрелы. Толпа разразилась испуганными воплями.
Чтобы понять, что там на самом деле происходит, эмиру Оватту не нужны были глаза. Стражники начали стрелять в ах'келлахцев. При этом стрелы их разили и невинных, собравшихся на площади. По долетавшим звукам можно было догадаться, что и среди толпы начались стычки — кто-то бил сторонников Радж Ахтена, кто-то — его врагов.
— Отец! — вскричал Мессан. — Один из воинов Ук-ваза получил стрелу в глаз. Он упал с коня. Указ и второй воин пытаются ускакать.
Суматоха все усиливалась. Визжали женщины, ржали лошади, плакали от страха дети и яростно кричали мужчины.
Мальчик сказал:
— Укваз уехал!
Но сражение внизу продолжалось.
— Кто побеждает? — спросил эмир.
— Стражники, которые защищают Радж Ахтена, — ответил его сын.
И в этот момент горькая истина открылась эмиру. Он всегда думал о людях, что бились сейчас внизу на площади, как о своих подданных. Но сдавшись Радж Ахтену, он потерял их — отдал человеку, не имевшему ни чести, ни совести, человеку, для которого они были просто рабочим скотом.
Никого он не спас — ни себя, ни свою дочь, ни подданных. Он все отдал негодяю.
И теперь настало священное время, чтобы вернуть себе свой народ.
— Поспеши, — сказал эмир сыну. Он подошел к сундуку и вынул оттуда кошель с деньгами, украшенный огромным рубином. — Пока все стражники у главных ворот, ты можешь выскользнуть через черный ход. Если тебя попытаются остановить, скажи, что у меня сегодня пурифам, день очищения, и я послал тебя на рынок за фигами.
Он передал деньги мальчику:
— Выйдешь из дворца, ступай сразу в дом моей сестры. Ты помнишь, где это?
— На холме?
— Да. Попроси ее спрятать тебя. Ты понял? Сюда не возвращайся. Меня здесь уже не будет.
— Почему? — спросил сын. — Куда ты уходишь?
— На войну, — ответил эмир.
В этой Башне Посвященных Радж Ахтен держал самых ценных своих векторов. В Бел Наи был на редкость здоровый воздух, и Саффира в свое время уговорила Радж Ахтена поселить здесь тех, кто передавал ему жизнестойкость.
Эмир давно готовился к этому дню. Он прекрасно знал, что никогда не сможет выступить против Лорда Волка из Индопала в открытую. Но зато он мог нанести удар исподтишка.
Когда бы не дети, он уже сделал бы это. Но долгое время он лелеял надежду, что его дочь сумеет смягчить нрав Радж Ахтена, отвратить его от зла. А потом понял, что Мессана Радж Ахтен держит здесь, как заложника и напоминание. За любой выпад в его адрес эмир расплатился бы жизнью сына.
— На какую войну? — спросил мальчик. — Я хочу с тобой.
Но эмир не мог рассказать ему о своем замысле. Он молча подошел к столику, где лежали шахматы. Несколько лет он обучал сына этой игре и не раз говорил ему, что, если хочешь выиграть партию, приходится порой жертвовать какой-то фигурой. И надеялся, что мальчик поймет. Взяв в руки черную королеву, он отвинтил голову, вынул отравленную иглу. Тело королевы было полым и содержало яд.
Стражники, разумеется, его убьют. Надо только попытаться спасти сына.
— Ступай скорее, — тихо сказал он. — Выше голову, мой мальчик, и держись непринужденно.
ГЛАВА 54
МАЛЕНЬКИЕ ЖЕРТВЫ
Мы все приносим каждый день маленькие жертвы ради продолжения жизни на земле. И в этом смысле каждый из нас — Посвященный.
Король Менделлас Вал Ордин
Габорн отправился на север в надежде преградить опустошителям путь. Лангли с оставшимися рыцарями и великанами Фрот двинулся следом за ордой, чтобы убивать отстающих.
Биннесман подъехал к телеге Аверан и подхватил девочку к себе в седло. Затем показал на белую кобылу вдалеке, которая лишилась в схватке хозяина и стояла теперь над его мертвым телом.
— Не побоишься ехать одна на боевом коне? — спросил чародей.
— Это куда легче, чем на грааке, — заверила его Аверан. — Да и падать не так высоко.
— Я думаю, — согласился Биннесман.
Они поскакали к бесхозной кобыле, Весна на своем сером жеребце последовала за ними. Подъехав, Биннесман соскочил с седла, передал поводья Аверан. Подошел к лошади и принялся перерезать ножом кожаные ремешки ее тяжелого чепрака.
Аверан не хотелось смотреть на мертвого рыцаря, но пришлось, чтобы убедиться в том, что он действительно умер.
Да, этому человеку уже не суждено было больше ездить на своей лошади. У него была сломана шея и разбита голова. Над телом вились мухи.
Биннесман быстро снял с кобылы все тяжелые доспехи, оставил только попону и седло. Теперь она могла скакать быстро.
К этому времени на север уже ушла конница Габорна, следом шел обоз. Аверан подумала, что придется глотать всю дорогу вместо завтрака поднятую ими пыль.
Но Биннесман, пересадив Аверан на белую кобылу и заняв место в седле на своем коне, поскакал на восток, вслед за рыцарями Лангли.
— Куда мы едем? — спросила девочка.
— В Фелдоншир, предупредить жителей, — отвечал Биннесман.
— Так дорога же в другой стороне!
— Через лес мы проедем быстрее, чем посланцы Габорна по дороге.
В это верилось с трудом. Имперский жеребец чародея мог скакать быстрее ветра, но только по ровной местности, не по холмам. А кобыла, доставшаяся Аверан, с сильными ногами, но маленькими копытами, наоборот, была лучше приспособлена для скачки по горным тропам. Но девочка знала, что перед магами земли лес открывает свои тайные тропы.
— А как это понравится Габорну? — спросила она. — Он ведь хочет, чтобы я была рядом и давала ему советы.
Хотя самой ей не хотелось ехать с Габорном. И опять есть проклятые мозги, если они наткнутся на опустошителя, похожего на Пролагателя Путей.
— Хм… — Биннесман думал о чем-то своем. — Я никогда не видел Вонючих прудов. Они очень большие?
— Не очень, — сказала Аверан. — Зимой от дождей становятся больше, а летом высыхают.
— У меня есть мысль, — сказал Биннесман. — Может быть, я смогу исцелить Вонючие пруды, ведь лучше очистить их, чем отравить. Но мыдолжны поторопиться. Это медленная магия.
— А у вас получится? — спросила Аверан. — Вы же не чародей вод.
Биннесман вздохнул.
— Попытаюсь.
И они поскакали к холмам, объезжая стороной рыцарей Лангли.
Поднявшись на крутой гребень холма, чародей остановился, поджидая Аверан и вильде. Впереди был густой лес, в который вело только несколько звериных троп. На опушке совсем недавно искали желуди дикие кабаны. Земля была распахана их клыками.
Южнее путников до леса добежали опустошители. Под их бешеным напором начали трещать и валиться деревья. Из кустарника выпрыгнул испуганный олень с раскидистыми рогами. И при виде чародея метнулся обратно.
Биннесман поднял посох и сказал нараспев:
— Короток день, а дорога длинна. Сделай, чтоб стала короче она.
Из чащи донеслось до них шуршание и потрескивание, словно сквозь нее пробиралось какое-то крупное животное. И Аверан вдруг увидела тропу, которую до этого не замечала. Ветви деревьев по сторонам ее раскачивались.
— Вон тропинка! — вскрикнула она.
— И правда что, — с неискренним удивлением сказал Биннесман.
Он пришпорил коня и вихрем понесся по открывшейся тропе. Аверан пропустила вперед еще и Весну и поехала последней, ибо ей не хотелось натыкаться на низко растущие ветви.
Но очень скоро она обнаружила, что никаких низких ветвей нет. Дорога была свободной и едва ли не идеально прямой. Под ногами шуршали только листья, и ни корня, ни камушка, словно то была не звериная тропа, а наезженный тракт.
Оглянувшись, Аверан не увидела позади вообще никакой тропы. За ее спиной ветви смыкались, и в обратную сторону пути не было.
Сердце девочки преисполнилось благоговения. Она видела горную колдунью, которая насылала на людей губительные чары, видела, как Весна убивает опустошителя одним ударом. Но сейчас ей подумалось, что Биннесман куда как более могущественный маг, чем вильде и все эти горные колдуньи.
Так они и мчались галопом по тайной тропе, пока не добрались до главной дороги. И в Шрусвейле оказались задолго до того, как туда прискакали рыцари Габорна.
Деревню они увидели сразу, как только выехали из леса. Зеленые луга на северном склоне долины были усеяны белыми пятнышками домиков с соломенными крышами. Каменные изгороди, построенные тысячу лет назад, делили поля на разные участки — тут пастбище со стадом овец, там ячменное поле, здесь делянка с высокими подсолнухами. Дорога к деревне пролегала по южному склону долины. На главной улице виднелся большой постоялый двор с черепичной крышей, его окружали торговые лавочки — добротные каменные постройки.
Биннесман подскакал к первой встречной хижине. С дороги кинулись врассыпную рыжие куры. Чародей закричал:
— Бегите отсюда, опустошители идут!
Из двери вышла, вытирая руки о передник, хозяйка. Немолодая, седая уже крестьянка с загрубевшим лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
На площади раздались крики ужаса и недоверчивые возгласы. Кто-то закричал:
— Ложь! Этот человек лжет!
— Укваз поднял голову и показывает ее людям, — сказал Мессан.
Мальчик замолчал, так как Укваз начал рассказ о том, что происходило в Каррисе. Он рассказал о чудовищной битве с опустошителями, окружившими крепость. О доблестных воинах из Индопала, которые отважно защищали Каррис, ибо защищали тем самым все человечество.
Рассказал и о том, как Радж Ахтен хотел уплыть из города на лодке, бросив женщин, детей и своих же солдат на произвол судьбы.
И о том, как Радж Ахтен, когда явился Король Земли и избрал всех воинов Радж Ахтена, всех Неодолимых и его самого, пытался помешать своим воинам прийти на помощь Королю Земли в кровавой битве с опустошителями.
— Даже когда появилась его любимая жена Саффира и стала просить его прекратить войну, — кричал Укваз, — Радж Ахтен ее не послушал. У нее были тысячи даров обаяния и Голоса, и не прислушаться к ней мог только человек вовсе без сердца. Радж Ахтен оказался таким человеком.
Он допустил, чтобы опустошители убили его жену, а в это время Король Земли один противостоял орде чудовищ!
Услышав эту весть, эмир Оватт открыл рот, упал на колени и бессильно привалился к стене. Мессан подхватил его.
Эмир всегда этого боялся. С той самой ужасной ночи, когда Радж Ахтен осадил Ма'ал. Он знал, что его крошечное государство не в силах противостоять Радж Ахтену.
Он прекрасно помнил ту ночь. Сражаться было бессмысленно, но он придумал кое-что, что давало надежду все-таки победить Лорда Волка.
Он велел Способствующим перековать все имевшиеся в сокровищнице форсибли на руны обаяния и голоса.
И все их использовал, чтобы передать дары своей любимой дочери Саффире.
Радж Ахтен был ненасытен. И эмир был уверен, что Лорд Волк не устоит перед девочкой.
— Попроси его не убивать нас, — сказал он Саффире. — Ради тебя он может нас пощадить. Пусть он позволит нам занять почетное место среди его Посвященных.
После сдачи эмира Радж Ахтен потребовал у него голос, ибо полагал, что тот завоевал любовь своих подданных с помощью великого множества именно даров голоса. А за что еще могут любить простые люди своего господина?
Но среди шрамов на груди эмира следов от таких форсиблей не было. И Оватт предложил Радж Ахтену свои глаза, сказав: «Возьми их, ибо я не хочу видеть, как будет страдать под твоей властью мой народ».
Выбор оказался неудачным. Эмир не видел, зато слышал на улицах крики своих подданных.
Он всегда боялся, что Саффира падет жертвой жестокости Радж Ахтена. Ведь тому достаточно было в припадке гнева ударить ее всего один раз. При его дарах силы он ее убил бы.
Но Радж Ахтен как будто любил Саффиру — любил настолько, насколько вообще способен был любить. Он баловал ее, исполнял ее капризы, зачинал с ней детей и осыпал ее подарками. Она стала ему настоящей женой.
И все-таки это сбылось — он убил ее. Радж Ахтен убил его дочь, его ненаглядную маленькую Саффиру.
На площади гневно кричала какая-то старуха:
— Лжец! Змеиный язык!
Эмира всегда удивляло, когда он слышал, что кто-то из простолюдинов заступается за Радж Ахтена. Выражать недовольство его правлением было запрещено законом, и потому люди обычно просто молчали, и эмир полагал, что все они, как и он, таят свои истинные чувства.
«Я слеп, — подумал эмир, — но даже я понимаю, что он несет в себе зло».
Укваз крикнул:
— Я не лгу. Позвольте мне закончить рассказ: вот перед вами голова Неодолимого — Пэштак было его имя, — которого убил Радж Ахтен, когда тот пытался помешать ему убить Короля Земли.
И я призываю всех честных людей к отмщению: сбросьте с себя ярмо Радж Ахтена! Должен быть только один король на свете — Король Земли!
Сердце эмира забилось чаще. Он знал, что Укваз говорит для него. Укваз нарочно пришел со своим рассказом сюда, под стены Башни Посвященных, зная, что эмир Оватт здесь и что он может быть пленником, но никогда не смирится духом.
Едва прозвучали последние слова Укваза, как послышались звуки спускаемой тетивы, и в воздухе засвистели стрелы. Толпа разразилась испуганными воплями.
Чтобы понять, что там на самом деле происходит, эмиру Оватту не нужны были глаза. Стражники начали стрелять в ах'келлахцев. При этом стрелы их разили и невинных, собравшихся на площади. По долетавшим звукам можно было догадаться, что и среди толпы начались стычки — кто-то бил сторонников Радж Ахтена, кто-то — его врагов.
— Отец! — вскричал Мессан. — Один из воинов Ук-ваза получил стрелу в глаз. Он упал с коня. Указ и второй воин пытаются ускакать.
Суматоха все усиливалась. Визжали женщины, ржали лошади, плакали от страха дети и яростно кричали мужчины.
Мальчик сказал:
— Укваз уехал!
Но сражение внизу продолжалось.
— Кто побеждает? — спросил эмир.
— Стражники, которые защищают Радж Ахтена, — ответил его сын.
И в этот момент горькая истина открылась эмиру. Он всегда думал о людях, что бились сейчас внизу на площади, как о своих подданных. Но сдавшись Радж Ахтену, он потерял их — отдал человеку, не имевшему ни чести, ни совести, человеку, для которого они были просто рабочим скотом.
Никого он не спас — ни себя, ни свою дочь, ни подданных. Он все отдал негодяю.
И теперь настало священное время, чтобы вернуть себе свой народ.
— Поспеши, — сказал эмир сыну. Он подошел к сундуку и вынул оттуда кошель с деньгами, украшенный огромным рубином. — Пока все стражники у главных ворот, ты можешь выскользнуть через черный ход. Если тебя попытаются остановить, скажи, что у меня сегодня пурифам, день очищения, и я послал тебя на рынок за фигами.
Он передал деньги мальчику:
— Выйдешь из дворца, ступай сразу в дом моей сестры. Ты помнишь, где это?
— На холме?
— Да. Попроси ее спрятать тебя. Ты понял? Сюда не возвращайся. Меня здесь уже не будет.
— Почему? — спросил сын. — Куда ты уходишь?
— На войну, — ответил эмир.
В этой Башне Посвященных Радж Ахтен держал самых ценных своих векторов. В Бел Наи был на редкость здоровый воздух, и Саффира в свое время уговорила Радж Ахтена поселить здесь тех, кто передавал ему жизнестойкость.
Эмир давно готовился к этому дню. Он прекрасно знал, что никогда не сможет выступить против Лорда Волка из Индопала в открытую. Но зато он мог нанести удар исподтишка.
Когда бы не дети, он уже сделал бы это. Но долгое время он лелеял надежду, что его дочь сумеет смягчить нрав Радж Ахтена, отвратить его от зла. А потом понял, что Мессана Радж Ахтен держит здесь, как заложника и напоминание. За любой выпад в его адрес эмир расплатился бы жизнью сына.
— На какую войну? — спросил мальчик. — Я хочу с тобой.
Но эмир не мог рассказать ему о своем замысле. Он молча подошел к столику, где лежали шахматы. Несколько лет он обучал сына этой игре и не раз говорил ему, что, если хочешь выиграть партию, приходится порой жертвовать какой-то фигурой. И надеялся, что мальчик поймет. Взяв в руки черную королеву, он отвинтил голову, вынул отравленную иглу. Тело королевы было полым и содержало яд.
Стражники, разумеется, его убьют. Надо только попытаться спасти сына.
— Ступай скорее, — тихо сказал он. — Выше голову, мой мальчик, и держись непринужденно.
ГЛАВА 54
МАЛЕНЬКИЕ ЖЕРТВЫ
Мы все приносим каждый день маленькие жертвы ради продолжения жизни на земле. И в этом смысле каждый из нас — Посвященный.
Король Менделлас Вал Ордин
Габорн отправился на север в надежде преградить опустошителям путь. Лангли с оставшимися рыцарями и великанами Фрот двинулся следом за ордой, чтобы убивать отстающих.
Биннесман подъехал к телеге Аверан и подхватил девочку к себе в седло. Затем показал на белую кобылу вдалеке, которая лишилась в схватке хозяина и стояла теперь над его мертвым телом.
— Не побоишься ехать одна на боевом коне? — спросил чародей.
— Это куда легче, чем на грааке, — заверила его Аверан. — Да и падать не так высоко.
— Я думаю, — согласился Биннесман.
Они поскакали к бесхозной кобыле, Весна на своем сером жеребце последовала за ними. Подъехав, Биннесман соскочил с седла, передал поводья Аверан. Подошел к лошади и принялся перерезать ножом кожаные ремешки ее тяжелого чепрака.
Аверан не хотелось смотреть на мертвого рыцаря, но пришлось, чтобы убедиться в том, что он действительно умер.
Да, этому человеку уже не суждено было больше ездить на своей лошади. У него была сломана шея и разбита голова. Над телом вились мухи.
Биннесман быстро снял с кобылы все тяжелые доспехи, оставил только попону и седло. Теперь она могла скакать быстро.
К этому времени на север уже ушла конница Габорна, следом шел обоз. Аверан подумала, что придется глотать всю дорогу вместо завтрака поднятую ими пыль.
Но Биннесман, пересадив Аверан на белую кобылу и заняв место в седле на своем коне, поскакал на восток, вслед за рыцарями Лангли.
— Куда мы едем? — спросила девочка.
— В Фелдоншир, предупредить жителей, — отвечал Биннесман.
— Так дорога же в другой стороне!
— Через лес мы проедем быстрее, чем посланцы Габорна по дороге.
В это верилось с трудом. Имперский жеребец чародея мог скакать быстрее ветра, но только по ровной местности, не по холмам. А кобыла, доставшаяся Аверан, с сильными ногами, но маленькими копытами, наоборот, была лучше приспособлена для скачки по горным тропам. Но девочка знала, что перед магами земли лес открывает свои тайные тропы.
— А как это понравится Габорну? — спросила она. — Он ведь хочет, чтобы я была рядом и давала ему советы.
Хотя самой ей не хотелось ехать с Габорном. И опять есть проклятые мозги, если они наткнутся на опустошителя, похожего на Пролагателя Путей.
— Хм… — Биннесман думал о чем-то своем. — Я никогда не видел Вонючих прудов. Они очень большие?
— Не очень, — сказала Аверан. — Зимой от дождей становятся больше, а летом высыхают.
— У меня есть мысль, — сказал Биннесман. — Может быть, я смогу исцелить Вонючие пруды, ведь лучше очистить их, чем отравить. Но мыдолжны поторопиться. Это медленная магия.
— А у вас получится? — спросила Аверан. — Вы же не чародей вод.
Биннесман вздохнул.
— Попытаюсь.
И они поскакали к холмам, объезжая стороной рыцарей Лангли.
Поднявшись на крутой гребень холма, чародей остановился, поджидая Аверан и вильде. Впереди был густой лес, в который вело только несколько звериных троп. На опушке совсем недавно искали желуди дикие кабаны. Земля была распахана их клыками.
Южнее путников до леса добежали опустошители. Под их бешеным напором начали трещать и валиться деревья. Из кустарника выпрыгнул испуганный олень с раскидистыми рогами. И при виде чародея метнулся обратно.
Биннесман поднял посох и сказал нараспев:
— Короток день, а дорога длинна. Сделай, чтоб стала короче она.
Из чащи донеслось до них шуршание и потрескивание, словно сквозь нее пробиралось какое-то крупное животное. И Аверан вдруг увидела тропу, которую до этого не замечала. Ветви деревьев по сторонам ее раскачивались.
— Вон тропинка! — вскрикнула она.
— И правда что, — с неискренним удивлением сказал Биннесман.
Он пришпорил коня и вихрем понесся по открывшейся тропе. Аверан пропустила вперед еще и Весну и поехала последней, ибо ей не хотелось натыкаться на низко растущие ветви.
Но очень скоро она обнаружила, что никаких низких ветвей нет. Дорога была свободной и едва ли не идеально прямой. Под ногами шуршали только листья, и ни корня, ни камушка, словно то была не звериная тропа, а наезженный тракт.
Оглянувшись, Аверан не увидела позади вообще никакой тропы. За ее спиной ветви смыкались, и в обратную сторону пути не было.
Сердце девочки преисполнилось благоговения. Она видела горную колдунью, которая насылала на людей губительные чары, видела, как Весна убивает опустошителя одним ударом. Но сейчас ей подумалось, что Биннесман куда как более могущественный маг, чем вильде и все эти горные колдуньи.
Так они и мчались галопом по тайной тропе, пока не добрались до главной дороги. И в Шрусвейле оказались задолго до того, как туда прискакали рыцари Габорна.
Деревню они увидели сразу, как только выехали из леса. Зеленые луга на северном склоне долины были усеяны белыми пятнышками домиков с соломенными крышами. Каменные изгороди, построенные тысячу лет назад, делили поля на разные участки — тут пастбище со стадом овец, там ячменное поле, здесь делянка с высокими подсолнухами. Дорога к деревне пролегала по южному склону долины. На главной улице виднелся большой постоялый двор с черепичной крышей, его окружали торговые лавочки — добротные каменные постройки.
Биннесман подскакал к первой встречной хижине. С дороги кинулись врассыпную рыжие куры. Чародей закричал:
— Бегите отсюда, опустошители идут!
Из двери вышла, вытирая руки о передник, хозяйка. Немолодая, седая уже крестьянка с загрубевшим лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63