Люди затаились среди кустов и деревьев.
Чеслав обладал прекрасным зрением. Когда плот находился ещё на середине реки, он различил на нем лошадей, повозки (значит, это не разведка) и… платья девушек.
Он задрожал от радости. Спасибо Перуну и всем богам Востока и Запада, - монголы переправляли пленниц первыми!..
Субудай-нойону доложили, что плот вернулся. Течение было очень сильным, и на обратном пути пришлось волочить плот вдоль берега. Джелаль и его воины запрягли повозки и тронулись в путь. На том берегу все спокойно.
- Еще три дня, и мы пойдем за ним, - сказал нойон.
В это время пленницы были уже свободны, а Джелаля и его воинов зарывали в лесу.
Нойон отпустил тех, кто был в его шатре, и прилег. Все идет хорошо! Он не будет спешить в походе. Вернувшийся от великого кагана Джелаль найдет его еще в Хорезме. Субудай считал, что время работает на него. Чем позже попадет он на глаза повелителю, тем лучше.
Но вздремнуть не удалось.
Явился озабоченный Джогатай и сообщил странные вещи. Пропал Хори, начальник караула. Его нет нигде. С двумя часовыми что-то случилось. Один найден мертвым, а второй сошел с ума.
- Кто мог его убить? - спросил нойон.
- Он просто умер, - ответил Джогатай. - От неизвестной причины. Ни одной раны на нем нет. А второй совсем помешался.
- Куда же делся Хори?
- Следы его лошади ведут в степь. Он умчался из куреня во всю прыть своего коня. - Джогатай понизил голос и произнес почти шепотом: - Уж не проделка ли это джинна?
- А где он? - Субудай приподнялся на ложе.
- Думаю, что в своем шатре.
- Проверь!
Джогатай поспешно удалился.
Субудай в волнении ожидал его возвращения. Не убежал ли красный человек? Непонятное бегство караульного начальника и смерть двух часовых (сошедший с ума - все равно что покойник) открыло ему путь. Если так, это вновь ставило нойона в очень неприятное положение. Ему хорошо был известен недоверчивый ум Чингисхана. Бездоказательному рассказу он не поверит. Если не показать джинна, живым или мертвым, нечего и думать заинтересовать повелителя. А значит, нечем смягчить его неизбежный гнев.
Куда делся собака Хори?!. Покинуть свой пост - это хуже, чем убежать из битвы. Наказание одно - смерть.
Джогатай вернулся. С ним вместе в шатер вошел Тохучар-Рашид.
- Ну? - спросил нойон.
- Джинн в шатре, - ответил начальник нукеров. - Пропала куда-то его девушка. Нет ее нигде.
Но Лада нисколько не интересовала нойона. Он вздохнул с облегчением. Красный человек на месте!
- Что ты думаешь обо всем этом? - спросил Субудай, обращаясь к улему. Ещё не успокоившись, он забыл прибавить вежливое обращение.
- Не знаю, что и думать, благородный нойон, - ответил Тохучар-Рашид. - Очень странно всё это.
- Я велю сломать спину Хори, - свирепо сказал Субудай. - Пусть только вернется.
- Сперва надо узнать от него, что произошло, - рассудительно заметил улем. - Хори убежал от ужаса. И от того же ужаса один воин умер, а второй сошел с ума. Кто знает, может быть, и Хори умчался помешанным.
- Увидим! Позови ко мне красного человека, которого зовут Рени, - приказал нойон Джогатаю. А когда тот ушел, прибавил: - Джелаль утверждал, что этот Рени знает наш язык, но не хочет говорить. Я заставлю его!
- Я этого не думаю, - сказал улем.
- Увидим! - с угрозой в голосе повторил Субудай.
В третий раз вошел Джогатай.
- О великий нойон, - сказал он, - джинн не захотел идти со мной. Мне кажется, он решил покинуть курень.
Субудай вскочил и выбежал из шатра.
Он сразу понял, что верный нукер прав. Обнаженная бронзово-красная фигура джинна уже приближалась к повозкам ограждения. Воины провожали его глазами, не трогаясь с места, оцепенев от удивления.
- Алыб-барын!
Голос Субудая сорвался на визг.
Воины обернулись. Рука нойона указывала на джинна. Приказ относился к нему.
Несколько человек бросились на Рени.
То, что происходило затем, осталось никому не понятным. Сильные руки хватали джинна, а он продолжал спокойно идти, не ускоряя шага и не оборачиваясь. Воины падали, не встречая сопротивления хватаемого ими тела. Им казалось, что джинн скользок, как рыба. Они не замечали, каким мощным усилием Рени вырывался из их рук. А о том, что руки просто проходят сквозь его тело, воины догадаться не могли.
Субудай-нойон тоже ничего не мог понять и, топая ногами, визжал на весь курень. Он видел, что джинн уходит и что его воины не могут почему-то остановить его. Мысль, что единственная надежда на милость повелителя уходит из его рук, лишила нойона самообладания. Он бросился за Рени сам, на бегу вытаскивая меч из ножен.
Воины разбежались, увидя искаженное лицо и обнаженный меч нойона.
Субудай легко догнал медленно идущего Рени:
- Стой, собака!
Рени не обернулся.
Нойон занес меч. Живым или мертвым красный человек должен быть показан Чингисхану.
Молнией блеснул дамасский клинок…
Тохучар-Рашид побежал за нойоном. Он успел подхватить тело Субудая, падавшее на землю. Потрясение было так сильно, что Субудай-нойон, испытанный воин, лишился чувств.
Воины не видели, как меч прошел сквозь шею красного джинна. Они могли подумать, что нойон промахнулся. Но Тохучар-Рашид всё видел.
Никто больше не пытался нападать на Рени, - наоборот, ему поспешно уступали дорогу.
И пока улем и сбежавшиеся слуги приводили в чувство Субудай-нойона, Рени прошел кольцо повозок, и вскоре красный силуэт растаял в степном мареве.
ФИНАЛ
Рени мог уйти из куреня еще ночью, вслед за Ладой. Задержать его было некому. Но он остался. И возвратился в свой шатер.
Он понимал, что задержка доставит Ладе лишние и мучительные волнения, но соображения, заставившие его это сделать, были сильнее заботы о спокойствии девушки. Они вполне могли разойтись в темноте и не сразу найти друг друга. Кроме того, расстояние до реки было довольно велико, и Рени рассчитывал, что сумеет ещё догнать Ладу.
Он помнил, что пришельцы придавали огромное значение тому, чтобы люди не забыли о них, чтобы память о «волшебниках» сохранилась на тысячу лет. И он решил помочь им в этом. А для того чтобы это сделать, нужно было поразить не только трех караульных, но и весь курень. Воинам могли не поверить, надо, чтобы все увидели волшебную силу джинна…
Рени шёл быстро, но до самого вечера так и не увидел Лады. Его это не слишком удивило: девушка была сильна и вынослива, страх должен был заставить её не идти, а бежать. Они увидятся завтра, на берегу реки, в том месте, где происходила памятная переправа.
Лада должна была попять Рени именно так. Больше идти некуда. Найти дорогу нетрудно. Следы лошадей отряда Джелаля сохранились достаточно отчетливо.
Когда стемнело, он расположился на ночлег прямо на голой земле.
Ночь наступила теплая, ароматная, пахнувшая неизвестными Рени цветами. Он лежал на спине, бездумно глядя на звезды. Они были такими же, как на его родине. Только они одни и остались неизменными.
Строго говоря, это было не так. За одиннадцать тысячелетий вид звездного неба изменился, но Рени не мог этого заметить. В его эпоху люди еще не научились видеть звезды как созвездия, они казались беспорядочно рассыпанными блестящими точками.
Погони Рени не опасался. Лады с ним ещё нет, а значит, нет и никакой опасности. Он может спокойно заснуть. Даже сонному ему никто и ничего не может сделать.
Он усмехнулся. Думал ли он когда-нибудь, мог ли думать, что превратится в существо, против которого бессильны стрелы, мечи и копья.
И так будет всю жизнь. До самой смерти он неуязвим для любого врага.
До самой смерти!
Рени вздрогнул. Отчетливая и страшная в своей беспощадной ясности мысль заставила его стремительно выпрямиться.
Для любого врага! Нет, не только. Для любого друга останется он до самой смерти непонятным, пугающим, непостижимым существом!
Он вспомнил, как сегодня ночью Лада обняла его и он испугался, что она сделает это слишком сильно и ее руки войдут в его тело!
Он испугался этого! И было чего испугаться. Ничего, кроме ужаса, не возбудило бы в Ладе такое открытие, недоступное её пониманию. Только ужас, а может быть… и отвращение!
Во всех, кто будет его знать, среди кого он будет жить, до самой смерти не встретит он ничего, кроме ужаса перед ним.
Спокойная и счастливая жизнь с Ладой невозможна!
Рени совершенно забыл, что решил вместе с Ладой покинуть эту эпоху, что она сама, пройдя через камеру пришельцев, станет подобной ему самому.
В его ушах неожиданно и отчетливо прозвучали не так давно слышанные слова. Будто сам его учитель оказался рядом и повторил их: «Очень скоро ты поймёшь, что я хочу этим сказать. Ты забыл, забыл, что твоя судьба не может быть счастлива в эту эпоху».
Так сказал ему мудрый друг, предвидевший неизбежное наступление этой минуты, в одно мгновение развеявшей нелепые, детские мечты!
«У меня не хватит слов объяснить всё Ладе, - подумал Рени. - А вести её навстречу такой судьбе, не объяснив заранее, что её ждет, - бесчеловечная жестокость. Да и не может она идти таким путем, она женщина. Стать проницаемой для неё равносильно отказу от жизни вообще. Никогда Лада не согласится на это. Значит, остается одно - оставить её здесь, пожертвовать своим счастьем. Здесь, в своей эпохе, она найдет другое счастье. А я должен идти своим путем. Пришельцы во всём были правы».
Рени упал на землю и долго лежал так, во власти безысходного отчаяния.
Утренний холод заставил его встать и пуститься в дальнейший путь.
Он шел уже не торопясь. Спешить было незачем. Решение принято, - одно, единственно возможное решение.
Но как невероятно трудно осуществить его!
О возможности погони Рени не думал. Так же как и о голоде.
Он подошел к реке около полудня.
И первое, что увидел, выйдя на берег, была могучая фигура Чеслава, поджидавшего его здесь.
Судьба иногда бывает милостива и поворачивает события так, как бессознательно хотят люди.
Чеслав оказался у реки не случайно. Освобожденные пленницы рассказали ему о том, что Лада и Рени остались в курене монголов. Они добавили, что Ладу поселили в одном шатре с Рени, которого считают колдуном и к которому относятся почтительно.
Чеслав сам видел отношение Джелаля к Рени и понимал, чем это вызвано. Он не сомневался, что юноша, любящий его дочь, сделает всё для её спасения. Но что именно? Ведь Рени не знает, что на этом берегу монголов ждет засада, он будет стремиться к бегству на том берегу, до начала переправы.
Чеслав поступил так, как подсказывало ему беспокойство отца за дочь. Ему казалось, что если он сам окажется поблизости, то Ладе будут грозить меньшие опасности при бегстве. Взяв с собой несколько человек, он вернулся в поселок, доставив туда и освобожденных девушек. Местные жители, хорошо знавшие окрестности куреня, посоветовали приближаться к нему с запада. Чеслав так и сделал. И ночью встретил Ладу.
Он тотчас же отправил её в поселок, а с нею и всех своих спутников, присутствие которых стало теперь не только не нужным, но и опасным. За Рени может быть погоня, а один Чеслав легче спрячется от глаз монголов, чем группа всадников. Задача заключалась только в том, чтобы встретить Рени и отвести его в тот же поселок. А самому вернуться к отряду, на тот берег.
Чеслав хотел обязательно лично участвовать в уничтожении воинов Чагониза. Только это могло утолить жажду мести.
Он ждал Рени всю ночь.
Вот он, наконец!
- Я давно жду тебя, - сказал Чеслав, не подумав и том, что Рени его не поймет.
Но Рени понял.
- Где Лада? - спросил он.
- Она в безопасности, - ответил Чеслав, удивленный тем, что Рени заговорил по-русски. - Идем!
Рени отрицательно покачал головой. Он не знал слова «безопасность», но чутьем понял, что Лады здесь нет. Чеслав ждет его давно, - значит, он встретился с Ладой также давно и она куда-то ушла. Да и не мог отец оставить дочь в таком месте, где каждую минуту может оказаться погоня. О том, что погони не будет, знал только Рени. По крайней мере он так думал.
- Я не пойду с тобой, - сказал он. - Прощай!
Слова были непонятны Чеславу, но жест достаточно ясен. Рени отказывается идти в поселок.
- Куда же ты пойдешь?
Они говорили на разных языках, но почему-то понимали друг друга.
- Я вернусь к моим друзьям. - Рени протянул руку к западу, где находился лес и Поляна.
- Но ты вернешься?
- Нет.
- Но Лада…
Чеслав увидел, как по темно-красной от загара щеке Рени скатилась слеза.
- Лада! - прошептал Рени.
В этом слове прозвучали бесконечная любовь, мука, отчаяние.
Рени повернулся и подошел к воде. Чеслав кинулся за ним.
Он не мог понять, что случилось. Почему Рени уходит от него и девушки, которую любит? Что с ним произошло?
Рени обернулся и протянул руку.
Хотел ли он оттолкнуть Чеслава или только помешать ему в намерении схватить себя? Обычай рукопожатия не был известен в стране Моора. Но Чеслав понял его жест именно так. Он порывисто сжал руку Рени.
Могуче, как весь он, русский богатырь, было пожатие руки Чеслава. Он знал, что Рени силен почти так же, как он сам, и не боялся причинить ему боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37