Даже начался он необычно.
Холлоран вспомнил свои галлюцинации во время прогулки на лодке по озеру.
Теперь он знал, что это была всего лишь шутка его клиента - Клин пробовал
на нем свои силы, не удержавшись от искушения слегка напугать его, чтобы
дать ему почувствовать: он имеет дело с человеком, обладающим уникальными
психическими способностями, ставящими их обладателя выше всех остальных.
Было совершенно ясно, что Клин может использовать скрытые возможности
своего разума в любой момент и для самых разных целей, по своему желанию,
не ограничиваясь скромной ролью искателя скрытых под землей кладов и
колдуна-ясновидящего. Отлично. Хотя это утреннее приключение было не из
приятных и отняло у него много сил, оно доставило удовольствие его
клиенту, и Холлоран надеялся, что теперь ему удастся найти общий язык с
Клином, когда речь зайдет о том, что нужно сделать для обеспечения его
собственной безопасности.
Внезапный приступ гнева у его клиента во время завтрака, свидетелем
которого он оказался, не смутил Холлорана: он уже знал, что "объект" был
просто помешан на своем эгоизме, и в то же время отличался некоторой
эксцентричностью, так что его забота только о собственной шкуре целиком
укладывалась в рамки представлений Холлорана о Клине. Его удивляло другое:
как может такая девушка, как Кора, терпеть грубые выходки своего
начальника? Некоторые моменты в ее поведении до сих пор смущали и ставили
в тупик Холлорана. Целый день он ломал голову над вопросом: в чем причина
ее сильной зависимости от Клина?
Он хотел поговорить с Корой наедине, но она, казалось, нарочно
избегала его компании, поднявшись в свою комнату сразу после завтрака.
Когда он пришел к ней, девушка лишь едва приоткрыла дверь спальни; потупив
взор, она не решалась встретиться с прямым взглядом Холлорана, словно
стыдилась того, что случилось прошедшей ночью, сказав, что у нее мигрень,
что ей нужно прилечь на несколько часов, пока не пройдет головная боль. Он
оставил молодую женщину в покое, досадуя на такую неожиданную перемену ее
чувств к нему. Припомнив свои грубые ласки во время интимной близости,
которые она заставила его делать, он немного смутился (а если быть до
конца откровенным, то даже слегка испугался); но нежность, с которой
девушка прильнула к нему после того, как он развязал ее, ее слезы,
падавшие к нему на грудь, трепет ее тела - все говорило о том, что ей
доставляет удовольствие быть с ним, лежать в его объятиях.
Где-то далеко раздавался мерный звон церковного колокола. Мысли
Холлорана унеслись в далекую страну его детства. Маленький городок в
Килкенни, где власть приходского священника была почти абсолютной: его
слово являлось законом, его храм - судилищем, его строгий приговор не
подлежал обжалованию... Холлоран одернул себя. Не время предаваться
воспоминаниям. Он должен зорко следить за всем, что происходит вокруг него
сейчас, и быть готовым к молниеносным действиям в любую минуту. Прошлое
лучше всего оставить там, где оно лежит - на дне глубокого колодца своей
памяти.
Ко всем неприятностям, связанным с Нифом, добавились еще плохие
новости из "Ахиллесова Щита". После обеда позвонил Матер, сообщив, что
Дитер Штур бесследно исчез. Его квартира в полном порядке, но самого
Организатора не могут найти с самого утра. Руководство "Щита" собралось в
конторе; все попытки выяснить, что случилось с немцем, были безуспешными.
Джеральд Снайф считает, что пока еще не время сообщать в полицию. Штур мог
отправиться по какому-нибудь важному делу, и суета вокруг этого только
помешает ему. Если же с ним все-таки стряслась беда, промедление может
обернуться опасностью для его жизни. Матер обещал позвонить Холлорану, как
только что-нибудь прояснится.
Размышляя, Холлоран медленно шел по дороге и сам не заметил, как
оказался возле двухэтажного домика, стоящего чуть поодаль главных ворот.
Его стены были сложены из того же красного кирпича, что и пристройки
самого Нифа, но казались более темными - вероятно, сторожка пострадала от
непогоды больше, чем главное здание поместья. Домик имел заброшенный,
нежилой вид. Серая крыша, крытая шифером, во многих местах прохудилась,
давно не мытые окна потускнели от грязи. Похоже, сюда уже давно никто не
заходил. Но кто же тогда пропустил его через ворота, к которым подходила
подъездная аллея? Дом глядел слепыми окнами прямо на них, и Холлоран
вспомнил, как ему почудилось мелькание призрачной тени в верхнем этаже,
когда он в первый раз разглядывал сторожку через лобовое стекло
"Мерседеса". (Проходя через железные ворота Нифа, Холлоран внимательно
осмотрел их, но так и не смог обнаружить на них никаких признаков замка
или электронного запирающего устройства, и ему оставалось только гадать,
каким образом охранялись эти ворота; однако при первой попытке открыть их
они не поддались, и ему пришлось подождать некоторое время, прежде чем он
смог выйти из усадьбы.) Холлоран еще немного постоял в раздумье перед
ветхой сторожкой, потом решительно направился к ее двери. Ржавый звонок у
двери издал приглушенный звук, когда он нажал на него, и Холлоран громко
постучал по деревянному косяку. В доме царила мертвая тишина. Никто не
вышел открыть дверь или просто посмотреть, кто стучится. Он постучал еще
раз, затем потряс дверь, взявшись за ручку - она не сдвинулась ни на дюйм,
словно вросла в землю. С таким же успехом он мог пытаться взломать
каменную кладку стен.
Холлоран шагнул назад, заглянув в окна первого этажа, но увидел лишь
собственное мутное отражение в грязных стеклах. Он пошел обратно к дороге,
чтобы посмотреть на окна дома с небольшого расстояния - вдруг, как в
прошлый раз, ему удастся что-нибудь заметить - но угол зрения все время
оставался таким, что тусклые блики на темных стеклах мешали ему
разглядеть, что творится внутри. Он сделал еще несколько шагов назад.
Внезапно по его телу пробежал озноб, словно он неожиданно попал в
струю холодного воздуха. Кто-то смотрел на него.
Это чувство было знакомо Холлорану и часто выручало его в решающий
момент. Опыт, приобретенный за долгие годы занятия опасным ремеслом,
выработал у него особую чувствительность к прицельному взгляду невидимого
наблюдателя. Однако на сей раз чувство опасности было таким сильным и
острым, что по телу у него побежали мурашки. Он перебросил снятую куртку
на другое плечо, чтобы легче было вытащить оружие из кобуры.
В доме по-прежнему все было тихо; на вид сторожка казалась нежилой -
Холлоран не приметил ни промелька тени в окне, не услышал ни звука - но
гнетущее предчувствие все нарастало, побуждая его как можно скорее уйти
прочь от этого заброшенного жилища, и он еле сдерживал себя, чтобы не
побежать по заросшей травою тропинке к посыпанной гравием проезжей дороге.
Шепот, раздававшийся где-то в глубине его мозга, предупреждал его, чтобы
он ни в коем случае не предпринимал дальнейших попыток заглянуть в
таинственный дом. Неразумно, подумал он. "Ты так думаешь?" - иронично
ответило ему подсознание.
Он поднес руку ко лбу, словно пытаясь унять этот вкрадчивый шепот,
намекавший, что в за дверями дома скрывается что-то ужасное и
отвратительное, может быть, даже опасное, что этот дом содержит тайны, о
которых лучше совсем не знать; однако это не помогло ему прогнать
навязчивые мысли. Зловещий шепот продолжал звучать.
Холлоран почти поддался этому внушению. Он собрал всю свою волю,
отгоняя страх, и понемногу его взволнованные чувства успокоились, сознание
прояснилось, и он почувствовал, как невидимый собеседник начал терять
контроль над ним. Он снова стал самим собой.
Потому что эти тревожные предчувствия были не его собственными. Он
был уверен, что они не сами собой родились во глубине его души - кто-то
"внушил" их ему. Он обернулся, оглядывая рощу за своей спиной и дорогу,
ведущую вглубь поместья. "Клин". Вот кому мог принадлежать беззвучный
предостерегающий шепот. Но "объект" сейчас находится в своем готическом
особняке. Во всяком случае, "должен" быть там... Холлоран еще раз
огляделся вокруг. Играло ли какую-нибудь роль расстояние между ними при
передаче мыслей? Или для сильного медиума было сущим пустяком внушить
какое-нибудь чувство человеку, удаленному от него на добрый пяток миль? "А
может быть, сам Феликс Клин скрывался в заброшенном доме?"
Мурашки все еще бегали по телу, и он накинул куртку на плечи. Затем
сделал шаг по направлению к дому.
Чувство приближающейся опасности снова нахлынуло на него, но теперь к
страху примешивалось странное нежелание идти вперед, а тем более входить в
дом; что-то удерживало его на месте, и он остановился, не в силах
двинуться дальше.
Глядя на слепые окна сторожки, Холлоран не мог видеть, что происходит
внутри нее, но даже сквозь стены он ощущал чье-то присутствие в доме. Он
растерял свою решимость обследовать заброшенное жилище изнутри, ему совсем
не хотелось встречаться с тем, что таилось за этими стенами. Нет, только
не сейчас, думал он, я вернусь сюда, когда буду более... подготовленным.
Холлоран попятился назад.
В последний раз окинув дом долгим взглядом, он повернулся и вышел на
проезжую дорогу, направляясь к особняку, возле которого он оставил
"Мерседес", решив, что полезнее будет проделать весь неблизкий путь до
главных ворот усадьбы пешком, чтобы не упустить ни одной из тех мелких
деталей, которые трудно будет разглядеть из окна автомобиля. Холлорану
хотелось "прощупать" окрестности; особое чувство тревоги вызывала у него
эта дорога: петляющая по густой роще, укрытая от взоров проходящих мимо
путников, равно как и от самих обитателей Нифа, она была идеальным местом
для засад. Сумрак сгущался, и в воздухе начинала разливаться вечерняя
прохлада. Теперь, когда прошел внезапный страх, охвативший его перед
заброшенным домом, Холлоран пожалел о том, что не вошел внутрь. Упрекая
себя в нерешительности, он в то же время удивлялся тому, что могло так
сильно повлиять на его чувства. Да, сегодня выдался поистине странный
день, подумал он.
В тишине, повисшей в неподвижном воздухе, шаги Холлорана раздавались
громче. Дорога впереди сужалась, и деревья, плотно обступавшие ее с обеих
сторон, переплелись наверху своими ветвями, образовали длинный темный
тоннель, заключив друг друга в жадные объятия.
Внезапно ему стало жарко; воздух был спертым, в нем тяжело дышалось.
Тучи заметно сгустились, и он подумал, что вот-вот будет дождь, а может
быть, даже гроза. Но эти тяжелые темные громады высоко над его головой
никак не хотели отдавать земле обратно выпитую из нее влагу.
Он шел вперед, поглядывая то налево, то направо, время от времени
оборачиваясь, чтобы осмотреть дорогу позади себя. Все было спокойно.
Контуры домика у ворот неясно вырисовывались в вечерней мгле. Издалека
сторожка казалась очень маленькой, почти неприметной.
Дорога впереди заворачивала, и длинному тоннелю, образованному
деревьями, не было видно конца.
В стороне от дороги шевельнулась высокая трава - словно налетевший
ветерок прошелестел в папоротнике. Чуть слышно хрустнула упавшая с дерева
сухая ветка.
Свет померк, когда он ступил под плотный покров из листьев и
переплетенных ветвей. Здесь было чуть прохладнее, и Холлоран ускорил свой
шаг. Чем дальше он продвигался под сводами живого тоннеля, тем темнее
становилось вокруг. Казалось, внезапно наступила ночь. Все его чувства
обострились, и теперь он чутко вслушивался в тишину вечернего леса,
вглядываясь во мрак впереди. Его взгляд блуждал, не задерживаясь надолго в
какой-то определенной точке, переходя от одного подозрительного сгустка
тьмы меж деревьями и кустами к другому.
Сперва он подумал, что тихое, заглушенное звуками его собственных
шагов сопение просто послышалось ему, но вот оно раздалось снова. Он
остановился, прислушиваясь. Снова все стихло. Это было более чем
подозрительно. Обычно лес полон звуков - шорохов, хлопанья крыльев,
вскриков ночных птиц. Много лет тому назад он научился отличать звуки,
издаваемые животными или ветром, зашумевшим в листве, от шума,
производимого людьми, крадущимися за своей жертвой или сидящими в засаде:
если внезапно остановиться, то звуки, не таящие в себе скрытой опасности,
- будь то возня какого-нибудь животного в кустах или шорох ветра - будут
раздаваться еще хотя бы несколько секунд, тогда как человек мгновенно
затаится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Холлоран вспомнил свои галлюцинации во время прогулки на лодке по озеру.
Теперь он знал, что это была всего лишь шутка его клиента - Клин пробовал
на нем свои силы, не удержавшись от искушения слегка напугать его, чтобы
дать ему почувствовать: он имеет дело с человеком, обладающим уникальными
психическими способностями, ставящими их обладателя выше всех остальных.
Было совершенно ясно, что Клин может использовать скрытые возможности
своего разума в любой момент и для самых разных целей, по своему желанию,
не ограничиваясь скромной ролью искателя скрытых под землей кладов и
колдуна-ясновидящего. Отлично. Хотя это утреннее приключение было не из
приятных и отняло у него много сил, оно доставило удовольствие его
клиенту, и Холлоран надеялся, что теперь ему удастся найти общий язык с
Клином, когда речь зайдет о том, что нужно сделать для обеспечения его
собственной безопасности.
Внезапный приступ гнева у его клиента во время завтрака, свидетелем
которого он оказался, не смутил Холлорана: он уже знал, что "объект" был
просто помешан на своем эгоизме, и в то же время отличался некоторой
эксцентричностью, так что его забота только о собственной шкуре целиком
укладывалась в рамки представлений Холлорана о Клине. Его удивляло другое:
как может такая девушка, как Кора, терпеть грубые выходки своего
начальника? Некоторые моменты в ее поведении до сих пор смущали и ставили
в тупик Холлорана. Целый день он ломал голову над вопросом: в чем причина
ее сильной зависимости от Клина?
Он хотел поговорить с Корой наедине, но она, казалось, нарочно
избегала его компании, поднявшись в свою комнату сразу после завтрака.
Когда он пришел к ней, девушка лишь едва приоткрыла дверь спальни; потупив
взор, она не решалась встретиться с прямым взглядом Холлорана, словно
стыдилась того, что случилось прошедшей ночью, сказав, что у нее мигрень,
что ей нужно прилечь на несколько часов, пока не пройдет головная боль. Он
оставил молодую женщину в покое, досадуя на такую неожиданную перемену ее
чувств к нему. Припомнив свои грубые ласки во время интимной близости,
которые она заставила его делать, он немного смутился (а если быть до
конца откровенным, то даже слегка испугался); но нежность, с которой
девушка прильнула к нему после того, как он развязал ее, ее слезы,
падавшие к нему на грудь, трепет ее тела - все говорило о том, что ей
доставляет удовольствие быть с ним, лежать в его объятиях.
Где-то далеко раздавался мерный звон церковного колокола. Мысли
Холлорана унеслись в далекую страну его детства. Маленький городок в
Килкенни, где власть приходского священника была почти абсолютной: его
слово являлось законом, его храм - судилищем, его строгий приговор не
подлежал обжалованию... Холлоран одернул себя. Не время предаваться
воспоминаниям. Он должен зорко следить за всем, что происходит вокруг него
сейчас, и быть готовым к молниеносным действиям в любую минуту. Прошлое
лучше всего оставить там, где оно лежит - на дне глубокого колодца своей
памяти.
Ко всем неприятностям, связанным с Нифом, добавились еще плохие
новости из "Ахиллесова Щита". После обеда позвонил Матер, сообщив, что
Дитер Штур бесследно исчез. Его квартира в полном порядке, но самого
Организатора не могут найти с самого утра. Руководство "Щита" собралось в
конторе; все попытки выяснить, что случилось с немцем, были безуспешными.
Джеральд Снайф считает, что пока еще не время сообщать в полицию. Штур мог
отправиться по какому-нибудь важному делу, и суета вокруг этого только
помешает ему. Если же с ним все-таки стряслась беда, промедление может
обернуться опасностью для его жизни. Матер обещал позвонить Холлорану, как
только что-нибудь прояснится.
Размышляя, Холлоран медленно шел по дороге и сам не заметил, как
оказался возле двухэтажного домика, стоящего чуть поодаль главных ворот.
Его стены были сложены из того же красного кирпича, что и пристройки
самого Нифа, но казались более темными - вероятно, сторожка пострадала от
непогоды больше, чем главное здание поместья. Домик имел заброшенный,
нежилой вид. Серая крыша, крытая шифером, во многих местах прохудилась,
давно не мытые окна потускнели от грязи. Похоже, сюда уже давно никто не
заходил. Но кто же тогда пропустил его через ворота, к которым подходила
подъездная аллея? Дом глядел слепыми окнами прямо на них, и Холлоран
вспомнил, как ему почудилось мелькание призрачной тени в верхнем этаже,
когда он в первый раз разглядывал сторожку через лобовое стекло
"Мерседеса". (Проходя через железные ворота Нифа, Холлоран внимательно
осмотрел их, но так и не смог обнаружить на них никаких признаков замка
или электронного запирающего устройства, и ему оставалось только гадать,
каким образом охранялись эти ворота; однако при первой попытке открыть их
они не поддались, и ему пришлось подождать некоторое время, прежде чем он
смог выйти из усадьбы.) Холлоран еще немного постоял в раздумье перед
ветхой сторожкой, потом решительно направился к ее двери. Ржавый звонок у
двери издал приглушенный звук, когда он нажал на него, и Холлоран громко
постучал по деревянному косяку. В доме царила мертвая тишина. Никто не
вышел открыть дверь или просто посмотреть, кто стучится. Он постучал еще
раз, затем потряс дверь, взявшись за ручку - она не сдвинулась ни на дюйм,
словно вросла в землю. С таким же успехом он мог пытаться взломать
каменную кладку стен.
Холлоран шагнул назад, заглянув в окна первого этажа, но увидел лишь
собственное мутное отражение в грязных стеклах. Он пошел обратно к дороге,
чтобы посмотреть на окна дома с небольшого расстояния - вдруг, как в
прошлый раз, ему удастся что-нибудь заметить - но угол зрения все время
оставался таким, что тусклые блики на темных стеклах мешали ему
разглядеть, что творится внутри. Он сделал еще несколько шагов назад.
Внезапно по его телу пробежал озноб, словно он неожиданно попал в
струю холодного воздуха. Кто-то смотрел на него.
Это чувство было знакомо Холлорану и часто выручало его в решающий
момент. Опыт, приобретенный за долгие годы занятия опасным ремеслом,
выработал у него особую чувствительность к прицельному взгляду невидимого
наблюдателя. Однако на сей раз чувство опасности было таким сильным и
острым, что по телу у него побежали мурашки. Он перебросил снятую куртку
на другое плечо, чтобы легче было вытащить оружие из кобуры.
В доме по-прежнему все было тихо; на вид сторожка казалась нежилой -
Холлоран не приметил ни промелька тени в окне, не услышал ни звука - но
гнетущее предчувствие все нарастало, побуждая его как можно скорее уйти
прочь от этого заброшенного жилища, и он еле сдерживал себя, чтобы не
побежать по заросшей травою тропинке к посыпанной гравием проезжей дороге.
Шепот, раздававшийся где-то в глубине его мозга, предупреждал его, чтобы
он ни в коем случае не предпринимал дальнейших попыток заглянуть в
таинственный дом. Неразумно, подумал он. "Ты так думаешь?" - иронично
ответило ему подсознание.
Он поднес руку ко лбу, словно пытаясь унять этот вкрадчивый шепот,
намекавший, что в за дверями дома скрывается что-то ужасное и
отвратительное, может быть, даже опасное, что этот дом содержит тайны, о
которых лучше совсем не знать; однако это не помогло ему прогнать
навязчивые мысли. Зловещий шепот продолжал звучать.
Холлоран почти поддался этому внушению. Он собрал всю свою волю,
отгоняя страх, и понемногу его взволнованные чувства успокоились, сознание
прояснилось, и он почувствовал, как невидимый собеседник начал терять
контроль над ним. Он снова стал самим собой.
Потому что эти тревожные предчувствия были не его собственными. Он
был уверен, что они не сами собой родились во глубине его души - кто-то
"внушил" их ему. Он обернулся, оглядывая рощу за своей спиной и дорогу,
ведущую вглубь поместья. "Клин". Вот кому мог принадлежать беззвучный
предостерегающий шепот. Но "объект" сейчас находится в своем готическом
особняке. Во всяком случае, "должен" быть там... Холлоран еще раз
огляделся вокруг. Играло ли какую-нибудь роль расстояние между ними при
передаче мыслей? Или для сильного медиума было сущим пустяком внушить
какое-нибудь чувство человеку, удаленному от него на добрый пяток миль? "А
может быть, сам Феликс Клин скрывался в заброшенном доме?"
Мурашки все еще бегали по телу, и он накинул куртку на плечи. Затем
сделал шаг по направлению к дому.
Чувство приближающейся опасности снова нахлынуло на него, но теперь к
страху примешивалось странное нежелание идти вперед, а тем более входить в
дом; что-то удерживало его на месте, и он остановился, не в силах
двинуться дальше.
Глядя на слепые окна сторожки, Холлоран не мог видеть, что происходит
внутри нее, но даже сквозь стены он ощущал чье-то присутствие в доме. Он
растерял свою решимость обследовать заброшенное жилище изнутри, ему совсем
не хотелось встречаться с тем, что таилось за этими стенами. Нет, только
не сейчас, думал он, я вернусь сюда, когда буду более... подготовленным.
Холлоран попятился назад.
В последний раз окинув дом долгим взглядом, он повернулся и вышел на
проезжую дорогу, направляясь к особняку, возле которого он оставил
"Мерседес", решив, что полезнее будет проделать весь неблизкий путь до
главных ворот усадьбы пешком, чтобы не упустить ни одной из тех мелких
деталей, которые трудно будет разглядеть из окна автомобиля. Холлорану
хотелось "прощупать" окрестности; особое чувство тревоги вызывала у него
эта дорога: петляющая по густой роще, укрытая от взоров проходящих мимо
путников, равно как и от самих обитателей Нифа, она была идеальным местом
для засад. Сумрак сгущался, и в воздухе начинала разливаться вечерняя
прохлада. Теперь, когда прошел внезапный страх, охвативший его перед
заброшенным домом, Холлоран пожалел о том, что не вошел внутрь. Упрекая
себя в нерешительности, он в то же время удивлялся тому, что могло так
сильно повлиять на его чувства. Да, сегодня выдался поистине странный
день, подумал он.
В тишине, повисшей в неподвижном воздухе, шаги Холлорана раздавались
громче. Дорога впереди сужалась, и деревья, плотно обступавшие ее с обеих
сторон, переплелись наверху своими ветвями, образовали длинный темный
тоннель, заключив друг друга в жадные объятия.
Внезапно ему стало жарко; воздух был спертым, в нем тяжело дышалось.
Тучи заметно сгустились, и он подумал, что вот-вот будет дождь, а может
быть, даже гроза. Но эти тяжелые темные громады высоко над его головой
никак не хотели отдавать земле обратно выпитую из нее влагу.
Он шел вперед, поглядывая то налево, то направо, время от времени
оборачиваясь, чтобы осмотреть дорогу позади себя. Все было спокойно.
Контуры домика у ворот неясно вырисовывались в вечерней мгле. Издалека
сторожка казалась очень маленькой, почти неприметной.
Дорога впереди заворачивала, и длинному тоннелю, образованному
деревьями, не было видно конца.
В стороне от дороги шевельнулась высокая трава - словно налетевший
ветерок прошелестел в папоротнике. Чуть слышно хрустнула упавшая с дерева
сухая ветка.
Свет померк, когда он ступил под плотный покров из листьев и
переплетенных ветвей. Здесь было чуть прохладнее, и Холлоран ускорил свой
шаг. Чем дальше он продвигался под сводами живого тоннеля, тем темнее
становилось вокруг. Казалось, внезапно наступила ночь. Все его чувства
обострились, и теперь он чутко вслушивался в тишину вечернего леса,
вглядываясь во мрак впереди. Его взгляд блуждал, не задерживаясь надолго в
какой-то определенной точке, переходя от одного подозрительного сгустка
тьмы меж деревьями и кустами к другому.
Сперва он подумал, что тихое, заглушенное звуками его собственных
шагов сопение просто послышалось ему, но вот оно раздалось снова. Он
остановился, прислушиваясь. Снова все стихло. Это было более чем
подозрительно. Обычно лес полон звуков - шорохов, хлопанья крыльев,
вскриков ночных птиц. Много лет тому назад он научился отличать звуки,
издаваемые животными или ветром, зашумевшим в листве, от шума,
производимого людьми, крадущимися за своей жертвой или сидящими в засаде:
если внезапно остановиться, то звуки, не таящие в себе скрытой опасности,
- будь то возня какого-нибудь животного в кустах или шорох ветра - будут
раздаваться еще хотя бы несколько секунд, тогда как человек мгновенно
затаится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71