- Я помогу, - сказала она, зачерпывая суп ложкой.
- Ради Бога, что я, ребенок? - возмутился Ривас. - Сам поем. Вот, дай мне ложку, сейчас сама увидишь.
Она послушалась, и он и вправду смог взять ложку, но рука его тряслась так сильно, что он расплескал почти все ее содержимое, а потом уронил и саму ложку. Та упала в суп и утонула.
- Черт подрал, - буркнул он и прикусил губу, чтобы не заплакать от бессилия.
Барбара выудила ложку из миски, вытерла ее, зачерпнула еще супа и поднесла к его рту.
- Тут нечего стыдиться, - шепнула она. - Ешь, балда. Он послушался, и суп оказался восхитительным. Не прошло и несколько минут, как она подобрала со дна миски остатки.
- Выпить чего-нибудь хочешь? - спросила она, вставая.
- Конечно, спасибо, - обрадовался он. - А что у тебя есть?
-
Ничего, но рынок всего в квартале отсюда, и я заработала немного на пончиках сегодня утром.
- О'кей, я... гм... верну тебе деньги потом, - пообещал он.
- Не говори глупости. Что ты хочешь?
- Может, пива?
Она сжала губы, но кивнула.
- Хорошо. Вернусь к пяти. Ури, если постучат, убедись, что это я, прежде чем открывать, ладно?
- Конечно, конечно.
- Тогда пока. - Барбара вышла, закрыв за собой дверь. Ривас повернулся и посмотрел на Ури. Вид у нее был теперь гораздо лучше, чем прежде, в Шатре Переформирования или во время этого катастрофического ужина; волосы она вымыла, и, похоже, за эти два дня она хорошо выспалась. Ему не требовалось зеркала, чтобы знать, что она смотрится лет на десять моложе его. И все же это была не Ури, не та девушка, о которой он мечтал и которой писал песни все эти тринадцать лет, не та девушка, по сравнению с которой все остальные девушки казались грубыми, бесчувственными и глупыми. И он понял наконец, что разлука с ней была так мучительна для него только потому, что их разлучили силой. Если бы ее отец не выгнал его, она просто стала бы первой его подругой, не более того. Вот на чем строил он всю свою жизнь: на драме несчастной любви... которой, конечно, ничего не угрожает, ибо несчастная любовь не проходит ведь испытания повседневным семейным бытом.
Он вдруг вспомнил, что ему снилось перед пробуждением. Возможно, голос Ури стал причиной того, что ему приснилась та вечеринка в день ее рождения. Она снилась ему и раньше, но всегда он видел ее глазами юного Риваса, по пьяной лавочке тявкающего по-собачьи в кустах. На этот раз он оставался самим собой, сегодняшним, тридцатиоднолетним Ривасом, каким-то образом перенесенным назад по времени и наблюдающим события того разрушительного вечера как бы со стороны.
Он увидел мальчишку - младшего себя самого, бледного, исходящего потом, с отчаянием в глазах, - нетвердым шагом выходящего из дома Бёрроузов и направляющегося к кустам. Потом послышались малопристойные звуки - кого-то рвало.
Пожилая пара вышла из дома подышать свежим воздухом и застыла, услышав эти звуки.
- Господи, Гарри, что это такое? - спросила женщина.
- О, - изобразил на лице терпеливую улыбку мужчина, - это похоже на собаку в кустах. Ничего заслуживающего беспокойства. - Они повернулись и собрались уже уходить.
Но мгновением спустя из-за кустов донеслись новые странные звуки: «Гав! Гав! Р-рр, гав! Вау-у... о Боже, не могу... гав, гав!..»
Урания, ухватившая себе очередной пончик, оглянулась на хохочущего Риваса. Он был слишком слаб, чтобы смеяться громко, но и успокоиться не мог довольно долго.
- Ты смеешься надо мной? - спросила Урания, когда он наконец утих немного.
Он фыркнул и слабой рукой смахнул слезы с глаз.
- Нет, Ури. Над собой. - Он с нежностью посмотрел на нее. - Тринадцать лет прошло, Ури. Ты часто обо мне вспоминала?
- Иногда, - сказала она. - Ну, у меня же дела были. А ты... часто думал обо мне?
Он пожал плечами.
- Мне кажется, часто.
- Хочешь пончик?
- Пожалуй, нет, спасибо. Тут в дверь громко постучали.
- Пустите меня, быстро! - послышался негромкий, но взволнованный голос Барбары. - Эта шайка покалокас возвращается обратно.
Урания отворила дверь. Барбара ворвалась в фургон и склонилась над Ривасом.
- Можем мы допустить, чтобы это, - она ткнула пальцем в бутылку с кристаллом, - попало к ним?
Ривас мотнул головой, сразу вспомнив про свою беспомощность.
- Нет, этот кристалл - спящий Сойер. Если им удастся заполучить его, он снова оживет.
- Ладно, тогда бежим. - Она повернулась к Урании. - Ури, они нагоняют нас сзади. Помнишь, как сливать масло из фритюрницы?
- Ну, ты показывала мне раз. Надо повернуть...
- Займись этим. Потом возьмешь веник, спрыгнешь и разбрызгаешь им масло по всей ширине улицы.
- Но зачем...
- Быстро, черт тебя подери!
Ури, ворча, ушла в переднюю часть фургона.
- Я-то могу чем-нибудь помочь? - спросил Ривас. Барбара задвинула засов на двери.
- Нет, конечно, - бросила она, едва оглянувшись. Она пригнулась к узкой щели в двери; полоса солнечного света чиркнула по ее гладкой щеке, и Ривас невольно залюбовался ею, забыв даже про свою бесполезность.
Потрясающая реакция на опасность, кретин, одернул он себя, очнувшись.
Запыхавшаяся Урания влезла в фургон со стороны кухни.
- Вот, это все...
- Дай сюда веник, - рявкнула Барбара.
Закатив глаза с видом невинной мученицы, Урания вернулась на кухню. Ривас услышал с улицы приближающийся нестройный топот. Урания принесла с кухни веник, с которого капало и от которого пахло растительным маслом.
Барбара выпрямилась и выхватила венику нее из рук.
- А теперь, когда я скажу: «Давай!», распахнешь заднюю дверь - только сначала щеколду отодвинь - и сразу же беги вперед, хлещи лошадей и тащи нас отсюда побыстрее, все равно куда. Ясно?
- Да, - кивнула Урания, делая шаг к двери и берясь за щеколду.
- Давай!
Щеколда лязгнула, дверь распахнулась, и Ривас, оторвав голову от подушки, увидел на мгновение в проеме перекошенное от боли лицо сестры Сью. В это же мгновение Барбара поднесла веник к свече, и пропитанная маслом солома вспыхнула. А потом фургон дернулся вперед, а Барбара высунулась из двери и швырнула горящий веник на мостовую.
За грохотом колес и стуком собственного сердца он не услышал треска загоревшегося масла, зато услышал вопли удивления, боли и злости. Барбара потеряла равновесие, и ей пришлось вцепиться в дверной косяк. Она повисла на нем, потом он увидел, как напряглись ее загорелые руки и ноги, когда она, подтянувшись, забралась-таки внутрь. Она одарила его несколько натянутой улыбкой и захлопнула дверь.
- Мы от них оторвались, - выдохнула она, - но теперь нам нельзя останавливаться. Они запомнили этот фургон.
- И ручаюсь, одна из них узнала тебя и, возможно, меня, - обрадовал ее Ривас, опуская голову обратно на подушку. - Кажется, вожаком у них сестра Сью.
- Ох! - Она схватилась за край койки, так мотнуло фургон на повороте. На кухне упала на пол кастрюлька. - Ты уверен? Я не успела как следует рассмотреть.
- Боюсь, что уверен.
- Тьфу. Надеюсь, мы все - включая лошадей - крепки как пончики, потому что все идет к тому, что нам предстоит один долгий переезд до самого Эллея. Возражения есть?
Он развел руками.
- Ты командуешь парадом. - Фургон накренился на новом крутом повороте, и на этот раз к звону падающих кастрюль добавились возмущенные крики снаружи. Барбара двинулась было вперед, но задержалась, когда Ривас сказал: «О, еще одно...»
- Ну, что?
- Ты принесла мне пива?
Она нахмурилась, потом полезла в карман юбки.
- Ну, принесла, - буркнула она, доставая бутылку. - Ты пить-то сам сможешь?
- Мне кажется, если поставить ее мне на грудь, смогу.
- Ладно. - Она откупорила бутылку, поставила донышком ему на грудь и положила его руки на горлышко. - Так нормально?
- Угу, - сказал Ривас. - Спасибо. - Он приложился губами к горлышку и сделал хороший глоток, несмотря на тряску.
Она улыбнулась.
- Вот и хорошо. Знаешь, у тебя был и впрямь ужасный вид, когда я вытащила тебя оттуда. Кстати, доктор, который собирал твою голову по частям, тебя знал. Он еще сказал, что-то Ривас слишком быстро износился, а я ему на это - что тебя гораздо больше, чем кажется на взгляд. - Она погладила его по костлявому плечу и полезла вперед помочь Урании править.
Большую часть дня Ривас провел в чередовании еды и дремы, а когда выбор между уткой и прогулкой в местные удобства - в фургоне имелся и крошечный туалет, втиснувшийся между изголовьем койки и задней стенкой кухни, - сделался неизбежным, ему удалось встать и дойти туда самостоятельно, хотя, вернувшись, он рухнул в койку, истекая потом, дрожа от озноба и едва не теряя сознание от слабости. После он проспал несколько часов, а когда проснулся, Барбара остановила фургон на ночь в очень - как она заверила его - укромном месте. Трое беглецов поужинали остатками супа, обойдясь без десерта, а потом, несмотря на вялые протесты Риваса, обе женщины улеглись спать на полу.
Ривас тоже уснул, но спал чутко, и негромкое «дзынъ» далеко за полночь мгновенно разбудило его.
Стенку напротив его койки можно было отпереть и опустить на петлях, превратив в прилавок для продажи пончиков, и в слабом лунном свете, просочившемся сквозь щели, он увидел стоящую фигуру, державшую в руках бутылку текилы. Она повернулась вполоборота к нему, подняла бутылку, чтобы заглянуть в нее, и он увидел, что это Урания. Не успел он раскрыть рот, чтобы приказать ей поставить бутылку на место, как она облизнула бутылку, и язык ее скользнул к пробке.
- Ури! - в ужасе прохрипел Ривас. - А ну поставь ее, ты...
При звуке его голоса она подпрыгнула и с лихорадочной поспешностью лязгнула зубами по горлышку.
Ривас вскочил с койки и толкнул ее на открывавшуюся стену, но тут же без сил повалился на пол, борясь с накатывающим обмороком.
Барбара тоже вскочила и спросонья оглядывалась по сторонам: она поняла, что стряслась беда, но не знала какая. Похоже, она подумала, что кто-то ломится в их фургон, а у Риваса не хватало сил даже рта раскрыть, чтобы сказать, в чем дело.
Пробка с хлопком вылетела из горлышка. Барбара сразу все поняла и бросилась на Уранию. Она врезалась плечом той в живот, и обе повалились на стену, которая отстегнулась и упала, открываясь. В фургоне разом стало светлее. Женщины упали и, хрипя, боролись на полу. Бутылка покатилась по полу и едва не врезалась в нос Ривасу. Вокруг нее еще разливалась текила, но кристалла в ней не было.
Ривас перекатился на бок и приподнялся на локте, чтобы хотя бы видеть происходящее. Барбара, упираясь коленями в спину Урании, душила ее; Ури отчаянно трепыхалась, но одна рука ее была прижата к полу, и все, что ей оставалось, - это без особого успеха отбиваться другой. Ривас вмешался бы, по крайней мере не дал бы Барбаре обращаться с противницей так грубо, если бы не видел глаз Ури. Он не сомневался, что это Сойер смотрит сейчас на него ее глазами.
- Выплюнь... а то... убью... Ури, - прорычала Барбара.
Еще две-три секунды казалось, будто Ури предпочитает смерть, но потом рот ее открылся, и кристалл выпал на пол. Барбара отпустила ее, и Ури осталась лежать, жадно хватая ртом воздух.
Ривас подобрал кристалл. Ты победил, произнес тот у него в голове. Ты босс. Я буду работать на тебя. Проглоти меня.
Барбара помогла ему встать. Ему пришлось моргать, потому что кровь снова пошла у него из незажившей раны на голове.
- Это бы... - хрипло произнесла Барбара, помогая ему лечь обратно в койку, но закашлялась, не договорив, и ей пришлось присесть у него в ногах.
- Что? - Монотонный голос в голове заставлял его говорить громче обычного. Ури продолжала хрипеть на полу.
- Если бы она проглотила его, ему бы это повредило? Ривас посмотрел на нее почти с отчаянием и закрыл глаза. Подушка под щекой была мокрой от крови.
- Я не могу сделать этого... сам, - сказал он. - Тебе придется помочь. Ты хочешь, чтобы он вернулся? Хочешь причащаться снова?
- ... Нет, - медленно ответила она. - Нет, я не хочу, чтобы он... вернулся, но почему-то не хочу, чтобы он умер.
Она встала, вышла на кухню и вернулась с зажженной лампой, которую поставила на пол, чтобы, перешагнув Уранию, поднять стену-прилавок и пристегнуть ее на место. Невероятно, но Урания спала и храпела во сне.
- А ты... ты хочешь, чтобы он умер? - спросила Барбара, сев обратно в ногах его койки.
- Да, - ответил Ривас. Барбара улыбнулась ему.
- Правда? И ни одной частице тебя не хочется... слиться с Господом, перестать быть тобой?
Проглоти меня. Ты победил. Ты босс.
- Ривас опустил руку и положил кристалл на рваное одеяло между ними. Было огромным облегчением не слышать больше его голоса.
- Ну, может, и есть. И когда я недавно принял большую дозу Крови, какая-то часть меня хотела просто смириться и утонуть. Но... ты видела настоящих кровяных уродов? Ну, уж настоящих продвинутых-то ты видела.
- Конечно, но их внешняя форма, как нам говорили, еще не все. Скажем, если я сяду в лодку и поплыву куда-нибудь, а ты потом найдешь эту лодку где-нибудь на берегу, прогнившую и дырявую, ты ведь не сможешь сказать ничего о том, куда я ушла, или что со мной.
Она дотронулась до кристалла, и глаза ее потрясенно округлились. Секунд через пять она отняла палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38