- Ну что, вечерняя прогулка, отдых под звездным небом, и мы готовы им
показать, чего мы стоим, а, мальчики? Утренняя работа нас ожидает!
Другим он говорил так:
- Готовы ли вы показать Эрвину, где раки зимуют? Прогоним его до
самого Туразора, и пусть людоеды позавтракают его печенкой!
А солдатам из Элини он говорил так:
- Как вы думаете, парни, получится у нас разобраться со всей этой
чепухой, чтобы вы смогли вернуться домой и порыбачить в Сэмиле? Я слышал,
что форель в ваших местах сама так и прыгает из речки на сковороду, а
вырастает она в Сэмиле вот такая! - и он расставлял руки на три фута,
показывая величину элинийской форели.
- Я вот подумываю, не присоединиться ли мне к вам после того, как мы
насыпем соли на хвост этим мерзавцам. Давненько я не рыбачил!
У него дар, думал Эдан. Видя его сейчас спокойным и занятым
непринужденной и дружелюбной беседой, кто бы из них мог подумать, что
всего несколько дней назад он заперся в своих покоях в глубокой депрессии,
пытаясь напиться до бесчувствия? Он был не сильнее любого из них, но он не
позволял себе проявлять свою слабость публично. Его уверенность вселяла
уверенность в них. И даже Эдан начинал верить в победу. Он почувствовал
внезапный прилив сил, и ему начало казаться, что поражение невозможно.
С рассветом армия Эрвина пошла в атаку. К этому моменту Микаэл велел
Корвину: передать войскам приказ подпустить неприятеля поближе.
- Я хочу, чтобы они приблизились к нам и увидели, как мы стоим тут
подобно нерушимой стене, о которую разобьется волна их атаки. Пусть все
воины хранят молчание. Не нужно боевых кличей. Пусть они просто увидят
наши лица - бесстрашные и полные смертельной решимости.
И когда армия Боруина пошла в наступление, ануирцы стояли твердо и
молча, как статуи. Эдан заметил, что Микаэл лихорадочно выискивает в рядах
противника личное знамя Эрвина. Да, вот оно слева, но в первых рядах, как
и следовало ожидать. Эрвин был воином до мозга костей. Он ни за что не
стал бы отсиживаться за спинами своих солдат. Он должен был скакать
впереди своей армии вместе со знаменосцем, поднимая боевой дух и
наслаждаясь опасностью.
Наблюдая за продвижением противника, Эдан подумал, что в этот раз
Эрвин собрал всех боеспособных в свою армию. Он призвал пограничные отряды
с лесных районов Алами, отряды из Талини и Тэгаса, солдат из Бросенгэ.
Среди его солдат были гоблины из отряда принца Туразора. Он не оставил
никого охранять свои владения, очевидно, этот раз должен был показать, все
или ничего.
Когда передние ряды встретились, сейчас же взревели трубы, подавая
армии Микаэла сигнал к атаке. Солдаты имперской армии стремительно начали
наступление, заходя с левого и правого фланга, чтобы зажать противника в
клещи. Микаэл пришпорил коня и с высоко поднятым мечом врезался в толпу.
Его окружение немедленно последовало его примеру, пытаясь защитить своего
императора. Но охранять Микаэла было не легче, чем пытаться поймать ветер.
Он устремился вперед к месту, где развевался флаг Эрвина. Прорубая себе
дорогу сквозь неприятельские войска, он выискивал человека, который
дерзнул посягнуть на его трон.
Звон стали наполнил воздух, смешиваясь с ржанием лошадей и боевыми
криками людей. Трава моментально была вытоптана с корнем под ногами солдат
и копытами коней. Поднялась завеса из пыли. Эдан скакал, высоко поняв
знамя одной рукой, сжимая в другой грозный меч. У него не было возможности
воспользоваться щитом, но слева его прикрывала Сильванна, неотступно
следуя за ним, пока он пытался прорваться вслед за своим императором.
Сражение все более напоминало кровавую резню, в клубах пыли бойцы с трудом
отличали неприятеля от товарищей по оружию, ориентируясь лишь по цвету
мундиров. Теперь ануирцы теснили армию Эрвина, но у того было численное
преимущество. То здесь, то там отдельная группа солдат глубоко врезалась в
ряды противника. Некоторые умудрялись сохранять стройные ряды, маршируя,
как на параде.
Шум стоял невыносимый. Повсюду земля была усеяна мертвыми и
агонизирующими телами. Копья стали практически бесполезны. Солдаты пошли в
рукопашную, и только некоторые из них пытались копьями поразить сидящих
верхом противников. Краем глаза Эдан заметил, как молодого Гиста сшибли с
коня. Он исчез среди окровавленных тел, и Эдан не видел, чтобы тот смог
подняться. Чуть позже подобное едва не приключилось с ним самим. В
последний момент он успел заметить вражеское копье и отразил удар мечом, а
затем обрушил мощный удар на шлем противника. Тот даже не успел охнуть.
Теперь всем, кто был верхом, стало очень сложно передвигаться. Вокруг
топтались пешие солдаты, и Эдан заметил, как совсем близко от него Микаэл
как сумасшедший пробивался сквозь сражающихся к лорду Эрвину. В свою
очередь, Эрвин также пытался добраться до главного недруга. Их разделяло
теперь не более двадцати ярдов, и все же им никак было не сойтись. Эдан
попытался подобраться поближе. Дыхание его было затруднено, и меч скользил
в его вспотевшей руке, пока он разил врагов направо и налево. Знамя сильно
мешало ему, но он не мог его бросить. Тут Эдан заметил, что пока Микаэл
разбирался с пехотинцем, пытавшемся отрубить ему ногу, с тыла к нему
подобрался конный противник.
- Микаэл, сзади! - крикнул он.
Император покончил с пехотинцем и быстро развернулся, успев в
последнее мгновенье отразить удар, направленный ему прямо в голову.
Всадники обменялись серией ударов, а затем меч Микаэла угодил прямо в шею
противника, и тот упал замертво.
Гильвейн сражался вместе с остальными, одетый не как обычно, а в
боевые доспехи. От магии было немного пользы в такой мясорубке, но Эдан
заметил, что ни одно лезвие не достало эльфа. Когда на него нападали, то
казалось, что их клинки скользят по воздуху, но клинок Гильвейна каждый
раз попадал в цель. Тут на Эдана наехал конный противник, и наблюдать за
Гильвейном стало невозможно. Эдан успел обменяться с врагом серией ударов,
а затем два ануирских пехотинца стащили его с седла.
Сражение продолжалось, и ни одна из сторон не обретала перевеса, хотя
были уже пролиты реки крови. Эдан бился, повинуясь скорее инстинкту,
нежели воле, смутно ощущая, как пот струится по телу под доспехами, во рту
стоит привкус крови и пыли, а в ноздри бьет запах тел, извивающихся
вокруг. Время от времени он замечал Микаэла и прилагал все усилия к тому,
чтобы не терять его из виду, но на самом деле его едва хватало на то,
чтобы защищать свою жизнь.
А затем это наконец произошло. Наступило секундное затишье, и Эдан
отчетливо разглядел Микаэла и Эрвина, которые сошлись в финальной схватке
ярдах в двадцати от него. Те, кто сражался вблизи от них, тут же
прекратили всякие боевые действия, чтобы видеть решающий момент всей
восьмилетней войны. Эдан пришпорил усталого жеребца, из последних сил
пробиваясь вперед.
Бывалый рубака против молодого императора. Оба дали волю
божественному гневу, и все, кто стоял и наблюдал за ними, застыли как
загипнотизированные, пока злейшие враги яростно набрасывались друг на
друга. Они были достойными противниками, и ярость их была так велика, что
щиты обоих разлетелись вдребезги в первую секунду.
Затем Эрвин нанес удар такой силы, что Микаэл чуть не вылетел из
седла, чудом сохранив равновесие. Император покачнулся, и Эрвин занес над
его головой меч, чтобы прикончить императора. Но в ту же секунду Микаэл
неожиданно подался вперед, нанося удар Эрвину прямо в горло.
В этот удар Микаэл вложил всю свою силу, и когда Эрвин повалился на
землю, император по инерции вылетел из седла и последовал за врагом.
Одновременно Эдан и Сильванна бросились вперед, чтобы защитить императора,
а чуть позже подоспел Гильвейн с группой солдат, которые взяли упавших в
кольцо. Микаэл поднялся. Н остался лежать навсегда.
Микаэл поднял меч обеими руками как топор и отсек голову мятежного
герцога. Затем он высоко воздел меч с головой Эрвина и воскликнул:
- Эрвин мертв! Сложите оружие!
Новость мгновенно подхватили все отряды.
Радостное известие распространялось подобно кругам на воде,
постепенно достигая самых отдаленных сражающихся. Снова и снова, подобно
эху звучал крик: "Эрвин мертв!", и постепенно бой начал прекращаться. Шум
битвы стихал, звон клинков замирал и наконец воцарилась тишина. Солдаты
перестали биться и застыли на своих местах, изможденные и ошеломленные,
просто глядя друг на друга, не в силах поверить в то, что война
закончилась.
Пыль постепенно оседала, и единственными звуками остались стоны и
хрипы умирающих и раненных. Несколько конных рыцарей из армии Боруина
начали прокладывать себе дорогу к месту, где стоял император. Они пустили
коней шагом, их мечи были вложены в ножны. Один из них подъехал поближе и
долго глядел на обезглавленное тело Эрвина. Затем он отшвырнул меч и
медленно обнажил голову. Прошло восемь долгих лет с тех пор, как Эдан
видел его в последний раз, но все же он немедленно узнал Дервина, сына
Эрвина и детского товарища по играм Микаэла.
Его лицо напоминало маску скорби. На один краткий миг его взгляд упал
на Эдана, и он кивнул в знак приветствия. Эдан ответил тем же, а затем
Дервин повернулся к Микаэлу. На какое-то время оба просто застыли, глядя
друг другу в глаза, пока вокруг них собирались их воины. Ни один не
проронил ни слова. Дервин высоко поднял голову. В этом жесте не было
вызова, но лишь гордое признание поражения.
- Дервин, - с трудом произнес Микаэл. Он не смог продолжить.
Дервин судорожно глотнул, затем поднял руку и выкрикнул громким и
уверенным голосом:
- Да здравствует император Роэль!
На секунду возникла неловкая пауза, потом возглас был подхвачен
обеими армиями:
- Да здравствует император Роэль! Роэль! Роэль! Роэль!
- Слава богам, - устало произнес Эдан.
- Наконец-то все закончилось. Война окончена, Сильванна.
Но когда он повернулся, чтобы порадоваться вместе с ней, Сильванны
рядом не было. Он в недоумении оглянулся по сторонам, но нигде не было ни
следа ни Сильванны, ни Гильвейна. Ни кого-либо из эльфов. Словно все они
растворились...
- В воздухе, - пробормотал он, и северный ветер тронул траву равнины.
КНИГА ТРЕТЬЯ. ГОРГОН
Глава первая
Зимой Сихарроу производил гнетущее впечатление. С моря постоянно
задувал ледяной ветер, было холодно, сыро, мрачно, и Лэра ненавидела это
место. Летом погоду еще можно было терпеть, кроме того каждый год отмечали
Саммер-Корт, и общество становилось значительно приятней. Но несмотря на
это каждый год к ней возвращались горькие воспоминания вместе с жгучей
обидой и разочарованием, ведь каждый раз ее брат Микаэл приезжал в
сопровождении Эдана Досьера.
Она вернулась к исходной позиции. Здесь все началось. И было вопиющей
несправедливостью то, что она вынуждена оставаться здесь. Не было ни
единого места в замке, куда она могла бы спокойно зайти, не вспомнив былой
тайной связи с Эданом. В коридоре висела штора, за которой находилась
небольшая ниша. В ней она и Эдан частенько предавались любовным
безумствам. Вот сад, где они встречались по ночам, место их первого
свидания, конюшни... и заключительное оскорбление - ее новые покои были
той самой спальней, куда поместили Эдана в тот памятный визит в Сихарроу.
Ее супруг настоял на том, чтобы она заняла именно эту спальню, и что
бы она ни говорила ему, все же пришлось покориться. Он знал. Каким-то
непостижимым образом он узнал ее тайну, хотя она не понимала, откуда ему
это стало известно. Кровать, в которой она спала, была именно той
кроватью, где она занималась любовью с Эданом. Это было непереносимо. Это
сводило ее с ума. И это подливало масла в огонь ее ненависти и наполняло
ее жаждой мести.
Сперва она никак не могла понять, почему Дервин не выдал ее
императору. Когда она узнала о победе Микаэла над Эрвином, ее охватило
горькое разочарование, ибо это означало крушение ее планов мести Эдану. Ее
не взволновало то, что Эрвин погиб, но когда она узнала о том, что
помиловали Дервина, ее охватила паника.
Не считая Калладора, который исчез сразу же после того, как новость о
поражении Эрвина достигла Боруина, Дервин был единственным свидетелем ее
предательства. Когда она узнала, что Дервин присягнул на верность
императору, Лэра подумала, что все кончено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60