Официальная точка зрения была такова: возросшая скорость ветра – естественное дело и лишь свидетельствует о том, что климатические процессы скоро придут в норму. Да, возможно, что время от времени ветры будут слегка буйствовать, но в конце концов успокоятся.
Можно было в это верить или не верить, но ясные небеса означали, что вскоре, после нескольких лет простоя на земле, пассажирские лайнеры снова взлетят к облакам, возобновив обычные коммерческие рейсы. Лоренс и Розалин успели на утренний рейс из Темплтона – им предстоял пятнадцатичасовой полет до Оксендейла. Расположенный на длинной цепи островов посреди океана, Оксендейл в один прекрасный день наверняка превратится в крупный город. А пока он возвышался на верхушке массивной плоской горы, самой внушительной из нескольких ей подобных, что образовывали горную цепь, которая вырастала из топкого соленого болота.
В этой части планеты, которая была обращена в сторону Низаны, ледник все еще возвышался над окружающей местностью. Воздух здесь был намного прохладнее, облака осыпались снегом, медленно, но верно перемещаясь в более теплые края. Когда самолет коснулся взлетно-посадочной полосы, та была покрыта тонкой корочкой льда. Но Лоренс и Розалин едва успели это заметить, потому что в следующее мгновение самолет уже катил по земле. Последний час полета сопровождался липким, густым туманом. Оксендейл был расположен на высоте одного километра над солеными болотами, а значит, надежно укутан толстым слоем облаков.
Им пришлось провести около получаса в зале прилетов в ожидании багажа, после чего они перешли на борт тридцатиместного самолетика, построенного специально для арктических условий. До Орчи была два часа лета. Сорок минут спустя после взлета самолет оказался выше слоя облаков, и вдали уже замаячил, сверкая на солнце, ледник Барклай.
Поскольку Амети прошла по орбите четверть пути, солнечный диск светил прямо на вертикальную поверхность гигантского ледника. Его ослепительное серебряное сияние рассекало небо и землю с севера на юг. Со стороны могло показаться, будто огромная трещина разделила ландшафт для того, чтобы еще одно солнце могло проскользнуть сквозь нее с другой стороны планеты. Лоренс надел солнечные очки, чтобы лучше рассмотреть открывшееся взору величественное зрелище. Цветовая гамма была довольно однообразной. Поверхность ледника поражала первозданной белизной. Даже облака, казалось, не оставляли на ней тени. По крайней мере издали складывалось именно такое впечатление. Единственное, что сумел рассмотреть Лоренс с расстояния, это то, что поверхность льда была сморщенной, покрытой длинными изогнутыми складками, тянувшимися до самой его границы. Небо над головой отливало голубоватым, слегка металлическим блеском, отчего желтый полумесяц Низаны казался немного не к месту – его темные контуры резко контрастировали с ослепительным светом небес. То тут то там перистыми вихрями протянулись облака, почти такие же яркие, как и сам ледник. Все они скользили в одном направлении – прочь от ледникового шельфа и дальше, к океану.
Лоренс бросил взгляд вниз, однако не увидел ничего, кроме коричневых склизких грязевых дюн, слегка припорошенных сверху белым снежком, среди которых то здесь то там поблескивала вода, образуя сеть лужиц и ручейков. Каждые несколько километров дюны прорезала глубокая река – обычно быстрая и мутная, она вгрызалась в берега, отрывая от них комья глины. Воды также несли глыбы льда – те подпрыгивали на волнах, ударяясь друг о друга с такой силой, что от этих ударов в разные стороны летели осколки, а иногда и целые глыбы.
Несмотря на все эти бурные потоки, лед и облака, вид местности не слишком вдохновил Лоренса. Когда-то он считал, что пустынная тундра в окрестностях Темплтона уныла и однообразна, но то, что простиралось под ним сейчас, наводило откровенную тоску. Сколько он ни всматривался, но так и не смог разглядеть на всем этом депрессивном буром пространстве ни единой лужицы, подернутой пленкой водорослей. Никаких признаков жизни – ни мхов, ни лишайников – ничего. Взору открывалась первозданная геология в своем самом гнетущем, голом виде, безжизненная и равнодушная. По сравнению с ней Лоренс ощутил себя ничего не значащей песчинкой в бескрайнем океане бытия.
Какое-то время спустя их самолет описал дугу, держа курс на ледник. Большая часть его края представляла собой отвесный обрыв, но кое-где от основной массы льда откололись разных размеров куски, соскользнув на несколько километров вниз к грязевым дюнам. Верх ледника прорезали глубокие расселины, по которым откуда-то из его глубин вытекали реки. Некоторые из этих каньонов в глубину достигали более километра и постоянно росли вширь по мере того, как вода вгрызалась в ледяное русло, и все равно ее бег заканчивался высоко над уровнем океана. Край ледника то там то здесь искрился водопадами – зрелище было потрясающее, такого не увидеть ни на какой другой планете. Около тысячи рек обрывались на высоте нескольких сотен метров над уровнем моря – описав в воздухе дугу, они с оглушающим грохотом устремлялись вниз, в неровные кратеры, вырытые в поверхности дюн их собственной массой.
Город Орчи был расположен на вершине одного из таких разломов, Конистонс-Фло. Это был длинный извилистый каньон, протянувшийся более чем на тысячу километров на восток. В некоторых местах он достигал километра в ширину, где его крутые склоны чем-то напоминали Альпийские долины Франции и Швейцарии. В настоящее время Орчи располагался на верху широкого изгиба, у основания которого, на шестьсот метров ниже, пенилась река. Изгиб этот служил свидетельством того, что вода вгрызается в лед, отчего по склону вниз то и дело сходили мощные лавины. Когда же они останавливались, из них получались замечательные горнолыжные трассы. Увы, та самая вода, что сорвала лавины вниз, в конечном итоге уничтожит и их самих, в очередной раз изменив облик долины. Облик разлома менялся постоянно, едва ли не каждый месяц, лишь водопад оставался на прежнем месте. Даже мирные притоки время от времени неожиданно меняли свое течение, ни с того ни с сего устремляясь к другой реке.
Город тоже то и дело менял свое местоположение. Сделанный из разборных жилых модулей, он никогда не стоял на месте – просто перевозился на огромных грузовиках на новое место, подстраиваясь под капризы природы. Стоило только склону разрушиться и свалиться вниз, как серебристые дома разбирали на части и везли по верху разлома на новое приглянувшееся место.
Самолет выпустил лыжи и заскользил по гладкой ледяной полосе, помеченной стробоскопическими огнями, застыв на месте в вихре не слишком сильной пурги. Автобус отвез пассажиров в город, высадив у входа в отель «Гепатсия». Как и все остальные дома в городе, этот также представлял собой скопление металлических модулей. Сами дома, составленные «елочкой», стояли на сваях, так что между основанием дома и льдом оставался просвет примерно в семьдесят сантиметров. Вестибюль располагался в одном конце «ствола»; бар и ресторан – в другом. Интерьер был шикарным, но отнюдь не безвкусным. Лоренсу он напомнил салон самолета.
Гостиничный номер состоял из трех модулей; в их распоряжении была спальня, небольшая ванная комната и то, что, по словам коридорного, называлось верандой. На самом деле это скорее был альков с шезлонгами и огромным, от пола до потолка, окном с тройным остеклением, из которого открывался потрясающий вид на каньон.
– Интересно, что сказал на это старый Барклай? – задумчиво произнес Лоренс. Где-то вверху клубились густые облака. Подсвеченные солнцем, они поражали своей белизной. Внизу искрились снег и лед, отчего линия горизонта казалась слегка размытой. В некотором роде Орчи был центром своей собственной искрящейся вселенной. Надев солнечные очки, Лоренс сумел различить крошечные фигуры лыжников, которые проносились вниз по склону ниже отеля.
– Думаю, он бы пришел в восторг, – ответила Розалин. Она улыбнулась, и ямочки тотчас вернулась на ее щеки. – Как и я.
Лоренс обернулся к ней.
– Ну это, конечно, не Ульпгарт…
– Ничего страшного. И здесь неплохо, – возразила Розалин, протягивая Лоренсу небольшую шкатулку.
– Что это?
– Открой, сам увидишь.
Внутри оказалась изящная серебряная цепочка с голографической подвеской. Лоренс поднес ее к свету, и на него из-за пластика кулона улыбнулась маленькая Розалин в голубом платье.
– Ну вот, так я всегда буду с тобой, – добавила она смущенно.
– Спасибо. – Он надел цепочку и застегнул на шее. – Никогда ее не сниму.
Розалин повернула его голову к себе, и они слились в страстном поцелуе. Пальцы Лоренса принялись расстегивать на ней блузку.
– Подожди, – прошептала она. – Одну минутку.
Лоренс постарался не показать раздражения, когда Розалин, взяв сумку, направилась в ванную комнату.
– Ты тоже можешь приготовиться, – сказала она, закрывая за собой дверь. – И помни, я не люблю яркий свет.
Мгновение он смотрел на нее, после чего бросился к двери, чтобы запереть номер. Потом – к огромному окну веранды и затемнил его. Затем убрал с кровати беспорядочно разбросанные вещи, стащил на пол покрывало. Танцуя то на одной ноге, то на другой, кое-как стянул с себя брюки. Запутался в рукавах, пытаясь стянуть через голову рубашку. Установил на коммуникационной панели режим предупреждения. Плюхнулся на упругий матрас и издал радостный возглас. Взбил подушки, улегся на них, заложив руки за голову, и с блаженным видом уставился в потолок.
Десять дней!
Розалин вышла из ванной комнаты. На ней было белое шелковое неглиже – такое легкое и воздушное, что наверняка весило никак не больше десяти граммов. Лоренс негромко ахнул – он еще ни разу не видел ее в таком соблазнительном виде.
– Ты неподражаема.
Розалин присела на край кровати. Когда же он приподнялся ей навстречу, она поднесла палец к губам и покачала головой. Лоренсу ничего не оставалось, как снова откинуться на подушки. Правда, он совсем не был уверен в том, надолго ли еще ему хватит самообладания.
– Я так рада, что тебе понравилось, – прошептала Розалин.
– Еще бы, в таком виде. – Лоренс не договорил, заметив, что она слегка нахмурилась.
Розалин протянула руку к цепочке с кулоном, затем нежно провела рукой по его мускулистой груди.
– Я специально, чтобы сделать тебе приятно. Мне хотелось показать тебе, как много ты для меня значишь.
– А ты для меня.
– Правда Лоренс? – Ее рука переместилась ниже, к его животу. Нежные прикосновения превратились для него в муку, и Лоренс едва не расплакался. Под пристальным взглядом ее серых глаз он лишь отрывисто втягивал в себя воздух, пытаясь каждой клеткой кожи прочувствовать ее прикосновения. До сих пор ему не доводилось предстать перед ней обнаженным.
– У нас впереди целая ночь, – прошептала Розалин. – Ты это понимаешь?
– Да-да, конечно.
– Ты уверен? Ничего, я сейчас тебе объясню. Это значит, что мы с тобой сможем заниматься любовью до тех пор, пока выдержат наши тела. И все, больше не надо ни о чем думать. Ни о времени, ни о том, что кому-то надо домой… не надо опасаться, что кто-то войдет. Только ты и я, и радость, какую только мы можем доставить друг другу. А потом, когда мы оба устанем, мы заснем в объятиях друг друга. Раньше у нас не было такой возможности, Лоренс. Для меня это будет самая прекрасная ночь моей жизни, потому что я знаю, что проснусь с тобой в одной постели. Ты не представляешь, как давно я мечтала об этом.
Даже в полумраке комнаты он мог прочесть написанное на ее лице восхищение и надежду.
– Я тоже об этом мечтал, – произнес он. – Почему ты не сказала мне раньше? Мы могли бы что-нибудь придумать.
– Правда? Ты бы сделал это ради меня?
– Конечно.
– Я люблю тебя, Лоренс. – Ее лицо слегка омрачилось. – Теперь ты знаешь меня всю, пусть даже это глупо с моей стороны.
С этими словами она села верхом на его бедра.
– Ничуть не глупо, – искренне возразил Лоренс.
Лицо Розалин тотчас озарилось хитрой улыбкой; пальцы вновь скользнули по его груди.
– Ты такой мускулистый, – заметила она, – просто до неприличия.
– Извини, но это тебе захотелось увидеть меня в таком виде.
– А разве я против? К тому же я девушка благодарная. – Она выгнула спину и медленными дразнящими движениями принялась расшнуровывать свое неглиже.
Они пропустили свой первый запланированный урок катания на горных лыжах, потому что провели в номере целый день. В принципе не велика беда. До того момента как Амети войдет в тень Низаны, остается еще шестьдесят часов, и пока все это время будет светло.
Когда они наконец встали с постели, чтобы позавтракать, Лоренс позвонил в горнолыжную школу и договорился о переносе занятия. Искусственный голос портье сообщил им, что это будет возможно лишь через пять часов.
А пока они решили прогуляться по городку, заглянуть в местные рестораны, кафе, бары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131