Верзила тут же отогнал всех интересующихся и взвалил драгоценный груз
себе на плечи, и, пока мы шли, плюгавый все крутился под ногами, пытаясь
поддержать, потрогать, рассмотреть или хотя бы поинтересоваться - не нужна
ли какая помощь?..
Наше появление было встречено восторженным воплем. Присутствие
известного труса и перестраховщика - плюгавого - убедило казарму в полной
безопасности происходящего, и веселье стало казарменным в прямом смысле
этого слова.
Мне не удалось отвертеться, и пришлось выпить два или три кубка. Ну
что ж, это еще не самый худший вариант...
В самый разгар я бросил новую порцию дрожжей в уже готовое сусло:
- Парни, а вы что тут - совсем без баб?
- Да не то чтобы совсем... Иногда вот в самоволку по деревням
рванешь... ну а там уж - как повезет...
- Ладно тебе, не трави душу!.. В той деревне всех телок - три старухи
да корова!..
- И мужья с кольями лезут... А пришибешь кого - начальству доносят!..
На сутки с полной выкладкой ставят, в панцире - на солнцепек!..
Я сочувственно поцокал языком и разлил остатки вина.
- Ну, а на Празднество Сиаллы слабо сбегать?
- Да мы бы хоть сейчас... только сотник...
- А что - сотник? Он - в столице, а мы - здесь. Откуда ему знать?
- А Зархи? Язык до пупа, болтанет сгоряча...
- Ваш Зархи до утра во сне копытом бить будет. А если что и
заподозрит - так скажете, что напился и в горячке невесть что увидел!..
- Верно, братва! Пошли!..
- Стремно как-то... Неровен час - проснется капрал...
- Да хрен с ним, с капралом!..
- Плевать мы на него хотели!..
- Собирайся, парни, время не ждет...
Обо мне уже успели забыть, и я под шумок протолкался к выходу и
выскользнул из вопящей и гогочущей казармы.
Дело было сделано. А зелье в вине не даст их порыву остынуть - это я
ощущал на собственной шкуре, торопя коня и ерзая в седле...



ВОЗЛЕСЛОВИЕ. ГРОЛЬН ЛЬНЯНОЙ ГОЛОС

Сарт явился перед самым началом Празднества. Он был явно чем-то
доволен, и мне передалась частица его радостного возбуждения.
- Ну, дети мои, дерзайте!.. И смотрите, не подведите - сегодня к нам
явится много, очень много гостей, и все они будут весьма возбуждены... -
он слегка усмехнулся и потрепал меня по плечу. И подмигнул Клейрис.
- Да, Учитель, - ответили мы с Клейрис одновременно. И рассмеялись.
Зал был битком набит народом. Большую часть, к нашему удивлению,
составляли изрядно подвыпившие солдаты. Ну и гости!.. Мне даже вдруг стало
страшно - и за себя, и за Клейрис, и за весь праздник... и за Учителя... Я
обернулся - Сарт кивнул мне из-за колонны в дальнем углу, лукаво собрав
морщинки возле хитрых глаз, но я заметил, что руки Учителя дрожат. И страх
ушел. Я сделаю это. Я и мой лей. Мы сделаем все, что возможно. И еще
чуть-чуть.
Как странно - в эту минуту я почти не думал о Клейрис... простить
себе не могу...
Свечи ярко вспыхнули, с потолка посыпались благоухающие лепестки
лоренны, главная жрица запела гимн во славу Сиаллы-Несущей Счастье, - и
праздник начался.
Я плохо помнил, что было дальше. Я видел красные, потные лица солдат,
их безумные, алчущие глаза, устремленные на танцующих жриц Сиаллы; из
общего гомона прорывались отдельные, пахнущие перегаром реплики... И тогда
я ступил на ковер из цветов и вновь доверился своим пальцам, и музыка,
звучавшая во мне, перетекла в дрожащие от предчувствия струны лея, и
дальше, дальше...
Я видел, как звериный блеск в глазах солдат постепенно сменяется
огнем искреннего восхищения, и руки, привыкшие к мечу и копью, тянутся к
обнаженным жрицам уже не с грубой похотью, а с мольбой о снисхождении; как
хмельные морды становятся человеческими лицами, и нестройные, осипшие
голоса присоединяются к голосу главной жрицы, вознося хвалу...
И когда в центре освещенного круга возникла Клейрис - на мгновенье
все, даже я, застыли в потрясенной немоте! Спустя секунду я вновь заиграл,
и так я играл в первый и последний раз в своей раздерганной, промозглой
жизни!.. Тело Клейрис покорно окунулось в поток звуков и поплыло в их
струях; оно словно менялось вместе с музыкой - и девушка то выгибалась
сладострастной кошкой, то гордым лебедем плыла по цветочной воде, то
застывала безмолвным изваяньем, то превращалась в неистовое, сжигающее
пламя - и из пламени рождалась Богиня, сама Сиалла-Лучница, рассыпающая
цветы и поражающая стрелами своего чудесного лука; а когда она, наконец,
выстрелила - сотни сияющих лучей пронзили сердца сидящих в зале, и стон
восторга отразился от древних стен, а жрицы и вместе с ними девушки
окрестных деревень, решившиеся развязать свой пояс в честь Богини - все
они скользнули в ждущие объятия, и больше не было пьяной солдатни и голых
тел, а было великое таинство единения и потаенное, известное только
двоим...
А я все играл и не видел крови на сбитых пальцах... играл и не видел,
играл и...



14

...Ночь. Мать-Ночь Ахайри стоит за окном, подрагивая светляками
звезд, отголоски Празднества бродят во мне терпким, клокочущим хмелем, и
горячее тело Лайны-Предстоящей рядом...
- Ты молодец, Сарт...
Я лежу в смятых простынях, вольно закинув руки за голову. Я молчу. Я
и сам знаю, что я - молодец.
- Ты хорошо поработал, Сарт...
Я молчу. Я не просто хорошо - я прекрасно поработал. Праздник удался
как нельзя лучше, у Варны-Предстоящей есть два отличных Мифотворца... Я не
хочу думать, что теперь их - нас! - ждет изменчивый Дом-на-Перекрестке; не
хочу думать о том, что будет завтра; не хочу думать о слепом Эйнаре, о
теле, зарытом не заднем дворе, о своих догадках - о многом, об очень
многом я совершенно не хочу думать...
Я хочу думать о любви, лежащей в основе большинства мифов, о Грольне
и Клейрис, о пальцах, касающихся струн, и о ногах, переступающих по
усыпанному цветами полу; о Сиалле-Лучнице и ее сияющих стрелах...
- Скажи мне, Сарт, что ты создал сегодня?
Ночь. Темная Мать улыбается и дышит в окно прохладой.
- Я создал миф, Лайна... Я создал целый венок легенд: легенду о
солдатах, которых Сиалла свела с ума и привела в свой храм вопреки воле их
командиров; легенду о пьяной солдатне, протрезвевшей и преобразившейся
перед таинством Богини, и взамен получившей иное, неземное опьянение...
Легенду о появлении в Фольнарке самой Сиаллы-Страстной в сопровождении
небесных музыкантов... и, наконец, легенду о тех командирах, которые
запретили своим воинам идти на праздник и были наказаны за святотатство -
в столице уже наверняка судачат о четырех офицерах, утративших мужскую
силу в самый разгар празднества... Достаточно?
- Достаточно! - смеется в темноте Лайна, и мне кажется, что звездный
хрусталь ночи тихонько позванивает в бархатной бесконечности...
- Ты знаешь, Лайна, - задумчиво шепчу я, и темнота затихает,
вслушиваясь, - пожалуй, и мне хотелось бы уважить Сиаллу-Страстную и
заняться тем, чем и положено заниматься в эту ночь.
- Тогда, о хитроумный Сарт, мне придется к тебе присоединиться - не
заниматься же тебе этим в одиночестве? - и ночь снова заливается смехом,
но на этот раз таким пьянящим и зовущим...
...Через некоторое время, расслабленно раскинувшись на постели, я
услышал, как Лайна прошептала:
- Воистину, благословение Сиаллы снизошло на тебя! Раньше я не
замечала за тобой такого усердия...
- Понятное дело, - бормочу я сквозь сон, - еще как снизошло... ведь я
пил это вино вместе со всеми...



ВОЗЛЕСЛОВИЕ. ЭЙНАР БИЧ БОЖИЙ

...Он проснулся от какого-то смутного предчувствия.
Одна из жриц Сиаллы добровольно вызвалась ублажать убогого - и,
похоже, не прогадала, покинув его ложе только перед рассветом в полном
изнеможении; но, тем не менее, спал он чутко и мгновенно сел на кровати,
еще не понимая причины внезапного пробуждения.
Темнота окружала его. Он все никак не мог привыкнуть к ней, она
давила, морочила; в ней ворочались чужие, неуютные шорохи, запахи...
Плохая темнота... лживая, как вечность...
Он встал, расплескав окружающий мрак, и подошел к двери. Открыл ее,
постоял на пороге, вслушиваясь в неизвестное, тяжело поворачивая
всклокоченную голову - и присел на корточки, обернувшись к проему спиной и
нашаривая в углу тюк со своей звенящей поклажей.
- Тихо! - прошипел у него над ухом знакомый голос, и умелые пальцы
захлестнули горло слепого шелковым шнурком. - Молчи, калека!..
Коридор ожил тихими, вкрадчивыми шагами множества людей; вот они
ближе, вот они совсем рядом, у двери в соседнюю комнату, и уже слышен
тихий скрип железа, вставляемого в замок...
Эйнар медленно прижал подбородок к груди и выпрямился.
- Это ты, Ратан? - спокойно спросил отставной Мифотворец, не выпуская
свой тюк. - Можешь не отвечать... Тебя хватка выдает. Ну что ж, держи
крепче...
Тело слепого словно стало распухать, заполняя собой всю широкую
рубаху, ворот затрещал от напора шейных мышц, и свободно свисавший пояс
натянулся, плотно обхватив раздавшуюся талию.
Сзади послышались сдавленные проклятия, пальцы Ратана тщетно пытались
удержать концы удавки, колено уперлось в затвердевшую спину Эйнара - и
сокрушительный удар обрушился на многострадальную голову слепца,
опрокидывая его в безмолвие...
Он не слышал нетерпеливых возгласов в коридоре. Два удара слились для
него в один - первый, ввергнувший его в бессмысленную незрячесть, и
второй, сегодняшний, вычеркивающий все время, что прошло между ними, и
возвративший Эйнара Безумного в горнило той битвы, откуда его с трудом
вынесли взмыленные кони...
Стены вздрогнули от хриплого рева, огромный тюк взлетел в воздух и
рухнул на потрясенного Ратана с его лопнувшим шнурком - и в распахнутое
окно ворвался визжащий Ужас вместе со сгустком ярости по имени Роа...



15

...Когда я выскочил в коридор, судорожно натягивая одежду, все было
кончено. Эйнар бродил между исковерканными телами людей в темно-лиловых
накидках, а возбужденные птицы хлопали крыльями, и клювы их были измазаны
свежей кровью.
Эйнар повернулся и долго смотрел на меня, словно не понимая, кого
видит перед собой...
...Видит...
ВИДИТ!!!
- ...Расскажи сказку, Сарт, - наконец прошептал он. - Расскажи сказку
о вечном мальчике, которого выучили убивать... а вот как жить - не
выучили... Да и зачем - жить?.. Расскажи сказку, Сарт, ведь ты умеешь...
или выколи мне глаза...
На полу возле комнаты Эйнара лежал раздавленный Ратан - я узнал его
не сразу, и то лишь по связке ключей на поясе - а поверх него валялся
рваный тюк с торчащими из прорех пластинами доспехов.
Я помнил эти доспехи. Я видел их на человеке, стоявшем напротив меня.
На Мифотворце Эйнаре Безумном, по прозвищу Бич Божий.
Я только не знал раньше, что человек, носивший эти латы, способен
плакать.
- Расскажи мне сказку, Сарт, - повторил Эйнар, глядя мимо меня, и я
услышал шаги у себя за спиной. - Сказку о другом мальчике, которого злые
люди состарили за один миг... Только конец пусть будет другой...
счастливый... пожалуйста, Сарт, пусть - счастливый...
Я обернулся. По коридору, спотыкаясь, шел Грольн, неся на руках
обмякшее тело Клейрис. Он подошел к нам, положил девушку на пол и принялся
бессмысленно укрывать ее какими-то остатками одежды.
Потом Грольн поднял голову и посмотрел на нас сухими блестящими
глазами.
- Ты знаешь, Сарт, - хрипло сказал Грольн Льняной Голос, - я сегодня
умер. Научи меня, как жить дальше вот таким... мертвым...
Я опустился на колени возле Клейрис и откинул ткань с ее груди. К
сердцу вчерашней богини была приколота записка. Приколота тонким-тонким
стилетом, больше похожим на шило. Крови почти не было.
Я вырвал лезвие и выпрямился, глядя на обрывок пергамента.

"Ты - неглупый человек, Сарт, и мне было приятно побеседовать с
тобой.
Полагаю, что мы еще встретимся. Извини за неудачного посланца, но
другого у меня не было. Сам знаешь - Мифотворцы нынче в цене, мало
осталось...
Искренне твой Таргил,
Предстоятель Хаалана-Сокровенного."

- Я шел к ней, - прошептал Грольн, - но он успел раньше... и запер
дверь... там, внизу, где книги хранятся... маленький такой, старый уже...
толстый...
- Библиотекарь?!! - одними губами выдохнул я.
- Кто? - слабо удивился Грольн. - Я третий год при храме... Здесь нет
никакого библиотекаря. И никогда не было...



16

...Мы уезжали. Зрячий Эйнар, в глазах которого запеклась вчерашняя
кровь, страшный в своем бессловесном горе Гро и я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21