Натаниэль попытался срочно сочинить какое-нибудь правдоподобное объяснение происходящему, но так и не нашелся, что сказать. Джейн Фаррар печально покачала головой.
— Как низко пали сильные, мистер Мэндрейк! — сказала она. — Освободитесь, если можете, от этого полуодетого простолюдина. Вы арестованы за измену.
БАРТИМЕУС

41

На улице — волки-оборотни, позади, в доме — Натаниэль. Что бы вы выбрали на моем месте? По правде говоря, я был только рад ненадолго вырваться оттуда.
Его поведение тревожило меня все больше и больше. За те годы, что миновали с нашей первой встречи, он — несомненно, благодаря тщательному воспитанию Уайтвелл — сделался подлизой и карьеристом, тщательно выполняющим приказы и постоянно ищущим возможности продвинуться. И вот теперь он по собственной воле лезет на рожон, действует исподтишка и многим при этом рискует. Само собой ему такое в голову прийти не могло. Кто-то его надоумил; кто-то им дирижирует. Я мог бы сказать о Натаниэле многое, и кое-что даже непечатное, но никогда еще он не был так похож на марионетку, как теперь.
И дело, похоже, начинало пахнуть керосином.
Внизу творился хаос. По улице там и сям, посреди куч битого кирпича и стекла валялись раненые оборотни. Они корчились, стенали и хватались за бока, меняя облик с каждой новой судорогой. Человек волк — человек волк… Это основная проблема ликантропии: ее сложно контролировать. Боль или сильные эмоции — и облик меняется сам собой.
«Девчонка вывела из строя как минимум пятерых, — подумал я, — не считая того, которого разнесло на куски шаром с элементалями». Однако еще несколько штук бестолково метались по улице, целые и невредимые, в то время как другие, проявив несколько больше сообразительности, деловито карабкались на крышу по трубам или рыскали в поисках пожарных лестниц.
В целом в живых оставалось штук девять-десять. С таким количеством ни одному человеку не справиться.
И тем не менее девчонка все еще боролась: теперь я видел ее, невысокую фигурку, крутящуюся на крыше. В каждой руке что-то взблескивало — она размахивала своим оружием, пытаясь отчаянными выпадами удержать на расстоянии трех волков. Но черные силуэты с каждой секундой придвигались все ближе.
У жука-скарабея масса достоинств, но в бою от него толку мало. Кроме того, с этими коротенькими крылышками мне потребовалось бы не меньше часа, чтобы долететь до места событий. Поэтому я сменил облик, пару раз взмахнул огромными алыми крыльями, и в мгновение ока оказался прямо над ними. Мои крылья заслонили луну, погрузив четверых сражающихся на крыше в чернейшую тень. Для пущей убедительности я издал тот жуткий крик, с которым птица Рок пикирует на слонов, чтобы похитить их детеныша.
Все это произвело подобающий эффект. Один из волков испуганно ощетинился, отскочил на метр назад и с воем исчез за парапетом. Другой вздыбился — и получил удар сжатыми когтями птицы Рок точнехонько в солнечное сплетение. Он взлетел в воздух, точно мохнатый футбольный мяч, и с грохотом приземлился где-то за трубой.
Третий, стоявший на задних лапах на манер человека, был пошустрее и соображал получше. Появление птицы застало врасплох и девчонку тоже: она разинула рот, изумленно пялясь на мое роскошное оперение, и опустила свои кинжалы. Волк тут же молча прыгнул на нее, целясь в горло.
Его зубы громко клацнули в пустоте, вокруг рассыпались яркие искры.
Девчонка была уже в нескольких метрах и поднималась все выше. Ее волосы развевались, закрывая ей лицо, ноги болтались над стремительно уменьшающейся крышей, улицей и кишащими на ней оборотнями. Возмущенный и разочарованный вой вскоре затих внизу, и мы внезапно оказались одни, высоко над бесчисленными огнями города. Мои спасительные крылья увлекали ее в мирную гавань.
— Эй! Это была моя нога! Ой! Аи! Это же серебро, будь ты проклята! Прекрати немедленно!
Девчонка размеренно тыкала меня кинжалом в лапу у самых когтей. Можете себе представить? В ту самую лапу, что не давала ей свалиться вниз, к коптящим трубам восточного Лондона. Ну, знаете ли! Я указал ей на это с присущим мне красноречием.
— Незачем так браниться, демон, — ответила она, на миг прекратив меня тыкать. Голос ее звучал пискляво и слабо из-за бьющего в лицо ветра. — А потом, мне все равно. Я хочу умереть.
— Поверь мне, если бы я мог тебе поспособствовать… Прекрати!
Новый болезненный укол, новый приступ дурноты. От серебра всегда становится дурно. Еще немного, и мы оба рухнем вниз! Я хорошенько встряхнул девчонку, так, что она едва не прикусила себе язык, а кинжалы вырвались у нее из рук. Но она и тут не успокоилась: теперь она принялась извиваться и выкручиваться, отчаянно пытаясь вырваться из моих лап. Птица Рок покрепче стиснула когти.
— Послушай, девочка, перестань дергаться! Уронить я тебя не уроню, зато могу подержать вверх ногами над трубой кожевенной фабрики.
— А мне плевать!
— Или окунуть тебя в Темзу.
— А мне плевать!
— Или отнести тебя в Ротерхайтские очистные сооружения, и там…
— А мне плевать, плевать, плевать! Казалось, ее вот-вот хватит удар от ярости и горя, и мне понадобилась вся мощь птицы Рок, чтобы не дать ей вырваться.
— Китти Джонс, — сказал я, не отрывая глаз от огней северного Лондона — мы были уже почти на месте, — разве ты не хочешь снова увидеть Якоба Гирнека?
Тут она затихла, обмякла и призадумалась. В течение некоторого времени мы летели в благословенной тишине. Я использовал передышку, чтобы немного покружить над крышами, пристально высматривая следящие шары. Но все было чисто. Мы полетели дальше.
Потом откуда-то из-под моей вилочковой кости раздался голос. Голос был более сдержанный, чем раньше, но ныла в нем не убавилось.
— Демон, — спросил голос, — зачем ты не дал волкам растерзать меня? Я ведь знаю, что ты и твои хозяева все равно собираетесь меня убить.
— По этому поводу я ничего сказать не могу, — откликнулась птица Рок. — Впрочем, можешь поблагодарить меня, если сочтешь нужным.
— Ты теперь несешь меня увидеться с Якобом?
— Да. Если все пойдет как задумано.
— А потом?
Я промолчал. Мне пришла в голову недурная идея.
— Ну так? Отвечай! И отвечай правду — если, конечно, можешь.
Птица Рок ответила снисходительным тоном, пытаясь сменить тему:
— Я бы на твоем месте был поосторожнее, милая. Неразумно отпускать язвительные замечания, когда висишь в воздухе на большой высоте.
— Ну, ты же все равно меня не уронишь. Ты только что сказал.
— Ах да, я и забыл!
Птица вздохнула:
— По правде говоря, я не знаю, что тебе уготовано. А теперь помолчи минутку. Я иду на посадку.
Мы канули в темноту, пересекли океан оранжевых огней и спустились на улицу, где когда-то мы с мальчишкой укрывались в ночь пожара у Андервуда. Разрушенная библиотека стояла на прежнем месте: я видел ее темную глыбу, зажатую между ярко освещенными магазинчиками. За эти годы здание обветшало еще сильнее, и в крыше на месте большого застекленного окна зияла огромная дыра. Приближаясь к ней, птица Рок несколько уменьшилась в размерах, тщательно рассчитала угол захода на посадку и опустила девчонку в дыру ногами вперед, точно письмо в почтовый ящик. Мы очутились в похожем на пещеру пространстве, освещенном там и сям столбами лунного света. Лишь оказавшись на безопасном расстоянии от заваленного мусором пола, я выпустил свою ношу. Девчонка с визгом упала на пол и откатилась в сторону.
Я приземлился немного в стороне и впервые как следует ее разглядел. Ну да, это та самая — девчонка из переулка, которая пыталась отнять у меня Амулет. Теперь она выросла, похудела и выглядела усталой, лицо у нее посерело и вытянулось, глаза смотрели настороженно. Видимо, эти годы дались ей недешево, а уж последние несколько минут — тем паче. Одна рука висела как плеть, плечо этой руки было рассечено, и на нем запеклась кровь. И тем не менее смотрела она по-прежнему вызывающе. Девчонка осторожно поднялась на ноги и, нарочито выпятив подбородок, уставилась на меня сквозь луч лунного света.
— Не очень-то тут уютно! — бросила она. — Что, не мог подобрать местечко поприличнее? Я рассчитывала как минимум на Тауэр.
— Тут куда уютнее, чем в Тауэре, уж поверь мне, — ответила птица Рок, точа коготь о стену. Я был не расположен к болтовне.
— Ну, так что же дальше? Где Якоб? Где волшебники?
— Скоро будут.
— Скоро будут? Тоже мне! — Она уперла руки в боки. — Я-то думала, тебе полагается быть необыкновенно расторопным. А это просто смех один!
Я поднял свою огромную хохлатую голову.
— Послушай! — сказал я. — Не забывай, что я только что спас тебя от клыков ночной полиции. Могли бы и спасибо сказать, барышня!
Птица Рок многозначительно постучала по полу когтями и смерила ее взглядом, от которого персидские моряки кидаются за борт.
Девица ответила мне взглядом, от которого молоко скисает.
— Пропади ты пропадом, демон! Я презираю тебя и твою злобу. Тебе меня не запугать!
— Да ну?
— Ну да. Ты просто бестолковый бес. И перья у тебя паршивые и заплесневелые.
— Чего?
Птица Рок поспешно оглядела себя:
— Чушь собачья! Это просто так кажется в лунном свете.
— Удивительно, как они вообще не повыпадали! Я видала голубей, у которых перья были получше твоих.
— Послушай-ка…
— Мне случалось уничтожать демонов, обладающих подлинным могуществом! — воскликнула она. — Думаешь, на меня произведет впечатление курица-переросток?
Ну и наглая девка!
— Благородная птица Рок, — ответил я с горечью и с достоинством, — не единственный мой облик. Это всего лишь одно из сотен обличий, которые я способен принимать. Вот, например…
Птица Рок вздыбилась. Я сделался, по очереди, жутким минотавром с налитыми кровью глазами и пеной у рта; гранитной горгульей, щелкающей челюстями; извивающейся змеей, плюющейся ядом; стенающим призраком; ожившим трупом и парящим в воздухе ацтекским черепом, поблескивающим в темноте. Чрезвычайно разнообразные образчики безобразия, если можно так выразиться.
— Ну? — многозначительно осведомился череп. — Что ты теперь скажешь?
Девчонка громко сглотнула.
— Неплохо, — признала она. — Однако все эти обличья чересчур огромны и броски. А вот что-нибудь действительно тонкое тебе не по зубам, могу поручиться.
— Еще как по зубам!
— Держу пари, что тебе не под силу превратиться во что-то маленькое — скажем, настолько маленькое, чтобы забраться… ну, хотя бы вон в ту бутылку!
И она, не переставая следить за мной краем глаза, указала на горлышко пивной бутылки, торчащее из груды мусора.
А, этот старый трюк! Можно подумать, она первая, кто пытается поймать меня на эту удочку! Череп медленно качнулся из стороны в сторону и ухмыльнулся.
— Попытка не дурная, но я на это не ловлюсь еще с древних времен. А теперь, — продолжал я, — может, присядешь и отдохнешь? По-моему, ты устала как собака.
Девчонка фыркнула, надулась и не без труда скрестила руки на груди. Я видел, как она озирается в поисках выхода.
— И не вздумай чего-нибудь выкинуть, — предупредил я. — А не то тресну балкой по голове.
— В зубы ее возьмешь, что ли? Ой, какие мы гордые!
В ответ череп исчез и превратился в Птолемея. Я выбрал его внешность не нарочно: это всегда было одно из моих излюбленных обличий, — но, как только я преобразился, она вздрогнула и отступила на шаг:
— Это ты! Тот демон из переулка!
— Ну и нечего так нервничать. В тот раз я был совершенно ни при чем. Это вы на меня первые накинулись.
Она хмыкнула:
— Ну да, это правда. Тогда меня тоже чуть не сцапала ночная полиция.
— Осмотрительнее надо быть. А зачем вам вообще понадобился Амулет Самарканда?
Девчонка взглянула на меня непонимающе:
— Что-что? Ах, тот камушек? Ну, ведь он же был волшебный, разве нет? Мы тогда воровали магические артефакты. Это была цель нашей организации. Грабить волшебников и пытаться использовать их артефакты самим. Глупо. Действительно глупо.
Она пнула кирпич.
— Уй-я!
— Правильно ли я понимаю, что ты разочаровалась в этой стратегии?
— Ну, еще бы! После того, как мы все из-за нее погибли.
— Кроме тебя.
Ее глаза сверкнули в темноте.
— Ты что, всерьез думаешь, будто я переживу эту ночь?
В чем-то она была права.
— Ну, заранее никогда не знаешь, — с жаром возразил я. — Возможно, мой хозяин попытается тебя пощадить. Он ведь уже спас тебя от волков.
Девчонка фыркнула:
— Твой хозяин! Что у него, имени нет, что ли?
— Он называет себя Джон Мэндрейк.
Клятва не позволяла мне сказать больше.
— Так это он? Тот напыщенный олух?
— А-а, так ты с ним уже встречалась?
— Целых два раза. И во второй раз я хорошенько съездила ему по физиономии.
— Да ну?! Неудивительно, что он об этом помалкивает!
Эта девушка с каждой минутой нравилась мне все больше и больше. По правде говоря, она была как глоток свежего воздуха. За все долгие века своего рабства я на удивление мало общался с простолюдинами — волшебники инстинктивно окружают нас ореолом таинственности и держат в стороне от обыкновенных людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72