— Нет, — с улыбкой ответила Магара. — Пойди-ка и принеси мне водички — хочу побрить твоего верзилу друга.
На всем протяжении этого словесного поединка Варо сидел молча и не шевелясь. Бростек покорно отправился за водой. Тень, подняв голову, поглядела ему вслед. Магара тоже.
«На самом деле он и не безобразен вовсе, — подумала девушка, — но…»
Взятые по отдельности, черты лица Бростека были правильны, но вместе они производили странное впечатление. Лицо его вовсе не было уродливо — нет, скорее невыразительно и несколько проcтовато. Так могла бы выглядеть статуя, которую по частям высек из камня гениальный ваятель, а собирал в единое целое бездарный подмастерье. Увы, как бы Магара ни симпатизировала ему, она никогда не отрицала, что он, на ее взгляд, внешне непривлекателен.
Взяв у него ведро с водой, она усилием воли отогнала эти мысли и пошла за мыльными кристаллами, которые ее друг, алхимик Иро, создал однажды по ошибке. Взбив пену, девушка принялась намыливать светлую бородку Варо. Его темно-карие глаза, которым полагалось бы излучать тепло и дружелюбие и которые так красиво контрастировали со светлыми кудрями, глядели на девушку холодно и бесстрастно. Словно кусочки неведомого металла, они казались почти бесцветными… С лица Варо вообще никогда не сходило это бесстрастное выражение. Он наблюдал за происходящим вокруг — и все. Говорил он мало и никогда ни слова не произносил без нужды.
«Что находят друг в друге эти парни — ведь они такие разные?» — уже в который раз подумала девушка.
Эти двое были не разлей вода — их связывали узы прочнее кровных: ведь пять лет тому назад они в одночасье лишились и родителей, и крова. Тогда же закончилось и их детство. Магара зналась с ними вот уже три года, и теперь именно в ее дом возвращались они из дальних своих странствий. Она лучше, чем кто-либо другой, знала об их неустанных, но, в сущности, бесплодных попытках отомстить…
Магара закончила бритье — теперь, когда от светлой растительности не осталось и следа, гармоничность черт Варо стала еще явственнее. До чего хорош! Широкие плечи, мускулистый торс, тонкая талия… Сейчас он был по пояс обнажен — для того лишь, чтобы за шиворот рубашки не попадали клочья волос.
«Если кого-то и можно назвать красавцем, — подумала девушка, — так это Варо». Но Магара прекрасно знала, что не ее одну волнуют эти ледяные глаза…
— Готово, — объявила она, сунув Варо полотенце.
Он вытер лицо и поднялся, не подумав даже стряхнуть с плеч светлые прядки.
— А теперь ты, — повернулась Магара к Бростеку. — Но сперва смой сливки со щек!
Бростек послушно выбрался из кресла и улегся на пол.
— А ну-ка, умой меня, моя девочка!
Тень незамедлительно подбежала к хозяину и принялась слизывать сливки с его усов. Это было комичное зрелище, но Магара всякий раз содрогалась, видя устрашающие волчьи клыки в столь опасной близости от обнаженной шеи приятеля. Она знала, что Тень предана Бростеку и ведет себя очень ласково, словно любящая и хорошо выдрессированная собака. Волчица даже носила ошейник, который хозяин надел на ее шею в знак приобщения к цивилизации, но в глубине ее глаз то и дело загорался диковатый огонек, и тогда казалось, будто она вот-вот устремится на поиски некогда потерянной стаи, чтобы скитаться с собратьями по заснеженным горам, оглашая окрестности леденящим душу воем. Тень явно была ручной, однако от одного ее вида многие тотчас начинали нервничать.
Волчица завершила свою неурочную трапезу. Бростек поднялся с пола, сбросил рубашку и занял место Варо на стуле. Когда мужчины ходили по полу, домик слегка покачивался.
— Спасибо, — бесстрастно произнес Варо.
— Я всегда в вашем распоряжении, добрый господин, — присев в реверансе, ответствовала Магара в тщетной надежде вызвать на этом ледяном лице хотя бы подобие улыбки.
Но рослый мужчина лишь вежливо кивнул в ответ, а потом повернулся к ней спиной и вышел за дверь. Там он остановился, облокотясь на перила сходней. Летнее солнце освещало его внушительную фигуру, делая ее похожей на бронзовую статую.
Туалет Бростека Магара начала с того, что попыталась пальцами расчесать его спутанные черные космы.
— Ой! Осторожнее, пожалуйста, — запротестовал тот. — В этой чаще пасется весьма ценная живность!
— Может, мне ее оттуда просто выкурить? — задумчиво проговорила Магара. — Подпалить эти дебри будет куда проще, чем чесать их да стричь…
— Знаешь, пойду-ка я лучше искупаюсь, — поспешно сказал Бростек, пытаясь подняться.
— Ничего, шрамы быстро заживают. — Девушка властно вернула его на место. — А теперь сиди смирно! Иначе у тебя и впрямь станет одним ухом меньше.
Она защелкала ножницами, и на пол посыпались черные завитки. Варо тем временем молча и неподвижно стоял у перил.
— Неужели он никогда не остановится? — прошептала Магара себе под нос.
— Нет, — тихо ответил Бростек неожиданно серьезно. — Ни он, ни я…
Глава 2
Известия о зверствах людей-ножей начали появляться лет десять тому назад. Первыми их жертвами стали одинокие путники да пастухи — к тому моменту, когда находили их трупы, они уже превращались в смертоносную гниющую жижу, и признать в них человеческое тело было едва возможно. Налетчики постепенно смелели, атакуя поначалу отдаленные фермы и охотничьи хижины, а потом и целые деревни. Где бы ни появлялись таинственные разбойники, повсюду они оставляли после себя странные знаки, выжженные на стенах опустошенных жилищ, а порой и на коже обескровленных жертв.
В горных селениях постепенно начиналась паника. Хотя многие и покидали насиженные земли, уходя на равнины запада, большинство оставалось дома, не в силах нарушить привычный жизненный уклад. Бытовало мнение, что злобные кровопийцы родом из соседней страны Бари, но доказательств тому не было. Слишком мало живых свидетелей оставалось после набегов людей-ножей — те же, кто чудом уцелел и не был пленен, зачастую погибали во время страшных эпидемий, неизбежно следующих за разорениями. Деревни потом долгие месяцы оставались пустынными. Зная о таинственных злодеях ничтожно мало, многие деревенские жители всерьез полагали, будто люди-ножи — это мифические существа, выдуманные для того, чтобы пугать детишек, пребывая в уверенности, что уж с ними-то никогда не случится ничего подобного, покуда не становилось уже слишком поздно…
Связи между соседствующими Левиндре и Бари были налажены из рук вон плохо. Страны разделял высоченный горный хребет — один из тех, что, словно гигантские колесные спицы, расходились во все стороны из самого сердца континента, представлявшего собой огромную, закованную льдом пустыню. Гигантские горные пики, вздымающиеся в небо, вечно занавешивал облачный покров, и даже горные хребты, естественные границы между странами, были столь устрашающими, что пересечь их отваживались лишь самые смелые или безрассудные путешественники. Но теперь по горным перевалам вообще никто не ходил — жуткие слухи и страх делали свое дело. Кое-кто утверждал, будто семеро людей-ножей, известные лишь по символам, начертанным на их страшной печати, — это злые волшебники, которым удалось подчинить себе до времени дремавшие темные силы, другие величали их вампирами, пьющими кровь своих жертв. Третьи верили, что они — жрецы некоего воинственного культа, почитающие мерзких безымянных божеств. Расходились мнения и о судьбах их пленников: то ли их обращают в рабство, то ли приносят в жертву, то ли используют в неких таинственных экспериментах. Но достоверных сведений не было — ведь никто никогда не возвращался, чтобы поведать правду…
Находились такие, кто утверждал, будто видел Семерых за работой, но им мало кто верил, ведь от леденящего душу зрелища рассудок несчастных мутился, посему свидетельства их были отрывочны, а зачастую и противоречивы. Однако, невзирая на все это, за долгие годы оформились кое-какие общепринятые взгляды на эту напасть. Считалось, что люди-ножи работают поодиночке, ставя на месте преступления «роспись» в виде одиночного символа под круговой печатью. Каждого из Семерых сопровождал большой отряд воинов. Были ли эти люди добровольцами, соблазнили ли их люди-ножи обещаниями вечной жизни или иными посулами, а может, подчинили себе при помощи ворожбы — об этом не стихали споры.
Варо и Бростек сколотили отряд из верных людей — это были чудом уцелевшие, вроде них самих, или просто искатели приключений. Им не раз приходилось сталкиваться с воинами таинственного противника. Ничем особенным они не отличались, кроме одного, — никогда не сдавались в плен, предпочитая сражаться до последней капли крови. Ну а если кого-то из них и удавалось скрутить, сердце его попросту переставало биться без видимой причины. Варо предполагал, что в теле у них действовал некий неведомый яд, но остальные приписывали причины происходящего исключительно колдовским чарам. Но какова бы ни была причина, им ни разу не удалось заполучить пленника, что несказанно их раздражало.
Имелась для досады и иная причина, куда более весомая. Невзирая на некоторые успехи, ни Варо, ни Бростеку еще не удалось даже увидеть кого-либо из Семерых, не говоря уже о том, чтобы захватить в плен или умертвить. Каким образом перемещались люди-ножи и почему предпочитали бросить на произвол судьбы своих воинов, оставалось тайной за семью печатями.
И все-таки как ни были ничтожны их успехи, добровольным стражам нагорий удалось все же умерить пыл врага и даже спасти, пусть на время, несколько деревень от набегов. Если нападение оказывалось неудачным, люди-ножи в течение долгих месяцев не возвращались туда, где им был дан отпор, а порой оставляли деревню в покое на годы. Но территория, где время от времени свирепствовали люди-ножи, была слишком велика, и с горсткой соратников Варо все равно не смог бы уберечь весь народ. Им с Бростеком приходилось полагаться на следопытов и разведчиков, верить которым порой надо было с оглядкой. Но чаще всего они руководствовались собственным охотничьим инстинктом.
Несколько лет тому назад, когда добровольческий отряд только что сформировался и лишь начинал осознавать грандиозность своей задачи, они попытались заручиться помощью и поддержкой землевладельцев — людей влиятельных, чей союз, именуемый Картелем, правил в Левиндре. Но им так и не удалось убедить членов Картеля в том, что стране грозит реальная опасность. Они не видели прямой выгоды финансировать экспедиции в отдаленные и малонаселенные районы страны, предпринимаемые, как им представлялось, лишь на основании пустых слухов. Даже мысли не допускали, что «малозначительные стычки» в горных районах могут стать причиной войны с Бари — а это было единственным, что могло заставить лордов действовать, ибо ни один мало-мальски здравомыслящий стратег даже не подумал бы переправить армию через труднопроходимый горный хребет.
Хотя Варо и Бростек вынуждены были признать правоту лордов касательно этого вопроса, они знали также, что война — отнюдь не единственная опасность, грозящая их земле. Их враг куда более опасен и коварен. И если Варо воспринял решение Картеля с обычной своей невозмутимостью, то Бростек бушевал, кляня на чем свет стоит «толстобрюхих свиней, пребывающих в праздности и довольстве». Другу пришлось силой увести строптивца, покуда его крутой нрав не сослужил ему дурной службы.
Лишь горцы да жители отдаленных деревень были искренне благодарны Варо и его людям, но, как справедливо отметила Магара, длилось это недолго — слишком много забот у них было…
Картель правил Левиндре не всегда. В течение долгих веков, с тех самых пор, как люди впервые пришли на континент, правление осуществлял Совет лордов, объединяющий тех, кого народ почитал волшебниками. Лорды эти вовсе не были людьми благородного происхождения — пионеры этих мест начисто отвергали подобные понятия, — но обладали особыми дарованиями, были духовными вождями народа. Они подчинили себе магические силы этой земли и поставили их на службу людям. Их могущество некогда почиталось безмерным, теперь же сохранились лишь воспоминания о нем на страницах старинных книг.
Первые лорды-землевладельцы, подобно всем прочим, благоговейно почитали Совет лордов и заботились о том, чтобы магов не волновали заботы о хлебе насущном, предоставив им заниматься единственно волшебством. С течением времени, однако, фигуры этих магов делались все менее значительными для нужд земли Левиндре. И немудрено — ведь за долгий период благоденствия и спокойствия надобность в их мудром руководстве постепенно отпадала. Власть прибрали к рукам землевладельцы с тугой мошной.
Сами же волшебники нежились в довольстве и праздности, неуклонно утрачивая магические силы, и не удивительно, что с верой народа в их могущество происходило то же. Упадок их стал неизбежным, и вот уже не одно десятилетие Совет лордов никто, кроме немногих наиболее суеверных, в грош не ставил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49