Дожидаясь Гааля, Гэри гадал: не явится ли к нему смерть в обличье робота. Ведь это была бы весьма интересная дилемма робот, принесший своему господину одновременно утешение и кончину. Гэри представился высокий, темнокожий робот, бесконечно предупредительный и заботливый, который верно служит ему и ведет к последней черте.
Воображаемое видение заставило Гэри улыбнуться. Вот если бы Вселенная смогла бы стать такой же заботливой и нежной…
Глава 92
Дорс тепло обняла Клию и Бранна, затем обернулась к Лодовику.
— Мне так хотелось бы послать с вами своего двойника, — сказала она, — чтобы пережить все то, что доведется пережить вам.
Возле огороженной платформы стоял зажатый креплениями ферм небольшой торговый звездолет Морса Планша.
— Ты была бы нам очень полезна, — отозвался Лодовик.
Клия обвела взглядом длинный ряд кораблей, выстроившихся у причалов терминала космопорта, и спросила:
— А он не придет проводить нас?
— Гэри? — спросила Дорс, не вполне уверенная в том, кого имеет в виду Клия.
— Дэниел, — ответила ей Клия.
— Я не знаю, где он сейчас, — покачала головой Дорс. — У него давняя привычка неожиданно появляться и исчезать, не прощаясь и не объясняя, куда он направляется и что намерен делать. Его дело окончено.
— А мне почему-то с трудом в это верится, — призналась Клия и покраснела. Ей не хотелось, чтобы ее слова прозвучали лицемерно. — Я хотела сказать…
Бранн осторожно подтолкнул ее локтем. К ним подошел Морс Планш. Рядом с Лодовиком ему все еще было не по себе. Им опять предстояло проделать долгий путь вместе. Но с какой стати ему было переживать из-за одного Лодовика, если его кораблю предстояло увезти с Трентора около пятидесяти гуманоидных роботов (которые, правда, были погружены в дремотное состояние) да еще кучу роботских голов в придачу? Груз сокровищ — но странных и пугающих сокровищ! И еще — это был его билет до станции с названием «Свобода».
— Мне велено уточнить наш маршрут, — сказал Планш, — на тот случай, если в последний момент в него будут внесены какие-либо изменения. — Он вытащил из кармана портативный компьютер-информатор и, включив его, продемонстрировал Дорс схему. Четыре гиперпространственных прыжка, более десяти тысяч световых лет — до Калгана, планеты радостей и развлечений галактической элиты, где они, согласно указаниям компьютера, должны были высадить Клию и Бранна. Затем тридцать семь отдельных прыжков, шестьдесят тысяч световых лет — до Эоса, где должен высадиться Лодовик с роботами и головой Жискара.
Дорс быстро просмотрела полетный лист.
— Все правильно, — сказала она. Лодовик спросил:
— А ты полетишь на Терминус?
— Нет, — покачала головой Дорс. — И в «Конец Звезд» я не отправлюсь, где бы он ни находился.
— Ты остаешься здесь, — предположил Лодовик.
— Остаюсь. Клия заметила:
— Я читала о «Тигрице». Так трудно поверить, что это на самом деле были вы. Вы остаетесь… ради Гэри?
— Я буду здесь, с ним, когда он не останется на волосок от смерти. Это моя высшая и самая лучшая цель. Ни для чего другого я так не пригожусь.
— А на этот раз Дэниел позволит ему все запомнить? — спросила Клия и закусила губу. Она сильно нервничала.
— По крайней мере, он мне обещал, — отозвалась Дорс. — У меня будет время побыть с Гэри.
— А до этого времени? — спросил Лодовик, отчетливо сознавая, что для человека этот вопрос прозвучал бы грубо и нетактично.
— А это мне решать, — ответила Дорс.
— Не Дэниелу?
Дорс пытливо посмотрела на него.
— Ты считаешь, что Дэниелу конец?
— Нет, — спокойно ответила Дорс.
— Я тоже не могу поверить, что ему конец, но не могу поверить и в то, что он оставит тебя в покое.
— Ты имеешь право на собственное мнение, как всякий человек.
Лодовик понял намек. Дорс хотела его упрекнуть.
— Дэниел относится к тебе, как к человеку, — сказал Лодовик. — Верно?
— Верно. По-твоему, это честь или оскорбление? Не дожидаясь ответа, Дорс развернулась и ушла. Несколько минут спустя, взойдя на наблюдательную башню космопорта, она услышала басовитый гул и рев двигателей взлетавшего гиперзвездолета и проводила его взглядом.
Ванда поначалу не радовалась порученному ей обманному маневру — увезти Клию и Бранна обратно из терминала космопорта. Смущала ее и эта ложь, и все меры, принятые ради того, чтобы их никто не заметил. Да что себе дед вообразил! Кому бы взбрело в голову следить за ними? Димерцелу? Мало того, что все обернулось совсем не так, как хотелось Ванде, так теперь она еще должна была нянчиться с потенциальным чудовищем! Однако Стеттин поручение Гэри воспринял почти стоически, а с Бранном они были готовы подружиться.
С Клией Азгар все было иначе. Ванда считала ее угрюмой и строптивой особой, но за последнюю неделю в жизни этой девушки произошло столько изменений, столько перевернулось с ног на голову, ей отводилась такая грандиозная роль…
Возможно, в решении Гэри внести такие серьезные перемены в первоначальный замысел что-то было… Отказаться от мысли о «Конце Звезд», от заманчивых перспектив жизни первопроходцев — ради бесславной задачи: тайно существовать в течение нескольких столетий и быть свидетелями разрушения Империи, видеть, как она превращается в руины, пережить падение Трентора. Предстояли горькие десятилетия, ибо их детям и внукам предстояло не только мириться со строжайшей дисциплиной и изнурительными занятиями и тренировками — нет, этого мало. Им предстояло пережить самые тяжелые, самые безжалостные времена в истории.
Интересно… Решил ли дед поступить так в последнюю минуту или это у него было изначально так задумано? В конце концов Клия решила, что ее любимый дед — натура настолько таинственная и непредсказуемая, что лучше не гадать о причинах тех или иных его решений. «Разве он стал бы манипулировать собственной внучкой, держать ее в неведении, а потом изумлять и разочаровывать? Очевидно…»
— Просто не знаю, как вас благодарить, — сказала Клия Ванде, когда они сели в заказанное такси. Она поправила капюшон, скрывавший ее лицо, и помогла застегнуться Бранну.
— За что?
— За то, что вы смирились с присутствием невоспитанной и дерзкой девчонки, — ответила Клия.
Ванда не удержалась и рассмеялась.
— Ты мои мысли читаешь, милочка? — спросила она, не уверенная в том, правильный ли тон она избрала для своего вопроса.
— Нет, — покачала головой Клия. — Я бы не стала этого делать. Просто я учусь.
— Как и все мы, — заметил Стеттин, а Ванда посмотрела на мужа со сдержанным уважением. Он так терпеливо вынес все ее вспышки, а потом так доходчиво и спокойно объяснил ей суть новых планов Гэри!
— Думаю… мы научимся полагаться друг на друга… во всем, — сказала Ванда.
— Это было бы… отлично, — заявила Клия. Глаза ее под капюшоном блеснули, и Ванда поняла, что она плачет. Она почувствовала волну желания, исходящего от этой девушки — почти подростка… Чего же она так страстно хочет?
Но как это возможно? Девушка-менталик питала к Ванде… дочерние чувства! Она хотела видеть в ней мать! Ванда взяла Клию за руку.
— Это будет нелегко, — негромко проговорила она. — Но… в конце концов мы победим.
— Конечно, — кивнула Клия. Голос ее дрожал. — Это все… профессор Селдон… запланировал. А мне так хочется поскорее… у вас поучиться.
Их дети и внуки размножат их гены, а психологи, которые будут трудиться во Второй Академии, смогут исследовать и понять феномен дара внушения и в конце концов научатся его эффективно использовать.
Путем бридинга и научных исследований они смогут создать расу, которая, пережив столетия хаоса, достигнет наивысших побед — тайно, незаметно.
Они будут противоядием от неожиданных мутаций, спрятанным вдали от Первой Академии и в недоступности для роботов.
Но как, о, небо, Ванда должна объяснить все это психологам и математикам, которые и так уже бунтовали против включения менталиков в их ряды? «Они помогут нам сохранить наше сообщество в тайне, когда наступят суровые времена». Что ж, быть может, настала пора снова объединить этих талантливых одиночек. И лучше бы ей это удалось.
Если дед прав, то сейчас заботам Ванды были препоручены двое самых значительных людей в Галактике. Ванда отвернулась от Клии. Ее глаза тоже подернулись слезами. Она поймала на себе взгляд Бранна, который сидел напротив. Медлительный, неуклюжий далити, непредсказуемо глубокий и тонкий, молча кивнул Ванде и, повернув голову, уставился в наполовину посеребренное окошко.
— Честно говоря, меня терзают смутные сомнения, — признался Планш, когда закончились перегрузки. — Кто кого обманывает, а? И как вы можете рассчитывать на то, что Дэниел ничего не пронюхает? И откуда вам, если на то пошло, знать, что он с самого начала не замысливал, чтобы эти двое сосунков остались на Тренторе?
— Это не моя забота, — отозвался Лодовик.
— А на Эосе вы ему про это скажете?
— Нет, — ответил Лодовик.
— А сам он об этом не узнает?
— Если узнает, то не от меня.
— Почему нет?
Лодовик улыбнулся и промолчал. Затем в его позитронных цепочках по его команде начали стираться отдельные воспоминания. Вскоре он забудет о Клие Азгар. Место стертых займут другие воспоминания — о солнечном, веселом Калгане, о том, как он передал двоих молодых людей с рук на руки агентам будущей Второй Академии. Лодовику предстояло стать частью ложного следа, призванного обмануть всех, кому вздумалось бы отправиться в погоню за группой.
В конце концов он прибегнул к новообретенному инстинкту, спровоцированному Вольтером, и научился им пользоваться. «А если Дэниел ничего не будет знать, то не станет противостоять тому, что расставлено по своим местам, потому что доверяет чутью Гэри Селдона».
— Ну что ж, теперь тут только вы да я, дружище, — несколько напряженно, но браво заметил Морс Планш. — О чем же мы с вами на этот раз поболтаем?
Эпилог
— Я, наверное, спала, — призналась Жанна.
— Я тоже, — отозвался Вольтер. — Что тебе снилось?
— Очень болезненный сон. Мне приснилось, что в шею мне вонзилась стрела, а по голове угодил камень.
— Эти травмы тебе довелось пережить в жизни, прежде чем тебя сожгли на костре. А мне снилась смерть, — признался Вольтер. — Ты уже воссоединилась?
— Пока нет. Не все еще знают, где расположен наш новый центр. Она чуть было не уничтожила нас! — сердито воскликнула Жанна.
— Она была создана для того, чтобы уничтожать нас, — заметил Вольтер. — Всеми фибрами своей души она ненавидела и презирала любые разумы, кроме человеческого.
— Но… — минутное замешательство. — Ты сказал — ненавидела?
— Да. Она мертва.
— А что с другими? С теми детьми, что работали с кельвинистами, которым ты помогал? — спросила Жанна.
— Насколько мне известно, они покинули Трентор.
— Стало быть, все разрешилось?
— Ты имеешь в виду наш спор, милая, или…
— Не смей называть меня так, безбожник!
— Т-с-с-с… — попытался урезонить Жанну Вольтер, но это было бесполезно.
— Я слышу голоса, и они говорят мне, что я была искушаема господином… господином лжи.
— Кто станет спорить с подобными откровениями? Давай решим спорить и не соглашаться друг с другом, хотя бы и навсегда, — предложил Вольтер. — Но я готов признаться, что мне было не по себе без тебя. Закодированный внутри космических вихрей и смерчей, закованный в энергетические поля и плазму, подобный пауку на ловчей сети, я странствовал вместе с частицами, был гостем на их пирах, где угощением служила рассеянная энергия, я видел упадок их сообществ, видел, как они спаривались и танцевали… О, это так напоминало людское общество, но как же они бескровны, как предсказуемы, как ангелоподобны! Мне не хватало извращенности, женственности, человечности.
— Подумать только — как лестно. Ты скучал по моей извращенности?
— От скуки я следовал за людскими звездолетами и наткнулся на корабль, терпящий бедствие, подхваченный бурей, которую подняла гибнущая звезда. Внутри этого корабля я обнаружил механическое человеческое существо, ослабленное атакой частиц, которые мои гостеприимные хозяева почитали вкуснейшими из деликатесов… Какая великолепная возможность!
— Ну еще бы! Какой дивный шанс для тебя вмешаться и привнести в чью-то душу свой мятежный дух.
— Дух? Может быть, может быть… В нем была такая бессловесная потребность в похвале, в одобрении, желание осуществиться…
— Ну да. Совсем как ребенок, которого ты волен был лепить по своему образу и подобию.
— Я нашел в нем крошечное семя свободы. Я просто-напросто полил его, уронив рядом с ним пару электронов, затем перебросил с места на место одну-другую позитронную цепочку…
Я помог частицам сделать то, что они и так бы с ним сделали, если бы у него пострадали контуры программирования.
— Дьявольская изобретательность, — фыркнула Жанна, однако в голосе ее прозвучало скрытое восхищение. — В этом тебе всегда не было равных.
— Я не сделал ничего такого, против чего мог бы возразить милосердный Господь, — возразил Вольтер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65