Большинство живущих внизу относятся к артефактам, как к
строительному материалу, который можно использовать сегодня.
Поэтому я не отвечаю живущим внизу, а сам задаю им вопрос или два.
"Что случилось с зардалу?" - спрашиваю я.
"О! - отвечают они. - Их стерло с лица планет Великое Восстание
порабощенных ими народов".
"А что случилось с динозаврами на Земле?"
"О! Их погубили митохондрии... Это все знают".
И так быстро и гладко всегда выпаливают. Внизу, видите ли, объяснения
не нужны. Расхожая фраза вместо объяснения им гораздо понятнее.
А положим, вы ответите им, как отвечал я до тех пор, пока у меня не
навязло в зубах, что есть, мол, и другие теории. До того как
палеомикробиологи открыли митохондриальную мутацию в меловом периоде,
которая так ослабила и замедлила процессы в любом земном существе массой
более семидесяти фунтов, что оно не смогло таскать собственную массу...
Бытовали всевозможные теории исчезновения динозавров, от засухи до
появления у Солнца темного спутника, гигантского метеорита и близкой
вспышки сверхновой.
Предположим, вы все это им выложите. Ну и что? Они посмотрят на вас
как на сумасшедшего.
Но удивительнее всего то, что я нашел объяснение исчезновению
Строителей. Оно основано на моих наблюдениях за различными видами в
различных частях галактики. Оно просто, логично, и никто, кроме меня, в
него, кажется, не верит.
Вот оно.
Есть простой биологический факт. Непреложный для всех известных
жизненных форм: хотя одноклеточный организм, вроде амебы или другого
простейшего, может жить вечно, любой сложный, многоклеточный организм
умрет от старости, даже если ничто другое его не убьет.
Любые разумные существа, будь то люди, кекропийцы, варнианцы или
полифемы (или Строители), можно представить как единый многоклеточный
организм. У хайменоптов и мирмеконов Декантила эта аналогия даже ярче и
очевиднее, чем у людей или, скажем, кекропийцев. Хотя, когда вы повидаете
столько миров, сколько я, вам тоже покажется, что люди, как пчелы, роятся
на планетах, покрывая их городами, сетью дороги всякими суперструктурами,
разрастающимися, как плесень на спелом фрукте.
То есть я хочу сказать, что виды - это организмы. Вот мой простой
логический вывод: любой вид есть единый многоклеточный организм. Каждый
многоклеточный организм с течением времени старится и умирает.
Следовательно, любой вид в конце концов состарится и умрет.
Это и случилось с суперорганизмом, известным под именем Строителей.
Он долго жил. Затем состарился. И умер.
Убедительно? Если да, то не ждите лучшего и для людей. Я, лично, не
жду
"Горячие скалы, теплое пиво, холодный уют
(в одиночку по галактике)".
Мемуары капитана А.У.Слоуна.
10
Улаживание конфликтов в Круге Фемуса приводило Ханса Ребку на тысячи
планет. Он тысячи раз садился на них, и, поскольку ему приходилось
появляться именно там, где имели место всяческие неприятности, большая
часть этих посадок проходила в условиях, далеких от идеальных.
После сильного удара первой мыслью было: "Жив! Я жив!" Вопросы пришли
потом: в каком я состоянии? могу ли двигаться и действовать? здоровы ли и
целы мои спутники? цел ли корабль? герметичен ли он? достаточно ли
исправен, чтобы мы снова могли взлететь?
И, наконец, вопрос вопросов: ГДЕ МЫ НАХОДИМСЯ? Что там снаружи?
По меркам Ребки, эмбриоскаф совершил мягкую посадку. То есть его
посадили на скорости, которая не сожгла его при вхождении в атмосферу, а
удар о поверхность не убил все живые существа на борту. Но приятной эту
посадку назвать было нельзя. Корабль тащило к поверхности с такой силой,
что крепкий корпус дрожал и визжал, протестуя. Ханс Ребка почувствовал,
как заскрипели зубы, когда внезапно возросшая сила тяготения вжала его в
кресло.
На несколько секунд он вырубился, а когда снова пришел в сознание,
глаза ничего не видели. В них мелькали яркие огни, сменявшиеся мгновениями
полной темноты.
Он потряс головой и зажмурился. Если подвело зрение, придется
полагаться на другие чувства. Ключевой вопрос все еще оставался без
ответа.
Сосредоточься. Заставь мозг работать во что бы то ни стало.
СЛУХ. Он прислушался к шумам вокруг. Первым ответом было: кто-то еще
на борту пережил эту посадку. Он различал проклятия, стоны, а также щелчки
и посвистывания Жжмерлии и Каллик. Стонал, должно быть, Луис Ненда. А раз
человек остался в живых, то вряд ли мог не уцелеть лотфианин, а тем более
хайменопт. В худшем состоянии могла оказаться Атвар Ххсиал, самая
увесистая на борту. Но этот страх несколько рассеялся, когда Ребка
почувствовал мягкое прикосновение ее хоботка к лицу и услышал голос Ненды:
- Он жив? Подними его, Ат, дай мне на него взглянуть.
ОБОНЯНИЕ. Кораблю повезло меньше. Ребка почувствовал незнакомый
неприятный запах - что-то вроде сырости и плесени Герметичность корпуса
была нарушена, и они дышали воздухом планеты. Это решало проблему -
проверки пригодности атмосферы перед выходом. Либо она их убьет, либо нет.
ОСЯЗАНИЕ. Кто-то ощупывал его грудь и живот, достаточно жестко и
больно. Ребка заворчал и снова открыл глаза. Мелькание исчезало,
уменьшаясь до мерцающего фона. Голова болела нестерпимо. Луис Ненда кончил
трогать его живот и теперь двигал его руки и ноги, проверяя кости и работу
суставов.
- Не трудись. - Ребка вздохнул поглубже и сел. - Я как новенький.
Корабль...
- В атмосфере, наверное, полетит без проблем. Но в космос выйти не
сможем, пока не исправим вот это. - Ненда указал вперед. Ребка увидел
прямо перед своим креслом брызги черной грязи, попавшие внутрь сквозь
вмятый кусок обшивки. - Атвар Ххсиал и Жжмерлия проверяют корпус, чтобы
оценить, сколько времени займет ремонт, после которого мы будем готовы к
космической пробежке.
- Если нам позволят покинуть планету. - Ребка попытался встать и
обнаружил, что ноги не хотят его слушаться. То, что пол накренился под
углом десять градусов к горизонтали, также не помогало. Наконец Ребка
поднялся в своем тесном закутке и прислонился к стенке. Он заметил
глубокий кровоточащий порез на мускулистой левой руке Ненды. Карелланец
спокойно зашивал его иголкой с толстой ниткой... и, конечно, без
анестезии.
Ребка отметил это про себя. Какие бы ни были у Ненды недостатки,
нытиком его не назовешь. "Хорошо, когда такой прикрывает тебя с тылу... но
потом береги свою спину", - подумал он.
- С нами при входе особо не церемонились, - заметил Ребка. - Если мы
захотим улететь, тот же луч может снова нас уронить и, боюсь, не столь
нежно.
- Да-а. Нам повезло, - пробормотал Ненда сквозь зубы. Он кончил
зашивать и перекусил нитку. Затем выплюнул кончик и, подойдя к открытому
люку, выглянул наружу. - Грязь. Если приходится падать, то лучше подстилки
не найти. Каллик! - крикнул он, добавив щелчок и свисток. - Будь проклята
эта хайменоптка. Я же сказал только выглянуть. Куда она подевалась?
Люк находился в пяти футах от земли. Ребка последовал примеру Луиса
Ненды, съехал по полу к люку и спрыгнул на поверхность планеты. Они
оказались на плоской серо-зеленой подушке из мха, которая слегка
прогнулась под их весом. Эмбриоскаф, падая, пропахал черную канаву длиной
в несколько сот метров.
- Повезло, - повторил Ненда. - Мы могли приземлиться туда, - он
указал назад. В полумиле от них мшистая подушка переходила в пятнистую
почву, заросшую папоротником и хвощами, из которых торчали изогнутые
выступы скал, острые, как зубы дракона. - Или туда.
Ненда обернулся и указал в другую сторону, в направлении носа
корабля. Мох, на котором они стояли, образовывал нечто вроде береговой
линии, площадки между скалами и серо-голубым морем.
- Если бы мы пролетели еще милю, то сейчас дышали бы водой. Опять
повезло. Только я в такую удачу не верю.
- Нас сюда привели, - согласился Ребка. Мужчины отошли от
покалеченного корабля и оглядели местность от горизонта до горизонта. В
головах обоих пульсировало одно и то же. На каждой планете имелись свои
живые существа и свои потенциальные опасности. Но если этот мир
действительно Дженизия, то здесь их поджидает опасность реальная -
зардалу.
Ребка проклинал свое решение... Да-да, он сам решил проникнуть в
сингулярность на маневренном, но безоружном эмбриоскафе. "Эребус",
ощетинившийся оружием, они не могли сюда доставить, не рискуя потерять всю
экспедицию, но они могли бы воспользоваться "Поблажкой", достаточно
вооруженной, чтобы обеспечить надежную защиту. А имея только эмбриоскаф,
они вынуждены драться голыми руками... с зардалу. Правда, они не
собирались садиться, но все равно...
- Я их не вижу, - объявил Ненда. Ему не нужно было уточнять, кого
именно.
- А я и видеть их не хочу. Может, мы сумеем починить корабль и
вывести его на орбиту до того, как они поймут, что мы здесь. Это ведь
целая планета. Мы видим, наверное, лишь ее миллионную часть.
- Кто-нибудь да знает, что мы здесь. Не мы выбирали, где садиться...
За нас это сделал кто-то другой. Может, мы скоро узнаем, кто. - Ненда
указал на утесы, вздымающиеся полукругом за кораблем. - Вот идет Каллик...
и очень торопится.
Ребка с большим любопытством посмотрел на отдаленный темный вихрь.
Ему не доводилось видеть хайменопта, бегущего в полную силу. Круглое
бочкообразное тельце с коротким мягким мехом и восемью разъезжающимися
ногами выглядело чересчур неуклюже и тяжеловесно для большой скорости. Но
рефлексы Каллик были в десять раз быстрее, чем у человека. Проволочные
ножки могли перенести ее и за сотню метров в доли секунды.
Этим они сейчас и занимались. Лапки двигались так быстро, что их
невозможно было рассмотреть. Ребка видел только быстро приближающееся
расплывчатое черное тельце. Каллик притормозила около них через десять
секунд. Ее шкурка была заляпана мокрой коричневой грязью.
- Беда? - спросил Ненда.
- Похоже. - Хайменоптка, казалось, даже не запыхалась. - В трех
километрах отсюда, за скалами на береговой линии стоят какие-то
конструкции. Я приблизилась к ним и ненадолго зашла. Там, внутри, слишком
темно, чтобы что-то разглядеть, но ясно, что они искусственные. Однако там
не заметно никаких признаков обитания.
- Могут они быть жилищем зардалу?
- По-моему, да. - Каллик заколебалась, а Ребка подумал о мужестве
маленькой хайменоптки. Тысячелетия прошли с тех пор, как подобные ей
существа были рабами зардалу, но образы сухопутных головоногих еще не
стерлись из их расовой памяти. Во время последней встречи зардалу оторвали
у нее одну ногу, только для того, чтобы доказать людям, на что они
способны. И все-таки она вошла в эти неизвестные строения, зная, что
внутри могут оказаться зардалу.
- По некоторым соображениям, - продолжала Каллик, - не последним из
которых является моя уверенность, эта планета и есть Дженизия. Поглядите
на это.
Прежде чем Ребка или Ненда смогли возразить, она снова умчалась, на
этот раз к берегу, и влетела прямо в воду. Берег здесь круто обрывался, и
через несколько футов Каллик исчезла под водой. Когда она появилась снова,
держа в двух передних лапках какой-то дергающийся предмет, то тут же
помчалась обратно.
Ханс Ребка не мог разглядеть ее добычу, пока она не оказалась рядом с
ним. А когда она протянула ее, он невольно отпрянул. Животный страх и
тревога пронзили его мозг. Он перестал дышать.
Существо двух футов длиной, которое Каллик так небрежно держала, было
тысячелетним кошмаром в миниатюре. Увеличьте его в десять раз, и этот
моллюск с щупальцами станет семиметровым зардалу, темно-синей тварью,
представляющей смертельную опасность в силу своего ума и жестокости.
- Несомненно, предшествующая форма, - сказала Каллик. - Оно уже
является амфибией. Смотрите. - Она опустила существо на землю. Оно
поднялось на расставленных щупальцах и, моргая, стало оглядываться
большими глазами, полуприкрытыми веками.
- Если эволюционный процесс будет продолжаться, - добавила Каллик, -
результатом станет естественно развившийся из этой твари сухопутный
головоногий моллюск. Неудивительным будет и существенное увеличение
размеров и развитие умственных способностей.
Существо попыталось цапнуть ее крючковатым клювом. Каллик небрежно
шлепнула его, оно отлетело метров на десять и плюхнулось на мягкий мох, а
затем поспешило к воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
строительному материалу, который можно использовать сегодня.
Поэтому я не отвечаю живущим внизу, а сам задаю им вопрос или два.
"Что случилось с зардалу?" - спрашиваю я.
"О! - отвечают они. - Их стерло с лица планет Великое Восстание
порабощенных ими народов".
"А что случилось с динозаврами на Земле?"
"О! Их погубили митохондрии... Это все знают".
И так быстро и гладко всегда выпаливают. Внизу, видите ли, объяснения
не нужны. Расхожая фраза вместо объяснения им гораздо понятнее.
А положим, вы ответите им, как отвечал я до тех пор, пока у меня не
навязло в зубах, что есть, мол, и другие теории. До того как
палеомикробиологи открыли митохондриальную мутацию в меловом периоде,
которая так ослабила и замедлила процессы в любом земном существе массой
более семидесяти фунтов, что оно не смогло таскать собственную массу...
Бытовали всевозможные теории исчезновения динозавров, от засухи до
появления у Солнца темного спутника, гигантского метеорита и близкой
вспышки сверхновой.
Предположим, вы все это им выложите. Ну и что? Они посмотрят на вас
как на сумасшедшего.
Но удивительнее всего то, что я нашел объяснение исчезновению
Строителей. Оно основано на моих наблюдениях за различными видами в
различных частях галактики. Оно просто, логично, и никто, кроме меня, в
него, кажется, не верит.
Вот оно.
Есть простой биологический факт. Непреложный для всех известных
жизненных форм: хотя одноклеточный организм, вроде амебы или другого
простейшего, может жить вечно, любой сложный, многоклеточный организм
умрет от старости, даже если ничто другое его не убьет.
Любые разумные существа, будь то люди, кекропийцы, варнианцы или
полифемы (или Строители), можно представить как единый многоклеточный
организм. У хайменоптов и мирмеконов Декантила эта аналогия даже ярче и
очевиднее, чем у людей или, скажем, кекропийцев. Хотя, когда вы повидаете
столько миров, сколько я, вам тоже покажется, что люди, как пчелы, роятся
на планетах, покрывая их городами, сетью дороги всякими суперструктурами,
разрастающимися, как плесень на спелом фрукте.
То есть я хочу сказать, что виды - это организмы. Вот мой простой
логический вывод: любой вид есть единый многоклеточный организм. Каждый
многоклеточный организм с течением времени старится и умирает.
Следовательно, любой вид в конце концов состарится и умрет.
Это и случилось с суперорганизмом, известным под именем Строителей.
Он долго жил. Затем состарился. И умер.
Убедительно? Если да, то не ждите лучшего и для людей. Я, лично, не
жду
"Горячие скалы, теплое пиво, холодный уют
(в одиночку по галактике)".
Мемуары капитана А.У.Слоуна.
10
Улаживание конфликтов в Круге Фемуса приводило Ханса Ребку на тысячи
планет. Он тысячи раз садился на них, и, поскольку ему приходилось
появляться именно там, где имели место всяческие неприятности, большая
часть этих посадок проходила в условиях, далеких от идеальных.
После сильного удара первой мыслью было: "Жив! Я жив!" Вопросы пришли
потом: в каком я состоянии? могу ли двигаться и действовать? здоровы ли и
целы мои спутники? цел ли корабль? герметичен ли он? достаточно ли
исправен, чтобы мы снова могли взлететь?
И, наконец, вопрос вопросов: ГДЕ МЫ НАХОДИМСЯ? Что там снаружи?
По меркам Ребки, эмбриоскаф совершил мягкую посадку. То есть его
посадили на скорости, которая не сожгла его при вхождении в атмосферу, а
удар о поверхность не убил все живые существа на борту. Но приятной эту
посадку назвать было нельзя. Корабль тащило к поверхности с такой силой,
что крепкий корпус дрожал и визжал, протестуя. Ханс Ребка почувствовал,
как заскрипели зубы, когда внезапно возросшая сила тяготения вжала его в
кресло.
На несколько секунд он вырубился, а когда снова пришел в сознание,
глаза ничего не видели. В них мелькали яркие огни, сменявшиеся мгновениями
полной темноты.
Он потряс головой и зажмурился. Если подвело зрение, придется
полагаться на другие чувства. Ключевой вопрос все еще оставался без
ответа.
Сосредоточься. Заставь мозг работать во что бы то ни стало.
СЛУХ. Он прислушался к шумам вокруг. Первым ответом было: кто-то еще
на борту пережил эту посадку. Он различал проклятия, стоны, а также щелчки
и посвистывания Жжмерлии и Каллик. Стонал, должно быть, Луис Ненда. А раз
человек остался в живых, то вряд ли мог не уцелеть лотфианин, а тем более
хайменопт. В худшем состоянии могла оказаться Атвар Ххсиал, самая
увесистая на борту. Но этот страх несколько рассеялся, когда Ребка
почувствовал мягкое прикосновение ее хоботка к лицу и услышал голос Ненды:
- Он жив? Подними его, Ат, дай мне на него взглянуть.
ОБОНЯНИЕ. Кораблю повезло меньше. Ребка почувствовал незнакомый
неприятный запах - что-то вроде сырости и плесени Герметичность корпуса
была нарушена, и они дышали воздухом планеты. Это решало проблему -
проверки пригодности атмосферы перед выходом. Либо она их убьет, либо нет.
ОСЯЗАНИЕ. Кто-то ощупывал его грудь и живот, достаточно жестко и
больно. Ребка заворчал и снова открыл глаза. Мелькание исчезало,
уменьшаясь до мерцающего фона. Голова болела нестерпимо. Луис Ненда кончил
трогать его живот и теперь двигал его руки и ноги, проверяя кости и работу
суставов.
- Не трудись. - Ребка вздохнул поглубже и сел. - Я как новенький.
Корабль...
- В атмосфере, наверное, полетит без проблем. Но в космос выйти не
сможем, пока не исправим вот это. - Ненда указал вперед. Ребка увидел
прямо перед своим креслом брызги черной грязи, попавшие внутрь сквозь
вмятый кусок обшивки. - Атвар Ххсиал и Жжмерлия проверяют корпус, чтобы
оценить, сколько времени займет ремонт, после которого мы будем готовы к
космической пробежке.
- Если нам позволят покинуть планету. - Ребка попытался встать и
обнаружил, что ноги не хотят его слушаться. То, что пол накренился под
углом десять градусов к горизонтали, также не помогало. Наконец Ребка
поднялся в своем тесном закутке и прислонился к стенке. Он заметил
глубокий кровоточащий порез на мускулистой левой руке Ненды. Карелланец
спокойно зашивал его иголкой с толстой ниткой... и, конечно, без
анестезии.
Ребка отметил это про себя. Какие бы ни были у Ненды недостатки,
нытиком его не назовешь. "Хорошо, когда такой прикрывает тебя с тылу... но
потом береги свою спину", - подумал он.
- С нами при входе особо не церемонились, - заметил Ребка. - Если мы
захотим улететь, тот же луч может снова нас уронить и, боюсь, не столь
нежно.
- Да-а. Нам повезло, - пробормотал Ненда сквозь зубы. Он кончил
зашивать и перекусил нитку. Затем выплюнул кончик и, подойдя к открытому
люку, выглянул наружу. - Грязь. Если приходится падать, то лучше подстилки
не найти. Каллик! - крикнул он, добавив щелчок и свисток. - Будь проклята
эта хайменоптка. Я же сказал только выглянуть. Куда она подевалась?
Люк находился в пяти футах от земли. Ребка последовал примеру Луиса
Ненды, съехал по полу к люку и спрыгнул на поверхность планеты. Они
оказались на плоской серо-зеленой подушке из мха, которая слегка
прогнулась под их весом. Эмбриоскаф, падая, пропахал черную канаву длиной
в несколько сот метров.
- Повезло, - повторил Ненда. - Мы могли приземлиться туда, - он
указал назад. В полумиле от них мшистая подушка переходила в пятнистую
почву, заросшую папоротником и хвощами, из которых торчали изогнутые
выступы скал, острые, как зубы дракона. - Или туда.
Ненда обернулся и указал в другую сторону, в направлении носа
корабля. Мох, на котором они стояли, образовывал нечто вроде береговой
линии, площадки между скалами и серо-голубым морем.
- Если бы мы пролетели еще милю, то сейчас дышали бы водой. Опять
повезло. Только я в такую удачу не верю.
- Нас сюда привели, - согласился Ребка. Мужчины отошли от
покалеченного корабля и оглядели местность от горизонта до горизонта. В
головах обоих пульсировало одно и то же. На каждой планете имелись свои
живые существа и свои потенциальные опасности. Но если этот мир
действительно Дженизия, то здесь их поджидает опасность реальная -
зардалу.
Ребка проклинал свое решение... Да-да, он сам решил проникнуть в
сингулярность на маневренном, но безоружном эмбриоскафе. "Эребус",
ощетинившийся оружием, они не могли сюда доставить, не рискуя потерять всю
экспедицию, но они могли бы воспользоваться "Поблажкой", достаточно
вооруженной, чтобы обеспечить надежную защиту. А имея только эмбриоскаф,
они вынуждены драться голыми руками... с зардалу. Правда, они не
собирались садиться, но все равно...
- Я их не вижу, - объявил Ненда. Ему не нужно было уточнять, кого
именно.
- А я и видеть их не хочу. Может, мы сумеем починить корабль и
вывести его на орбиту до того, как они поймут, что мы здесь. Это ведь
целая планета. Мы видим, наверное, лишь ее миллионную часть.
- Кто-нибудь да знает, что мы здесь. Не мы выбирали, где садиться...
За нас это сделал кто-то другой. Может, мы скоро узнаем, кто. - Ненда
указал на утесы, вздымающиеся полукругом за кораблем. - Вот идет Каллик...
и очень торопится.
Ребка с большим любопытством посмотрел на отдаленный темный вихрь.
Ему не доводилось видеть хайменопта, бегущего в полную силу. Круглое
бочкообразное тельце с коротким мягким мехом и восемью разъезжающимися
ногами выглядело чересчур неуклюже и тяжеловесно для большой скорости. Но
рефлексы Каллик были в десять раз быстрее, чем у человека. Проволочные
ножки могли перенести ее и за сотню метров в доли секунды.
Этим они сейчас и занимались. Лапки двигались так быстро, что их
невозможно было рассмотреть. Ребка видел только быстро приближающееся
расплывчатое черное тельце. Каллик притормозила около них через десять
секунд. Ее шкурка была заляпана мокрой коричневой грязью.
- Беда? - спросил Ненда.
- Похоже. - Хайменоптка, казалось, даже не запыхалась. - В трех
километрах отсюда, за скалами на береговой линии стоят какие-то
конструкции. Я приблизилась к ним и ненадолго зашла. Там, внутри, слишком
темно, чтобы что-то разглядеть, но ясно, что они искусственные. Однако там
не заметно никаких признаков обитания.
- Могут они быть жилищем зардалу?
- По-моему, да. - Каллик заколебалась, а Ребка подумал о мужестве
маленькой хайменоптки. Тысячелетия прошли с тех пор, как подобные ей
существа были рабами зардалу, но образы сухопутных головоногих еще не
стерлись из их расовой памяти. Во время последней встречи зардалу оторвали
у нее одну ногу, только для того, чтобы доказать людям, на что они
способны. И все-таки она вошла в эти неизвестные строения, зная, что
внутри могут оказаться зардалу.
- По некоторым соображениям, - продолжала Каллик, - не последним из
которых является моя уверенность, эта планета и есть Дженизия. Поглядите
на это.
Прежде чем Ребка или Ненда смогли возразить, она снова умчалась, на
этот раз к берегу, и влетела прямо в воду. Берег здесь круто обрывался, и
через несколько футов Каллик исчезла под водой. Когда она появилась снова,
держа в двух передних лапках какой-то дергающийся предмет, то тут же
помчалась обратно.
Ханс Ребка не мог разглядеть ее добычу, пока она не оказалась рядом с
ним. А когда она протянула ее, он невольно отпрянул. Животный страх и
тревога пронзили его мозг. Он перестал дышать.
Существо двух футов длиной, которое Каллик так небрежно держала, было
тысячелетним кошмаром в миниатюре. Увеличьте его в десять раз, и этот
моллюск с щупальцами станет семиметровым зардалу, темно-синей тварью,
представляющей смертельную опасность в силу своего ума и жестокости.
- Несомненно, предшествующая форма, - сказала Каллик. - Оно уже
является амфибией. Смотрите. - Она опустила существо на землю. Оно
поднялось на расставленных щупальцах и, моргая, стало оглядываться
большими глазами, полуприкрытыми веками.
- Если эволюционный процесс будет продолжаться, - добавила Каллик, -
результатом станет естественно развившийся из этой твари сухопутный
головоногий моллюск. Неудивительным будет и существенное увеличение
размеров и развитие умственных способностей.
Существо попыталось цапнуть ее крючковатым клювом. Каллик небрежно
шлепнула его, оно отлетело метров на десять и плюхнулось на мягкий мох, а
затем поспешило к воде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41