Четыре отточенных лапы заведены под кольцо, чтобы раскрыться через полсекунды после удара острия о шкуру. Замедлитель простой, инерционный, не магия – не откажет. Неплоха снасть, надежная, да и размер подходящий. Видно, не один санд-шкипер верит в байки про песчаную акулу.
– Тебя как звать? – потянул я последнюю ниточку между собой и рыбарем.
– Джон-Чухчай… – чуть помедлив, отозвался тот.
– А меня Джек-Догай. Складно выходит, – усмехнулся я. – И сработать надо складно. Как меня наружу выволочет, подсобите змея тянуть. Не раньше только!
– Нык, понимаем, – Чухчай уважительно передал гарпун. – Судьбы тебе в парус, парень…
Не помешает, однако. Но Судьба неторопливых не любит, а значит, ни к чему дальше время тянуть. Оглянувшись, я перебрал всех взглядом: на местах ли, готовы?
Полмачты ободряюще махнул с пескобуера – мол, тормоза забиты. Девчонки мрачно закивали вразнобой, не выпуская линя из рук. Рыбари сгрудились у них за спиной, готовясь к рывку. Ну все, пошел.
Глубоко вздохнув, я вниз головой перевалился через край кладки. Древко гарпуна прижато к груди, плечи сведены. Сырой воздух бьет в лицо, свет фонарника вырывает из тьмы оплавленные наросты на стенках прогрызенной светорезом трубы колодца. Злобное шипение снизу все громче и громче, уже заглушает свист в ушах…
Тупая безглазая голова грязно-белого цвета вынырнула из влажной темноты в фонтане брызг как-то внезапно. Вот только что не было – и уже наискось распахивается щель мелкозубой пасти. Не задумываясь, чисто автоматически, я что есть силы всадил в эту пасть гарпун, вытянув руки вперед, за голову, вжатую в плечи. От удара склянка фонарника сорвалась с банданы и улетела в самую глотку пескозмею.
«Каучуковая лиана» восприняла этот толчок правильно – как сигнал к сокращению, выносящему меня назад, на поверхность земли. И все равно еще добрых полсекунды падение продолжало затягивать меня в необъятную, вровень с шириной колодца, пасть. Казалось, что я уже по пояс провалился в склизкую белую глотку. Вот-вот за пятками сомкнутся треугольники зубов, способных перетереть камень, и падение вниз станет вечным, необратимым…
Гарпун лязгнул, раскрываясь где-то невыразимо далеко внизу. Жуткое шипение твари сменилось еще более пронзительным верещанием, провожающим мое вознесение обратно, к миру живых. Как не оглох, не понимаю. Не иначе рот успел открыть вовремя, как при аркналете, когда серии файрболлов из многорогих ферробаллист ложатся все ближе и ближе.
Наконец давление на все тело звука, отбрасываемого стенками колодца, рывком ослабло. Стало быть, вылетел наружу, как пробка из бутылки, можно разожмуриться… Только лучше бы мне этого не делать. Потому что выкинуло вверх меня куда выше, чем думалось перед прыжком, и глаза открылись как раз в верхней точке траектории, почти вровень с клотиком мачты пескобуера. Здесь солнце еще не зашло, бронзовый свет на миг плеснул в глаза расплавленным металлом. А внизу уже накатил быстрый пустынный вечер – от ног к земле сквозь сумрак тянулся шнур «лианы», светящийся алым жаром разряжаемого заклятия, скручивался спиралью и потихоньку кольцами укладывался на камень колодезного дворика…
Каюсь, тут я закрыл глаза снова. И не сразу открыл их, даже приземлившись на чьи-то упруго подхватившие меня руки. Живы остались оба, что не могло не радовать, хотя удержаться на ногах неизвестному спасителю не удалось. Точнее, спасительнице. Хирра – только у нее хватило силы и решимости.
Впрочем, Пемси тоже была наготове. Зря. Ее-то раздавил – и мявкнуть не успела бы.
Дрожь не отпускала нас со старшей женой еще долгие секунды – пока не закончился самый длинный поцелуй. Не во всей моей жизни, но в этом путешествии точно. Только после сего удалось ощутить себя достаточно живым. А еще я весь, с головы до ног, был мокрый. Надеюсь, не со страху. Колодец все-таки…
Впрочем, стесняться было некого, хоть мы тут трахайся, хоть справляй естественную нужду. Остальным было не до нас. С нехилым воодушевлением все прочие, не разбирая, кто к какой команде принадлежит, тащили из дыры крепко севшего на гарпун пескозмея. Только Толкач в ужасе забился под фрахтовик, заранее представив себе облик твари по неумолчному верещанию.
Пескозмей не обманул его ожиданий. На поверхности, в полный рост, он был еще кошмарнее, чем в колодце. И уж точно мерзостней. Знал бы, не сунулся. То раздуваясь в тугой баллон, то вытягиваясь футов до сорока, скотина еще и слабо светилась бело-желтым, гнойным мерцанием. На ее фоне суетящиеся рыбари и гоблинихи смотрелись черными силуэтами из закопченной жести, вроде флюгеров на кровлях Анарисса.
Около нас с Хиррой, только поднимающихся с земли, материализовался Блоссом.
– Как тушу делить будем, командир? – деловито спросил санд-шкипер, впервые без оттенка издевки в обращении. Видно, пескозмей в списке трофеев стоит недалеко от мифической песчаной акулы. А то и вовсе на первом месте, если выдумки не учитывать. Только к чему он годен, гадость такая?
– Его что же, едят?! – не смог я сдержать удивления.
– Конечно!!! – вернул мне мое недоумение Полмачты. – А то с чего бы на него ходить? Вкусней пескозмея в пустыне ничего нет, мясо нежнейшее да хрящи, без единой косточки. Так что дели, раз на гарпун зверя взял!
И подмигнул мне, легким кивком указывая на скромно поджидающего невдалеке Чухчая. Голодная алчность в глазах обоих накалом не уступала свечению пескозмея и остывающего шнура «лианы». Похоже, и вправду добыча тут важней избавления от помехи водозабору…
– Ну так… Поровну, наверное. – На меня отчего-то напала нерешительность, вроде как на Сигурни в обычных условиях.
– Командир сказал – поровну! – тут же во весь голос подхватил чуткий на ухо Чухчай. – Поровну!!!
Все взревели в полном восторге и с удвоенным рвением набросились на тушу, кромсая ее чем попало. Шматы все еще слабо светящегося мяса потащили к навесам – вялиться и внутрь караван-ангара – готовить на ужин. Зрелище вышло не хуже, чем факельное шествие в Приснодень. Блоссом смотрел на меня со смесью уважения и сожаления: дескать, дело хозяйское, но уж он бы знал, на какой кус лапу наложить. А из процедуры выбора и дележки сумел бы устроить спектакль – куда там Императорскому Академическому балагану Хтангской династии…
Покуда мы с Хиррой распутывали сбрую «лианы», трофей был разделан окончательно. Моя древнейшая со своей унтер-бандершей, похоже, занялись нашей долей. Гоблинихи принялись деловито таскать из освобожденного колодца кожаные ведра с содой, ловко перекидывая их по цепочке до самого караван-ангара. Поскуливая, но не решаясь жаловаться в голос, Рон Толкач сматывал прыжковую снасть при слабом свете вялящегося мяса.
Внутри караван-ангара уже вовсю шла готовка. Обе команды – наша и рыбарья – обосновались у боковых стен, по обе стороны от ворот. Запахи и с той, и с другой стороны доносились превкусные. Похоже, по части кулинарных достоинств пескозмея Блоссому можно доверять. В хозяйстве у него, помимо жаровен и примусов на малокалиберных файрболлах, наподобие полицейских кофеварок, сыскались и ковры – не новенькие, но еще ничего, хоть и все разные, – посуда того же свойства и вдобавок низкие столики, вроде подносов на невысоких ножках. За самым большим, шестиугольным, уже ждали довольная Келла и раздраженный донельзя Рональд. Пемси у горелок распоряжалась семеркой зеленокожих, раскладывая мясо. Санд-шкипер, отодвинутый от командования, счел за лучшее тоже перебраться за столик.
Похоже, он не сам такой хозяйственный, а Донна с Милли, которые сейчас трудились на подхвате у адъютантши младшей жены. Не все указания они воспринимали с равным одобрением, но помыкать, похоже, привыкли только Блоссомом, а при свежем человеке робели. Хотя бы и при сопливой девчонке с приличными организационными талантами. Ей бы веры в себя побольше, а иллюзий, пусть и отрицательных, поменьше. И несбыточных желаний тоже…
Мы уже развернулись в сторону своего бивака, когда от дальнего костровища подошел бородатый Чухчай. Остановился в паре шагов, деликатно кашлянул и протянул, обмахнув напоследок рукавом фуфайки, склянку.
– Нык, ваша вроде вещь. Эта… – Потревоженный жук-фонарник засиял в его руке ярче прежнего.
– Приберите поскорей, хай-сэр, – незаметно подкатившись, Рональд тут же нашел виноватого во всех бедах. – А то знаю я эту публику…
Улыбнувшийся было сквозь бороду рыбарь снова замялся и неловко сунул склянку в руку моей высокородной. Рона же ухватил под локоток вынырнувший совершенно ниоткуда Полмачты и быстро проговорил что-то ему на ухо. После чего купчик вылупил глаза и, дико озираясь, осторожненько, бочком двинулся к нашему углу. Словно не по твердому камню, а по рисовому чеку с минами-лягушками ступал, когда неизвестно, откуда смерть выпрыгнет, только костяки прежних неудачников над водой едва видны…
Чухчай тоже было развернулся к своим, когда я окликнул его, донельзя раздраженный неловкостью:
– Постой! Еще я своего слова не сказал!
– Какого же слова ждать, командир? – У бородача в этом обращении оказалось поменьше иронии, чем давеча у Блоссома, но тоже достаточно. Что примечательно, сейчас он говорил без ныканья. Серьезный признак, разговор иначе пошел. Порви демоны печенку Рональду Джоггеру Ас-Саби за добрую услугу.
– Спасибо. Памятная вещь для меня этот светильник, важная, а с перепугу про него вовсе забыл.
– Что ж, бывает, – прищурился Чухчай, старательно обходя вырвавшееся у меня «с перепугу».
– И вот еще… Пожалуй к нашему столу. – Идея показалась неплохой. – Все веселей со свежим человеком!
– Нык, благодарствуйте… – опять зачем-то нацепил он свою словесную маску. – Только эта… Не все мне там рады будут.
– Кто это не будет? Толкач, что ли? Купчик султанский? – раззадорился я. – Да кто он такой!
– Нык, опять же, человек уважаемый…
– И для кого это он здесь уважаемый? Для нас с тобой или вон, к примеру, для Блоссома? – Не получив ответа на свой риторический вопрос, я подвел черту: – Те, для кого Рон Толкач Седьмой-песок-с-ветра столь уважаем, пусть и спрашивают у него совета, кого им к очагу звать! Только здесь таких не найдется, верно я говорю?
Не дожидаясь ответа, я решительно положил руку на плечо бородачу и подвел его к нашим коврам и жаровням. Остальные чутко потянулись за вожаком, чинно обсаживая низкие столики со своими пиалами наготове. Пемси юрко засновала между ними, разливая зеленый чай, гоблинихи Блоссома потащили следом плов и змеиный шашлык на прутьях «демоновой метлы», в изобилии росшей под стенами караван-ангара.
Сам санд-шкипер приветствовал новоприбывшего со всей полнотой достоинства и уважения, двумя пальцами поочередно коснувшись кокарды на треуголке, кадыка и груди напротив сердца. Хирра чинно кивнула, приветствуя гостя у моего резного шестиугольника. Келла вдобавок еще и улыбнулась широко, приведя Чухчая в полное смущение. Хотя куда уж ему дальше-то смущаться!
Один только Рон Толкач в непритворном ужасе отполз от столика подальше в темноту, откуда продолжал безумно сверкать глазами. Оно и к лучшему – его сторона осталась пустой, и ничто больше не мешало пламени жаровни озарять наши лица во время ужина.
Запеченное филе пескозмея воистину оказалось угощением, достойным стола самого султана. Что уж говорить о Ночном Властителе ау Стийорр, уарсе Фусс на пяти реликвиях! Шашлык был еще лучше – Милли нанизала вперемешку с кусками мяса финики и инжир, не забыв и о жгучем перце. Запивать это счастье, правда, пришлось зеленым чаем да быстроразводимыми концентратами, разминая полупрозрачные плитки твердого вина в теплой колодезной воде – никто не озаботился прихватить морозомет в пустыню. Зато глинтвейн с пряностями получился ничего. Только вино, и так слабоватое, от нагрева совсем градус потеряло, а душа жаждала чего-то покрепче. Под такую-то закусь, да еще после эпопеи с ее добыванием…
Тем более и посуда подходящая может найтись. Мозговая капсула пескозмея, заботливо отчищенная от содержимого и сухожилий. Пристроив продолговатую костяную дыньку на разделочную доску, я потянул из ножен тесак. Чухчай с Блоссомом проводили алый блик стального лезвия лениво-любопытными взглядами.
Взмах! Теперь на деревянном блюде лежали две равных половинки. Свежая хрящекость, еще полупрозрачная, разошлась под лезвием без трещин. Правда, толщина стенок оказалась побольше, чем думалось. При жизни тварь отличалась исключительной толстолобостью… за что и огребла по полной. Ну да ничего, главное, вышли вполне приличные чарочки.
Эх, жаль, Блоссом не пьет. Может, Чухчай исправит ситуацию? От моих манипуляций с фляжкой он, в отличие от санд-шкипера, не отвернулся равнодушно, напротив, уставился на пескозмейные чарочки с удвоенным интересом. В таком случае ему и посуду держать.
Бородач принял костяные полудыньки в объемистые ладони с полным пониманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Тебя как звать? – потянул я последнюю ниточку между собой и рыбарем.
– Джон-Чухчай… – чуть помедлив, отозвался тот.
– А меня Джек-Догай. Складно выходит, – усмехнулся я. – И сработать надо складно. Как меня наружу выволочет, подсобите змея тянуть. Не раньше только!
– Нык, понимаем, – Чухчай уважительно передал гарпун. – Судьбы тебе в парус, парень…
Не помешает, однако. Но Судьба неторопливых не любит, а значит, ни к чему дальше время тянуть. Оглянувшись, я перебрал всех взглядом: на местах ли, готовы?
Полмачты ободряюще махнул с пескобуера – мол, тормоза забиты. Девчонки мрачно закивали вразнобой, не выпуская линя из рук. Рыбари сгрудились у них за спиной, готовясь к рывку. Ну все, пошел.
Глубоко вздохнув, я вниз головой перевалился через край кладки. Древко гарпуна прижато к груди, плечи сведены. Сырой воздух бьет в лицо, свет фонарника вырывает из тьмы оплавленные наросты на стенках прогрызенной светорезом трубы колодца. Злобное шипение снизу все громче и громче, уже заглушает свист в ушах…
Тупая безглазая голова грязно-белого цвета вынырнула из влажной темноты в фонтане брызг как-то внезапно. Вот только что не было – и уже наискось распахивается щель мелкозубой пасти. Не задумываясь, чисто автоматически, я что есть силы всадил в эту пасть гарпун, вытянув руки вперед, за голову, вжатую в плечи. От удара склянка фонарника сорвалась с банданы и улетела в самую глотку пескозмею.
«Каучуковая лиана» восприняла этот толчок правильно – как сигнал к сокращению, выносящему меня назад, на поверхность земли. И все равно еще добрых полсекунды падение продолжало затягивать меня в необъятную, вровень с шириной колодца, пасть. Казалось, что я уже по пояс провалился в склизкую белую глотку. Вот-вот за пятками сомкнутся треугольники зубов, способных перетереть камень, и падение вниз станет вечным, необратимым…
Гарпун лязгнул, раскрываясь где-то невыразимо далеко внизу. Жуткое шипение твари сменилось еще более пронзительным верещанием, провожающим мое вознесение обратно, к миру живых. Как не оглох, не понимаю. Не иначе рот успел открыть вовремя, как при аркналете, когда серии файрболлов из многорогих ферробаллист ложатся все ближе и ближе.
Наконец давление на все тело звука, отбрасываемого стенками колодца, рывком ослабло. Стало быть, вылетел наружу, как пробка из бутылки, можно разожмуриться… Только лучше бы мне этого не делать. Потому что выкинуло вверх меня куда выше, чем думалось перед прыжком, и глаза открылись как раз в верхней точке траектории, почти вровень с клотиком мачты пескобуера. Здесь солнце еще не зашло, бронзовый свет на миг плеснул в глаза расплавленным металлом. А внизу уже накатил быстрый пустынный вечер – от ног к земле сквозь сумрак тянулся шнур «лианы», светящийся алым жаром разряжаемого заклятия, скручивался спиралью и потихоньку кольцами укладывался на камень колодезного дворика…
Каюсь, тут я закрыл глаза снова. И не сразу открыл их, даже приземлившись на чьи-то упруго подхватившие меня руки. Живы остались оба, что не могло не радовать, хотя удержаться на ногах неизвестному спасителю не удалось. Точнее, спасительнице. Хирра – только у нее хватило силы и решимости.
Впрочем, Пемси тоже была наготове. Зря. Ее-то раздавил – и мявкнуть не успела бы.
Дрожь не отпускала нас со старшей женой еще долгие секунды – пока не закончился самый длинный поцелуй. Не во всей моей жизни, но в этом путешествии точно. Только после сего удалось ощутить себя достаточно живым. А еще я весь, с головы до ног, был мокрый. Надеюсь, не со страху. Колодец все-таки…
Впрочем, стесняться было некого, хоть мы тут трахайся, хоть справляй естественную нужду. Остальным было не до нас. С нехилым воодушевлением все прочие, не разбирая, кто к какой команде принадлежит, тащили из дыры крепко севшего на гарпун пескозмея. Только Толкач в ужасе забился под фрахтовик, заранее представив себе облик твари по неумолчному верещанию.
Пескозмей не обманул его ожиданий. На поверхности, в полный рост, он был еще кошмарнее, чем в колодце. И уж точно мерзостней. Знал бы, не сунулся. То раздуваясь в тугой баллон, то вытягиваясь футов до сорока, скотина еще и слабо светилась бело-желтым, гнойным мерцанием. На ее фоне суетящиеся рыбари и гоблинихи смотрелись черными силуэтами из закопченной жести, вроде флюгеров на кровлях Анарисса.
Около нас с Хиррой, только поднимающихся с земли, материализовался Блоссом.
– Как тушу делить будем, командир? – деловито спросил санд-шкипер, впервые без оттенка издевки в обращении. Видно, пескозмей в списке трофеев стоит недалеко от мифической песчаной акулы. А то и вовсе на первом месте, если выдумки не учитывать. Только к чему он годен, гадость такая?
– Его что же, едят?! – не смог я сдержать удивления.
– Конечно!!! – вернул мне мое недоумение Полмачты. – А то с чего бы на него ходить? Вкусней пескозмея в пустыне ничего нет, мясо нежнейшее да хрящи, без единой косточки. Так что дели, раз на гарпун зверя взял!
И подмигнул мне, легким кивком указывая на скромно поджидающего невдалеке Чухчая. Голодная алчность в глазах обоих накалом не уступала свечению пескозмея и остывающего шнура «лианы». Похоже, и вправду добыча тут важней избавления от помехи водозабору…
– Ну так… Поровну, наверное. – На меня отчего-то напала нерешительность, вроде как на Сигурни в обычных условиях.
– Командир сказал – поровну! – тут же во весь голос подхватил чуткий на ухо Чухчай. – Поровну!!!
Все взревели в полном восторге и с удвоенным рвением набросились на тушу, кромсая ее чем попало. Шматы все еще слабо светящегося мяса потащили к навесам – вялиться и внутрь караван-ангара – готовить на ужин. Зрелище вышло не хуже, чем факельное шествие в Приснодень. Блоссом смотрел на меня со смесью уважения и сожаления: дескать, дело хозяйское, но уж он бы знал, на какой кус лапу наложить. А из процедуры выбора и дележки сумел бы устроить спектакль – куда там Императорскому Академическому балагану Хтангской династии…
Покуда мы с Хиррой распутывали сбрую «лианы», трофей был разделан окончательно. Моя древнейшая со своей унтер-бандершей, похоже, занялись нашей долей. Гоблинихи принялись деловито таскать из освобожденного колодца кожаные ведра с содой, ловко перекидывая их по цепочке до самого караван-ангара. Поскуливая, но не решаясь жаловаться в голос, Рон Толкач сматывал прыжковую снасть при слабом свете вялящегося мяса.
Внутри караван-ангара уже вовсю шла готовка. Обе команды – наша и рыбарья – обосновались у боковых стен, по обе стороны от ворот. Запахи и с той, и с другой стороны доносились превкусные. Похоже, по части кулинарных достоинств пескозмея Блоссому можно доверять. В хозяйстве у него, помимо жаровен и примусов на малокалиберных файрболлах, наподобие полицейских кофеварок, сыскались и ковры – не новенькие, но еще ничего, хоть и все разные, – посуда того же свойства и вдобавок низкие столики, вроде подносов на невысоких ножках. За самым большим, шестиугольным, уже ждали довольная Келла и раздраженный донельзя Рональд. Пемси у горелок распоряжалась семеркой зеленокожих, раскладывая мясо. Санд-шкипер, отодвинутый от командования, счел за лучшее тоже перебраться за столик.
Похоже, он не сам такой хозяйственный, а Донна с Милли, которые сейчас трудились на подхвате у адъютантши младшей жены. Не все указания они воспринимали с равным одобрением, но помыкать, похоже, привыкли только Блоссомом, а при свежем человеке робели. Хотя бы и при сопливой девчонке с приличными организационными талантами. Ей бы веры в себя побольше, а иллюзий, пусть и отрицательных, поменьше. И несбыточных желаний тоже…
Мы уже развернулись в сторону своего бивака, когда от дальнего костровища подошел бородатый Чухчай. Остановился в паре шагов, деликатно кашлянул и протянул, обмахнув напоследок рукавом фуфайки, склянку.
– Нык, ваша вроде вещь. Эта… – Потревоженный жук-фонарник засиял в его руке ярче прежнего.
– Приберите поскорей, хай-сэр, – незаметно подкатившись, Рональд тут же нашел виноватого во всех бедах. – А то знаю я эту публику…
Улыбнувшийся было сквозь бороду рыбарь снова замялся и неловко сунул склянку в руку моей высокородной. Рона же ухватил под локоток вынырнувший совершенно ниоткуда Полмачты и быстро проговорил что-то ему на ухо. После чего купчик вылупил глаза и, дико озираясь, осторожненько, бочком двинулся к нашему углу. Словно не по твердому камню, а по рисовому чеку с минами-лягушками ступал, когда неизвестно, откуда смерть выпрыгнет, только костяки прежних неудачников над водой едва видны…
Чухчай тоже было развернулся к своим, когда я окликнул его, донельзя раздраженный неловкостью:
– Постой! Еще я своего слова не сказал!
– Какого же слова ждать, командир? – У бородача в этом обращении оказалось поменьше иронии, чем давеча у Блоссома, но тоже достаточно. Что примечательно, сейчас он говорил без ныканья. Серьезный признак, разговор иначе пошел. Порви демоны печенку Рональду Джоггеру Ас-Саби за добрую услугу.
– Спасибо. Памятная вещь для меня этот светильник, важная, а с перепугу про него вовсе забыл.
– Что ж, бывает, – прищурился Чухчай, старательно обходя вырвавшееся у меня «с перепугу».
– И вот еще… Пожалуй к нашему столу. – Идея показалась неплохой. – Все веселей со свежим человеком!
– Нык, благодарствуйте… – опять зачем-то нацепил он свою словесную маску. – Только эта… Не все мне там рады будут.
– Кто это не будет? Толкач, что ли? Купчик султанский? – раззадорился я. – Да кто он такой!
– Нык, опять же, человек уважаемый…
– И для кого это он здесь уважаемый? Для нас с тобой или вон, к примеру, для Блоссома? – Не получив ответа на свой риторический вопрос, я подвел черту: – Те, для кого Рон Толкач Седьмой-песок-с-ветра столь уважаем, пусть и спрашивают у него совета, кого им к очагу звать! Только здесь таких не найдется, верно я говорю?
Не дожидаясь ответа, я решительно положил руку на плечо бородачу и подвел его к нашим коврам и жаровням. Остальные чутко потянулись за вожаком, чинно обсаживая низкие столики со своими пиалами наготове. Пемси юрко засновала между ними, разливая зеленый чай, гоблинихи Блоссома потащили следом плов и змеиный шашлык на прутьях «демоновой метлы», в изобилии росшей под стенами караван-ангара.
Сам санд-шкипер приветствовал новоприбывшего со всей полнотой достоинства и уважения, двумя пальцами поочередно коснувшись кокарды на треуголке, кадыка и груди напротив сердца. Хирра чинно кивнула, приветствуя гостя у моего резного шестиугольника. Келла вдобавок еще и улыбнулась широко, приведя Чухчая в полное смущение. Хотя куда уж ему дальше-то смущаться!
Один только Рон Толкач в непритворном ужасе отполз от столика подальше в темноту, откуда продолжал безумно сверкать глазами. Оно и к лучшему – его сторона осталась пустой, и ничто больше не мешало пламени жаровни озарять наши лица во время ужина.
Запеченное филе пескозмея воистину оказалось угощением, достойным стола самого султана. Что уж говорить о Ночном Властителе ау Стийорр, уарсе Фусс на пяти реликвиях! Шашлык был еще лучше – Милли нанизала вперемешку с кусками мяса финики и инжир, не забыв и о жгучем перце. Запивать это счастье, правда, пришлось зеленым чаем да быстроразводимыми концентратами, разминая полупрозрачные плитки твердого вина в теплой колодезной воде – никто не озаботился прихватить морозомет в пустыню. Зато глинтвейн с пряностями получился ничего. Только вино, и так слабоватое, от нагрева совсем градус потеряло, а душа жаждала чего-то покрепче. Под такую-то закусь, да еще после эпопеи с ее добыванием…
Тем более и посуда подходящая может найтись. Мозговая капсула пескозмея, заботливо отчищенная от содержимого и сухожилий. Пристроив продолговатую костяную дыньку на разделочную доску, я потянул из ножен тесак. Чухчай с Блоссомом проводили алый блик стального лезвия лениво-любопытными взглядами.
Взмах! Теперь на деревянном блюде лежали две равных половинки. Свежая хрящекость, еще полупрозрачная, разошлась под лезвием без трещин. Правда, толщина стенок оказалась побольше, чем думалось. При жизни тварь отличалась исключительной толстолобостью… за что и огребла по полной. Ну да ничего, главное, вышли вполне приличные чарочки.
Эх, жаль, Блоссом не пьет. Может, Чухчай исправит ситуацию? От моих манипуляций с фляжкой он, в отличие от санд-шкипера, не отвернулся равнодушно, напротив, уставился на пескозмейные чарочки с удвоенным интересом. В таком случае ему и посуду держать.
Бородач принял костяные полудыньки в объемистые ладони с полным пониманием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51