Цветные сполохи то и дело озаряли темное небо, словно солнечные лучи дробились в глубине гигантского бриллианта. Зрелище завораживало, и Хьюитт залюбовался бы этой красотой, если б не знал, каковы будут последствия…
Он силой заставил себя развернуть панно, мысленно твердя, что должен, должен, должен сделать это… Все оказалось куда ужаснее, чем он предполагал. Незначительные перемены, замеченные им в прошлый раз, теперь приобрели масштаб катастрофы. Из радуги бесследно исчезли желтая и темно-синяя полосы, остались лишь оранжевая да фиолетовая, да и те выглядели зловеще. Летнее солнце совершенно померкло, и теперь три четверти дивного пейзажа погрузились в полумглу. А черный кружок на весеннем солнце увеличился и закрывал теперь треть диска…
Еще одна перемена была столь разительна, что Хьюитт, как это ни парадоксально, поначалу понять не мог, в чем она состоит, а когда понял, то у него сдавило горло. С трех пейзажей, где солнечное затмение стало уже полным, исчезла женщина; оставалась лишь девочка на весеннем лугу. Но и та выглядела совсем по-иному — не бегала больше по саду, охваченная счастьем, а сидела подле надгробия. Ее фигурка совершенно загораживала теперь высеченную на камне надпись. Девочка казалась одинокой, всеми покинутой. Хьюитту даже померещилось, будто по щекам ее сбегают прозрачные слезинки…
Пейзаж же представлял собой нечто ужасающее. Лишь немногие из зверей и птиц уцелели. На заснеженной равнине выли волки, да тявкала лиса на весенней траве, подняв морду к небу. Клыки зверя были обагрены кровью, а передние лапы прижимали к земле останки полурастерзанной жертвы. Исчезли кролики, гуси, зимородок и почти все уточки. А осенний лебедь лежал мертвый на опавшей листве, более того, тело его успело превратиться в бесформенный комок гниющей плоти, кишащей белыми личинками, лишь кое-где покрытой посеревшими перьями. Уцелевшие же уточки были едва живы — глаза их подернулись белой пленкой, оперение потускнело, клювы приоткрылись, словно птицам не хватало воздуха…
Умерли почти все деревья и растения, лишь на весеннем пейзаже несколько чахлых кустиков еще цеплялись за жизнь. Летняя картинка, недавно почти не тронутая распадом, теперь являла собой безжизненную пустыню. В обмелевшем ручье текла не вода, а какая-то мутная грязная жижа, а в протухшем пруду плавали брюхом вверх дохлые золотые рыбки.
Фонтан задушили грязно-бурые водоросли, которые тоже словно на глазах гнили, усеивая бесформенными комками серые камни. На осенней картинке земля усыпана была плодами и ягодами, которые, впрочем, уже нельзя было распознать — сочная мякоть превратилась в отвратительную пузырящуюся массу. А на зимнем пейзаже все еще дымились обугленные деревья…
Даже весна не была по-прежнему радостной и полной жизни — берега ручья уже подернулись тиной. Если панно и впрямь являлось зеркальным отражением магического сада, то часы Неверна были сочтены. «Что же мне делать? Ведь Магара все еще там, в волшебном саду!» — в отчаянии думал Хьюитт, скатывая холст и в ужасе пряча его подальше, будучи не в состоянии более на него глядеть.
Минула еще одна ночь, и настало время вновь взглянуть на наводящее страх панно. Сердце Хьюитта замирало в тягостном предчувствии. Однако хотя на картину и нельзя было взглянуть без дрожи, никаких изменений за ночь в ней не произошло. Благодарный судьбе за эту малость, музыкант поспешил вновь убрать панно.
Взяв свою скрипку, он заиграл, не сводя глаз с колышущегося тумана, скрывавшего таинственный Неверн. Но чуткий слух его уловил вскоре некий посторонний звук. Поначалу ему показалось, будто под землей бьется сердце, однако, прислушавшись, он понял, что это стук конских подков.
К нему приближались три всадника. Хьюитт издалека различил внушительную фигуру Варо, на светлых волосах которого играли солнечные лучи. Подле него ехал его ближайший друг и соратник, а рядом с его конем бежала серая Тень. Третьего всадника Хьюитт не знал, лишь мельком приметил развеваемую ветром черную волнистую гриву. Все трое казались мрачными и решительными.
Глава 35
После того как черный колдун продемонстрировал, на что он способен, Магара снова заставила себя писать, руководствуясь при этом двумя соображениями: отсрочить свою неминуемую смерть и незаметно зашифровать в гибельных строчках кое-какую информацию для предполагаемого спасителя. Девушка вопреки здравому смыслу все же продолжала надеяться, что кто-то сумеет разгадать эту загадку, как некогда сама она проникла в тайну Галаны. Потратив изрядно времени, труда и бумаги, Магара сумела проделать все так, чтобы как можно меньше повредить волшебному саду и одновременно расставить невидимые препоны на пути черного мага к заветной цели. К счастью, человек-нож при очередной проверке запутался в потоке слов и остался вполне доволен.
Магара писала, потом забывалась сном, снова писала. К концу каждого рабочего «дня» она чувствовала себя совершенно разбитой, ее сводило с ума отсутствие дня и ночи, а еще неестественное освещение. Девушка решила, что пора наконец, выяснить где она находится на самом деле, и, когда тюремщик вновь посетил ее, заговорила первой:
— Сейчас день или ночь?
— А какая тебе разница? — изумился он.
— У меня путаются мысли, — вздохнула она. — Я не могу сосредоточиться. Не знаю, когда мне спать, когда просыпаться, когда есть… Не могу больше работать, пребывая в этом фальшивом, ненастоящем мире!
— Однако истинное твое окружение может понравиться тебе еще меньше, — заметил человек-нож.
— Ты полагаешь, что здесь мне нравится? — с вызовом спросила девушка.
— Ну что ж, будь по-твоему.
И библиотека исчезла. Теперь сама девушка, ее стул, стол, книга и письменные принадлежности — все находилось в мрачной каменной камере с одной-единственной дверью. Окошки лепились под самым потолком, прямо под стропилами. Дотянуться до них нечего было и думать, но сквозь них Магара все же увидела кусочек ночного неба и даже несколько звездочек. На стенах тускло горели все те же масляные лампы…
— Спасибо, — сказала она.
— Я доволен тобой, — одобрил колдун, глядя через ее плечо в книгу. — Работа близится к концу.
Оставшись одна, Магара в ужасе уставилась на строчки, которые недавно начертала ее собственная рука. Девушке показалось, что она видит их впервые. Колдун был прав. У нее почти не осталось времени.
Все началось во сне, но Магара вскоре поняла, что это нечто большее, чем простое сновидение. Когда Галана-девочка предстала перед нею, Магара тотчас же отметила ее смертельную бледность и молящий взор. Говорила та детским голоском, но в словах ее таилась взрослая мудрость.
«Моя смерть — конец всему, Магара. И тебе это известно».
«Этого никогда не будет!» — поклялась девушка.
«Я уже почти мертва, — продолжала Галана. — Будь осторожна! Еще шаг — и ты переступишь черту».
«Но я никогда не напишу последних страниц! — заверила ее Магара. — Я не сделаю этого, что бы ни случилось со мной!»
«Хорошо сказано. — Девочка через силу улыбнулась. — Ты и вправду мне родня. Оставайся же верна себе!»
«Значит, есть еще надежда?»
«Пока Неверн живет и дышит, надежда жива».
«Значит ли это, что я могу и не дожить до торжества правды?» — тихо спросила Магара.
Молчание Галаны сказало ей больше всяких слов.
«Так волшебник явится в Неверн?»
«Этого я не могу тебе сказать…»
Тут Галана мучительно закашлялась.
«Прости, — сказала Магара, казня себя за то, что явилась виновницей нездоровья девочки. — Я делаю все, что в моих слабых силах».
«О большем мы не вправе тебя просить…»
Тут образ Галаны начал таять, а голос зазвучал глуше.
«Не уходи!» — взмолилась Магара. «Я должна. Мой мир зовет меня». «Как мне проникнуть в Сеть? Как использовать ее?» — в отчаянии закричала Магара.
«Попроси», — чуть слышно донеслось из невообразимой дали.
Галана исчезла, а с нею пропала и Сеть. Магара пробудилась, плача и бранясь одновременно. Ну как, какими словами должна она просить? Сеть опять приходила к ней сама. И снова ощутила Магара, что Сеть больна — да, она хворала, подобно Галане. Магара терзалась мыслью, что она истязает, убивает ни в чем не повинную вышивальщицу. Но что могла она поделать? Ей волей-неволей пришлось зайти так далеко единственно ради того, чтобы человек-нож поверил, будто она готова до конца одолеть страшный путь. «Выбор есть всегда! — повторяла Магара как молитву. — Ты не погибнешь, Галана, — обещала она. — Я не дам тебе умереть!»
В маленькие окошки заглядывал рассвет, но Магара чувствовала себя совсем разбитой, будто и не засыпала вовсе. Она попробовала задремать, понимая, что сейчас надо любым способом тянуть время. Ничего лучшего придумать ей не удавалось.
Разбудил девушку яркий дневной свет. И хотя раскрытая книга лежала перед нею немым укором, Магара и не притронулась к перу. Она с замиранием сердца ждала, когда же явится мучитель и обнаружит столь вопиющее нерадение.
Магара вновь вернулась мыслями к Варо и Бростеку. Она словно воочию видела темно-карие глаза Варо, красивые, но такие холодные… Вспоминала, как брила его, как подстригала его светлые кудри… Тут девушке вспомнился Бростек, и она заулыбалась, припоминая его смеющиеся зеленые глаза и некрасивое, но милое лицо. Где они теперь? Как подать им весточку? «Попроси…» Кого просить? О чем просить? Магара терялась в догадках. Даже если бы ей и удалось связаться с друзьями, как сделать, чтобы ее тюремщик ничего не заподозрил?
«Не о том беспокоишься! — одернула себя девушка, но тотчас задумалась. — А не обреку ли я Варо и Бростека на верную гибель, заманив сюда? Но ведь если у меня ничего не выйдет, они все равно умрут!» Да, в мире, где богом будет человек-нож в синих одеждах, ее друзьям не найдется места…
«Тогда попробуй…»
Магара зажмурилась, припоминая все то, что говорил ей колдун, когда просил связаться с друзьями. «Что мне, картинку тебе нарисовать?» Девушка ощутила приступ раздражения, вспомнив, как потешался он тогда над нею, и стала вспоминать ту картинку, которую он тогда ей показывал. Бесконечные линии в безбрежном море тьмы… Но на сей раз работало одно ее воображение.
«Бесполезно…»
«Попроси!»
«Покажи мне картинку! Пожалуйста!»
И вокруг нее простерлась безбрежность. Сеть явилась к ней! И Магара поняла вдруг, что та никуда и не уходила, что всегда была с нею, просто следовало ее ощутить… В душе Магары попеременно царили то восторг, то ужас.
«Варо? Бростек?»
Линии двигались, складывались в узоры, которые постоянно изменялись, распадаясь и возникая вновь…
«Где вы?»
Нет ответа.
«Что я делаю не так?»
Магару вдруг объял леденящий ужас, но это был и еще чей-то ужас. Она мельком подумала, уж не удался ли ей безумный ее эксперимент. Может, они просто почему-то не в состоянии ей ответить? Или она не слышит их?
«Вы слышите меня?»
На девушку нахлынула буря чувств, а еще она ощутила странное тепло, идущее сразу с двух сторон.
«Приведите волшебника в Неверн!»
Магара страстно надеялась, что кто-нибудь ее расслышит.
«Мы это сделаем».
Эти три слова выплыли из безбрежной пустоты. Сердце Магары дрогнуло и заколотилось. Голосов она не узнала, а потому не была уверена, что отвечали ей друзья…
«Волшебника нет с нами».
А это уже другой голос, и доносится он из другого места, которое неким непостижимым образом излучает тепло. В интонациях говорившего смешались сожаление и волнение.
«Подожди! Я не поняла…» Но Сеть уже изгоняла ее. «Не уходи!» — молила она. Тщетно. Все исчезло.
Магара открыла глаза. На стенах ее темницы горели чадящие масляные лампы. За окошками стемнело. «Сколько же времени пропутешествовала я по Сети? А ведь казалось, что пробыла там считанные секунды. Неужели минул целый день?» Но тут Магара вдруг поняла: это не ночь. Это затмение! Солнца она не видела, но по стенам темницы плясали, словно состязаясь друг с другом, желтые и синие сполохи. Разом все кончилось, вновь засияло солнце — Магара сощурилась от ярчайшего света.
Когда дверь открылась и вошел человек-нож, сердце девушки ушло в пятки. Вся решимость ее мгновенно улетучилась при мысли о том, что он сейчас сделает с нею. Неужели он уже обнаружил, что она воспользовалась Сетью, чтобы связаться с друзьями? Или заметил, что работа не сдвинулась с места? Но колдуна, похоже, одолевали мысли иного рода. Лицо его сияло торжеством, он чуть не приплясывал на месте.
— Видела? — спросил он. — Правда, красотища? — И захохотал, запрокинув голову, потешаясь над растерянностью Магары.
— Я… уговорил двух оставшихся моих коллег вызвать друг друга на дуэль в северных пустошах, — соизволил объяснить он. — Совершенно естественно, что эти двое, будучи равны по силе, оба победили — и оба проиграли! Теперь оба мертвы, а сила их моя! Ах, как боролись они за эту силу! Я же и пальцем не шевельнул, чтобы ее заполучить!
«Ему просто захотелось похвастаться, вот он и явился, — здраво рассудила Магара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Он силой заставил себя развернуть панно, мысленно твердя, что должен, должен, должен сделать это… Все оказалось куда ужаснее, чем он предполагал. Незначительные перемены, замеченные им в прошлый раз, теперь приобрели масштаб катастрофы. Из радуги бесследно исчезли желтая и темно-синяя полосы, остались лишь оранжевая да фиолетовая, да и те выглядели зловеще. Летнее солнце совершенно померкло, и теперь три четверти дивного пейзажа погрузились в полумглу. А черный кружок на весеннем солнце увеличился и закрывал теперь треть диска…
Еще одна перемена была столь разительна, что Хьюитт, как это ни парадоксально, поначалу понять не мог, в чем она состоит, а когда понял, то у него сдавило горло. С трех пейзажей, где солнечное затмение стало уже полным, исчезла женщина; оставалась лишь девочка на весеннем лугу. Но и та выглядела совсем по-иному — не бегала больше по саду, охваченная счастьем, а сидела подле надгробия. Ее фигурка совершенно загораживала теперь высеченную на камне надпись. Девочка казалась одинокой, всеми покинутой. Хьюитту даже померещилось, будто по щекам ее сбегают прозрачные слезинки…
Пейзаж же представлял собой нечто ужасающее. Лишь немногие из зверей и птиц уцелели. На заснеженной равнине выли волки, да тявкала лиса на весенней траве, подняв морду к небу. Клыки зверя были обагрены кровью, а передние лапы прижимали к земле останки полурастерзанной жертвы. Исчезли кролики, гуси, зимородок и почти все уточки. А осенний лебедь лежал мертвый на опавшей листве, более того, тело его успело превратиться в бесформенный комок гниющей плоти, кишащей белыми личинками, лишь кое-где покрытой посеревшими перьями. Уцелевшие же уточки были едва живы — глаза их подернулись белой пленкой, оперение потускнело, клювы приоткрылись, словно птицам не хватало воздуха…
Умерли почти все деревья и растения, лишь на весеннем пейзаже несколько чахлых кустиков еще цеплялись за жизнь. Летняя картинка, недавно почти не тронутая распадом, теперь являла собой безжизненную пустыню. В обмелевшем ручье текла не вода, а какая-то мутная грязная жижа, а в протухшем пруду плавали брюхом вверх дохлые золотые рыбки.
Фонтан задушили грязно-бурые водоросли, которые тоже словно на глазах гнили, усеивая бесформенными комками серые камни. На осенней картинке земля усыпана была плодами и ягодами, которые, впрочем, уже нельзя было распознать — сочная мякоть превратилась в отвратительную пузырящуюся массу. А на зимнем пейзаже все еще дымились обугленные деревья…
Даже весна не была по-прежнему радостной и полной жизни — берега ручья уже подернулись тиной. Если панно и впрямь являлось зеркальным отражением магического сада, то часы Неверна были сочтены. «Что же мне делать? Ведь Магара все еще там, в волшебном саду!» — в отчаянии думал Хьюитт, скатывая холст и в ужасе пряча его подальше, будучи не в состоянии более на него глядеть.
Минула еще одна ночь, и настало время вновь взглянуть на наводящее страх панно. Сердце Хьюитта замирало в тягостном предчувствии. Однако хотя на картину и нельзя было взглянуть без дрожи, никаких изменений за ночь в ней не произошло. Благодарный судьбе за эту малость, музыкант поспешил вновь убрать панно.
Взяв свою скрипку, он заиграл, не сводя глаз с колышущегося тумана, скрывавшего таинственный Неверн. Но чуткий слух его уловил вскоре некий посторонний звук. Поначалу ему показалось, будто под землей бьется сердце, однако, прислушавшись, он понял, что это стук конских подков.
К нему приближались три всадника. Хьюитт издалека различил внушительную фигуру Варо, на светлых волосах которого играли солнечные лучи. Подле него ехал его ближайший друг и соратник, а рядом с его конем бежала серая Тень. Третьего всадника Хьюитт не знал, лишь мельком приметил развеваемую ветром черную волнистую гриву. Все трое казались мрачными и решительными.
Глава 35
После того как черный колдун продемонстрировал, на что он способен, Магара снова заставила себя писать, руководствуясь при этом двумя соображениями: отсрочить свою неминуемую смерть и незаметно зашифровать в гибельных строчках кое-какую информацию для предполагаемого спасителя. Девушка вопреки здравому смыслу все же продолжала надеяться, что кто-то сумеет разгадать эту загадку, как некогда сама она проникла в тайну Галаны. Потратив изрядно времени, труда и бумаги, Магара сумела проделать все так, чтобы как можно меньше повредить волшебному саду и одновременно расставить невидимые препоны на пути черного мага к заветной цели. К счастью, человек-нож при очередной проверке запутался в потоке слов и остался вполне доволен.
Магара писала, потом забывалась сном, снова писала. К концу каждого рабочего «дня» она чувствовала себя совершенно разбитой, ее сводило с ума отсутствие дня и ночи, а еще неестественное освещение. Девушка решила, что пора наконец, выяснить где она находится на самом деле, и, когда тюремщик вновь посетил ее, заговорила первой:
— Сейчас день или ночь?
— А какая тебе разница? — изумился он.
— У меня путаются мысли, — вздохнула она. — Я не могу сосредоточиться. Не знаю, когда мне спать, когда просыпаться, когда есть… Не могу больше работать, пребывая в этом фальшивом, ненастоящем мире!
— Однако истинное твое окружение может понравиться тебе еще меньше, — заметил человек-нож.
— Ты полагаешь, что здесь мне нравится? — с вызовом спросила девушка.
— Ну что ж, будь по-твоему.
И библиотека исчезла. Теперь сама девушка, ее стул, стол, книга и письменные принадлежности — все находилось в мрачной каменной камере с одной-единственной дверью. Окошки лепились под самым потолком, прямо под стропилами. Дотянуться до них нечего было и думать, но сквозь них Магара все же увидела кусочек ночного неба и даже несколько звездочек. На стенах тускло горели все те же масляные лампы…
— Спасибо, — сказала она.
— Я доволен тобой, — одобрил колдун, глядя через ее плечо в книгу. — Работа близится к концу.
Оставшись одна, Магара в ужасе уставилась на строчки, которые недавно начертала ее собственная рука. Девушке показалось, что она видит их впервые. Колдун был прав. У нее почти не осталось времени.
Все началось во сне, но Магара вскоре поняла, что это нечто большее, чем простое сновидение. Когда Галана-девочка предстала перед нею, Магара тотчас же отметила ее смертельную бледность и молящий взор. Говорила та детским голоском, но в словах ее таилась взрослая мудрость.
«Моя смерть — конец всему, Магара. И тебе это известно».
«Этого никогда не будет!» — поклялась девушка.
«Я уже почти мертва, — продолжала Галана. — Будь осторожна! Еще шаг — и ты переступишь черту».
«Но я никогда не напишу последних страниц! — заверила ее Магара. — Я не сделаю этого, что бы ни случилось со мной!»
«Хорошо сказано. — Девочка через силу улыбнулась. — Ты и вправду мне родня. Оставайся же верна себе!»
«Значит, есть еще надежда?»
«Пока Неверн живет и дышит, надежда жива».
«Значит ли это, что я могу и не дожить до торжества правды?» — тихо спросила Магара.
Молчание Галаны сказало ей больше всяких слов.
«Так волшебник явится в Неверн?»
«Этого я не могу тебе сказать…»
Тут Галана мучительно закашлялась.
«Прости, — сказала Магара, казня себя за то, что явилась виновницей нездоровья девочки. — Я делаю все, что в моих слабых силах».
«О большем мы не вправе тебя просить…»
Тут образ Галаны начал таять, а голос зазвучал глуше.
«Не уходи!» — взмолилась Магара. «Я должна. Мой мир зовет меня». «Как мне проникнуть в Сеть? Как использовать ее?» — в отчаянии закричала Магара.
«Попроси», — чуть слышно донеслось из невообразимой дали.
Галана исчезла, а с нею пропала и Сеть. Магара пробудилась, плача и бранясь одновременно. Ну как, какими словами должна она просить? Сеть опять приходила к ней сама. И снова ощутила Магара, что Сеть больна — да, она хворала, подобно Галане. Магара терзалась мыслью, что она истязает, убивает ни в чем не повинную вышивальщицу. Но что могла она поделать? Ей волей-неволей пришлось зайти так далеко единственно ради того, чтобы человек-нож поверил, будто она готова до конца одолеть страшный путь. «Выбор есть всегда! — повторяла Магара как молитву. — Ты не погибнешь, Галана, — обещала она. — Я не дам тебе умереть!»
В маленькие окошки заглядывал рассвет, но Магара чувствовала себя совсем разбитой, будто и не засыпала вовсе. Она попробовала задремать, понимая, что сейчас надо любым способом тянуть время. Ничего лучшего придумать ей не удавалось.
Разбудил девушку яркий дневной свет. И хотя раскрытая книга лежала перед нею немым укором, Магара и не притронулась к перу. Она с замиранием сердца ждала, когда же явится мучитель и обнаружит столь вопиющее нерадение.
Магара вновь вернулась мыслями к Варо и Бростеку. Она словно воочию видела темно-карие глаза Варо, красивые, но такие холодные… Вспоминала, как брила его, как подстригала его светлые кудри… Тут девушке вспомнился Бростек, и она заулыбалась, припоминая его смеющиеся зеленые глаза и некрасивое, но милое лицо. Где они теперь? Как подать им весточку? «Попроси…» Кого просить? О чем просить? Магара терялась в догадках. Даже если бы ей и удалось связаться с друзьями, как сделать, чтобы ее тюремщик ничего не заподозрил?
«Не о том беспокоишься! — одернула себя девушка, но тотчас задумалась. — А не обреку ли я Варо и Бростека на верную гибель, заманив сюда? Но ведь если у меня ничего не выйдет, они все равно умрут!» Да, в мире, где богом будет человек-нож в синих одеждах, ее друзьям не найдется места…
«Тогда попробуй…»
Магара зажмурилась, припоминая все то, что говорил ей колдун, когда просил связаться с друзьями. «Что мне, картинку тебе нарисовать?» Девушка ощутила приступ раздражения, вспомнив, как потешался он тогда над нею, и стала вспоминать ту картинку, которую он тогда ей показывал. Бесконечные линии в безбрежном море тьмы… Но на сей раз работало одно ее воображение.
«Бесполезно…»
«Попроси!»
«Покажи мне картинку! Пожалуйста!»
И вокруг нее простерлась безбрежность. Сеть явилась к ней! И Магара поняла вдруг, что та никуда и не уходила, что всегда была с нею, просто следовало ее ощутить… В душе Магары попеременно царили то восторг, то ужас.
«Варо? Бростек?»
Линии двигались, складывались в узоры, которые постоянно изменялись, распадаясь и возникая вновь…
«Где вы?»
Нет ответа.
«Что я делаю не так?»
Магару вдруг объял леденящий ужас, но это был и еще чей-то ужас. Она мельком подумала, уж не удался ли ей безумный ее эксперимент. Может, они просто почему-то не в состоянии ей ответить? Или она не слышит их?
«Вы слышите меня?»
На девушку нахлынула буря чувств, а еще она ощутила странное тепло, идущее сразу с двух сторон.
«Приведите волшебника в Неверн!»
Магара страстно надеялась, что кто-нибудь ее расслышит.
«Мы это сделаем».
Эти три слова выплыли из безбрежной пустоты. Сердце Магары дрогнуло и заколотилось. Голосов она не узнала, а потому не была уверена, что отвечали ей друзья…
«Волшебника нет с нами».
А это уже другой голос, и доносится он из другого места, которое неким непостижимым образом излучает тепло. В интонациях говорившего смешались сожаление и волнение.
«Подожди! Я не поняла…» Но Сеть уже изгоняла ее. «Не уходи!» — молила она. Тщетно. Все исчезло.
Магара открыла глаза. На стенах ее темницы горели чадящие масляные лампы. За окошками стемнело. «Сколько же времени пропутешествовала я по Сети? А ведь казалось, что пробыла там считанные секунды. Неужели минул целый день?» Но тут Магара вдруг поняла: это не ночь. Это затмение! Солнца она не видела, но по стенам темницы плясали, словно состязаясь друг с другом, желтые и синие сполохи. Разом все кончилось, вновь засияло солнце — Магара сощурилась от ярчайшего света.
Когда дверь открылась и вошел человек-нож, сердце девушки ушло в пятки. Вся решимость ее мгновенно улетучилась при мысли о том, что он сейчас сделает с нею. Неужели он уже обнаружил, что она воспользовалась Сетью, чтобы связаться с друзьями? Или заметил, что работа не сдвинулась с места? Но колдуна, похоже, одолевали мысли иного рода. Лицо его сияло торжеством, он чуть не приплясывал на месте.
— Видела? — спросил он. — Правда, красотища? — И захохотал, запрокинув голову, потешаясь над растерянностью Магары.
— Я… уговорил двух оставшихся моих коллег вызвать друг друга на дуэль в северных пустошах, — соизволил объяснить он. — Совершенно естественно, что эти двое, будучи равны по силе, оба победили — и оба проиграли! Теперь оба мертвы, а сила их моя! Ах, как боролись они за эту силу! Я же и пальцем не шевельнул, чтобы ее заполучить!
«Ему просто захотелось похвастаться, вот он и явился, — здраво рассудила Магара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49