В Квинсленде и в нескольких местах в Европе ему уже доводилось бывать, однако нигде, кроме Шотландии, он не видел так много зелени. С приходом весны в Северное полушарие деревья оделись свежей ажурной листвой. Сильные частые дожди увлажнили почву, которая быстро и буйно зазеленела. Лоренс сел на сиденье возле окна и, довольно улыбаясь, принялся разглядывать проносившийся мимо пейзаж.
Этот отрезок пути показался ему особенно интересным. Голландия, с ее многочисленными каналами и участками суши, отвоеванными у моря, безусловно, впечатляла. На берегах прочерченных ровно, как по линейке, каналов вечными стражами стояли ветряные мельницы. Теперь их крылья чаще, чем раньше, пребывали в неподвижности, поскольку местность перестала быть открытой ветрам из-за густых лесов, выросших за последние два столетия на бывших сельскохозяйственных угодьях. Их аккуратно, подобно гигантской решетке, прорезали линии каналов, и поэтому лесные массивы все равно оставались похожими на поля. До известной степени они и являлись таковыми, однако несмотря на то что их больше не обрабатывали, землеустроительные организации содержали их в идеальном порядке. У Лоренса возникло впечатление, что искусственно созданная природа Земли не слишком опередила свой аналог на Амети. Он подумал, что Голландия до некоторой степени может представлять собой первый образец широкомасштабного преобразования природы, меняющего облик всей планеты. Успехи генной инженерии и человеческая изобретательность помогли жизнелюбивому народу вырваться из враждебной ему природной среды.
Вскоре Лоренса утомил вид отвоеванных у моря земель, отчасти также и потому, что скорость экспресса не позволяла хорошенько рассмотреть их.
– А почему мы едем именно в Шотландию? – поинтересовался он.
Джуна сидела, положив ноги на столик, несмотря на укоризненные взгляды остальных пассажиров.
– Моя бабушка – шотландка. Мы немного погостим у нее.
– Где? В каком городе?
– Он называется Форт-Вильям.
Лоренс надел очки с интерфейсом и подключился к базе данных, решив выяснить, где находится это место.
– Ты, наверное, немало времени проводишь в информационной сети? – спросила Джуна.
– В моем образовании очень много изъянов. Ты ведь тоже, по всей видимости, часто ею пользуешься?
– Напротив, стараюсь делать это как можно реже. Предпочитаю книги.
– Книги – это неплохо. Мой отец тоже любил книги. Наверное, именно потому я не люблю их. – Лоренс улыбнулся. – Какая у тебя специализация в колледже?
– Я учусь на факультете экологического менеджмента.
Этого он не ожидал.
– Выходит, тебе придется работать в какой-нибудь корпорации, верно?
– Корпорации бывают разные. В конце концов есть и государственные агентства или по крайней мере организации, считающиеся государственными. Фактически это новая разновидность корпоративных отделов по освоению земель и восстановлению природных ресурсов. Но туда я на работу не пойду. Существуют землевладельцы, которые используют старые системы природопользования. Они занимаются земледелием, лесопереработкой или животноводством. Именно таким людям мне хотелось бы помогать.
– Земледелие? – скептическим тоном произнес Лоренс. – Но разве земледелие не губит естественное состояние почв?
– Массовое, индустриализированное земледелие, конечно же, наносит вред почвам. В свое время для повышения урожайности на поля было выброшено огромное количество пестицидов и нитратов. О последствиях никто не задумывался, преследуя корыстные, сиюминутные цели. Кроме того, сельскохозяйственные машины имели такие огромные размеры, что своим весом разрушали почвенный слой. В конце концов продвинутые и прогрессивно мыслящие народы поняли, что роль почвы могут выполнять растворенные в воде удобрения. Таким образом, многие компании добились значительных успехов в развитии технологии, связанной с выращиванием искусственного белка, и это также нанесло серьезный удар по естественному, традиционному земледелию.
– Но также и заставило нас отказаться от выращивания на убой животных и больше не питаться их мясом. Ведь это варварское занятие – поедать живых существ. Это ужасно.
– Напротив, абсолютно естественно. Раньше люди относились к этому по-другому. Я не утверждаю, что искусственный белок – это плохо. В конце концов мы добились того, что жители Земли давно забыли, что такое голод. Но, как всегда, люди дошли до крайностей и лишили себя любых разумных альтернатив. Я добиваюсь только одного – сохранить независимость хотя бы в самом малом.
– Ты говоришь о чем-то вроде экологических музеев?
– Нет. Подобные музеи – последнее пристанище для тех, кто отвергает существование вашей корпоративной монокультуры. Но на свете больше таких людей, как я.
– Верно. Коммуны для любителей всего натурального и возвращения к матери-природе. Но неужели вы найдете в себе силы отказаться от медицинских технологий, разрабатываемых нашими злокозненными корпорациями?
Джуна сердито посмотрела на него и ответила:
– Я и не ожидала услышать от тебя чего-то другого. Вы только и знаете, что поливаете грязью то, в чем совершенно не разбираетесь. Я пока еще ни разу не сказала, что выступаю против технического прогресса. Я лишь отказываюсь подчиняться законам глобализированного общества. Технический прогресс исходит не только из лабораторий крупных корпораций, для которых на первом месте стоят прибыль и сверхдоходы. Он может возникнуть и в университетах, где проблемами науки занимаются влюбленные в нее бескорыстные люди, думающие о благе всего человечества. Даже небольшие независимые сообщества в состоянии поддержать таких исследователей. При наличии свободного доступа к информации вполне возможно создание цивилизации, характеризующейся распределительной специализацией.
– Ну, это старая теория огромной глобальной деревни, в ней нет ничего нового. Это все замечательно, однако вам все равно понадобятся заводы, фабрики и городские центры. Следует также помнить о том, что культура может плодотворно развиваться только в недрах высокоразвитого общества, в самом его сердце.
– Сердце нашего общества – глобальная информационная система. Ты все еще продолжаешь мыслить физическими терминами, когда говоришь о единении. Ты можешь жить в простой хижине в самой чаще леса, где приходится решать массу всевозможных бытовых вопросов и в то же время иметь связь со всем остальным миром и знать, что в нем происходит.
– Но зачем селиться в лесу, если можно жить в городе, общаться с людьми, по вечерам сидеть в каком-нибудь баре, развлекаться, пропускать рюмку-другую. У меня нет никакого желания вести жизнь отшельника.
– Знаю. Но твои компании не хотят, чтобы кто-то имел возможность добровольно выбрать для себя жизнь отшельника. По их логике мы все должны в обязательном порядке вписываться в столь любезную их сердцу унифицированную культуру, где все аккуратно расписано и расчерчено, как клетки шахматной доски. Я не желаю быть частью такого жестко регламентированного мира. Я хочу быть свободной, хочу выбирать в жизни то, что мне нравится.
– Мне кажется, ты все сильно преувеличиваешь.
Джуна показала на значок, прицепленный к лацкану куртки, в центре которого был изображен большой человеческий глаз.
– Открой глаза!
Лоренсу удалось перевести тему разговора в сторону от рассуждений о политике и побудить Джуну к разговору о музыке – теме, самой что ни на есть нейтральной и относительно безопасной. Можно расходиться во мнениях относительно ансамблей, оркестров, исполнителей и композиторов, не рискуя вызвать неукротимый гнев собеседника. Джуне нравились симфонические произведения нескольких классических и современных композиторов. В постэлектронной музыке она отдавала предпочтение тому, что было в ее понимании балладами и так называемой уличной поэзией. У нее в коллекции имелось несколько тысяч часов различных музыкальных произведений, перенесенных на компактные мультимедийные носители, но больше всего ей нравились «живые» концерты. Джуна рассказала Лоренсу обо всех выдающихся выступлениях, на которых ей довелось побывать, о группах и оркестрах, которые она с удовольствием слушала. О телевидении Джуна была не слишком высокого мнения, хотя призналась, что несколько свежих сериалов все-таки видела. В тоже время она терпеть не могла постановки, сгенерированные ИР, предпочитая посещать настоящие театры. В Амстердаме имеется множество небольших независимых театров, в которые она может ходить, покупая билеты со студенческой скидкой. В городе, добавила она, есть несколько сотен театральных трупп, охотно выступающих перед молодежной аудиторией.
Лоренс едва не удержался от высказывания о том, что тот факт, что в городе возникло такое большое количество театров и актеров, противоречит ее тезису о враждебности городов по отношению к культуре. Впрочем, он был не вполне уверен, что девушка спокойно воспримет его иронию. Несмотря на то, что за завтраком в вагоне-ресторане Джуна выпила полбутылки вина, она все еще оставалась немного скованной.
Она поинтересовалась его пристрастиями, и Лоренс имел неосторожность признаться, что обожает «Полет к горизонту». Впервые за все время их знакомства он увидел, как Джуна искренне, от всей души рассмеялась.
– Просто поверить не могу, что такую ерунду мы экспортируем на другие планеты, – заявила она. – Стоит ли тогда удивляться, что у тебя столь извращенное представление о полетах в глубокий космос? Боже, а какая ужасная там концовка, ты помнишь?
– Концовка?
– Самый последний эпизод. Уму непостижимо! Хотя и довольно круто!
– Так ты видела «Полет»?
– Конечно, видела. Я же в детстве увлекалась этим. Ты спросишь почему? – Ее глаза сузились, придав лицу забавное выражение. – Не понимаешь?
– Нет. – Лоренсу не хотелось признаваться в чувствах, которые фильм когда-то вызывал в нем. Несмотря на то, что он понимал, что навсегда разлюбил Розалин, последние минуты, которые они провели вместе, было невозможно навсегда выбросить из памяти. – У нас на Амети можно было увидеть лишь несколько серий.
– Понятно. Ты можешь посмотреть «Полет» полностью, пока находишься на Земле. Тебе понравится. Получается, ты много потерял.
– Этот отрезок моей жизни давно остался в прошлом. Так что возвращаться к нему больше не буду. Но за предложение все равно спасибо.
Джуна удивленно подняла брови, немного задетая решительностью, прозвучавшей в голосе Лоренса.
– Хорошо.
Она благоразумно не стала развивать тему дальше и не рискнула посмеяться над ним. Разговор постепенно принял другое русло. До сих пор единственным, что они пока не обсуждали, был секс. Лоренсу это показалось странным – Джуна вела себя так, будто минувшей ночью между ними ничего не случилось. По крайней мере для нее. В остальном же, она легко переключалась в разговорах с одного предмета на другой. Лоренсу достало сообразительности не провоцировать ее и не касаться их недавней близости.
Общение с Джуной было ему приятно. В ее обществе он чувствовал себя вполне счастливым. Но дело было не только в непринужденности девушки. Когда в разговоре они касались каких-то спорных моментов, она обычно настаивала на своей точке зрения и делала это до тех пор, пока Лоренс не сдавался под натиском ее аргументов. Ее настойчивость приятно радовала его, как и мысль о том, что они такие разные и зачастую их взгляды на жизнь оказываются диаметрально противоположными. Когда ему на ум приходили споры, которые Лоренс затевал с боевыми товарищами в казармах, становилось очевидным, насколько примитивны они по сравнению со спорами с Джуной. Следовало признать, что в первую очередь его внимание привлек ее развитый интеллект и независимость суждений. Именно поэтому Лоренсу хотелось получше разобраться в ней, понять ее взгляды на жизнь и то, что заставило Джуну разделить с ним прошлой ночью постель и, возможно, делать это и в ближайшем будущем.
В какой-то миг он решил, что она не желает упоминать об их близости просто для того, чтобы не соблазнять его. А может, это своего рода интеллектуальная разминка, предваряющая любовные игры? Впрочем, на сей счет имелись некоторые сомнения. Джуна была слишком взвинчена, чтобы избегать разговоров о том, что играет важную роль в ее жизни. А это придавало ее молчанию немного интригующий характер.
Он заказал для них двухместное спальное купе. Когда Джуна отдала ему деньги за билет, все стало на свои места, исключив возможность ошибки или недопонимания. Мысль об этом не оставляла Лоренса весь день. Они сразу, как только перешли в купе, убрали в места для багажа свои рюкзаки. Купе было совсем крошечным, все аксессуары в нем были максимально приближены к стандартам современного дизайна.
Все то время, которое они провели за разговорами в основном вагоне, Лоренс понимал, что Джуне тоже вполне ясно, что после обеда они захотят уединиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
Этот отрезок пути показался ему особенно интересным. Голландия, с ее многочисленными каналами и участками суши, отвоеванными у моря, безусловно, впечатляла. На берегах прочерченных ровно, как по линейке, каналов вечными стражами стояли ветряные мельницы. Теперь их крылья чаще, чем раньше, пребывали в неподвижности, поскольку местность перестала быть открытой ветрам из-за густых лесов, выросших за последние два столетия на бывших сельскохозяйственных угодьях. Их аккуратно, подобно гигантской решетке, прорезали линии каналов, и поэтому лесные массивы все равно оставались похожими на поля. До известной степени они и являлись таковыми, однако несмотря на то что их больше не обрабатывали, землеустроительные организации содержали их в идеальном порядке. У Лоренса возникло впечатление, что искусственно созданная природа Земли не слишком опередила свой аналог на Амети. Он подумал, что Голландия до некоторой степени может представлять собой первый образец широкомасштабного преобразования природы, меняющего облик всей планеты. Успехи генной инженерии и человеческая изобретательность помогли жизнелюбивому народу вырваться из враждебной ему природной среды.
Вскоре Лоренса утомил вид отвоеванных у моря земель, отчасти также и потому, что скорость экспресса не позволяла хорошенько рассмотреть их.
– А почему мы едем именно в Шотландию? – поинтересовался он.
Джуна сидела, положив ноги на столик, несмотря на укоризненные взгляды остальных пассажиров.
– Моя бабушка – шотландка. Мы немного погостим у нее.
– Где? В каком городе?
– Он называется Форт-Вильям.
Лоренс надел очки с интерфейсом и подключился к базе данных, решив выяснить, где находится это место.
– Ты, наверное, немало времени проводишь в информационной сети? – спросила Джуна.
– В моем образовании очень много изъянов. Ты ведь тоже, по всей видимости, часто ею пользуешься?
– Напротив, стараюсь делать это как можно реже. Предпочитаю книги.
– Книги – это неплохо. Мой отец тоже любил книги. Наверное, именно потому я не люблю их. – Лоренс улыбнулся. – Какая у тебя специализация в колледже?
– Я учусь на факультете экологического менеджмента.
Этого он не ожидал.
– Выходит, тебе придется работать в какой-нибудь корпорации, верно?
– Корпорации бывают разные. В конце концов есть и государственные агентства или по крайней мере организации, считающиеся государственными. Фактически это новая разновидность корпоративных отделов по освоению земель и восстановлению природных ресурсов. Но туда я на работу не пойду. Существуют землевладельцы, которые используют старые системы природопользования. Они занимаются земледелием, лесопереработкой или животноводством. Именно таким людям мне хотелось бы помогать.
– Земледелие? – скептическим тоном произнес Лоренс. – Но разве земледелие не губит естественное состояние почв?
– Массовое, индустриализированное земледелие, конечно же, наносит вред почвам. В свое время для повышения урожайности на поля было выброшено огромное количество пестицидов и нитратов. О последствиях никто не задумывался, преследуя корыстные, сиюминутные цели. Кроме того, сельскохозяйственные машины имели такие огромные размеры, что своим весом разрушали почвенный слой. В конце концов продвинутые и прогрессивно мыслящие народы поняли, что роль почвы могут выполнять растворенные в воде удобрения. Таким образом, многие компании добились значительных успехов в развитии технологии, связанной с выращиванием искусственного белка, и это также нанесло серьезный удар по естественному, традиционному земледелию.
– Но также и заставило нас отказаться от выращивания на убой животных и больше не питаться их мясом. Ведь это варварское занятие – поедать живых существ. Это ужасно.
– Напротив, абсолютно естественно. Раньше люди относились к этому по-другому. Я не утверждаю, что искусственный белок – это плохо. В конце концов мы добились того, что жители Земли давно забыли, что такое голод. Но, как всегда, люди дошли до крайностей и лишили себя любых разумных альтернатив. Я добиваюсь только одного – сохранить независимость хотя бы в самом малом.
– Ты говоришь о чем-то вроде экологических музеев?
– Нет. Подобные музеи – последнее пристанище для тех, кто отвергает существование вашей корпоративной монокультуры. Но на свете больше таких людей, как я.
– Верно. Коммуны для любителей всего натурального и возвращения к матери-природе. Но неужели вы найдете в себе силы отказаться от медицинских технологий, разрабатываемых нашими злокозненными корпорациями?
Джуна сердито посмотрела на него и ответила:
– Я и не ожидала услышать от тебя чего-то другого. Вы только и знаете, что поливаете грязью то, в чем совершенно не разбираетесь. Я пока еще ни разу не сказала, что выступаю против технического прогресса. Я лишь отказываюсь подчиняться законам глобализированного общества. Технический прогресс исходит не только из лабораторий крупных корпораций, для которых на первом месте стоят прибыль и сверхдоходы. Он может возникнуть и в университетах, где проблемами науки занимаются влюбленные в нее бескорыстные люди, думающие о благе всего человечества. Даже небольшие независимые сообщества в состоянии поддержать таких исследователей. При наличии свободного доступа к информации вполне возможно создание цивилизации, характеризующейся распределительной специализацией.
– Ну, это старая теория огромной глобальной деревни, в ней нет ничего нового. Это все замечательно, однако вам все равно понадобятся заводы, фабрики и городские центры. Следует также помнить о том, что культура может плодотворно развиваться только в недрах высокоразвитого общества, в самом его сердце.
– Сердце нашего общества – глобальная информационная система. Ты все еще продолжаешь мыслить физическими терминами, когда говоришь о единении. Ты можешь жить в простой хижине в самой чаще леса, где приходится решать массу всевозможных бытовых вопросов и в то же время иметь связь со всем остальным миром и знать, что в нем происходит.
– Но зачем селиться в лесу, если можно жить в городе, общаться с людьми, по вечерам сидеть в каком-нибудь баре, развлекаться, пропускать рюмку-другую. У меня нет никакого желания вести жизнь отшельника.
– Знаю. Но твои компании не хотят, чтобы кто-то имел возможность добровольно выбрать для себя жизнь отшельника. По их логике мы все должны в обязательном порядке вписываться в столь любезную их сердцу унифицированную культуру, где все аккуратно расписано и расчерчено, как клетки шахматной доски. Я не желаю быть частью такого жестко регламентированного мира. Я хочу быть свободной, хочу выбирать в жизни то, что мне нравится.
– Мне кажется, ты все сильно преувеличиваешь.
Джуна показала на значок, прицепленный к лацкану куртки, в центре которого был изображен большой человеческий глаз.
– Открой глаза!
Лоренсу удалось перевести тему разговора в сторону от рассуждений о политике и побудить Джуну к разговору о музыке – теме, самой что ни на есть нейтральной и относительно безопасной. Можно расходиться во мнениях относительно ансамблей, оркестров, исполнителей и композиторов, не рискуя вызвать неукротимый гнев собеседника. Джуне нравились симфонические произведения нескольких классических и современных композиторов. В постэлектронной музыке она отдавала предпочтение тому, что было в ее понимании балладами и так называемой уличной поэзией. У нее в коллекции имелось несколько тысяч часов различных музыкальных произведений, перенесенных на компактные мультимедийные носители, но больше всего ей нравились «живые» концерты. Джуна рассказала Лоренсу обо всех выдающихся выступлениях, на которых ей довелось побывать, о группах и оркестрах, которые она с удовольствием слушала. О телевидении Джуна была не слишком высокого мнения, хотя призналась, что несколько свежих сериалов все-таки видела. В тоже время она терпеть не могла постановки, сгенерированные ИР, предпочитая посещать настоящие театры. В Амстердаме имеется множество небольших независимых театров, в которые она может ходить, покупая билеты со студенческой скидкой. В городе, добавила она, есть несколько сотен театральных трупп, охотно выступающих перед молодежной аудиторией.
Лоренс едва не удержался от высказывания о том, что тот факт, что в городе возникло такое большое количество театров и актеров, противоречит ее тезису о враждебности городов по отношению к культуре. Впрочем, он был не вполне уверен, что девушка спокойно воспримет его иронию. Несмотря на то, что за завтраком в вагоне-ресторане Джуна выпила полбутылки вина, она все еще оставалась немного скованной.
Она поинтересовалась его пристрастиями, и Лоренс имел неосторожность признаться, что обожает «Полет к горизонту». Впервые за все время их знакомства он увидел, как Джуна искренне, от всей души рассмеялась.
– Просто поверить не могу, что такую ерунду мы экспортируем на другие планеты, – заявила она. – Стоит ли тогда удивляться, что у тебя столь извращенное представление о полетах в глубокий космос? Боже, а какая ужасная там концовка, ты помнишь?
– Концовка?
– Самый последний эпизод. Уму непостижимо! Хотя и довольно круто!
– Так ты видела «Полет»?
– Конечно, видела. Я же в детстве увлекалась этим. Ты спросишь почему? – Ее глаза сузились, придав лицу забавное выражение. – Не понимаешь?
– Нет. – Лоренсу не хотелось признаваться в чувствах, которые фильм когда-то вызывал в нем. Несмотря на то, что он понимал, что навсегда разлюбил Розалин, последние минуты, которые они провели вместе, было невозможно навсегда выбросить из памяти. – У нас на Амети можно было увидеть лишь несколько серий.
– Понятно. Ты можешь посмотреть «Полет» полностью, пока находишься на Земле. Тебе понравится. Получается, ты много потерял.
– Этот отрезок моей жизни давно остался в прошлом. Так что возвращаться к нему больше не буду. Но за предложение все равно спасибо.
Джуна удивленно подняла брови, немного задетая решительностью, прозвучавшей в голосе Лоренса.
– Хорошо.
Она благоразумно не стала развивать тему дальше и не рискнула посмеяться над ним. Разговор постепенно принял другое русло. До сих пор единственным, что они пока не обсуждали, был секс. Лоренсу это показалось странным – Джуна вела себя так, будто минувшей ночью между ними ничего не случилось. По крайней мере для нее. В остальном же, она легко переключалась в разговорах с одного предмета на другой. Лоренсу достало сообразительности не провоцировать ее и не касаться их недавней близости.
Общение с Джуной было ему приятно. В ее обществе он чувствовал себя вполне счастливым. Но дело было не только в непринужденности девушки. Когда в разговоре они касались каких-то спорных моментов, она обычно настаивала на своей точке зрения и делала это до тех пор, пока Лоренс не сдавался под натиском ее аргументов. Ее настойчивость приятно радовала его, как и мысль о том, что они такие разные и зачастую их взгляды на жизнь оказываются диаметрально противоположными. Когда ему на ум приходили споры, которые Лоренс затевал с боевыми товарищами в казармах, становилось очевидным, насколько примитивны они по сравнению со спорами с Джуной. Следовало признать, что в первую очередь его внимание привлек ее развитый интеллект и независимость суждений. Именно поэтому Лоренсу хотелось получше разобраться в ней, понять ее взгляды на жизнь и то, что заставило Джуну разделить с ним прошлой ночью постель и, возможно, делать это и в ближайшем будущем.
В какой-то миг он решил, что она не желает упоминать об их близости просто для того, чтобы не соблазнять его. А может, это своего рода интеллектуальная разминка, предваряющая любовные игры? Впрочем, на сей счет имелись некоторые сомнения. Джуна была слишком взвинчена, чтобы избегать разговоров о том, что играет важную роль в ее жизни. А это придавало ее молчанию немного интригующий характер.
Он заказал для них двухместное спальное купе. Когда Джуна отдала ему деньги за билет, все стало на свои места, исключив возможность ошибки или недопонимания. Мысль об этом не оставляла Лоренса весь день. Они сразу, как только перешли в купе, убрали в места для багажа свои рюкзаки. Купе было совсем крошечным, все аксессуары в нем были максимально приближены к стандартам современного дизайна.
Все то время, которое они провели за разговорами в основном вагоне, Лоренс понимал, что Джуне тоже вполне ясно, что после обеда они захотят уединиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131