– Никогошеньки! – весело доложил он. – Пошли, рвем когти!
Мы пустились в путь по темным запутанным коридорам борделя. Те Киоре, не задумываясь, поворачивал в нужном направлении, каким бы запутанным ни казался лабиринт, впечатление было, что он твердо знает, куда идти. Может, он был прирожденный штурман, как мой друг Джип-штурман, первый мой наставник и защитник на опасных тропах Спирали. Те Киоре и впрямь напоминал мне Джипа, хотя и был столь же неповоротлив, сколь Джип подвижен. И тот и другой отличались легкостью и душевностью в общении. Время от времени, когда впереди раздавались голоса, Те Киоре взмахом толстенной руки давал мне понять, что следует притаиться. Но за поворотом никого не оказывалось. Правда, один раз он быстро затолкал меня в темный угол под лестницей и сам застыл, затаив дыхание, рядом, знаками показывая, чтобы я молчал. С минуту стояла зловещая тишина. Затем послышались шаги – легкая поступь девушки и более медленные, словно бы шлепающие по воде, шаги её спутника. Прозвучал тихий смех и низкий рокот, напоминающий урчание в животе. Потом все стихло, и Те Киоре поманил меня дальше. Наш путь пересекала полоска сырости, пахло застоявшейся морской водой, как на заплеванном пляже. На полосе четко отпечатались следы босых ног девушки, а рядом с ними виднелись большие, широкие и какие-то треугольные следы, и точки перед ними обозначали когти. Я схватил Те Киоре за руку и показал на странные следы, но он только вздрогнул, дернул головой и быстро потащил меня за собой. Когда мы свернули в очередной коридор, я заговорил о другом.
– Красивый у тебя плащ, – тихо сказал я. – Я думал, он из овечьей шерсти, но потрогал… что-то не то… Не из перьев же он? Весь целиком из перьев?
– Точно! – снова повеселев, отозвался маори. – Очень я расстарался, добывая его. В Танараки изготовлен, там самые лучшие делают.
– Ну так из чего все же? Из перьев киви? Или какой-то другой птицы?
– Почти угадал. Крылья моа, птицы-альбиноса, а подкладка из льняной кудели. В общем, шик!
– Перья моа! Но ведь эта птица вымерла ещё в…
– Точно! Я же сказал тебе, что мне пришлось расстараться. Никак не мог раздобыть эту моа.
Я застонал, а он рассмеялся.
– Сдается, ты и представить не можешь, где мне довелось побывать!
Мы дошли до выхода. Те Киоре осторожно приотворил дверь и несколько минут вглядывался в улицу, присматриваясь ко всем затененным углам.
– Пусто, будто языком вылизано, – бодро объявил он. – Но вот что, парень, послушай меня, я бы на твоем месте, как выйдешь отсюда, жал будто ошпаренный. Сдается мне, твой приятель Шимп зря так уверен, что во всем разобрался. Он, может, и не расчухал, какая вокруг тебя игра ведется.
Я посмотрел на него. Обычно, чтобы незнакомый человек мне понравился, требуется время. Но этот великан почему-то сразу внушил мне доверие. Он и правда напоминал Джипа, как будто все люди, наделенные даром угадывать верный путь, обладают сходными характерами. Если Джипа что-то тревожило, к его чутью всегда стоило прислушаться. Голова у него варила куда лучше, чем можно было ожидать, глядя на него. Очевидно, и с Те Киоре тот же случай.
– Почему ты так считаешь? – спросил я.
– С одной стороны, Шимп прав. Чего им было так тебя мордовать? Никакого смысла. Ну а вдруг смысл всё же есть? А вдруг они хотят кому-то ещё помешать? Шимп – парень мозговитый, но об этом не подумал.
– Черт возьми! Куда ты гнешь?
– Ну, не знаю, Шимп нам мало чего сказал, но дал понять, что у тебя не один враг, ещё кому-то охота прищемить тебе хвост. – Он быстро огляделся. – Может, эти твои враги не слишком жалуют друг друга. Может, каждый хочет заполучить тебя первым и сам желает захватить контейнер? А другие поэтому стараются тебя прикончить. Чтобы тем насолить, понимаешь? Собаки на сене.
Во рту у меня пересохло, я мигом забыл про свои синяки и ушибы. Мне припомнились зловещие тени, которые отбрасывал странный костёр Шимпа. Сейчас они вытягивались и вытягивались, чуть ли не огибая половину земного шара. Эта загадочная третья тень – на чьей она стороне? И кто представляет её в этой игре?
– Здорово продумано! – сказал я. – Ты, я вижу, в таких вещах собаку съел!
Те Киоре подмигнул мне.
– А это у меня в генах! В старину у нас, у маори, самым лихим воином считался тот, кто мог сыграть такую штуку – пригласить к себе своих врагов на праздник примирения, оружие оставлялось у ворот, и всё такое, а чуть праздник начинался, гостям разбивали башки вдребезги. Этому у нас сам Аль Каноне мог бы поучиться. Вот какой-то малюсенький ген и сидит у меня внутри и подсказывает, как и что может быть.
– Ну спасибо тебе, – сказал я. – Помчусь как ошпаренный, но сейчас, пока я с тобой, мне сам черт не страшен, ни полулюди, ни воскресшие мертвецы!
Те Киоре покивал головой.
– Счастливо, парень! До завтра – так я надеюсь! – Лягушка снова забултыхалась в кадке с дождевой водой, и дверь захлопнулась.
С минуту я стоял неподвижно. Больше всего мне хотелось нырнуть обратно за дверь, в безопасность. На крыльце действительно никого не было, теплый ветер играл промасленными обертками от гамбургеров и прочим мусором. Три-четыре девицы на краю тротуара, видно, не вызвали у Те Киоре опасений, так же как и несколько других у стоянки рикш или те, что прогуливались взад-вперед под фонарями. Этих и я не боялся, с опасностью такого рода я справляться умел. Я пошарил в кармане, намереваясь достать бумажонку Шимпа с указанием маршрута, но только я её вытащил и начал разворачивать, как порыв горячего ветра подхватил бумажку и погнал по грязному тротуару. Неуклюже пригнувшись, я кинулся следом, понимая, что привлекаю к себе внимание. Так оно и оказалось: направляясь ко мне, застучали острые каблучки. Я схватил записку, выпрямился – и увидел перед собой лицо Джеки.
Но нет, не Джеки!
– Sawaddee !– Голос был мягче, но чуть хрипловатый. Да и лицо было смуглее, в нем больше ощущался Восток, черты казались мельче, хотя не настолько, как мне запомнилось. Однако не только лицо поражало сходством, но и густые светлые волосы, обрамлявшие его, гибкие плечи, полная грудь, стройные бедра, чуть надменная посадка головы, – до чего же похожа на Джеки; в первый раз я не так остро ощутил это.
– Привет, Стивен, – проговорила девушка по имени Рангда. – Очень рада, что ты вернулся. Ты ведь и собирался вернуться, ты же мне слово дал!
Она взяла мои руки в свои, обтянутые тонким черным кружевом. Я не мог произнести ни слова. Передо мной была Джеки. Даже пахло от Рангды, как от Джеки, или это были просто модные духи? На Рангде был черный шелковый китайский cheongsam– он ничем не походил на строгий костюм Джеки: ткань искрилась и переливалась, как вода в порту, в которой отражается яркий свет реклам, – но несходство костюмов лишь подчеркивало сходство девушек. Передо мной была Джеки, но доступная, горячая, готовая стать моей игрушкой, как любая из девиц в этом проклятом кабаре. Может, не надолго, может, только пока денег хватит, – ну и что? Не беда! Какая разница теперь, когда настоящая Джеки потеряна для меня навсегда? Может, эта Джеки как раз из моего мира, отвечающая моим требованиям?
Я пошатнулся, ведь я все ещё не протрезвел. Нет, мне нужна настоящая Джеки! Её образ искушал меня весь вечер, пока длилась эта дурацкая пародия на секс-шоу. Но разве у меня есть надежда вернуть её, исправить ошибку шестнадцатилетней давности? Ведь тогда мне представлялось, что, по-свински бросив Джеки, я поступил правильно – так требовали обстоятельства, казавшиеся мне тогда крайне важными. Я поступил не грубо, не по-хамски, говорил я себе, мы расстались спокойно, как взрослые зрелые люди, без слез, без суеты. Просто произошло постепенное, спокойное охлаждение, медленное отдаление друг от друга. Может быть, не без легких сожалений, но такое расставание было к лучшему, только к лучшему. И вдруг теперь, спустя годы, потрясающая, блестящая женщина пробудила меня, как неожиданно пробуждает свет луны, льющийся на лицо. Открыла мне глаза на то, кто я и что я наделал, – я понял это с пронзительной ясностью.
И встреча с ней заставила меня обнаружить, что я вовсе не хотел расставаться с ней. Мне стало понятно, что, как бы тяжело я ни ранил её, в десять раз больше пострадал я сам, и никакая карьера, никакая гордость – ничто не может возместить потерю той Джеки, и, сколько ни пей, горя не заглушишь. Но что же побудило меня на тот роковой шаг? Молодость, раздутое самомнение. Я обрубил наши отношения просто так, не задумываясь о том, как это отразится на моей жизни. А ведь можно было сообразить, чем все обернется. Вот что было потешно, ну просто смешно до чертиков!
Избитый, ещё не протрезвевший, истерзанный муками совести, сожалениями и откровенной тупой похотью, я сбросил с себя, как груду кирпичей, все запреты и ограничения и в смятении чувствовал, как, падая, они освобождают меня. Я не испытывал надежд, не подыскивал оправданий, я запутался в паутине горькой потерянности, в которую затянуло меня это кабаре. Раз я себя обманывал, если у меня не хватало сил выбраться из того эмоционального водоворота, в который ввергла меня Рангда, внезапно появившись передо мной, если я не могу вернуть Джеки, то по крайней мере попробую забыться.
– Привет, Рангда, – ответил я, улыбаясь, – ты была права, шоу у вас ни к черту не годится, а вот снова увидеть тебя – очень приятно.
Она ответила мне томной улыбкой.
– По этому поводу следует выпить. Отпраздновать встречу.
Продолжая улыбаться, она сжала мою руку, закинула её себе на плечо и, увлекая меня за собой, двинулась назад, к дверям кабаре. Но я был не настолько пьян.
– Нет, Рангда! Только не туда!
Она снова улыбнулась, немного печально, подняла на меня большие и мудрые глаза – не глаза, а озера. Утонуть в них озабоченному человеку ничего не стоило. Она опустила мою руку к себе на грудь и мягко прижалась ко мне.
– Нет, Рангда! – хрипло воспротивился я. – Мне надо вернуться в гостиницу.
Аромат, исходивший от нее, обвил меня, как облако, голова закружилась.
– Мы можем выпить… там. Если захочешь поехать со мной…
Она крепче прижалась ко мне и пробежала пальцем по моим губам, будто намечая место для поцелуя. Ногти были не нежно-персикового цвета, а сверкали свежим кроваво-красным лаком.
Откуда ни возьмись, появилось такси, не samlor, a вполне пристойная закрытая машина, и мы поехали в гостиницу. Всю дорогу, сидя на заднем сиденье, мы, как пара тинейджеров, обнимались и целовались, не в силах оторвать руки друг от друга. Рангда сразу распалилась, я ещё не встречал девушек, проявлявших такую мгновенную готовность; под моими жадными руками она дрожала и сама обследовала меня, прикасаясь то нежно и щекочуще, то по-звериному откровенно. Я запустил руку ей под колено и водил пальцами вниз-вверх, с каждым разом забираясь все дальше, поднимаясь по скользкому склону…
Дым. Жара. Стиснутые тела, переплетенные руки и ноги. Мелькание бритв.
Я выкинул это видение из головы и, добравшись до влажных натянутых кружев, принялся их массировать, а Рангда крепко сжимала ногами мою руку, потом вдруг убрала её и подсунула свою. Её пальцы, ласкавшие мое бедро, то сжимали его, то пробегали снизу доверху, как пальцы флейтистки. Я приник лицом к её шее и заметил, как напряглись её соски под черным шелком. Едва придя в себя, когда такси остановилось, мы, шатаясь, выбрались из него, пересекли пустой холл, притом что дежурный за конторкой подчеркнуто нас не видел, и, словно в агонии, впились друг в друга в летящем лифте. Руки у меня так тряслись, что я никак не мог открыть дверь, но вдруг она распахнулась, и мы ввалились в номер. Я старался сорвать с Рангды облепивший её шелк чонсама, но она, сильная, как пантера, отбросила меня, присела, выпрямилась и одним змеиным движением сбросила черный шелк, как кожу, оставшись в обрывках залитых потом кружев, которые единственно для того и существовали, чтобы их срывать.
Я задохнулся от благоговения, смешанного с ужасом, мир отступил куда-то, я весь был во власти того, что открылось моим глазам. Я сделал шаг вперед, и её руки стали сдирать с меня одежду. Её глаза были будто большие зеленые озера, я ощущал их свежесть, целуя её губы. Мне страстно хотелось одного – окунуться в эти озера, погрузиться в них, потонуть и послать к черту все на свете! Я целовал её груди, с жарким обожанием уткнулся головой меж её ног и отрешился от всего – словно зарылся в зеленые листья, смоченные дождем. Мы перекатывались по прохладным чистым простыням, и я чувствовал, как меня затягивает все глубже. Я прижимал её к себе так, как ей хотелось, прижимал все теснее и крепче, отчего кожа наша будто плавилась, а мы прорастали друг в друга. Последнее, что я ещё ясно помнил, было её лицо, когда она нависла надо мной во время секундной передышки, хотя наши бедра уже снова ходили ходуном, и медленно прошептала:
– Любимый, меня зовут – мое настоящее имя – Кала Наранг!
Потом все застлало бархатом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59