Уже в этом году на звериных тропах собралось столько Других, что они могли остаться и вовсе без добычи.
Сможет ли Бизон провести своих детей через ловушки Других? А Карибу? Или им придется отлавливать на пустынных скалах случайных баранов и молить Звездный Народ, чтобы тот послал им хоть несколько отбившихся от стаи мамонтов, а иначе не прокормиться следующей Долгой Тьмой. Уцелеет ли дичь после этого необузданного напора Других? А как будут вести себя Другие? Что если они не остановятся, не сделают перерыва для весенней охоты? Хорошенькое будет Обновление, если придется встретить его с поджатыми от голода животами!
Вороний Ловчий поднялся на ноги и стал расхаживать. Он потуже затянул тесемки своей новой парки и улыбнулся. Парка была трофейная, захваченная у Других, и она стала как бы символом их боевых успехов. Сейчас, оглядываясь вокруг, он замечал, что Народ начинает во многом походить на своих врагов. И то сказать: они носят их одежду, едят убитых ими зверей, спят с их женщинами… Вороний Ловчий задумчиво засунул ладонь за искусно отделанный рукав своей парки.
И еще ко всему прочему в этом году старейшины вздумали, в нарушение всех старых обычаев, провести Обновление далеко на юге — в Долине Цапли. В самом обиталище его проклятого братца!
Но хуже всего другое. Как ему удержать захваченные земли, коли его молодые воины уйдут танцевать Священный Танец в такую даль? Да за это время Другие все отвоюют обратно!
— Неужто эти старые дурни считают, что Другие подождут, пока у нас не кончится Обновление? — сердито говорил он, беспокойно расхаживая взад-вперед. — Сколько оно может продлиться? Недели? А Другие, стало быть, все это время будут смирнехонько сидеть у себя в лагере?
Орлиный Крик пожал плечами:
— Но Священный Танец — наш долг. Вспомни, что произошло в Долгую Тьму, когда мы пропустили Обновление? Пожиратели Душ отомстили нам. Да и потом, не забывай, что и у Других тоже будет большая сходка племен. Им тоже надо танцевать Танец, молиться, чтобы сохранить свои…
— Тогда мы должны напасть на них первыми! — воскликнул Вороний Ловчий, ударив себя кулаком по ладони. — Они будут поглощены своим Танцем так же, как мы своим. Вот тут-то самое время шугануть их так, чтобы они опомниться не успели…
— Но Обновление — это…
— Довольно! — оборвал его Вороний Ловчий. — Кто остается? А кто идет воевать за нашу землю?
Лишь несколько человек подняли руки. Некоторые заметно колебались. Остальные, судя по всему, не желали на сей раз присоединяться к Вороньему Ловчему.
По спине его пошли мурашки. «Будь осторожнее… Больше давить на них не след. Они пошли за мной, но не забыли своих любезных Обновлений. Есть ли выход? Могу ли я как-то убедить их, что старейшины поступают недальновидно, назначив Обновление так далеко на юге?»
Он вздохнул, сложил руки на груди и устало выдохнул.
— Знаю, знаю… Без Священного Танца духи убитых животных могут растерзать нас. — Он сухо кашлянул. — Ну и положеньице, а? Не будем молиться и танцевать на Обновлении — животные нам не дадутся. А если уйдем на юг — Другие отобьют у нас все охотничьи угодья. Опять же останемся без добычи.
Он помолчал, глядя в напряженные лица соплеменников. Горящие глаза, сжатые, сдержанно улыбающиеся губы. Да, это его воины! Его Народ!
— Значит, быть по сему. Идем к югу. — Он печально покачал головой. — И запомним, чья это была мысль… кто придумал проводить Обновление так далеко от наших родных мест. За это многим из нас придется поплатиться жизнями. Надеюсь, что эти старики хорошо отпоют ваши души, мои братья и сестры. Ведь это они ответственны за вашу жизнь!
Ну и потом, если мы пойдем на юг, я смогу проверить те нелепые слухи, которые ходят о моем сумасшедшем братце!
Лунная Вода продолжала путь — со всей храбростью и выдержкой, присущими Мамонтовому Народу. Она вышла на равнину. Воспоминания об ужасе, пережитом в ледовом ходу, заставляли ее усталые ноги двигаться быстрее. Никогда она не забудет эту дорогу! Идти по ней было, конечно, непросто. Она чувствовала себя погребенной подо льдом. Но все же лучик света впереди как-то разрежал мрак и вел ее за собой. Но обратный путь — это был настоящий ужас! Ни одного человеческого слова, ни одной живой души рядом. Когда она останавливалась, чтобы немного поспать, страх врывался в ее сны, и она прижимала к груди свою лампу и молила злобных призраков оставить ее в покое.
Теперь она бежала так быстро, как только могла, лишь бы добраться до Мамонтового Лагеря прежде, чем появятся тучи мух и комаров.
Может, в этом году Род Белого Бивня заслужит Белую Мамонтовую Шкуру. Война с Народом наверняка принесет им славу среди других родов. А если шкура будет у них, все племенные вожди с севера и запада соберутся в лагере Ледяного Огня. Радостное предчувствие наполняло ее душу. Если они придут… они услышат то, что она расскажет Почтеннейшему Старейшине о ледовом ходе, и о Сновидце, и о дороге на юг — к прекрасным долинам, кишащим дичью.
Добраться бы только до селений Мамонтового Народа! А уж тогда она будет в безопасности и в почете.
Она то бежала, то переходила на шаг, доедая последние запасы жира. Лампу она припрятала в надежном месте — на обратном пути она найдет ее без труда. Она криво улыбнулась. Хорошо скрывали эти людишки свой секрет, да она всех их перехитрила!
Только найти бы, где сейчас Ледяной Огонь! И где стоит лагерем Народ Мамонта!
49
Окутанная тьмой, Пляшущая Лиса пробиралась на ощупь, ее дыхание гулко отдавалось среди ледяных стен. Вода шумела под ее ногами. Каждый шаг приходилось долго отмерять. Она осторожно ступала на скользкие камни и снова тянулась вперед. Однажды она поскользнулась и упала, тихо ноя от острой боли в щиколотке. Связка растянулась, но кость на сей раз не сломалась. Да неужто ей всю жизнь возиться с этой тысячу раз проклятой щиколоткой?
Постепенно ход наполнялся водой. Теперь ей угрожали уже не только призраки. Шум воды заглушал потрескивание ледяных стен. Ноги ее промокли и совсем онемели от холода. Единственные сухие места, где можно было примоститься, остались на вершинах огромных валунов, на которые она натыкалась в непроглядной темноте. И конечно, ее трут и еловые ветки намокли, а высушить их не было никакой возможности.
Свет сначала забрезжил еле-еле, совсем неярко. Сжав челюсти, онемевшими, плохо слушающимися ногами ступала она по залитым водой камням.
— Никогда ты не доберешься до своих, Лунная Вода, — упрямо шептала она. — Я догоню тебя.
Казалось, путь затянется навсегда. Не раз и не два ей чудилось, что пришел конец, что она заблудилась и попала в боковое отделение канала — и теперь навсегда останется погребенной в глубинах земли.
И все же становилось все светлее. Теперь слышны были только ее шаги и шум подступающей воды. В трещине наверху проглядывало небо.
Ковыляя по камням, отряхивая воду, мигая от сероватого дневного света, она выбиралась на берег на другом конце ледового хода.
— Не думал я, что все это — правда! — раздался голос со скалы у нее над головой.
Она повернулась и поглядела наверх, сжимая копья негнущимися от холода пальцами. Три Осени, качая головой, поглядел на нее. На плечах у него была потертая парка, а его немолодое лицо, задубевшее от солнца и ветра, блестело, как медная руда.
— Пляшущая Лиса? Зачем ты вернулась? Я думал…
— Я преследую врага. — Она поежилась. Ледяной ветер пронзил ее и без того окоченевшее тело.
— Врага?..
— Да, — ответила она, пытаясь одолеть озноб. Больше ничего она сделать была не в силах: слишком холодно… — Но прежде всего мне надо согреться.
— Только и всего? — Три Осени улыбнулся, услышав, с каким страстным выражением произносит она это, и повел бровями. — У меня есть кое-что, чтобы обсушиться. Немного — мамонтовый навоз и горстка ивовых прутьев. Сними-ка эту мокрятину…
Она сбросила на землю свою сумку и, стуча зубами, пошла вслед за охотником в его временный чум. Он развязал свой узел и, достав оттуда навоз и прутья, стад разводить огонь. Она тем временем стянула с себя отсыревшие шкуры и стала выжимать их. Палочки для разведения огня ловко ходили в его опытных руках охотника. Вскоре дерево задымилось; Три Осени нагнулся подул, и пламя вспыхнуло. Он отклонился в сторону пропуская ее к огню.
Она узлом стянула волосы и выжимала их, наслаждаясь долгожданным теплом.
Три Осени вздохнул, позволив себе окинуть глазами ее нагое тело:
— Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах…
Пляшущая Лиса взглянула на него:
— Я тебя голым видела. Уж извини, страстью не воспылала. Я своим нынешним положением довольна, как-нибудь проживу. — Она нахмурилась. — И потом, ты ведь из поклонников Вороньего Ловчего. А ему бы не понравилось, если бы ты спутался со мной.
— Нет, — буркнул Три Осени, проветривая ее одежду. — Наши с ним пути разошлись.
— Неужто?
Он задрал голову и нахмурил брови:
— Я буду и дальше убивать Других. Я буду защищать мою землю. Но он выделывает такое, что у меня голова идет кругом. Он учит юношей пытать Других, разрезать их на части и пожирать сердца пленников. В этом уже есть что-то дурное. Он… я не знаю, он свихнулся, по-моему. Никогда не скажешь заранее, что он сделает в следующую минуту.
— Знаю. — Она кивнула и стала греть ноги над огнем, блаженно потягиваясь от прикосновения тепла. —И долго ты здесь подсматривал?
Он с шумом затянулся дымом костра и резко выдохнул.
— Я вообще… не подсматривал.
— Тогда что?
— Я много слыхал о долине Цапли. Решил сам пойти посмотреть, что здесь такое творится. Я оставил лагерь Вороньего Ловчего в самой середине Долгой Тьмы. — Он опустил глаза. — С тех пор я хожу сам по себе, охочусь и раздумываю о том, как мне быть дальше.
— Ты в нем разочаровался? Он бросил на нее резкий взгляд:
— Я поверил тому, что рассказывают о ледовом ходе, открытом Бегущим-в-Свете. Я хочу присоединиться к
Нему.
В груди ее вспыхнуло что-то вроде гордости. Люди начинают верить? Может, все и пойдет теперь не так уж плохо… Если только…
— Ты не видел — здесь пробегала женщина? Лунная Вода? Жена Прыгающего Зайца? Дня два, может быть, три назад?
— Нет, я только вчера пришел сюда.
— Ну, может, вдвоем мы ее догоним.
— Пусть себе уходит… — мягко сказал Три Осени, глядя на окаймляющие долину скалы. — Насмотрелся я уже на мертвых женщин…
— Она знает про ледовый ход. Она была с другой стороны.
Три Осени озабоченно взглянул на нее:
— На что это похоже?
— Иди посмотри сам. — Она указала на вход в туннель.
Он неловко поежился:
— Опять скалы, заросли полыни и осоки, жалкие горные озерца, мошки и комары, голод, туман, пурга? Она улыбнулась и покачала головой:
— Деревья такие высокие, каких ты и вообразить не можешь. Дичь сама идет в руки. Похоже, что там есть еще одна Большая Река. Она течет к югу, значит, там есть другая Соленая Вода, где можно ловить рыбу, не страшась Других. И никаких признаков человека.
— Я иду с вами! — воскликнул Три Осени.
— Нет, не пойдешь.
— Но почему? Ты же сама говорила.
— Все изменилась. Надо поймать Лунную Воду. А не то придется делиться всем, о чем я тебе рассказывала, с Другими.
— Убивать ее я не буду.
— Думаю, ее муж, Прыгающий Заяц, скажет тебе за это спасибо.
Он с сомнением посмотрел в ее сторону.
— Что ж, договорились? Она кивнула.
— Я хочу остановить ее прежде, чем она разболтает всем про дорогу через Ледник.
— Идем.
— Только можно мне сперва обсушить одежду? Впервые за много дней я в тепле.
— Конечно. — Он вздохнул и скрестил руки на груди. — Нравится мне смотреть на твое тело. О многом думаешь…
— Тогда смотри в другую сторону. Мое тело о твоем не думает.
— К сожалению.
— Жаль, что ты человек не злобный. А вот был бы ты ублюдком вроде Вороньего Ловчего…
— Не надо так…
— Ага.
— Нам предстоит долгая охота за Лунной Водой.
— Уж конечно.
Маленький костер из березовых и ивовых веток вспыхнул и зашипел, с шумом разбрасывая угольки. Поющий Волк, наклонившись вперед, с восхищением глядел на этих людей, которые вот. уже так долго определяют пути Народа. Рядом с ним сидел Издающий Клич, с необыкновенно серьезным выражением на лице.
От Бизоньей Спины исходило особое обаяние — обаяние старости и власти. Его седые волосы были собраны в две косички. Он слушал, время от времени кивал;
Его некогда пронзительные глаза глядели сейчас помягче — сказывался возраст. Его умудренное жизнью лицо, похожее на сухой гриб, не выражало ни малейшего удивления.
Четыре Зуба, старик со слезящимися красноватыми глазами, под которыми лежали мешки, беззвучно шевелил челюстями, елозя языком в беззубом рту. Лицо его уже покрылось старческими пятнами, лоб избороздили глубокие морщины. Узловатыми коричневыми пальцами он теребил волосяную бахрому своей заношенной парки.
— Вы не поверите! Бизоны, мамонты, карибу… Травы там пониже, чем здесь, но звери никого не боятся!
Бизонья Спина покачал годовой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Сможет ли Бизон провести своих детей через ловушки Других? А Карибу? Или им придется отлавливать на пустынных скалах случайных баранов и молить Звездный Народ, чтобы тот послал им хоть несколько отбившихся от стаи мамонтов, а иначе не прокормиться следующей Долгой Тьмой. Уцелеет ли дичь после этого необузданного напора Других? А как будут вести себя Другие? Что если они не остановятся, не сделают перерыва для весенней охоты? Хорошенькое будет Обновление, если придется встретить его с поджатыми от голода животами!
Вороний Ловчий поднялся на ноги и стал расхаживать. Он потуже затянул тесемки своей новой парки и улыбнулся. Парка была трофейная, захваченная у Других, и она стала как бы символом их боевых успехов. Сейчас, оглядываясь вокруг, он замечал, что Народ начинает во многом походить на своих врагов. И то сказать: они носят их одежду, едят убитых ими зверей, спят с их женщинами… Вороний Ловчий задумчиво засунул ладонь за искусно отделанный рукав своей парки.
И еще ко всему прочему в этом году старейшины вздумали, в нарушение всех старых обычаев, провести Обновление далеко на юге — в Долине Цапли. В самом обиталище его проклятого братца!
Но хуже всего другое. Как ему удержать захваченные земли, коли его молодые воины уйдут танцевать Священный Танец в такую даль? Да за это время Другие все отвоюют обратно!
— Неужто эти старые дурни считают, что Другие подождут, пока у нас не кончится Обновление? — сердито говорил он, беспокойно расхаживая взад-вперед. — Сколько оно может продлиться? Недели? А Другие, стало быть, все это время будут смирнехонько сидеть у себя в лагере?
Орлиный Крик пожал плечами:
— Но Священный Танец — наш долг. Вспомни, что произошло в Долгую Тьму, когда мы пропустили Обновление? Пожиратели Душ отомстили нам. Да и потом, не забывай, что и у Других тоже будет большая сходка племен. Им тоже надо танцевать Танец, молиться, чтобы сохранить свои…
— Тогда мы должны напасть на них первыми! — воскликнул Вороний Ловчий, ударив себя кулаком по ладони. — Они будут поглощены своим Танцем так же, как мы своим. Вот тут-то самое время шугануть их так, чтобы они опомниться не успели…
— Но Обновление — это…
— Довольно! — оборвал его Вороний Ловчий. — Кто остается? А кто идет воевать за нашу землю?
Лишь несколько человек подняли руки. Некоторые заметно колебались. Остальные, судя по всему, не желали на сей раз присоединяться к Вороньему Ловчему.
По спине его пошли мурашки. «Будь осторожнее… Больше давить на них не след. Они пошли за мной, но не забыли своих любезных Обновлений. Есть ли выход? Могу ли я как-то убедить их, что старейшины поступают недальновидно, назначив Обновление так далеко на юге?»
Он вздохнул, сложил руки на груди и устало выдохнул.
— Знаю, знаю… Без Священного Танца духи убитых животных могут растерзать нас. — Он сухо кашлянул. — Ну и положеньице, а? Не будем молиться и танцевать на Обновлении — животные нам не дадутся. А если уйдем на юг — Другие отобьют у нас все охотничьи угодья. Опять же останемся без добычи.
Он помолчал, глядя в напряженные лица соплеменников. Горящие глаза, сжатые, сдержанно улыбающиеся губы. Да, это его воины! Его Народ!
— Значит, быть по сему. Идем к югу. — Он печально покачал головой. — И запомним, чья это была мысль… кто придумал проводить Обновление так далеко от наших родных мест. За это многим из нас придется поплатиться жизнями. Надеюсь, что эти старики хорошо отпоют ваши души, мои братья и сестры. Ведь это они ответственны за вашу жизнь!
Ну и потом, если мы пойдем на юг, я смогу проверить те нелепые слухи, которые ходят о моем сумасшедшем братце!
Лунная Вода продолжала путь — со всей храбростью и выдержкой, присущими Мамонтовому Народу. Она вышла на равнину. Воспоминания об ужасе, пережитом в ледовом ходу, заставляли ее усталые ноги двигаться быстрее. Никогда она не забудет эту дорогу! Идти по ней было, конечно, непросто. Она чувствовала себя погребенной подо льдом. Но все же лучик света впереди как-то разрежал мрак и вел ее за собой. Но обратный путь — это был настоящий ужас! Ни одного человеческого слова, ни одной живой души рядом. Когда она останавливалась, чтобы немного поспать, страх врывался в ее сны, и она прижимала к груди свою лампу и молила злобных призраков оставить ее в покое.
Теперь она бежала так быстро, как только могла, лишь бы добраться до Мамонтового Лагеря прежде, чем появятся тучи мух и комаров.
Может, в этом году Род Белого Бивня заслужит Белую Мамонтовую Шкуру. Война с Народом наверняка принесет им славу среди других родов. А если шкура будет у них, все племенные вожди с севера и запада соберутся в лагере Ледяного Огня. Радостное предчувствие наполняло ее душу. Если они придут… они услышат то, что она расскажет Почтеннейшему Старейшине о ледовом ходе, и о Сновидце, и о дороге на юг — к прекрасным долинам, кишащим дичью.
Добраться бы только до селений Мамонтового Народа! А уж тогда она будет в безопасности и в почете.
Она то бежала, то переходила на шаг, доедая последние запасы жира. Лампу она припрятала в надежном месте — на обратном пути она найдет ее без труда. Она криво улыбнулась. Хорошо скрывали эти людишки свой секрет, да она всех их перехитрила!
Только найти бы, где сейчас Ледяной Огонь! И где стоит лагерем Народ Мамонта!
49
Окутанная тьмой, Пляшущая Лиса пробиралась на ощупь, ее дыхание гулко отдавалось среди ледяных стен. Вода шумела под ее ногами. Каждый шаг приходилось долго отмерять. Она осторожно ступала на скользкие камни и снова тянулась вперед. Однажды она поскользнулась и упала, тихо ноя от острой боли в щиколотке. Связка растянулась, но кость на сей раз не сломалась. Да неужто ей всю жизнь возиться с этой тысячу раз проклятой щиколоткой?
Постепенно ход наполнялся водой. Теперь ей угрожали уже не только призраки. Шум воды заглушал потрескивание ледяных стен. Ноги ее промокли и совсем онемели от холода. Единственные сухие места, где можно было примоститься, остались на вершинах огромных валунов, на которые она натыкалась в непроглядной темноте. И конечно, ее трут и еловые ветки намокли, а высушить их не было никакой возможности.
Свет сначала забрезжил еле-еле, совсем неярко. Сжав челюсти, онемевшими, плохо слушающимися ногами ступала она по залитым водой камням.
— Никогда ты не доберешься до своих, Лунная Вода, — упрямо шептала она. — Я догоню тебя.
Казалось, путь затянется навсегда. Не раз и не два ей чудилось, что пришел конец, что она заблудилась и попала в боковое отделение канала — и теперь навсегда останется погребенной в глубинах земли.
И все же становилось все светлее. Теперь слышны были только ее шаги и шум подступающей воды. В трещине наверху проглядывало небо.
Ковыляя по камням, отряхивая воду, мигая от сероватого дневного света, она выбиралась на берег на другом конце ледового хода.
— Не думал я, что все это — правда! — раздался голос со скалы у нее над головой.
Она повернулась и поглядела наверх, сжимая копья негнущимися от холода пальцами. Три Осени, качая головой, поглядел на нее. На плечах у него была потертая парка, а его немолодое лицо, задубевшее от солнца и ветра, блестело, как медная руда.
— Пляшущая Лиса? Зачем ты вернулась? Я думал…
— Я преследую врага. — Она поежилась. Ледяной ветер пронзил ее и без того окоченевшее тело.
— Врага?..
— Да, — ответила она, пытаясь одолеть озноб. Больше ничего она сделать была не в силах: слишком холодно… — Но прежде всего мне надо согреться.
— Только и всего? — Три Осени улыбнулся, услышав, с каким страстным выражением произносит она это, и повел бровями. — У меня есть кое-что, чтобы обсушиться. Немного — мамонтовый навоз и горстка ивовых прутьев. Сними-ка эту мокрятину…
Она сбросила на землю свою сумку и, стуча зубами, пошла вслед за охотником в его временный чум. Он развязал свой узел и, достав оттуда навоз и прутья, стад разводить огонь. Она тем временем стянула с себя отсыревшие шкуры и стала выжимать их. Палочки для разведения огня ловко ходили в его опытных руках охотника. Вскоре дерево задымилось; Три Осени нагнулся подул, и пламя вспыхнуло. Он отклонился в сторону пропуская ее к огню.
Она узлом стянула волосы и выжимала их, наслаждаясь долгожданным теплом.
Три Осени вздохнул, позволив себе окинуть глазами ее нагое тело:
— Жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах…
Пляшущая Лиса взглянула на него:
— Я тебя голым видела. Уж извини, страстью не воспылала. Я своим нынешним положением довольна, как-нибудь проживу. — Она нахмурилась. — И потом, ты ведь из поклонников Вороньего Ловчего. А ему бы не понравилось, если бы ты спутался со мной.
— Нет, — буркнул Три Осени, проветривая ее одежду. — Наши с ним пути разошлись.
— Неужто?
Он задрал голову и нахмурил брови:
— Я буду и дальше убивать Других. Я буду защищать мою землю. Но он выделывает такое, что у меня голова идет кругом. Он учит юношей пытать Других, разрезать их на части и пожирать сердца пленников. В этом уже есть что-то дурное. Он… я не знаю, он свихнулся, по-моему. Никогда не скажешь заранее, что он сделает в следующую минуту.
— Знаю. — Она кивнула и стала греть ноги над огнем, блаженно потягиваясь от прикосновения тепла. —И долго ты здесь подсматривал?
Он с шумом затянулся дымом костра и резко выдохнул.
— Я вообще… не подсматривал.
— Тогда что?
— Я много слыхал о долине Цапли. Решил сам пойти посмотреть, что здесь такое творится. Я оставил лагерь Вороньего Ловчего в самой середине Долгой Тьмы. — Он опустил глаза. — С тех пор я хожу сам по себе, охочусь и раздумываю о том, как мне быть дальше.
— Ты в нем разочаровался? Он бросил на нее резкий взгляд:
— Я поверил тому, что рассказывают о ледовом ходе, открытом Бегущим-в-Свете. Я хочу присоединиться к
Нему.
В груди ее вспыхнуло что-то вроде гордости. Люди начинают верить? Может, все и пойдет теперь не так уж плохо… Если только…
— Ты не видел — здесь пробегала женщина? Лунная Вода? Жена Прыгающего Зайца? Дня два, может быть, три назад?
— Нет, я только вчера пришел сюда.
— Ну, может, вдвоем мы ее догоним.
— Пусть себе уходит… — мягко сказал Три Осени, глядя на окаймляющие долину скалы. — Насмотрелся я уже на мертвых женщин…
— Она знает про ледовый ход. Она была с другой стороны.
Три Осени озабоченно взглянул на нее:
— На что это похоже?
— Иди посмотри сам. — Она указала на вход в туннель.
Он неловко поежился:
— Опять скалы, заросли полыни и осоки, жалкие горные озерца, мошки и комары, голод, туман, пурга? Она улыбнулась и покачала головой:
— Деревья такие высокие, каких ты и вообразить не можешь. Дичь сама идет в руки. Похоже, что там есть еще одна Большая Река. Она течет к югу, значит, там есть другая Соленая Вода, где можно ловить рыбу, не страшась Других. И никаких признаков человека.
— Я иду с вами! — воскликнул Три Осени.
— Нет, не пойдешь.
— Но почему? Ты же сама говорила.
— Все изменилась. Надо поймать Лунную Воду. А не то придется делиться всем, о чем я тебе рассказывала, с Другими.
— Убивать ее я не буду.
— Думаю, ее муж, Прыгающий Заяц, скажет тебе за это спасибо.
Он с сомнением посмотрел в ее сторону.
— Что ж, договорились? Она кивнула.
— Я хочу остановить ее прежде, чем она разболтает всем про дорогу через Ледник.
— Идем.
— Только можно мне сперва обсушить одежду? Впервые за много дней я в тепле.
— Конечно. — Он вздохнул и скрестил руки на груди. — Нравится мне смотреть на твое тело. О многом думаешь…
— Тогда смотри в другую сторону. Мое тело о твоем не думает.
— К сожалению.
— Жаль, что ты человек не злобный. А вот был бы ты ублюдком вроде Вороньего Ловчего…
— Не надо так…
— Ага.
— Нам предстоит долгая охота за Лунной Водой.
— Уж конечно.
Маленький костер из березовых и ивовых веток вспыхнул и зашипел, с шумом разбрасывая угольки. Поющий Волк, наклонившись вперед, с восхищением глядел на этих людей, которые вот. уже так долго определяют пути Народа. Рядом с ним сидел Издающий Клич, с необыкновенно серьезным выражением на лице.
От Бизоньей Спины исходило особое обаяние — обаяние старости и власти. Его седые волосы были собраны в две косички. Он слушал, время от времени кивал;
Его некогда пронзительные глаза глядели сейчас помягче — сказывался возраст. Его умудренное жизнью лицо, похожее на сухой гриб, не выражало ни малейшего удивления.
Четыре Зуба, старик со слезящимися красноватыми глазами, под которыми лежали мешки, беззвучно шевелил челюстями, елозя языком в беззубом рту. Лицо его уже покрылось старческими пятнами, лоб избороздили глубокие морщины. Узловатыми коричневыми пальцами он теребил волосяную бахрому своей заношенной парки.
— Вы не поверите! Бизоны, мамонты, карибу… Травы там пониже, чем здесь, но звери никого не боятся!
Бизонья Спина покачал годовой:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66