– Ни в коем случае! – Блоссом замахал бы обеими руками, если б не цеплялся за ванты, а так лишь решительно замотал головой и, отклонившись назад, проорал, чтобы расслышали на всех трех фрахтовиках: – Оружие убрать, руки держать на виду! Песчаные купцы – люди нервные! Надо сразу показать, что с миром идем!
Что это за купцы такие, если не им проезжего при оружии, а проезжему опасаться рассердить их надо? Не из тех ли, что каждому продать песка готовы? По мерке, на фут больше роста и три фута вглубь…
Вслух, правда, свои опасения я огласить не решился. Нечего раньше времени девчонок путать. Или раззадоривать. Да и санд-шкипер неспроста цедит слова, как воду из последней фляжки. Видно, за три лиги хозяева простенького сторожевого заклятия способны услышать не только предупредительный звон.
Подтверждая мои догадки, Полмачты молча вытянул из-за пояса свой стреломет, демонстративно взвел его, не лязгнув, и убрал обратно, заботливо прикрыв рукоять цветастым концом кушака. Вся команда слитно повторила его действия, мы с женами – тоже. Даже Пемси отжала «козью ногу» своего коротенького четырехствольничка, не без некоторой лихости выставляя пружины на боевой взвод. Только поставщик двора его султанского великолепия ничего не предпринял – лишь поднял голову на мгновение, обвел мутным взором близкий горизонт и снова согнулся в приступе песчаной болезни.
Коротким взмахом руки Блоссом подозвал свой пескобуер и так же ловко перескочил обратно. Остаток пути мы проделали в напряженном молчании. Только рулевые вглядывались в свечение зеленого хрусталя путевых шаров, а впередсмотрящие – в гребни дюн, за которыми вот-вот должен был открыться Последний Приют Пустыни с его нынешними, загадочными и грозными обитателями.
Как ни жди, как ни опасайся, а все происходит внезапно. Особенно в пустыне, изрезанной бесчисленными валами песка. Спустя без малого три лиги после предупредительного перезвона с гребня очередного бархана почти мгновенно открылось невысокое вроде здание с плоской крышей. Напряжение как раз стало затухать – нельзя слишком долго опасаться даже полностью неизвестного. К тому же выглядело открывшееся достаточно мирно. Не подчеркнуто невинно, как отлично расставленная ловушка, а обыденно, с долей повседневной бестолковости. Присутствие постояльцев, суетящихся у колодца, не скрывалось специально и не подчеркивалось особо. Так – есть и есть что прятать, чем хвалиться? Это невольно наводило на философский лад.
За караван-ангаром виднелось с дюжину тонких шестов, чуть изогнутых, как удилища, с такими же, как у моего горе-спиннинга, роликами для троса у конца. Раз уж из песка ловчее заклятие живность не берет, приходится исхитряться. Оно под воду приспособлено, а земля – другая стихия, хоть бы и зыбун.
Жаль, конечно. Тогда бы мышей с крысами без проблем извести можно было, кротов опять же, чтоб садовникам не мешали. Помнится, у полковника-халфлинга в подсобном хозяйстве нашей учебки кроты урожай репы едва ли не половинили. Он однажды озверел, закачал в норы уже сгущенный, но не отформованный в файрболлы огневой туман и подпалил издалека стрелой с кресалом вместо наконечника. То есть ему казалось, что издалека. Или кроты и за пределами огорода нехило порылись.
В общем, ни репы, ни хозяйства, ни полковника. С трех бочек добротно заклятого зелья и следа не осталось. Не рассчитал в озверении, или уже по фигу было, лишь бы супостата подземного извести. В тылу от безделья мозги быстро плывут. Теперь уж и не узнаешь, как все было. А только кротам ничего не сделалось, как жили там от века, так и живут. Они бы и под Тесайром уцелели, не приведи Судьба.
Хотя вряд ли. Тесайрцы однажды по именному указу Мага-Императора враз всех крикунов у себя извели. Неделю по всей стране били в барабаны и гоняли крикуньи стаи бамбуковыми шестами, не давая ни на миг опуститься, пока те не передохли от постоянного напряга. Они бы и против кротов что-нибудь удумали. Обрекли бы Лунной Богине полным ритуалом, к примеру, или еще что похуже. Хотя что может быть хуже, даже я представить не в состоянии, со всем моим жизненным опытом…
Будем надеяться, местные рыбари настроены не столь решительно, несмотря на такую основательную снасть. И кого это из крупных пескорыб собрались ловить неизвестные постояльцы пустынного приюта? Неужто пресловутую песчаную акулу?
Да нет, для нее снасть великовата. Вблизи масштаб сооружения становился яснее – приземисто, конечно, но выше меня раза в три. В удочках за ним, стало быть, добрых четыре человеческих роста будет. Или три с лишним эльфийских…
Пескобуер вздрогнул, въезжая на площадку перед строениями. Вместо песчаного шороха из-под колес пошел стукоток грунтозацепов о камень и скрип гальки. Конечно, единственное крепкое место посреди бескрайних песков – пятачок вокруг караван-ангара, выход материнской породы. В иной год, говорят, как океанский риф выступает над морем дюн, порой же, напротив, почти скрывается под песком. А узкий, едва в пару футов шириной колодец пробит светорезом в каменном козырьке, нависающем над подземным озерцом.
Меж тем неторопливая, но нервная суета у этого самого колодца не прерывалась. Редко кто отворачивался от выложенной булыжниками горловины каменной трубы, чтобы окинуть нас коротким взглядом. Даже обидно как-то.
Рыбари попались странные – с виду солидные, но какие-то безалаберные. Вместо того, чтоб воду таскать да уху заваривать, больше кружили вокруг колодца опасливо, то приседая на корточки, то вытягиваясь во весь рост в попытке осторожно заглянуть внутрь. Словно иллюзии светил в планетарии, каждый по своей орбите. И различались на вид приблизительно как тыквы одного урожая на лотке зеленщика перед Присноднем. Все в одну масть, черные с проседью, только у младших серебра поменьше, у старших – побольше. И бороды с усами у каждого на свой фасон, от эспаньолок и кисточек до совершенно неоформленных зарослей с небольшими просветами для губ, носа и век. Фуфайки под меховыми жилетами у всех были полосатые, но опять же цвет и ширина полос ни у кого не совпадали.
Только когда пескобуера окончательно встали, когда утихли шум колес, хлопанье спускаемого паруса и скрип тормозов, скребущих по грунту, сделалась ясна причина заминки с водой. Из колодца, усиленное эхом от стенок, доносилось громкое шипение. Раздраженное и исключительно мерзкое. На углубляющее или водопризывное заклятие не похоже – фонтана нет, и светового мусора никакого. Не иначе кто добычу вниз уронил, или какая тварь сама врылась в водоносный слой, а получив по башке кожаным ведром, осердилась до крайности.
Соскочив со своего пескобуера, Полмачты Блоссом вразвалочку, разминая ноги, подошел поближе к рыбарям.
– Что, уважаемые? – вежливо поинтересовался он и, кивнув на колодезную кладку, уточнил: – Даст Судьба сегодня воду?
Проходивший мимо рыбарь постарше прочих лишь горестно вздохнул и развел руками: мол, Судьба сама знает, даст или не даст, а нам то неведомо.
– Кто это там? – упорствовал Блоссом, подтвердив вторую версию заминки с водой.
– Нык, пескозмей, эта… По сыропеси пришел и аккурат под колодцем сел, – смущенно пояснил происходящее стоящий поближе коренастый бородач в синеполосной фуфайке. – Два ведра оборвал уже, водяная сила!
Санд-шкипер понимающе закивал, сам разводя руками: что, мол, поделаешь. Все прочие тем временем тоже сошли на твердую землю, разминая затекшие конечности, и потихоньку стянулись к колодцу. Сзади притрусил Рональд, на глазах обретающий обычную наглость облика. Выслушав историю, многократно повторенную всеми рыбарями на разные лады, но с обязательным ныканьем, он изрек свой вердикт с высоты положения цивилизованного горожанина, разъясняющего очевидные истины немытой деревенщине:
– Гоблиних ему надо покидать. Одну за другой, пока не нажрется и спать не уйдет. Тут вся вода наша будет.
Семерка зеленокожих с недовольным ропотом сгрудилась позади Блоссома, мрачно переводя взгляды с поставщика двора поочередно на нас и рыбарей. Те тоже переглядывались с усмешечками, меряя взглядами городских хлыщей. Хирра и Келла у меня за спиной готовы были зашипеть, заглушая пескозмея. В том же регистре. От Пемси же я ожидал скорее злобного визга. Не ровен час, кинутся на находчивого купчишку…
– Отчего же гоблиних, уважаемый? – вкрадчиво поинтересовался санд-шкипер, засовывая большие пальцы за кушак поближе к рукояти стреломета.
Ох, чую, не довезти Толкачу его срочного груза до Мехмет-Али Двенадцатого. Задним оракулом чую. Да и нам уже имеет смысл показать, на чьей стороне Судьба. «Подельник» – звучит не слишком, но «нежелательный свидетель» – еще хуже. А расклад вполне способен обернуться именно так. Поскольку, не поняв намека, купчик охотно пояснил:
– Нашел, кого жалеть! Этих на любой бирже – статир за фунт. Колодец-то слишком узкий, никто больше не пролезет, – и махнул рукой на рыбарей, не додумавшихся самостоятельно до столь простого решения.
Усмешечки тех стали еще дружелюбнее, а движения – плавны и замедлены. Теперь уже и Блоссом спал с лица, сравнявшись цветом со своими подчиненными. И руки из-за пояса убрал быстро-быстро.
Вот тут и настала пора вступить в этот интересный разговорчик, поскольку в последних словах уже имелось рациональное зерно, наводящее на неплохую идею. В меру безумную, конечно…
– Отчего же никто? Я, к примеру, очень даже пролезу, – дыра и вправду невелика, ни санд-шкипер, ни Памела, ни тем более эльфийские дивы не пройдут.
Присутствующие с неподдельным интересом уставились на добровольца, готового к столь самоубийственному трюку. Как на жертвенного поросенка в Приснодень: известно, что не полетит, но вдруг все-таки?
Но в отличие от того поросенка я представлял, что делаю. Во всяком случае, очень хотел верить, что представляю. Правда, никто из окружающих пока не разделял со мной этой уверенности. Рональд вон даже оправдываться стал:
– Как я мог подумать… Столь важную персону… пустынной твари на съедение…
– Это еще кто кого съест! – перебил я его, пока окружающие не прониклись значимостью данной персоны. – Тащи-ка свою «каучуковую лиану». Самое время проверить ее, прежде чем представлять пред светлые очи султана!
Полностью деморализованный Толкач опрометью кинулся исполнять указание, не задумываясь, зачем понадобился заклятый для прыжков с высоты упругий шнур посреди ровной, как стол, пустыни.
Пусть даже относительно ровной – с бархана на «лиане» все одно не попрыгаешь…
А я в ответ на заинтересованные взгляды рыбарей обратился уже к ним:
– Эй, парни, гарпун-самолов с защелкой лапы на три-четыре в хозяйстве есть? Покрупнее бы…
– Нык, сыщется, – понимающе кивнул бородач. – Эта, как не быть…
Похоже, он у них за главного – не в последнюю очередь в силу скорости соображения. Теперь – Полмачты:
– Подгони буер, «лиану» за ось заведем для надежности. А вы, девочки, на тормозах станьте и у колес, – это уже гоблинихам.
Теперь забегали и засуетились все, кроме жен и Пемси. Для них, впрочем, тоже дело найдется.
– Хирра, Келла, будете страховать линь гарпуна. Вас зверюга точно в колодец не затянет. Как меня обратно выкинет, тащите его со всей силы.
Заняты будут – перестанут обо мне без толку беспокоиться. А то у моей высокородной в глазах изрядный страх обозначился, да и у Древнейшей сквозь любопытство что-то серьезное проглядывает. Но первой за поданный бородачом линь решительно ухватилась ее унтер-бандерша, слегка меня тем удивив. Впрочем, за нее тоже переживать не стоит: по росту пышечка как раз посередке между мной и гоблинихами, зато в кости широка и фигурой не обижена. В колодец Памелу тараном не забьешь.
Блоссом с командой уже подкатывал тяжело нагруженный фрахтовик вплотную к зеву колодца. Гоблинихи с рыбарями засуетились, расклинивая колеса и заводя за ось концы гарпунного линя и «каучуковой лианы». Принесший ее Рональд как-то затерялся в общей неразберихе. Никто его в упор не видел. Оно и к лучшему.
Солнце меж тем коснулось вершины бархана. Тень от невысокой оградки ветроотбойника протянулась через дворик, затягивая горловину колодца. Доносившееся оттуда шипение во тьме звучало особенно устрашающе. Все примолкли.
Что ж, назвался магом – перед файрболлом не кланяйся. Пора отрабатывать свою идею, а то все по новой начнется. Лучше полминуты страха и спокойная ночь, чем дальнейшая разборка и опасения за свои глотки при любом исходе.
Решительно затянув ременные петли «лианы» на лодыжках и поясе, я перекинул через плечи мягко подбитые лямки. Неуклюже присел на край колодезной кладки, приспосабливая к бандане склянку жука-фонарника, как в день первого налета на Храм. Снизу потянуло сыростью, по заклятому на неразрывную упругость шнуру при каждом движении перебегали алые искры.
Бородач подошел с гарпуном наготове, самолично взвел пружину и проверил предохранитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51