Кроме того, чего доктор Блум хотела от Янины Яннекс? Всего пару часов тому назад Яна выяснила, что она также внесена в график новых занятий с главой Ганимедского научно-исследовательского центра.
С того момента Яна находилась словно бы под арестом. Теперь она просто глазела на поверхность и ждала. Восторг, который она испытывала с тех пор, как покинула Землю, таял с каждой минутой. Вальния Блум уже села на борт и сразу же взялась за Себастьяна. Не может ли так получиться, думала Яна, что теперь, когда они уже забрались так далеко, их с Себастьяном отвергнут и отправят обратно на Землю? Яна бродила по кораблю, надеясь встретить Пола Марра и, быть может, получить заверение в том, что принятие на борт «Ахиллеса» означает окончательное одобрение перспективных колонистов Внешней системы. Однако старпома нигде не обнаруживалось. Яна предположила, что он вместе с марсианскими инспекторами находится за переборкой, на которой красными буквами значилось: ПАССАЖИРАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.
Панорама Марса никакого облегчения Яне не предлагала. Планета как раз переживала одну из своих периодических, в месяц длиной, пылевых бурь, что затуманивали ее румяную физиономию почти до самых полюсов. День там еще только начинался, и Яна различила – или представила себе, что различила – гигантскую трещину Долины Маринера. Но это было все. Марс силился подобраться к своему довоенному населению в семнадцать миллионов человек, однако никто, видя этот мир с наблюдательного поста Янины, не узрел бы никаких свидетельств их существования.
Совершенно внезапно, после, как показалось, целой вечности ожидания, Яна почувствовала, что ее трогают за локоть. Это оказался Себастьян, который по своему обыкновению двигался неслышно как кот. Бросив краткий взгляд в иллюминатор, он пренебрежительно отверг панораму – «Никаких облаков!» – и сказал:
– Твоя очередь.
– К доктору Блум? Что она тебе сказала? Что ей нужно? Как вообще все прошло?
– Отлично. – Себастьян улыбнулся. – Очень хорошо.
На большее Яне, скорее всего, рассчитывать не приходилось. Она кивнула, резко развернулась и на максимальной скорости устремилась к каюте, где Вальния Блум устроила свой временный кабинет. Подойдя к двери, Яна заколебалась. Ей вовсе не хотелось показаться сильно озабоченной или нервозной. Она пригладила волосы, выждала еще пять секунд, затем постучала в дверь и вошла.
Вид у Вальнии Блум был, как всегда, какой-то напряженно-изможденный. Ее словно бы все время тошнило. Она кивнула Яне, махнула в сторону кресла и сказала:
– Это ненадолго.
Наверное, доктор Блум думала, что этим она Яну утешит. Однако выражение ее лица производило обратный эффект. Следующие ее слова были и того хуже.
– Итак, Янина Яннекс, во время предыдущей нашей встречи вы сказали, что знаете Себастьяна Берча более тридцати лет, с тех пор, как вы были маленькими детьми. И, насколько вам известно, его никогда по той или иной причине не помещали в какое-либо лечебное учреждение?
– Нет! – Отклик буквально вырвался из Яны. Всю свою жизнь она защищала Себастьяна, доказывая, что он нормальный, оправдываясь за него, когда он делал что-то особенно чудное, объясняя недостаток его интереса к обычной учебе. И вот теперь, когда она было подумала, что все это в прошлом, оно снова вернулось.
– Он просто медленно схватывает, только и всего, – сказала Яна. – Зато если он что-то для себя уяснил, это уже навсегда.
– Охотно верю. – Вальния Блум изучала дисплей, специально развернутый так, чтобы Яна его не видела. – Не подвергался ли он какого-либо рода операции на головном мозге?
– Нет. – В голове у Яны немедленно выскочило слово «опухоль». – С ним ведь все хорошо, правда?
– Физически он в очень хорошей кондиции. Иначе бы его на этом корабле не было. Однако сканирование его головного мозга показывает весьма неравномерную мозговую активность. В добавление к странной активности медиатора, отмеченной Кристой Мэтлофф, в одном из отделов существует дополнительная ткань. Функции этой ткани остаются загадкой. И что касается его умственных способностей, то они также весьма необычны. Есть признаки классического случая «умственно дефективного лица», хотя он под эту категорию не вполне подпадает. Его врожденное понимание сложных динамических систем погоды является, насколько я могу судить, беспрецедентным. Он говорит, что может воображать себе, как зарождаются и развиваются бури на Юпитере и Сатурне. Причем, что еще более странно, гораздо отчетливее, чем он представляет себе погодные системы Земли.
Вальния Блум хмуро глазела на дисплей. Яна тем временем внутренне содрогалась и недоумевала: «Зачем она мне все это рассказывает?»
– И ничего похожего на эпилептический припадок? – наконец спросила доктор Блум. – Никакой потери физического контроля или вспышек буйства?
– Никогда. – Яне хотелось расхохотаться – такой нелепой ей казалась идея о буйстве применительно к Себастьяну. – Он самый добродушный человек на свете.
– Он определенно самый флегматичный. – Вальния Блум кивала, но скорее себе самой, нежели Яне. – Еще я хотела бы убедиться, что вы не прикрывали Себастьяна способами, о которых предпочли бы не упоминать. У меня есть причина считать это весьма существенным. Я знаю, что вы оба настаиваете на том, чтобы вас рассматривали как единую команду, что в высшей степени необычно для людей, не являющихся половыми партнерами.
– Мы не половые партнеры.
– Я знаю.
– И никогда ими не были. Он мне как брат.
– Именно поэтому я хотела встретиться с вами, прежде чем что-либо предпринимать. Итак, вы пришли как единая команда. Я понимаю это и ценю. Но что бы вы сказали, если бы мне пришлось, так сказать, взять Себастьяна под свое крыло?
– В смысле... что вы хотите сказать?
– Я бы хотела с ним поработать и понять, почему он так отличается от других людей. Он станет одним из моих персональных научно-исследовательских проектов. Нет-нет, вы по-прежнему будете проводить вместе столько времени, сколько вам захочется, и видеться тогда, когда вы пожелаете. Но вы совершенно определенно не сможете ежедневно работать бок о бок. Вы больше не будете единой командой. Я хочу знать, насколько это для вас приемлемо?
В каком-то смысле это было самой старой и заветной мечтой Яны – чтобы Себастьяна ценили за то, что он мог делать, и чтобы он не нуждался в защите из-за того, что было в нем странного и непонятного. Но поскольку Яна уже очень долго играла свою роль, ей пришлось спросить:
– А если станет похоже, что у Себастьяна возникают сложности...
– Вы первая о них узнаете и первая будете призваны на помощь.
– Тогда я согласна. По-моему, это чудесная возможность. Скажу вам откровенно, доктор Блум, когда вы его узнаете, вы поймете, что он самый милый, самый безропотный человек на Земле... нет, не только на Земле, на всем белом свете. Я страшна рада за Себастьяна. И спасибо вам за то, что вы делаете.
Яна хотелось податься вперед и обнять суровую, узкоплечую женщину, что сидела напротив нее. Но она подумала, что это не будет оценено по достоинству. Тогда ей пришлось ограничиться всего лишь улыбкой до ушей.
– Не стоит меня благодарить. – Вальния Блум потянулась к незримому для Яны дисплею и с какой-то окончательностью во взгляде ткнула одну из клавиш. Затем она подняла глаза и нехарактерно улыбнулась Яне в ответ. – Прежде чем вы, Янина Яннекс, уйдете, я хочу, чтобы вы поняли – я это делаю вовсе не потому, что я, подобно Себастьяну Берчу, самый милый человек на Земле или где-то еще в Солнечной системе. Я это делаю по своим собственным эгоистическим мотивам. Мне так же сильно хочется изучить Себастьяна Берча, как вам – позаботиться о том, чтобы никто не причинил ему вреда. Это все.
С таким страхом ожидавшаяся встреча закончилась! «Ахиллес» находился на стабильной орбите, и интерьер судна формировал окружающую среду с микрогравитацией, но Яна чувствовала, что не составило бы никакой разницы, будь она по-прежнему на Земле. Выходя из кабинета, она все равно плыла бы по воздуху, несомая одной лишь эйфорией.
Яна устремилась вперед, чтобы найти Себастьяна и сообщить ему хорошие новости. Он лежал на узкой койке, глазея в никуда – или, согласно Вальнии Блум, разглядывая развивающиеся штормовые системы, который только он один во всей Солнечной системе и мог себе представлять.
– Я виделась с доктором Блум. – Яна встала в ногах койки, улыбаясь Себастьяну. – Все в порядке.
На его круглом лице появилось озадаченное выражение. Затем Себастьян сказал:
– Конечно. – И без всякой паузы: – Я проголодался. Может, пойдем пообедаем?
Возможно, Вальния Блум пыталась что-то Яне сообщить. Действительно, во многом она по-прежнему защищала и направляла Себастьяна, хотя на взгляд любого другого он был не ребенком или подростком, а взрослым, физически зрелым мужчиной. Быть может, стараясь ему помочь, она стала частью его проблемы?
– Можешь сам сходить, – ответила Яна. – Я потом пообедаю.
Себастьян кивнул и сел на койке.
– Тогда я пойду, – сказал он и радостно выплыл в коридор.
Сам по себе, отметила Яна, не нуждаясь в чьем-либо руководстве. Она зашла в соседнюю каюту и легла на свою койку. Ей требовался час-другой одиночества, чтобы попробовать отказаться от некоторых поводов для улыбки.
Судя по всему, ей это не удалось. Поводов для улыбки осталось множество. Когда через три часа Яна отправилась пообедать, она впервые обнаружила в пассажирской столовой Пола Марра. Правда, он питался с другой группой, за другим столиком, так что он всего лишь взглянул на Яну и сказал:
– Хотел бы я тоже иметь повод так улыбаться.
Сам по себе обед стал любопытным разочарованием. Человек, с которым Яне жуть как хотелось поговорить, находился за соседним столиком, ведя вежливый и беспристрастный разговор с пассажирами, которые там сидели. Яна отметила, что его белая форма была такой же безупречно чистой и хорошо выглаженной, как всегда, но его руки и ногти на сей раз казались отчищенными от всяких следов трудовой грязи. Временами Пол Марр бросал на нее взор, но не так часто, чтобы заметили остальные.
Соседи Яны по столику составляли пеструю компанию. Четверо из них, мужчина, женщина и двое их детей, только что прибыли с Марса, и на данный момент в микрогравитационной среде есть им особенно не хотелось. Были там еще двое предполагаемых горнорабочих, которые на Земле служили в конторе. Яна уже несколько раз с ними обедала, и они ей очень понравились, хотя говорили они в основном о своем блестящем будущем в крутом ковбойском обществе на Каллисто. Разглядывая их нежные ручонки и пухлые торсы, Яна желала им в этом будущем не разочароваться.
И был там еще Джадд О'Доннелл, громогласный олух, который, похоже, так и выискивал Яну, и которого она как могла избегала. Как обычно, он настоял на том, чтобы рядом с ней сидеть. Сегодня вечером его главный вклад в беседу был сделан, когда на обед в качестве первого блюда подали рыбу. Один из предполагаемых горнорабочих сказал, что рыба так хороша, так вкусна, что ее, должно быть, живой с Марса доставили. Марсианское семейство подозрительно на него уставилось, но промолчало.
А Джадд О'Доннелл во всеуслышанье объявил:
– Знаете, как узнать, что рыбу, которую вы едите, в марсианском канале выловили? – И, когда никто ему не ответил: – Просто выключаете свет и смотрите, как она в темноте светится.
Он громко рассмеялся. Мужчина с Марса вздрогнул, а женщина велела своим детям сидеть тихо. Через тридцать лет после окончания войны уровни радиоактивности на Марсе по-прежнему оставались высоки, особенно в водных залежах. Мутации были обычным делом. Строгая евгеническая программа сдерживала рост человеческого и животного населения, и у большинства семей среди жертв имелись родственники.
Это задало тон всему остальному обеду. Входя в столовую, Яна чувствовала себя на верху вселенной. К тому времени, как люди стали рассасываться, она уже не могла дождаться, когда ей удастся оттуда смыться. Но Яна оставалась сидеть, стоически перенося попытки О'Доннелла пошутить и дожидаясь, пока Пол Марр встанет со своего места и пойдет на выход.
Наконец она поняла, что больше терпеть не может. Поднявшись из-за стола в середине очередного анекдота О'Доннелла, Яна вышла из столовой. Не успела дверь за ней закрыться, ее уже открывал кто-то еще.
– Уфф. – Это оказался Пол Марр. – Этот жирный мужчина за моим столом. И его болтовня о том, как он собирается экономику Внешней системы преобразить... Я думал, вы никогда не уйдете.
Это звучало достаточно откровенно. Яна могла поиграть в застенчивость, но какого черта?
– Я то же самое о вас подумала. Мне казалось, вы там потрясающе время проводите, пока я сижу и страдаю. У вас была экономика, а у меня – безвкусные шутки.
Остальные пассажиры по-прежнему выходили из столовой и проплывали дальше по коридору. Пол Марр оставался в метре с лишним от Яны, и голос его был мягким и непринужденным, когда он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
С того момента Яна находилась словно бы под арестом. Теперь она просто глазела на поверхность и ждала. Восторг, который она испытывала с тех пор, как покинула Землю, таял с каждой минутой. Вальния Блум уже села на борт и сразу же взялась за Себастьяна. Не может ли так получиться, думала Яна, что теперь, когда они уже забрались так далеко, их с Себастьяном отвергнут и отправят обратно на Землю? Яна бродила по кораблю, надеясь встретить Пола Марра и, быть может, получить заверение в том, что принятие на борт «Ахиллеса» означает окончательное одобрение перспективных колонистов Внешней системы. Однако старпома нигде не обнаруживалось. Яна предположила, что он вместе с марсианскими инспекторами находится за переборкой, на которой красными буквами значилось: ПАССАЖИРАМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.
Панорама Марса никакого облегчения Яне не предлагала. Планета как раз переживала одну из своих периодических, в месяц длиной, пылевых бурь, что затуманивали ее румяную физиономию почти до самых полюсов. День там еще только начинался, и Яна различила – или представила себе, что различила – гигантскую трещину Долины Маринера. Но это было все. Марс силился подобраться к своему довоенному населению в семнадцать миллионов человек, однако никто, видя этот мир с наблюдательного поста Янины, не узрел бы никаких свидетельств их существования.
Совершенно внезапно, после, как показалось, целой вечности ожидания, Яна почувствовала, что ее трогают за локоть. Это оказался Себастьян, который по своему обыкновению двигался неслышно как кот. Бросив краткий взгляд в иллюминатор, он пренебрежительно отверг панораму – «Никаких облаков!» – и сказал:
– Твоя очередь.
– К доктору Блум? Что она тебе сказала? Что ей нужно? Как вообще все прошло?
– Отлично. – Себастьян улыбнулся. – Очень хорошо.
На большее Яне, скорее всего, рассчитывать не приходилось. Она кивнула, резко развернулась и на максимальной скорости устремилась к каюте, где Вальния Блум устроила свой временный кабинет. Подойдя к двери, Яна заколебалась. Ей вовсе не хотелось показаться сильно озабоченной или нервозной. Она пригладила волосы, выждала еще пять секунд, затем постучала в дверь и вошла.
Вид у Вальнии Блум был, как всегда, какой-то напряженно-изможденный. Ее словно бы все время тошнило. Она кивнула Яне, махнула в сторону кресла и сказала:
– Это ненадолго.
Наверное, доктор Блум думала, что этим она Яну утешит. Однако выражение ее лица производило обратный эффект. Следующие ее слова были и того хуже.
– Итак, Янина Яннекс, во время предыдущей нашей встречи вы сказали, что знаете Себастьяна Берча более тридцати лет, с тех пор, как вы были маленькими детьми. И, насколько вам известно, его никогда по той или иной причине не помещали в какое-либо лечебное учреждение?
– Нет! – Отклик буквально вырвался из Яны. Всю свою жизнь она защищала Себастьяна, доказывая, что он нормальный, оправдываясь за него, когда он делал что-то особенно чудное, объясняя недостаток его интереса к обычной учебе. И вот теперь, когда она было подумала, что все это в прошлом, оно снова вернулось.
– Он просто медленно схватывает, только и всего, – сказала Яна. – Зато если он что-то для себя уяснил, это уже навсегда.
– Охотно верю. – Вальния Блум изучала дисплей, специально развернутый так, чтобы Яна его не видела. – Не подвергался ли он какого-либо рода операции на головном мозге?
– Нет. – В голове у Яны немедленно выскочило слово «опухоль». – С ним ведь все хорошо, правда?
– Физически он в очень хорошей кондиции. Иначе бы его на этом корабле не было. Однако сканирование его головного мозга показывает весьма неравномерную мозговую активность. В добавление к странной активности медиатора, отмеченной Кристой Мэтлофф, в одном из отделов существует дополнительная ткань. Функции этой ткани остаются загадкой. И что касается его умственных способностей, то они также весьма необычны. Есть признаки классического случая «умственно дефективного лица», хотя он под эту категорию не вполне подпадает. Его врожденное понимание сложных динамических систем погоды является, насколько я могу судить, беспрецедентным. Он говорит, что может воображать себе, как зарождаются и развиваются бури на Юпитере и Сатурне. Причем, что еще более странно, гораздо отчетливее, чем он представляет себе погодные системы Земли.
Вальния Блум хмуро глазела на дисплей. Яна тем временем внутренне содрогалась и недоумевала: «Зачем она мне все это рассказывает?»
– И ничего похожего на эпилептический припадок? – наконец спросила доктор Блум. – Никакой потери физического контроля или вспышек буйства?
– Никогда. – Яне хотелось расхохотаться – такой нелепой ей казалась идея о буйстве применительно к Себастьяну. – Он самый добродушный человек на свете.
– Он определенно самый флегматичный. – Вальния Блум кивала, но скорее себе самой, нежели Яне. – Еще я хотела бы убедиться, что вы не прикрывали Себастьяна способами, о которых предпочли бы не упоминать. У меня есть причина считать это весьма существенным. Я знаю, что вы оба настаиваете на том, чтобы вас рассматривали как единую команду, что в высшей степени необычно для людей, не являющихся половыми партнерами.
– Мы не половые партнеры.
– Я знаю.
– И никогда ими не были. Он мне как брат.
– Именно поэтому я хотела встретиться с вами, прежде чем что-либо предпринимать. Итак, вы пришли как единая команда. Я понимаю это и ценю. Но что бы вы сказали, если бы мне пришлось, так сказать, взять Себастьяна под свое крыло?
– В смысле... что вы хотите сказать?
– Я бы хотела с ним поработать и понять, почему он так отличается от других людей. Он станет одним из моих персональных научно-исследовательских проектов. Нет-нет, вы по-прежнему будете проводить вместе столько времени, сколько вам захочется, и видеться тогда, когда вы пожелаете. Но вы совершенно определенно не сможете ежедневно работать бок о бок. Вы больше не будете единой командой. Я хочу знать, насколько это для вас приемлемо?
В каком-то смысле это было самой старой и заветной мечтой Яны – чтобы Себастьяна ценили за то, что он мог делать, и чтобы он не нуждался в защите из-за того, что было в нем странного и непонятного. Но поскольку Яна уже очень долго играла свою роль, ей пришлось спросить:
– А если станет похоже, что у Себастьяна возникают сложности...
– Вы первая о них узнаете и первая будете призваны на помощь.
– Тогда я согласна. По-моему, это чудесная возможность. Скажу вам откровенно, доктор Блум, когда вы его узнаете, вы поймете, что он самый милый, самый безропотный человек на Земле... нет, не только на Земле, на всем белом свете. Я страшна рада за Себастьяна. И спасибо вам за то, что вы делаете.
Яна хотелось податься вперед и обнять суровую, узкоплечую женщину, что сидела напротив нее. Но она подумала, что это не будет оценено по достоинству. Тогда ей пришлось ограничиться всего лишь улыбкой до ушей.
– Не стоит меня благодарить. – Вальния Блум потянулась к незримому для Яны дисплею и с какой-то окончательностью во взгляде ткнула одну из клавиш. Затем она подняла глаза и нехарактерно улыбнулась Яне в ответ. – Прежде чем вы, Янина Яннекс, уйдете, я хочу, чтобы вы поняли – я это делаю вовсе не потому, что я, подобно Себастьяну Берчу, самый милый человек на Земле или где-то еще в Солнечной системе. Я это делаю по своим собственным эгоистическим мотивам. Мне так же сильно хочется изучить Себастьяна Берча, как вам – позаботиться о том, чтобы никто не причинил ему вреда. Это все.
С таким страхом ожидавшаяся встреча закончилась! «Ахиллес» находился на стабильной орбите, и интерьер судна формировал окружающую среду с микрогравитацией, но Яна чувствовала, что не составило бы никакой разницы, будь она по-прежнему на Земле. Выходя из кабинета, она все равно плыла бы по воздуху, несомая одной лишь эйфорией.
Яна устремилась вперед, чтобы найти Себастьяна и сообщить ему хорошие новости. Он лежал на узкой койке, глазея в никуда – или, согласно Вальнии Блум, разглядывая развивающиеся штормовые системы, который только он один во всей Солнечной системе и мог себе представлять.
– Я виделась с доктором Блум. – Яна встала в ногах койки, улыбаясь Себастьяну. – Все в порядке.
На его круглом лице появилось озадаченное выражение. Затем Себастьян сказал:
– Конечно. – И без всякой паузы: – Я проголодался. Может, пойдем пообедаем?
Возможно, Вальния Блум пыталась что-то Яне сообщить. Действительно, во многом она по-прежнему защищала и направляла Себастьяна, хотя на взгляд любого другого он был не ребенком или подростком, а взрослым, физически зрелым мужчиной. Быть может, стараясь ему помочь, она стала частью его проблемы?
– Можешь сам сходить, – ответила Яна. – Я потом пообедаю.
Себастьян кивнул и сел на койке.
– Тогда я пойду, – сказал он и радостно выплыл в коридор.
Сам по себе, отметила Яна, не нуждаясь в чьем-либо руководстве. Она зашла в соседнюю каюту и легла на свою койку. Ей требовался час-другой одиночества, чтобы попробовать отказаться от некоторых поводов для улыбки.
Судя по всему, ей это не удалось. Поводов для улыбки осталось множество. Когда через три часа Яна отправилась пообедать, она впервые обнаружила в пассажирской столовой Пола Марра. Правда, он питался с другой группой, за другим столиком, так что он всего лишь взглянул на Яну и сказал:
– Хотел бы я тоже иметь повод так улыбаться.
Сам по себе обед стал любопытным разочарованием. Человек, с которым Яне жуть как хотелось поговорить, находился за соседним столиком, ведя вежливый и беспристрастный разговор с пассажирами, которые там сидели. Яна отметила, что его белая форма была такой же безупречно чистой и хорошо выглаженной, как всегда, но его руки и ногти на сей раз казались отчищенными от всяких следов трудовой грязи. Временами Пол Марр бросал на нее взор, но не так часто, чтобы заметили остальные.
Соседи Яны по столику составляли пеструю компанию. Четверо из них, мужчина, женщина и двое их детей, только что прибыли с Марса, и на данный момент в микрогравитационной среде есть им особенно не хотелось. Были там еще двое предполагаемых горнорабочих, которые на Земле служили в конторе. Яна уже несколько раз с ними обедала, и они ей очень понравились, хотя говорили они в основном о своем блестящем будущем в крутом ковбойском обществе на Каллисто. Разглядывая их нежные ручонки и пухлые торсы, Яна желала им в этом будущем не разочароваться.
И был там еще Джадд О'Доннелл, громогласный олух, который, похоже, так и выискивал Яну, и которого она как могла избегала. Как обычно, он настоял на том, чтобы рядом с ней сидеть. Сегодня вечером его главный вклад в беседу был сделан, когда на обед в качестве первого блюда подали рыбу. Один из предполагаемых горнорабочих сказал, что рыба так хороша, так вкусна, что ее, должно быть, живой с Марса доставили. Марсианское семейство подозрительно на него уставилось, но промолчало.
А Джадд О'Доннелл во всеуслышанье объявил:
– Знаете, как узнать, что рыбу, которую вы едите, в марсианском канале выловили? – И, когда никто ему не ответил: – Просто выключаете свет и смотрите, как она в темноте светится.
Он громко рассмеялся. Мужчина с Марса вздрогнул, а женщина велела своим детям сидеть тихо. Через тридцать лет после окончания войны уровни радиоактивности на Марсе по-прежнему оставались высоки, особенно в водных залежах. Мутации были обычным делом. Строгая евгеническая программа сдерживала рост человеческого и животного населения, и у большинства семей среди жертв имелись родственники.
Это задало тон всему остальному обеду. Входя в столовую, Яна чувствовала себя на верху вселенной. К тому времени, как люди стали рассасываться, она уже не могла дождаться, когда ей удастся оттуда смыться. Но Яна оставалась сидеть, стоически перенося попытки О'Доннелла пошутить и дожидаясь, пока Пол Марр встанет со своего места и пойдет на выход.
Наконец она поняла, что больше терпеть не может. Поднявшись из-за стола в середине очередного анекдота О'Доннелла, Яна вышла из столовой. Не успела дверь за ней закрыться, ее уже открывал кто-то еще.
– Уфф. – Это оказался Пол Марр. – Этот жирный мужчина за моим столом. И его болтовня о том, как он собирается экономику Внешней системы преобразить... Я думал, вы никогда не уйдете.
Это звучало достаточно откровенно. Яна могла поиграть в застенчивость, но какого черта?
– Я то же самое о вас подумала. Мне казалось, вы там потрясающе время проводите, пока я сижу и страдаю. У вас была экономика, а у меня – безвкусные шутки.
Остальные пассажиры по-прежнему выходили из столовой и проплывали дальше по коридору. Пол Марр оставался в метре с лишним от Яны, и голос его был мягким и непринужденным, когда он сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68