Бродяжники пока в дне пути отсюда.
Двое мальчишек в страхе и благоговении глазели на демона-гуся и на непринужненную манеру поведения с ним Лайры: они-то впервые видели демона без человека, а кое-что о ведьмах им было известно.
Лайра сказала:
– Послушайте, вам лучше пойти подежурить на всякий случай. Билли, ты иди туда, а ты, Роджер поглядывай в том направлении, которым мы пришил. Мы не станем тут долго болтать.
Они отбежали, делая, как она велела, а Лайра повернулась к демону.
– Почему ты пытаешься туда забраться? – спросил гусь.
– Из-за того, что тут вытворяют. Они отнимают... – Лайра понизила голос, – Они отнимают демонов от людей. От детей! И я подумала, что, может быть, они проделывают это именно здесь. Так или иначе, здесь что-то таится, и я как раз собиралась на это взглянуть. Но дверь заперта...
– Я в силах ее открыть, – сказал гусь и пару раз взмахнул крыльями, поднимая вихрь снега перед дверью; как только он это проделал, Лайра услышала, как что-то в замке повернулось.
– Входи осторожно, – сказал демон.
Лайра потянула застревающую в снегу дверь и проскользнула внутрь. Демон-гусь пошел за ней. Пантелеймон был взволнован и напуган, но, не желая показывать свой страх перед демоном ведьмы, он прильнул к груди Лайры, устроив себе прибежище среди ее мехов.
Как только глаза Лайры привыкли к освещению, она увидела причину его страхов.
Вокруг них на стенах повсюду стояли стеклянные коробки с оторванными от детей демонами: призрачные силуэты котов, птиц, крыс или кого-нибудь еще, растерянные, напуганные и бледные, как дым.
Демон колдуньи издал крик ярости, а Лайра покрепче прижала к себе Пантелеймона, приговаривая: «Не смотри! Не смотри!»
– Где дети этих демонов? – сотрясаясь от ярости, спросил демон-гусь.
Напуганная Лайра рассказала ему о случайной встрече с Тони Макарией и посмотрела через плечо на несчастных демонов-узников, которые подались вперед, прижимая мордочки к стеклу. Лайре слышны были слабые вскрики боли и отчаяния. В тусклом свете маломощной анбарической лампочки она разглядела, что на каждой коробке есть табличка с именем, и – вот она, пустая коробка с именем Тони Макарии. Кроме нее пустовало еще четыре или пять.
– Я хочу выпустить этих несчастных! – решительно сказала она. – Я разобью стекло и освобожу их!
Она огляделась в поисках чего-нибудь, чем бы это сделать, но в помещении было совершенно пусто. Демон-гусь велел:
– Подожди!
Он как-никак был демоном ведьмы, к тому же гораздо сильнее и старше ее. И ей пришлось подчиниться.
– Мы должны сделать так, чтобы эти люди решили, будто кто-то забыл запереть клетки и замкнуть за собой дверь, – пояснил он. – Думаешь, твоя маскировка долго останется нераскрытой, после того как они увидят битое стекло и следы на снегу? Мы должны продержаться до прихода бродяжников. А теперь делай в точности как я скажу: набери пригоршню снега и, я скажу когда, сдуй немного на каждую клетку по очереди.
Она выбежала наружу. Роджер и Билли все еще стояли начеку, а с площадки по-прежнему доносились визги и смех – прошло-то всего около минуты.
Обеими руками она зачерпнула охапку рассыпчатого как сахарная пудра снега и вернулась, чтобы сделать, как велел гусь. Как только она сдула немного снега на каждую клетку, из горла гуся послышался клекот, и замок на клетке сам собой отомкнулся.
Справившись со всеми замками, она подняла крышку первой клетки, и оттуда выпорхнула бледная тень воробья, но, не в силах полететь, рухнула на землю. Гусь мягко выпрямил и поднял ее своим клювом, и воробышка превратилась в пошатывающуюся сбитую с толку мышь. Пантелеймон спрыгнул на пол, чтобы ее поддержать.
Лайра действовала быстро, и через несколько минут свободными были уже все демоны. Они скучились у ее ног, некоторые заговаривали с ней, некоторые даже пытались ухватить ее за гамаши, хотя табу по-прежнему удерживало их от этого. Она их понимала; бедняжки, они так соскучились по крепкому надежному теплу тела своих людей; подобно Пантелеймону, они так хотели прижаться к кому-то, чтобы почувствовать чье-то сердцебиение.
– Теперь, Лайра, – велел гусь. – Ты должна бежать и смешаться с толпой остальных детей. Не теряй мужества, девочка. Бродяжники идут сюда со всей возможной скоростью. Я должен помочь этим несчастным демонам отыскать своих людей. – Он приблизился и тихо добавил, – Но им уже никогда не стать единым целым. Они разлучены навеки. Это самое страшное деяние, которое мне приходилось видеть... Оставь как есть свои отпечатки ног; Я их замету. Поторопись же...
– О, пожалуйста! Подождите! Ведьмы . . . Они в самом деле летают, правда? Мне ведь не приснилось, когда однажды ночью я видела летающих ведьм?
– Да, дитя; а что?
– Они могут потащить за собой воздушный шар?
– Несомненно, однако...
– А Серафина Пеккала придет?
– У меня нет времени объяснять тебе уклад жизни колдовских народов. В нее вовлечено слишком много политических сил, и Серафина Пеккала обязана защищать интересы своего клана. Но, возможно, то, что происходит здесь и сейчас – это часть того, что делают в каком-то другом месте. Лайра, тебе нужно уже быть в здании. Беги, беги же!
Она убежала, и, Роджер, круглыми глазами наблюдающий за выползающими в двери демонами, зашагал к ней по глубокому снегу.
– Это же... как в склепе Джордана... это же демоны!
– Да, угомонись. И все равно, не рассказывай Билли. Никому пока не рассказывай! Давай возвращаться.
Гусь позади них хлопал крыльями, заметая снегом их следы; невдалеке толпились или же разбредались потерянные демоны, издавая горестные крики утраты и скорби. Когда следы были укрыты, гусь обернулся к бледным созданиям, собирая их вместе. Он заговорил, и один за другим они менялись – хотя, это стоило им очевидных усилий, – пока все не превратились в птиц; они взлетали, падали и бежали за ним по снегу, как молодые неоперившиеся птенцы, и, в конце концов, отрывались от земли. Они вытянулись в рваную линию, бледную и призрачную на фоне глубокого черного неба, и медленно набрали высоту, хотя некоторые были хилыми и двигались неровно, а некоторые летели скорее вниз, чем вверх; но большой серый гусь кружил вместе с ними, поддерживая их и собирая, пока все вместе они не затерялись в бездонной черноте.
Роджер тянул Лайру за руку.
– Поторопись, – сказал он, – они почти уже собрались.
Они заковыляли прочь, чтобы присоединиться к Билли, который подзывал их, стоя на углу главного здания. Либо дети устали паясничать, либо взрослые восстановили свою власть, так или иначе, теснясь и толкаясь, все уже выстраивались в неровную очередь у парадной двери. Лайра и двое ребят выскользнули из-за угла и смешались с остальными, но перед этим Лайра сказала:
– Пустите среди них слух – они должны быть готовы к побегу. Они должны точно знать, где их верхняя одежда и должны быть готовы схватить ее и убираться по нашему сигналу. И пусть каждый держит это в страшной тайне, понятно?
Билли кивнул, а Роджер спросил:
– А что за сигнал?
– Пожарный звонок, – объяснила Лайра. – Когда настанет время, я его выключу.
Они ожидали, пока их пересчитают. Если кто-то в Коллегии Жертвенников и собирался следить за порядком в школе, ему стоило делать это усерднее: здесь не было ни одной постоянной группы, всех детей отмечали галочкой в одном длинном списке, который, конечно же, не был упорядочен по алфавиту; из этих взрослых никто не привык держать все в своих руках. И потому вокруг царил небольшой переполох, несмотря даже на то, что больше никто уже не занимался беспорядочной беготней.
Лайра наблюдала и обращала на все внимание. Все они справлялись со своими обязанностями из рук вон плохо. Во многом они были слишком неорганизованны: жаловались на пожарную тревогу, не знали, где должна храниться верхняя одежда, не могли даже заставить ребятишек выстроиться в ровную очередь; и их слабость вполне могла стать ее преимуществом.
Все почти закончилось, но тут их внимание привлекло что-то еще, и, по мнению Лайры, это было худшее, чего можно ожидать.
Как и все, Лайра услышала какой-то звук. Все взоры обратились вверх и принялись выглядывать в небе дирижабль, звуки двигателя которого ясно слышались в морозном воздухе.
Пожалуй то, что он прилетел со стороны, противоположной той, куда со своей стаей улетел серый гусь, было удачей. Но это было единственным утешением. Очень скоро дирижабль можно было рассмотреть, и по толпе прошелестело возбужденное бормотание. Толстая и лоснящаяся серебристая штуковина проплыла над освещенной дорогой, вниз ударили снопы света с ее носовой части и из кабины под брюхом.
Пилот снизил скорость и принялся за нелегкий труд регулирования высоты. Лайра наконец поняла, для чего требуется та крепкая мачта: это, конечно, была швартовочная мачта. Пока взрослые вели внутрь оглядывающихся назад и тычущих пальцами детей, наземная команда вскарабкалась по трапам на мачте и приготовилась присоединить швартовочные тросы. Ревели двигатели, с земли поднималась снежная поземка, и вот в окнах кабины показались лица пассажиров.
Лайра оглянулась – и безошибочно их узнала. Пантелеймон, превратившись в дикого кота, прижался к ней и яростно зашипел, потому что любознательно глядящая в окошко головка принадлежала ни кому иному, как миссис Коултер, на руках которой восседал ее золотистый демон.
ШЕСТНАДЦАТЬ. Серебряная гильотина
Лайра спрятала голову под защиту мехового капюшона и юркнула сквозь двойные двери вместе с остальными детьми. Было уже поздно беспокоиться о том, что она скажет, когда они встретятся лицом к лицу, другая проблема выходила теперь на первый план – как спрятать ее меха, и как далеко она может пройти в них без разрешения.
Но, к счастью, внутри царила такая неразбериха, взрослые пытались поторопить детей, чтобы освободить место для пассажиров с цепеллина, поэтому никто не следил тщательно. По пути к спальне Лайра выскользнула из анорака, легинсов и ботинок и сложила их так, чтобы вещи занимали как можно меньше места.
В спальне она быстро подтащила тумбочку к углу, встала на нее и надавила на панель подвесного потолка. Панель приподнялась точно так, как сказал Роджер, и в эту щель она засунула ботинки и легинсы. Подумав, она вытащила алетиометр из сумки и положила его в потайной карман анорака перед тем, как запихнуть и его туда же.
Затем она спрыгнула, поставила на место тумбочку и прошептала Пантелеймону:
– Мы должны просто притвориться глупыми, пока она нас не увидит, а потом сказать, что нас похитили. И ничего о бродяжниках и, особенно, о Йореке Барнисоне.
Она поняла, что весь ее страх притягивается к госпоже Коултер, как стрелка компаса к полюсу, поэтому все остальное, что она видела, она могла выдержать, даже отвратительную жестокость взаимовлияния. Она была достаточно сильна; но одной мысли об этом милом лице и приятном голосе или образа шаловливой золотой обезьянки было достаточно, чтобы вызвать желудочные колики, тошноту и мертвенную бледность.
Бродяжники приближались. Думай об этом, думай о Йореке Барнисоне и не выдай себя, подумала она и отправилась обратно в столовую, откуда доносился шум.
Дети выстроились в очередь за горячим питьём, некоторые до сих пор были в своих угольно-чёрных анораках. Их разговоры крутились только вокруг цепеллина и его пассажиров.
– Это была она – с демоном-обезьяной.
– И тебя она поймала?
– Она сказала, что напишет моим маме и папе, но, держу пари, она этого так и не…
– Она никогда не рассказывала нам о детях, которых убили. Она никогда об этом ничего не говорила.
– Эта обезьяна, она хуже всего – она поймала мою Кароссу и чуть не убила её, я всё это чувствовал…
Они были напуганы, как и Лайра. Она нашла Энни и других и села.
– Слушайте – сказала она, – вы можете держать язык за зубами?
– Да!
Три лица повернулись к ней в ожидании.
– Есть план побега – тихо сказала Лайра – Кое-кто собирается забрать нас, так, они будут здесь примерно через день. Может быть раньше. Всё, что мы должны сделать, это быть готовыми сразу по сигналу взять нашу тёплую одежду и убежать. Никаких задержек. Вы просто должны бежать. Но если вы не достанете одежду, вы погибните от холода.
– Что это за сигнал? – спросила Энни.
– Пожарная сигнализация как сегодня днем. Все уже устроено. Но об этом не должны узнать взрослые. Особенно она.
Их глаза горели надеждой и возбуждением. И через всю столовую полетело сообщение. Лайра могла сказать, что атмосфера изменилась. После того, как дети увидели госпожу Коултер, их обуял панический страх. Но теперь они вновь обрели уверенность. Лайра была удивлена тем, какой эффект может произвести надежда.
Она посмотрела в дверной проём, но осторожно, готовая в любой момент отвернуться, потому что оттуда доносились голоса взрослых, а затем показалась и сама госпожа Коултер, которая наблюдала и улыбалась счастливым детям с горячими напитками и пирогами, таким обогретым и накормленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Двое мальчишек в страхе и благоговении глазели на демона-гуся и на непринужненную манеру поведения с ним Лайры: они-то впервые видели демона без человека, а кое-что о ведьмах им было известно.
Лайра сказала:
– Послушайте, вам лучше пойти подежурить на всякий случай. Билли, ты иди туда, а ты, Роджер поглядывай в том направлении, которым мы пришил. Мы не станем тут долго болтать.
Они отбежали, делая, как она велела, а Лайра повернулась к демону.
– Почему ты пытаешься туда забраться? – спросил гусь.
– Из-за того, что тут вытворяют. Они отнимают... – Лайра понизила голос, – Они отнимают демонов от людей. От детей! И я подумала, что, может быть, они проделывают это именно здесь. Так или иначе, здесь что-то таится, и я как раз собиралась на это взглянуть. Но дверь заперта...
– Я в силах ее открыть, – сказал гусь и пару раз взмахнул крыльями, поднимая вихрь снега перед дверью; как только он это проделал, Лайра услышала, как что-то в замке повернулось.
– Входи осторожно, – сказал демон.
Лайра потянула застревающую в снегу дверь и проскользнула внутрь. Демон-гусь пошел за ней. Пантелеймон был взволнован и напуган, но, не желая показывать свой страх перед демоном ведьмы, он прильнул к груди Лайры, устроив себе прибежище среди ее мехов.
Как только глаза Лайры привыкли к освещению, она увидела причину его страхов.
Вокруг них на стенах повсюду стояли стеклянные коробки с оторванными от детей демонами: призрачные силуэты котов, птиц, крыс или кого-нибудь еще, растерянные, напуганные и бледные, как дым.
Демон колдуньи издал крик ярости, а Лайра покрепче прижала к себе Пантелеймона, приговаривая: «Не смотри! Не смотри!»
– Где дети этих демонов? – сотрясаясь от ярости, спросил демон-гусь.
Напуганная Лайра рассказала ему о случайной встрече с Тони Макарией и посмотрела через плечо на несчастных демонов-узников, которые подались вперед, прижимая мордочки к стеклу. Лайре слышны были слабые вскрики боли и отчаяния. В тусклом свете маломощной анбарической лампочки она разглядела, что на каждой коробке есть табличка с именем, и – вот она, пустая коробка с именем Тони Макарии. Кроме нее пустовало еще четыре или пять.
– Я хочу выпустить этих несчастных! – решительно сказала она. – Я разобью стекло и освобожу их!
Она огляделась в поисках чего-нибудь, чем бы это сделать, но в помещении было совершенно пусто. Демон-гусь велел:
– Подожди!
Он как-никак был демоном ведьмы, к тому же гораздо сильнее и старше ее. И ей пришлось подчиниться.
– Мы должны сделать так, чтобы эти люди решили, будто кто-то забыл запереть клетки и замкнуть за собой дверь, – пояснил он. – Думаешь, твоя маскировка долго останется нераскрытой, после того как они увидят битое стекло и следы на снегу? Мы должны продержаться до прихода бродяжников. А теперь делай в точности как я скажу: набери пригоршню снега и, я скажу когда, сдуй немного на каждую клетку по очереди.
Она выбежала наружу. Роджер и Билли все еще стояли начеку, а с площадки по-прежнему доносились визги и смех – прошло-то всего около минуты.
Обеими руками она зачерпнула охапку рассыпчатого как сахарная пудра снега и вернулась, чтобы сделать, как велел гусь. Как только она сдула немного снега на каждую клетку, из горла гуся послышался клекот, и замок на клетке сам собой отомкнулся.
Справившись со всеми замками, она подняла крышку первой клетки, и оттуда выпорхнула бледная тень воробья, но, не в силах полететь, рухнула на землю. Гусь мягко выпрямил и поднял ее своим клювом, и воробышка превратилась в пошатывающуюся сбитую с толку мышь. Пантелеймон спрыгнул на пол, чтобы ее поддержать.
Лайра действовала быстро, и через несколько минут свободными были уже все демоны. Они скучились у ее ног, некоторые заговаривали с ней, некоторые даже пытались ухватить ее за гамаши, хотя табу по-прежнему удерживало их от этого. Она их понимала; бедняжки, они так соскучились по крепкому надежному теплу тела своих людей; подобно Пантелеймону, они так хотели прижаться к кому-то, чтобы почувствовать чье-то сердцебиение.
– Теперь, Лайра, – велел гусь. – Ты должна бежать и смешаться с толпой остальных детей. Не теряй мужества, девочка. Бродяжники идут сюда со всей возможной скоростью. Я должен помочь этим несчастным демонам отыскать своих людей. – Он приблизился и тихо добавил, – Но им уже никогда не стать единым целым. Они разлучены навеки. Это самое страшное деяние, которое мне приходилось видеть... Оставь как есть свои отпечатки ног; Я их замету. Поторопись же...
– О, пожалуйста! Подождите! Ведьмы . . . Они в самом деле летают, правда? Мне ведь не приснилось, когда однажды ночью я видела летающих ведьм?
– Да, дитя; а что?
– Они могут потащить за собой воздушный шар?
– Несомненно, однако...
– А Серафина Пеккала придет?
– У меня нет времени объяснять тебе уклад жизни колдовских народов. В нее вовлечено слишком много политических сил, и Серафина Пеккала обязана защищать интересы своего клана. Но, возможно, то, что происходит здесь и сейчас – это часть того, что делают в каком-то другом месте. Лайра, тебе нужно уже быть в здании. Беги, беги же!
Она убежала, и, Роджер, круглыми глазами наблюдающий за выползающими в двери демонами, зашагал к ней по глубокому снегу.
– Это же... как в склепе Джордана... это же демоны!
– Да, угомонись. И все равно, не рассказывай Билли. Никому пока не рассказывай! Давай возвращаться.
Гусь позади них хлопал крыльями, заметая снегом их следы; невдалеке толпились или же разбредались потерянные демоны, издавая горестные крики утраты и скорби. Когда следы были укрыты, гусь обернулся к бледным созданиям, собирая их вместе. Он заговорил, и один за другим они менялись – хотя, это стоило им очевидных усилий, – пока все не превратились в птиц; они взлетали, падали и бежали за ним по снегу, как молодые неоперившиеся птенцы, и, в конце концов, отрывались от земли. Они вытянулись в рваную линию, бледную и призрачную на фоне глубокого черного неба, и медленно набрали высоту, хотя некоторые были хилыми и двигались неровно, а некоторые летели скорее вниз, чем вверх; но большой серый гусь кружил вместе с ними, поддерживая их и собирая, пока все вместе они не затерялись в бездонной черноте.
Роджер тянул Лайру за руку.
– Поторопись, – сказал он, – они почти уже собрались.
Они заковыляли прочь, чтобы присоединиться к Билли, который подзывал их, стоя на углу главного здания. Либо дети устали паясничать, либо взрослые восстановили свою власть, так или иначе, теснясь и толкаясь, все уже выстраивались в неровную очередь у парадной двери. Лайра и двое ребят выскользнули из-за угла и смешались с остальными, но перед этим Лайра сказала:
– Пустите среди них слух – они должны быть готовы к побегу. Они должны точно знать, где их верхняя одежда и должны быть готовы схватить ее и убираться по нашему сигналу. И пусть каждый держит это в страшной тайне, понятно?
Билли кивнул, а Роджер спросил:
– А что за сигнал?
– Пожарный звонок, – объяснила Лайра. – Когда настанет время, я его выключу.
Они ожидали, пока их пересчитают. Если кто-то в Коллегии Жертвенников и собирался следить за порядком в школе, ему стоило делать это усерднее: здесь не было ни одной постоянной группы, всех детей отмечали галочкой в одном длинном списке, который, конечно же, не был упорядочен по алфавиту; из этих взрослых никто не привык держать все в своих руках. И потому вокруг царил небольшой переполох, несмотря даже на то, что больше никто уже не занимался беспорядочной беготней.
Лайра наблюдала и обращала на все внимание. Все они справлялись со своими обязанностями из рук вон плохо. Во многом они были слишком неорганизованны: жаловались на пожарную тревогу, не знали, где должна храниться верхняя одежда, не могли даже заставить ребятишек выстроиться в ровную очередь; и их слабость вполне могла стать ее преимуществом.
Все почти закончилось, но тут их внимание привлекло что-то еще, и, по мнению Лайры, это было худшее, чего можно ожидать.
Как и все, Лайра услышала какой-то звук. Все взоры обратились вверх и принялись выглядывать в небе дирижабль, звуки двигателя которого ясно слышались в морозном воздухе.
Пожалуй то, что он прилетел со стороны, противоположной той, куда со своей стаей улетел серый гусь, было удачей. Но это было единственным утешением. Очень скоро дирижабль можно было рассмотреть, и по толпе прошелестело возбужденное бормотание. Толстая и лоснящаяся серебристая штуковина проплыла над освещенной дорогой, вниз ударили снопы света с ее носовой части и из кабины под брюхом.
Пилот снизил скорость и принялся за нелегкий труд регулирования высоты. Лайра наконец поняла, для чего требуется та крепкая мачта: это, конечно, была швартовочная мачта. Пока взрослые вели внутрь оглядывающихся назад и тычущих пальцами детей, наземная команда вскарабкалась по трапам на мачте и приготовилась присоединить швартовочные тросы. Ревели двигатели, с земли поднималась снежная поземка, и вот в окнах кабины показались лица пассажиров.
Лайра оглянулась – и безошибочно их узнала. Пантелеймон, превратившись в дикого кота, прижался к ней и яростно зашипел, потому что любознательно глядящая в окошко головка принадлежала ни кому иному, как миссис Коултер, на руках которой восседал ее золотистый демон.
ШЕСТНАДЦАТЬ. Серебряная гильотина
Лайра спрятала голову под защиту мехового капюшона и юркнула сквозь двойные двери вместе с остальными детьми. Было уже поздно беспокоиться о том, что она скажет, когда они встретятся лицом к лицу, другая проблема выходила теперь на первый план – как спрятать ее меха, и как далеко она может пройти в них без разрешения.
Но, к счастью, внутри царила такая неразбериха, взрослые пытались поторопить детей, чтобы освободить место для пассажиров с цепеллина, поэтому никто не следил тщательно. По пути к спальне Лайра выскользнула из анорака, легинсов и ботинок и сложила их так, чтобы вещи занимали как можно меньше места.
В спальне она быстро подтащила тумбочку к углу, встала на нее и надавила на панель подвесного потолка. Панель приподнялась точно так, как сказал Роджер, и в эту щель она засунула ботинки и легинсы. Подумав, она вытащила алетиометр из сумки и положила его в потайной карман анорака перед тем, как запихнуть и его туда же.
Затем она спрыгнула, поставила на место тумбочку и прошептала Пантелеймону:
– Мы должны просто притвориться глупыми, пока она нас не увидит, а потом сказать, что нас похитили. И ничего о бродяжниках и, особенно, о Йореке Барнисоне.
Она поняла, что весь ее страх притягивается к госпоже Коултер, как стрелка компаса к полюсу, поэтому все остальное, что она видела, она могла выдержать, даже отвратительную жестокость взаимовлияния. Она была достаточно сильна; но одной мысли об этом милом лице и приятном голосе или образа шаловливой золотой обезьянки было достаточно, чтобы вызвать желудочные колики, тошноту и мертвенную бледность.
Бродяжники приближались. Думай об этом, думай о Йореке Барнисоне и не выдай себя, подумала она и отправилась обратно в столовую, откуда доносился шум.
Дети выстроились в очередь за горячим питьём, некоторые до сих пор были в своих угольно-чёрных анораках. Их разговоры крутились только вокруг цепеллина и его пассажиров.
– Это была она – с демоном-обезьяной.
– И тебя она поймала?
– Она сказала, что напишет моим маме и папе, но, держу пари, она этого так и не…
– Она никогда не рассказывала нам о детях, которых убили. Она никогда об этом ничего не говорила.
– Эта обезьяна, она хуже всего – она поймала мою Кароссу и чуть не убила её, я всё это чувствовал…
Они были напуганы, как и Лайра. Она нашла Энни и других и села.
– Слушайте – сказала она, – вы можете держать язык за зубами?
– Да!
Три лица повернулись к ней в ожидании.
– Есть план побега – тихо сказала Лайра – Кое-кто собирается забрать нас, так, они будут здесь примерно через день. Может быть раньше. Всё, что мы должны сделать, это быть готовыми сразу по сигналу взять нашу тёплую одежду и убежать. Никаких задержек. Вы просто должны бежать. Но если вы не достанете одежду, вы погибните от холода.
– Что это за сигнал? – спросила Энни.
– Пожарная сигнализация как сегодня днем. Все уже устроено. Но об этом не должны узнать взрослые. Особенно она.
Их глаза горели надеждой и возбуждением. И через всю столовую полетело сообщение. Лайра могла сказать, что атмосфера изменилась. После того, как дети увидели госпожу Коултер, их обуял панический страх. Но теперь они вновь обрели уверенность. Лайра была удивлена тем, какой эффект может произвести надежда.
Она посмотрела в дверной проём, но осторожно, готовая в любой момент отвернуться, потому что оттуда доносились голоса взрослых, а затем показалась и сама госпожа Коултер, которая наблюдала и улыбалась счастливым детям с горячими напитками и пирогами, таким обогретым и накормленным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51