Но попадались, надо сказать, и такие люди, которые, может, были и воспитанными с точки зрения нашего всеобщего воспитания, но при этом как бы и невоспитанные с точки зрения не всеобщей.
Именно такой человек и вошел к Гею в номер в тот момент, когда Гей жестикулировал, не говоря уж о том, что и гримасничал, а порой даже голос подавал.
Без стука вошел этот человек.
Тоже будто демон.
Вошел и сказал:
- Привет вам! - Так здоровался обычно Бээн, однако это был не Бээн, и Гей замер.
Он бы и в любом случае замер, если бы в номер к нему вошел совсем другой человек, например горничная, но тут он замер совсем по-другому, он замер, мгновенно узнав этого человека, который вошел к нему тоже будто демон.
Перед Геем стоял здоровенный мужик - как говорят, верзила, амбал, бугай, ну и так далее, - в серой велюровой шляпе и черном габардиновом плаще, застегнутом на все пуговицы. И мужик этот смотрел на Гея с выражением как бы веселого ужаса, с каким смотрит на свою жертву во время игры в прятки тот игрок, которому выпало кого-то разыскивать.
И вместо того чтобы сломя голову броситься от Гея к некоему условному месту, где по правилам игры нужно застукать, то есть обозначить, засвидетельствовать, что этот незадачливый игрок обнаружен, мужик в шляпе просветленно улыбнулся, словно был свой в чужом стане, и раскинул руки в стороны - не то для объятия, не то чтобы дорогу преградить Гею к тому дьявольскому месту, где и сам Гей, будь он проворнее, шустрее, ловчее, ну и так далее, мог застукать этого мужика в шляпе, который бы оказался тогда в проигрыше.
Но у Гея и теперь не изменилось выражение на лице, означавшее нечто среднее между крайней степенью изумления и страхом. И тогда человек в шляпе, не опуская своих распростертых рук, насмешливо сказал Гею:
- Не узнаешь Мээна, что ли?
- Здрасьте... Матвей Николаевич... - по частям пролепетал Гей, наконец опомнившись, и даже с ответной улыбкой справился.
И кинулся к телефону!
- Мне позвонить надо...
- Уж не Георгию ли? - засмеялся Мээн. - Я буду вместо него! - И положил свою лапищу на телефон. - Да ты, я вижу, не рад земляку?
- Почему это не рад... Просто не ожидал.
- А я, думаешь, ожидал? Как всегда, подхожу к портье и спрашиваю: "Эт уич хоутэл а дэ гэстс фром дэ соувьет юньен стэйинг?"
Мээн произнес эту английскую фразу так, словно был уроженцем аристократического района Лондона. Тем более что под шляпой, которую он положил на письменный стол, накрыв ею бумаги Гея, обнаружился великолепный боковой пробор на гладко прилизанной голове, остриженной на затылке короче и ровнее, чем у самого родовитого лорда, то есть под "нулевку", машинкой, работа люкс районного парикмахера, прическа "полубокс", нашлепка на макушке с чубчиком, предмет восхищения Гея, универсальная прическа, позволявшая всюду быть своим человеком, в Лунинске-чубчик, в загранпоездке - боковой зачес, набриолиненный, с пробором.
- Перевести на наш родимый, что ли? - засмеялся Мээн, довольный тем, что произвел должный эффект: Гей стоял, не моргая, с полуоткрытым ртом. - Я спрашиваю у портье: "Где тут у вас остановились гости из Советского Союза?"
- Без "тут"... По-русски вы, конечно, изъясняетесь не столь изящно.
В другом случае Гей спросил бы прежде всего: "Какими судьбами?" В самом деле, вдруг встретить своего земляка за тысячи километров от родины, да не где-нибудь, а за границей, - и чтобы не удивиться?! Но Гей уже привык к тому, что Мээн появлялся в его московской квартире всегда внезапно. Никаких телеграмм, никаких телефонных звонков. Более того, Мээн являлся именно в тот момент, когда самого хозяина не было дома. Слава богу, Мээн предпочитал не ночное, допетушиное время, а раннее утро, когда, по его представлениям, Гей уже проснулся, но еще не успел убежать по своим делам. В худшем случае Гей совершал, как он оправдывался потом перед Мээном, утренний моцион - к газетному киоску на проспекте Мира и обратно. Или за хлебом, за молоком посылала его жена. А в минувшем учебном, как говорят и пишут, году Гей возил Юрика в школу.
Словом, всегда повторялось одно и то же!
Своим ключом Гей открывал дверь и замирал на пороге: свет горит в прихожей, серая шляпа лежит на комодике, габардиновый черный плащ висит на крючке...
Хоть зима, хоть лето - Мээн являлся всегда в одном и том же. Там, в Сибири, он переодевался в аэропорту - вместо дубленки и ондатровой шапки надевал плащ и шляпу, на случай московской капризной погоды.
Полдня вылетало у Гей в трубу!
Правда, зато Гей узнавал самые свежие новости с родины - что и как там, в Сибири, какие успехи на Комбинате, как поживает общий друг московских артистов, поэтов и социологов - шеф Комбината, гостеприимный, как меценат, Бээн...
- Кстати, насчет Бээна, - сказал тут Мээн без всякого перехода, едва лишь Гей закончил свою фразу, напомню; какую: "По-русски, вы, конечно, изъясняетесь не столь изящно".
- Что насчет Бээна... - повторил Гей, будто под гипнозом. И вдруг быстро спросил: - Почему это - кстати?
Мээн усмехнулся и аккуратно повесил плащ на гвоздь, на котором, как теперь казалось Гею, до прихода Мээна висел эстамп с видом на Австрию вроде, а может, и на ФРГ.
- Да я по тебе вижу! Как открыл дверь - так сразу все и увидел. Торчишь в номере, бабы нет, один, бумаги на столе... Творишь! И физиономия поэтому опрокинутая. Не раз про Бээна вспомнил небось... Иначе бы зачем тебе Георгий?
- Да, - сказал Гей виновато.
- Хочешь писать о Бээне?
- Да...
Мээн достал из кармана очки, надел их и посмотрел на Гея поверх стекол.
Так делал обычно Бээн...
- Писать про Бориса Николаевича, конечно, можно, - сказал Мээн, - правда, смотря что...
- В прошлый раз я ездил к нему, чтобы узнать, какого он мнения о новом ядерно-лазерном оружии Эдварда Теллера.
- Такого оружия еще нет, - сказал Мээн. - Это фантастика!
- Увы, Матвей Николаевич, такое оружие разрабатывают Ливерморские лаборатории в Калифорнии. Теллер запросил на эти исследования двести миллионов долларов.
- Откуда тебе известно?
- Из газет.
- Из наших?
- Да. Смотри, например, "Литературную газету" от четвертого мая тысяча девятьсот восемьдесят третьего года.
- Странно, что я пропустил... - Мээн быстро сменил тему. - Но я тебя спрашиваю о Борисе Николаевиче!
- Я же говорю, что ездил к нему в Лунинск, чтобы, во-первых, узнать его мнение об этом...
- А во-вторых? - перебил Мээн.
- А во-вторых, я хотел спросить его о том, с чего же все началось и чем все закончится.
- Ну, ты даешь! - Мээн снисходительно хмыкнул. - Опять женский вопрос? Я понимаю, ты социолог, но...
- Да как вам сказать... Меня интересует соотношение духовного и бездуховного в человеке.
- Идентичность личности? - Мээн любил при случае щегольнуть своей начитанностью.
- Пожалуй. Но мне хотелось бы понять, как бездуховность сказывается на внутривидовой борьбе...
- Такого явления нет и быть не может в нашей действительности! - перебил Мээн.
- ...а также понять, в какой степени бездуховность как состояние человека зависит от социальных причин...
- Социальных причин для бездуховности у нас нет и быть не может!
- ...и наконец, как все это взаимосвязано с политикой, с проблемой войны и мира.
Мээн помолчал, все так же глядя на Гея поверх очков.
- Эк тебя занесло... - произнес он с печальным сочувствием. - Кстати, там, внизу, в вестибюле отеля, маскарад какой-то я видел. Это уж не твоих ли рук дело?
- Какой маскарад?
- Бабы и мужики похожи друг на друга. Прямо как маски! - Мээн ударение сделал. - Фантомы!..
- Современный стереотип... - Гей смутился.
- Я так и знал! - Мээн был горд тем, что он такой догадливый. - Не удивлюсь теперь, если ты скажешь, что и зовут их всех одинаково...
Гей смутился еще больше.
- Но если бы даже и так, - вроде как стал он оправдываться, - то это лишь сильнее бы обозначило бездуховность многих и многих людей! Как напишут потом рецензенты: "Ужас ядерной катастрофы подчеркивается хаосом самого приема...", "Автор делает героев похожими внешне и даже называет их одними именами..."
- Диана? - многозначительно спросил Мээн, в глубине души мечтавший, как видно, тоже быть меценатом, пусть и рангом пониже Бээна, само собой разумеется. - И, конечно, Ольга?
Гей промолчал, умея хранить редакционную тайну, которая, как правило, известна бывает всем клеркам издательства еще до того, как тайной станет.
- Признаться, - пробормотал Мээн, - я не думал, что на сей раз мне придется быть твоим духовником... Там, в Лунинске, я сам, бывало, тебе исповедовался... даже Бээна критиковал! - он как бы восхитился своей смелостью.
- Заглазно.
- В то время - да!
- А теперь?
- О, теперь!..
- Что же случилось с Бээном теперь?
Мээн, однако, не ответил, а только опять посмотрел на Гея поверх очков.
- Значит, маек и... - вдруг сказал он. - И что же потом будет?
- Не опережайте события... - уклончиво ответил Гей.
- Ты прав! Тем более что нынче события идут густо, одно за другим.
- Но в отличие от прошлого теперь можно предугадать, каким будет очередное событие.
- Ты так думаешь? - усомнился Мээн. Он был битый волк, осторожный.
Однако их разговор затягивался, и мне было понятно беспокойство Гея: происходил сбой романного действия.
- Мне вниз пора, - сказал Гей, не боясь показаться неучтивым.
- Уж не на свидание ли? - Мээн расплылся в улыбке, которая выдавала человека, способного понять чью-то слабость.
- Да, - твердо сказал Гей.
- Ну, ты даешь!
Мээн снял очки, прошелся по номеру, заглянул в холодильник.
- Доставать можно только фанту и кефир! - предупредил Гей.
- Но здесь имеется не только фанта и кефир... - озадаченно пробормотал Мээн.
- Это дело администрации отеля, - сухо ответил Гей. - А мы должны соответствовать.
- А! Понимаю... Исключается даже упоминание... - Мээн стал тоже серьезен. И тут же изобразил недоумение на своем сытом, гладком, хорошо выбритом лице. Но я же человек непьющий, ты ведь знаешь! Сухое вино по случаю, в кои веки...
Гей молчал.
Мээн захлопнул дверцу холодильника.
- Перегибают, - сказал он мрачно, - как и всегда, самые низшие эшелоны. А потому извращают и дискредитируют!
- Мне пора! - сказал Гей.
Мээн взял плащ и шляпу. И уже от двери посмотрел на Гея исподлобья - так, как если бы на носу были очки.
- А если кто-то из этих масок, - спросил он с иронией, - окажется Геем и Алиной, что тогда?
- Тем интереснее.
- Тем запутаннее!
- Как напишет потом рецензент: "Семьи зеркальны, имена и судьбы тоже, и из этой мозаики складывается атмосфера неуверенности в завтрашнем, неустроенности, страха, бездуховности, то есть плодов ожидаемой ядерной катастрофы..."
- Чингиз?
Гей промолчал.
- Признаться, - пробормотал Мээн, - я не думал, что мне придется тут быть твоим духовником... Приехал, можно сказать, отвлечься, отдохнуть, санаторий тут неплохой - и вдруг на тебе!
- Да вы не огорчайтесь, - смутился Гей, - я уж как-нибудь сам.
- Ну да! Бээн... маски... и чтобы все это пустить на самотек?!
- Нет, - сказал Гей твердо, я так не думал. Я приехал сюда работать над очерком о Ленине. Так что все под этим углом зрения.
Мээн перестал смотреть на Гея исподлобья.
- То-то, - сказал он, как бы осененный догадкой, - когда ты приехал к нам в Лунинск, ты все в музей ходил, в наш, краеведческий, где большой раздел посвящен Ленину...
- Да, мне хотелось понять все то, что происходит в Лунинске, на Комбинате, и вообще.
- И ты понял?
- Да!
Мээн поспешно отвел взгляд.
И лишь теперь он обратил внимание на экран телевизора, где все это время шла немая, даже без музыки, сцена. Ну да вы знаете какая. Создатели фильма то ли чувство меры утратили, то ли, напротив, хотели подчеркнуть, что животное начало в иных семьях задавило начало духовное.
И Мээн остолбенел, уставившись на экран.
- Вот это да!.. - вздохнул он в конце этой сцены не то осуждающе, не то с завистью. - А ведь они, эти Адам и Ева, он кивнул на экран, - тоже похожи на тех фантомов, которых я внизу увидел! Кстати... он перевел взгляд несколько раз с Гея на экран, где было в это время изображение Адама крупным планом, он же вылитый ты...
- А может, я вылитый он? - усмехнулся Гей.
"Сказать Мээну или не говорить о самосожжении Гея? - подумал он. - Я бы мог и пленку прокрутить..."
Но Мээн уже спасовал.
- Сам разбирайся! - Он махнул рукой. - У меня и своих забот полно. Я ведь уже сказал тебе, что приехал отвлечься, отдохнуть, санаторий тут неплохой. И вообще. - Мээн вздохнул. - Я ведь всего лишь маленький начальник. Одно слово Мээн...
Они условились созвониться.
Внизу, в ресторане, музыка становилась все жарче.
Интересно, а танцует ли шатенка в розовом и с кем именно?
Неужели с тем усатым?
Или он по-прежнему в роли тайного телохранителя?
Как ни странно, ресторан, который находится в цоколе, может уцелеть после взрыва ядерной бомбы.
Конечно, если "Гранд-отель" не окажется в эпицентре взрыва.
Но если бомба взорвется, например, над вершиной Рысы, то ресторан уцелеет наверняка.
Верхнюю часть отеля сметет взрывной волной.
Там, внизу, может быть, сразу и не поймут, что же произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60