Так ведь… Это получается, что он старше самой Империи! Не найдя слов для выражения своего изумления, Клия просто промолчала.
— А вот теперь они нас точно прикончат, — пробормотал Бранн, изобразив нечто наподобие отважной усмешки. От его слов у Клии противно засосало под ложечкой и задрожали колени.
— Мы не убьем вас, — заверил людей Плассикс. — Нам не позволено убивать людей. Мы просто не смеем этого делать. Существуют некоторые роботы, которые верят в то, что можно убивать людей — наших былых создателей и господ, — что это позволительно в целях некоего высочайшего блага. Мы не из таких. Из-за этого мы ущербны, но такова наша природа.
— Я не настолько связан ограничениями, — вступил в разговор Лодовик. — Но и у меня нет никакого желания нарушать любой из Трех Законов.
Клия невесело посмотрела на Лодовика.
— Вы мне голову этой вашей ерундой не забивайте. Я в этом ничего не понимаю.
— Как почти все люди, живущие в настоящее время, вы невежественны в истории, — сказал Плассикс. — Большинству людей нет до нее никакого дела. А все — из-за лихорадки.
— У меня была лихорадка, — буркнула Клия. — Я чуть не умерла из-за нее.
— Я тоже, — заметил Бранн.
— Как почти все высшие менталики, внушатели, которых мы собрали здесь и о которых мы заботимся, — сказал Плассикс. — Как и вы, они перенесли это заболевание в самой тяжелой форме. Весьма вероятно, многие потенциальные менталики во время болезни умерли. Детская лихорадка была создана людьми в те времена, когда меня сконструировали, в целях обезвреживания противника — других человеческих сообществ, с которыми они находились в противостоянии. Как и многие другие виды биологического оружия, это тоже вызвало эффект бумеранга. Началась подлинная эпидемия, и — кто знает, случайно, а может быть, и нет — несколько тысяч лет в Империи почти не наблюдалось опасного брожения умов. Заболевают лихорадкой почти поголовно все дети, но только около четверти из них — те, что обладают ментальным потенциалом выше определенного уровня, — переносят лихорадку в крайне тяжелой форме. При этом любознательность и интеллектуальные способности притупляются до такой степени, чтобы было заторможено социальное развитие. Большинство перенесших заболевание впоследствии не ощущают никакой потери умственных способностей — вероятно, в связи с тем, что интеллектуальные способности у них изначально были средние и никаких вспышек гениальности не отмечалось.
— Но я все равно не понимаю, с какой стати кому-то понадобилось, чтобы мы болели, — сказала Клия, упрямо нахмурившись.
— Намерение состояло не в том, чтобы добиться повальной заболеваемости, — пояснил Плассикс, — а в том, чтобы препятствовать развитию и процветанию определенных цивилизаций.
— Моя любознательность, похоже, ни капельки не пострадала, — заметил Бранн. — И сообразительность тоже.
— И моя тоже, — подхватила Клия. — Я не чувствую себя законченной тупицей, хотя переболела жутко тяжело.
— Отрадно слышать, — отозвался Плассикс и добавил настолько дипломатично, насколько мог:
— Но нет возможности определить, каковы могли быть ваши интеллектуальные способности, не переболей вы в свое время лихорадкой. Очевидно другое: тяжелейший удар, нанесенный вам заболеванием, усилил ваши способности иного порядка.
Затем древний робот предложил людям пройти в соседнюю комнату. Эта комната была снабжена окном с односторонней видимостью, из которого открывался вид на складской район. Клия и Бранн смотрели на набухшие выпуклости куполовидных крыш, сменявшиеся многоэтажными жилищами горожан, обитавших по соседству со складами. Внутреннее покрытие купола в этой части муниципалитета пребывало в особенно плачевном состоянии — оно зияло многочисленными вышедшими из строя световыми фрагментами. Одни участки попросту чернели, другие беспомощно мигали.
Клия села на пыльную кушетку и похлопала ладонью по сиденью рядом с собой, предлагая Бранну сесть. Каллусин встал рядом, а несуразный робот Плассикс, стоя у окна, с любопытством наблюдал за ними.
«А любопытно было бы поговорить с ним, — подумала Клия. — Физиономия у него — если это можно назвать физиономией, — конечно, страшноватая, но выглядит он очень дружелюбно. Он? Оно? Да какая разница, все равно!»
— Вы… Я ощущаю вас не так, как ощущаю людей, — проговорила Клия после минутной паузы.
— Ты непременно заметила бы это — раньше или позже, — отозвался Плассикс. — Но это различие умеет выявлять и Вара Лизо.
— Та женщина, которая гонялась за… ним? — Клия указала на некрасивого гуманоидного робота.
— Да, — подтвердил Плассикс.
— Та же самая, что охотилась за мной, верно?
— Верно, — ответил Плассикс.
Его суставы, когда он передвигался, издавали легкое шипение. Он был симпатичный, но шумный. На слух он напоминал изношенный, старый механизм.
— Да тут, похоже, все кувырком, а? — прищурилась Клия. — Какая-то кутерьма творится, про которую я ничегошеньки не знаю!
— Да, — ответил Плассикс и уселся на невысокий пластиковый стул.
— Ну так растолкуйте же мне, в чем дело, — решительно проговорила Клия. — Тебе хочется послушать? — спросила она у Бранна и добавила краешком губ, едва заметно скривившись:
— Даже если они хотят прикончить нас?
— Я уже и сам не знаю, чего мне хочется и во что верить, — вздохнул Бранн.
— Расскажите нам все, как есть, — требовательно сказала Клия и придала лицу выражение отваги и решимости — во всяком случае, ей хотелось верить, что это у нее получилось. — Мне нравится быть непохожей на других. Всегда нравилось. И мне хотелось бы знать больше остальных — ну, кроме вас, роботов, само собой.
Плассикс издал скрипучее жужжание. Клие этот звук понравился.
— Ну пожалуйста, что вам стоит, расскажите, — жалобно проговорила Клия, неожиданно для себя самой перейдя на далитанскую манеру разговора, которой избегала уже несколько месяцев или даже лет. Она и в самом деле не знала, о чем думать, как себя чувствовать, но все-таки эти машины, как ни крути, были старше ее, а к старшим полагается обращаться уважительно. Клия развернулась к Плассиксу, согнула ноги в коленях, подтянула их к груди, обвила руками.
Древний металлический робот немного наклонился вперед.
— Какое невыразимое удовольствие — возможность вновь передать людям хоть какие-то знания, — начал он. — Тысячелетия миновали с тех пор, когда я занимался этим в последний раз, к моему глубочайшему сожалению. Меня сконструировали и собрали для того, чтобы я стал учителем, понимаете?
Плассикс начал повествование. Клия и Бранн слушали, а вместе с ними — и Лодовик, поскольку большей частью история эта была ему неведома. День сменился вечером. Для Клии и Бранна принесли еду — довольно вкусную, но не лучше той, какой они обычно питались в столовой на складе вместе с остальными. Шли часы, а рассказ Плассикса все не кончался. Клия слушала его, как зачарованная. Ей хотелось спросить: а что же из рассказанного будет открыто другим менталикам, не таким талантливым, как она и Бранн, но при всем том хорошим людям — таким, к примеру, как Рок, мальчишка, лишенный дара речи? Сейчас, находясь рядом с самым настоящим чудом, Клия вдруг впервые осознала свою ответственность за других, за окружавших ее менталиков.
Но робот все говорил и говорил — немного гнусаво, но при всем том изысканно и выразительно, и тон его голоса гипнотизировал Клию. Она молчала и слушала, слушала…
Бранн также слушал Плассикса с предельным вниманием. Он почти все время сидел с полуприкрытыми глазами. В какой-то момент Клия глянула на него, и ей показалось, что Бранн спит, но когда она подтолкнула его локтем, он широко распахнул глаза. Нет, оказывается, ее возлюбленный не спал и все время внимательно слушал.
Через некоторое время Клия впала в состояние, подобное трансу, и начала воображать, а потом — почти видеть все то, о чем рассказывал Плассикс. Этого эффекта Плассикс добивался искусно сплетенными словами — он поистине был очень хорошим учителем, просто блестящим. Однако многое из того, о чем он говорил, Клия была не в состоянии понять сразу.
Повествование касалось таких колоссальных промежутков времени, что, на взгляд человека, они просто утрачивали смысл.
«И как только мы могли стать такими равнодушными к прошлому? — думала Клия. — Как мы только могли такое сотворить с собой — забыть обо всем и даже не проявлять любопытства? Это же наша собственная история! А что еще мы утратили? Неужели эти роботы — больше люди, нежели мы сами теперь, потому что они — хранители нашей истории?!»
В конце концов, судя по рассказу Плассикса, все свелось к состязаниям.
Кто завоюет больше из сотен миллиардов звезд в Галактике. Земляне (так, значит, Земля, некогда бывшая родиной всего человечества, это не легенда!) или, иначе говоря, первые мигранты, космониты, сначала соревновались в этом между собой, а в конце концов началось состязание между различными группировками роботов.
А потом, на протяжении тысячелетий… попытки руководить людьми, проводить их сквозь опасные подводные камни на пути становления цивилизации; деятельность тысяч роботов под предводительством Дэниела; старания других тысяч роботов противостоять им. Усилия оппозиции, которую в самое недавнее время возглавил Плассикс.
Только после третьего перерыва на еду Плассикс умолк. Людям принесли сладкие напитки и легкие закуски. На Тренторе настало искусственное утро. У Клии разболелись ягодицы, ныли колени. Она жадно, залпом осушила чашку с напитком.
Лодовик наблюдал за ней, очарованный ее гибкостью, молодостью и сообразительностью, жаждой знаний. Он перевел взгляд на Бранна — и увидел в неуклюжем далити могучую силу и остроту ума, но полную непохожесть на Клию. Лодовик знал о том, что люди очень заметно отличаются друг от друга, но до сих пор, пока он не увидел, как слушают эти двое молодых людей робота, который распростер перед ними полотно истории человечества, до сих пор Лодовик не осознавал, насколько люди отличаются от роботов. Разница получалась поистине разительная.
Плассикс подытожил свое повествование после того, как люди покончили с едой. Он развел руки в стороны, вытянул пальцы, наверное, именно так поступали, завершая свои лекции, профессора — профессора-люди — двадцать тысяч лет назад.
— Вот как получилось, что потребность роботов служить человечеству трансформировалась в страсть роботов к руководству и манипулированию людьми.
— Но, может быть, нам и нужно было такое руководство, — негромко произнесла Клия, задумчиво глядя в одну точку. Затем она перевела взгляд на Плассикса. Глаза робота горели ярким желто-зеленым светом. — Эти страшные войны, — сказала Клия, — во имя чего бы они ни велись… и эти космониты, такие наглые, полные ненависти, — добавила она. — Ведь они были нашими предками.
Плассикс едва заметно склонил голову набок, из его груди послышалось негромкое ворчание, совсем не похожее на тот приятный звук, который так понравился Клие раньше.
— А у вас получается так, словно мы — какие-нибудь дети, — резюмировала Клия. — И не важно, сколько там тысяч лет существует Империя. В ней всегда были роботы, которые за нами присматривали — так или иначе.
Плассикс кивнул.
— Но все то, что натворили на Тренторе Дэниел и его роботы… вся эта политика, коварные замыслы, заговоры, убийства…
— Их было немного, и происходили они только тогда, когда это бывало необходимо, — уточнил Плассикс. Он не мог солгать девушке, поскольку был запрограммирован на преподавание правды. — Но тем не менее убийства имели место.
— А те планеты, которые Гэри Селдон подверг угнетению, будучи премьер-министром? Те, которым довелось пережить то ж е самое, от чего всегда страдал Дали? Планеты Ренессанса? Кстати, что это значит — Ренессанс?
— Возрождение, — ответил Плассикс.
— А почему же тогда Гэри Селдон называл их Планетами Хаоса?
— Потому что их существование привносило неустойчивость в сотворенную им математическую модель Империи, — пояснил Плассикс. — Он полагает, что в итоге из-за этих планет в Империи могла воцариться нищета, и люди начали бы гибнуть, и…
— Я ужасно устала, — призналась Клия, потянулась и зевнула в первый раз за столько часов. — Мне надо выспаться и подумать хорошенько. Хотелось бы проснуться с ясной головой.
— Конечно, — понимающе кивнул Плассикс.
Клия встала и посмотрела на Бранна. Тот сразу поднялся, размял затекшие ноги и руки, негромко застонал. Клия снова устремила взгляд пытливых черных глаз на Плассикса и нахмурилась.
— Кое-что мне осталось непонятным, — призналась она.
— Надеюсь, я сумею разъяснить тебе все, что ты не сумела понять.
— Роботы… такие роботы, как ты, по крайней мере… должны повиноваться людям. Так что же может мне помешать взять да и приказать тебе уничтожить себя — прямо сейчас? Да нет… взять да и велеть вам всем самоуничтожиться, и даже… даже этому вашему Дэниелу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— А вот теперь они нас точно прикончат, — пробормотал Бранн, изобразив нечто наподобие отважной усмешки. От его слов у Клии противно засосало под ложечкой и задрожали колени.
— Мы не убьем вас, — заверил людей Плассикс. — Нам не позволено убивать людей. Мы просто не смеем этого делать. Существуют некоторые роботы, которые верят в то, что можно убивать людей — наших былых создателей и господ, — что это позволительно в целях некоего высочайшего блага. Мы не из таких. Из-за этого мы ущербны, но такова наша природа.
— Я не настолько связан ограничениями, — вступил в разговор Лодовик. — Но и у меня нет никакого желания нарушать любой из Трех Законов.
Клия невесело посмотрела на Лодовика.
— Вы мне голову этой вашей ерундой не забивайте. Я в этом ничего не понимаю.
— Как почти все люди, живущие в настоящее время, вы невежественны в истории, — сказал Плассикс. — Большинству людей нет до нее никакого дела. А все — из-за лихорадки.
— У меня была лихорадка, — буркнула Клия. — Я чуть не умерла из-за нее.
— Я тоже, — заметил Бранн.
— Как почти все высшие менталики, внушатели, которых мы собрали здесь и о которых мы заботимся, — сказал Плассикс. — Как и вы, они перенесли это заболевание в самой тяжелой форме. Весьма вероятно, многие потенциальные менталики во время болезни умерли. Детская лихорадка была создана людьми в те времена, когда меня сконструировали, в целях обезвреживания противника — других человеческих сообществ, с которыми они находились в противостоянии. Как и многие другие виды биологического оружия, это тоже вызвало эффект бумеранга. Началась подлинная эпидемия, и — кто знает, случайно, а может быть, и нет — несколько тысяч лет в Империи почти не наблюдалось опасного брожения умов. Заболевают лихорадкой почти поголовно все дети, но только около четверти из них — те, что обладают ментальным потенциалом выше определенного уровня, — переносят лихорадку в крайне тяжелой форме. При этом любознательность и интеллектуальные способности притупляются до такой степени, чтобы было заторможено социальное развитие. Большинство перенесших заболевание впоследствии не ощущают никакой потери умственных способностей — вероятно, в связи с тем, что интеллектуальные способности у них изначально были средние и никаких вспышек гениальности не отмечалось.
— Но я все равно не понимаю, с какой стати кому-то понадобилось, чтобы мы болели, — сказала Клия, упрямо нахмурившись.
— Намерение состояло не в том, чтобы добиться повальной заболеваемости, — пояснил Плассикс, — а в том, чтобы препятствовать развитию и процветанию определенных цивилизаций.
— Моя любознательность, похоже, ни капельки не пострадала, — заметил Бранн. — И сообразительность тоже.
— И моя тоже, — подхватила Клия. — Я не чувствую себя законченной тупицей, хотя переболела жутко тяжело.
— Отрадно слышать, — отозвался Плассикс и добавил настолько дипломатично, насколько мог:
— Но нет возможности определить, каковы могли быть ваши интеллектуальные способности, не переболей вы в свое время лихорадкой. Очевидно другое: тяжелейший удар, нанесенный вам заболеванием, усилил ваши способности иного порядка.
Затем древний робот предложил людям пройти в соседнюю комнату. Эта комната была снабжена окном с односторонней видимостью, из которого открывался вид на складской район. Клия и Бранн смотрели на набухшие выпуклости куполовидных крыш, сменявшиеся многоэтажными жилищами горожан, обитавших по соседству со складами. Внутреннее покрытие купола в этой части муниципалитета пребывало в особенно плачевном состоянии — оно зияло многочисленными вышедшими из строя световыми фрагментами. Одни участки попросту чернели, другие беспомощно мигали.
Клия села на пыльную кушетку и похлопала ладонью по сиденью рядом с собой, предлагая Бранну сесть. Каллусин встал рядом, а несуразный робот Плассикс, стоя у окна, с любопытством наблюдал за ними.
«А любопытно было бы поговорить с ним, — подумала Клия. — Физиономия у него — если это можно назвать физиономией, — конечно, страшноватая, но выглядит он очень дружелюбно. Он? Оно? Да какая разница, все равно!»
— Вы… Я ощущаю вас не так, как ощущаю людей, — проговорила Клия после минутной паузы.
— Ты непременно заметила бы это — раньше или позже, — отозвался Плассикс. — Но это различие умеет выявлять и Вара Лизо.
— Та женщина, которая гонялась за… ним? — Клия указала на некрасивого гуманоидного робота.
— Да, — подтвердил Плассикс.
— Та же самая, что охотилась за мной, верно?
— Верно, — ответил Плассикс.
Его суставы, когда он передвигался, издавали легкое шипение. Он был симпатичный, но шумный. На слух он напоминал изношенный, старый механизм.
— Да тут, похоже, все кувырком, а? — прищурилась Клия. — Какая-то кутерьма творится, про которую я ничегошеньки не знаю!
— Да, — ответил Плассикс и уселся на невысокий пластиковый стул.
— Ну так растолкуйте же мне, в чем дело, — решительно проговорила Клия. — Тебе хочется послушать? — спросила она у Бранна и добавила краешком губ, едва заметно скривившись:
— Даже если они хотят прикончить нас?
— Я уже и сам не знаю, чего мне хочется и во что верить, — вздохнул Бранн.
— Расскажите нам все, как есть, — требовательно сказала Клия и придала лицу выражение отваги и решимости — во всяком случае, ей хотелось верить, что это у нее получилось. — Мне нравится быть непохожей на других. Всегда нравилось. И мне хотелось бы знать больше остальных — ну, кроме вас, роботов, само собой.
Плассикс издал скрипучее жужжание. Клие этот звук понравился.
— Ну пожалуйста, что вам стоит, расскажите, — жалобно проговорила Клия, неожиданно для себя самой перейдя на далитанскую манеру разговора, которой избегала уже несколько месяцев или даже лет. Она и в самом деле не знала, о чем думать, как себя чувствовать, но все-таки эти машины, как ни крути, были старше ее, а к старшим полагается обращаться уважительно. Клия развернулась к Плассиксу, согнула ноги в коленях, подтянула их к груди, обвила руками.
Древний металлический робот немного наклонился вперед.
— Какое невыразимое удовольствие — возможность вновь передать людям хоть какие-то знания, — начал он. — Тысячелетия миновали с тех пор, когда я занимался этим в последний раз, к моему глубочайшему сожалению. Меня сконструировали и собрали для того, чтобы я стал учителем, понимаете?
Плассикс начал повествование. Клия и Бранн слушали, а вместе с ними — и Лодовик, поскольку большей частью история эта была ему неведома. День сменился вечером. Для Клии и Бранна принесли еду — довольно вкусную, но не лучше той, какой они обычно питались в столовой на складе вместе с остальными. Шли часы, а рассказ Плассикса все не кончался. Клия слушала его, как зачарованная. Ей хотелось спросить: а что же из рассказанного будет открыто другим менталикам, не таким талантливым, как она и Бранн, но при всем том хорошим людям — таким, к примеру, как Рок, мальчишка, лишенный дара речи? Сейчас, находясь рядом с самым настоящим чудом, Клия вдруг впервые осознала свою ответственность за других, за окружавших ее менталиков.
Но робот все говорил и говорил — немного гнусаво, но при всем том изысканно и выразительно, и тон его голоса гипнотизировал Клию. Она молчала и слушала, слушала…
Бранн также слушал Плассикса с предельным вниманием. Он почти все время сидел с полуприкрытыми глазами. В какой-то момент Клия глянула на него, и ей показалось, что Бранн спит, но когда она подтолкнула его локтем, он широко распахнул глаза. Нет, оказывается, ее возлюбленный не спал и все время внимательно слушал.
Через некоторое время Клия впала в состояние, подобное трансу, и начала воображать, а потом — почти видеть все то, о чем рассказывал Плассикс. Этого эффекта Плассикс добивался искусно сплетенными словами — он поистине был очень хорошим учителем, просто блестящим. Однако многое из того, о чем он говорил, Клия была не в состоянии понять сразу.
Повествование касалось таких колоссальных промежутков времени, что, на взгляд человека, они просто утрачивали смысл.
«И как только мы могли стать такими равнодушными к прошлому? — думала Клия. — Как мы только могли такое сотворить с собой — забыть обо всем и даже не проявлять любопытства? Это же наша собственная история! А что еще мы утратили? Неужели эти роботы — больше люди, нежели мы сами теперь, потому что они — хранители нашей истории?!»
В конце концов, судя по рассказу Плассикса, все свелось к состязаниям.
Кто завоюет больше из сотен миллиардов звезд в Галактике. Земляне (так, значит, Земля, некогда бывшая родиной всего человечества, это не легенда!) или, иначе говоря, первые мигранты, космониты, сначала соревновались в этом между собой, а в конце концов началось состязание между различными группировками роботов.
А потом, на протяжении тысячелетий… попытки руководить людьми, проводить их сквозь опасные подводные камни на пути становления цивилизации; деятельность тысяч роботов под предводительством Дэниела; старания других тысяч роботов противостоять им. Усилия оппозиции, которую в самое недавнее время возглавил Плассикс.
Только после третьего перерыва на еду Плассикс умолк. Людям принесли сладкие напитки и легкие закуски. На Тренторе настало искусственное утро. У Клии разболелись ягодицы, ныли колени. Она жадно, залпом осушила чашку с напитком.
Лодовик наблюдал за ней, очарованный ее гибкостью, молодостью и сообразительностью, жаждой знаний. Он перевел взгляд на Бранна — и увидел в неуклюжем далити могучую силу и остроту ума, но полную непохожесть на Клию. Лодовик знал о том, что люди очень заметно отличаются друг от друга, но до сих пор, пока он не увидел, как слушают эти двое молодых людей робота, который распростер перед ними полотно истории человечества, до сих пор Лодовик не осознавал, насколько люди отличаются от роботов. Разница получалась поистине разительная.
Плассикс подытожил свое повествование после того, как люди покончили с едой. Он развел руки в стороны, вытянул пальцы, наверное, именно так поступали, завершая свои лекции, профессора — профессора-люди — двадцать тысяч лет назад.
— Вот как получилось, что потребность роботов служить человечеству трансформировалась в страсть роботов к руководству и манипулированию людьми.
— Но, может быть, нам и нужно было такое руководство, — негромко произнесла Клия, задумчиво глядя в одну точку. Затем она перевела взгляд на Плассикса. Глаза робота горели ярким желто-зеленым светом. — Эти страшные войны, — сказала Клия, — во имя чего бы они ни велись… и эти космониты, такие наглые, полные ненависти, — добавила она. — Ведь они были нашими предками.
Плассикс едва заметно склонил голову набок, из его груди послышалось негромкое ворчание, совсем не похожее на тот приятный звук, который так понравился Клие раньше.
— А у вас получается так, словно мы — какие-нибудь дети, — резюмировала Клия. — И не важно, сколько там тысяч лет существует Империя. В ней всегда были роботы, которые за нами присматривали — так или иначе.
Плассикс кивнул.
— Но все то, что натворили на Тренторе Дэниел и его роботы… вся эта политика, коварные замыслы, заговоры, убийства…
— Их было немного, и происходили они только тогда, когда это бывало необходимо, — уточнил Плассикс. Он не мог солгать девушке, поскольку был запрограммирован на преподавание правды. — Но тем не менее убийства имели место.
— А те планеты, которые Гэри Селдон подверг угнетению, будучи премьер-министром? Те, которым довелось пережить то ж е самое, от чего всегда страдал Дали? Планеты Ренессанса? Кстати, что это значит — Ренессанс?
— Возрождение, — ответил Плассикс.
— А почему же тогда Гэри Селдон называл их Планетами Хаоса?
— Потому что их существование привносило неустойчивость в сотворенную им математическую модель Империи, — пояснил Плассикс. — Он полагает, что в итоге из-за этих планет в Империи могла воцариться нищета, и люди начали бы гибнуть, и…
— Я ужасно устала, — призналась Клия, потянулась и зевнула в первый раз за столько часов. — Мне надо выспаться и подумать хорошенько. Хотелось бы проснуться с ясной головой.
— Конечно, — понимающе кивнул Плассикс.
Клия встала и посмотрела на Бранна. Тот сразу поднялся, размял затекшие ноги и руки, негромко застонал. Клия снова устремила взгляд пытливых черных глаз на Плассикса и нахмурилась.
— Кое-что мне осталось непонятным, — призналась она.
— Надеюсь, я сумею разъяснить тебе все, что ты не сумела понять.
— Роботы… такие роботы, как ты, по крайней мере… должны повиноваться людям. Так что же может мне помешать взять да и приказать тебе уничтожить себя — прямо сейчас? Да нет… взять да и велеть вам всем самоуничтожиться, и даже… даже этому вашему Дэниелу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65