— Ну так что, я прав?
Вместо ответа она молча кивнула.
— Твой отец. Я знаю, он выглядит не очень хорошо, даже похудел. Предполагаю, что это от беспокойства о твоей матери и обо мне, именно в таком порядке.
— Моя мама? — прошептала она. — Откуда ты знаешь об этом? Никто не знает об этом, кроме эксперта Дадди и нас с отцом.
— Предполагаю, что Алексис Даннет тоже знает об этом, ведь он верный друг, но я сомневаюсь, что он слишком уж верен. Мне рассказал об этом твой отец всего два месяца назад. Он доверял мне в те дни, тогда мы были еще дружны.
— Пожалуйста, Джонни...
— Это уже немного лучше, чем «Ох, Джонни». Он доверяет мне и сейчас, несмотря на все происшедшее. Только, пожалуйста, ни слова ему о нашем разговоре. Я ведь обещал ему никому ничего не рассказывать. Обещаешь?
— Обещаю.
— Твой отец не очень-то общителен последние два месяца. Причина ясна. В моем положении я не могу задавать ему вопросы. А тебе задам. Что вы знаете о ней с тех пор, как она уехала домой в Марсель три месяца назад?
— Ничего. Ничегошеньки, — проговорила Мэри, положив свою руку на его. — А ведь раньше она звонила по телефону ежедневно, писала каждую неделю...
— И твой отец уже все испробовал?
— Папа миллионер. Неужели ты думаешь, что он не использовал все возможности?
— Я тоже так думаю. Что я могу для вас сделать?
Мэри побарабанила пальцами по столу и, взглянув на него, тихо произнесла:
— В твоих силах устранить другую причину его беспокойства.
— В моих?
Мэри кивнула.
Мак-Элпайн в этот момент очень энергично изучал другую причину своего беспокойства. Он и Даннет остановились перед дверью гостиничного номера, Мак-Элпайн вставил ключ в замочную скважину. Даннет с опаской огляделся и сказал:
— Не думаю, что дежурный администратор поверил хоть одному вашему слову.
— Ну и что? — Мак-Элпайн повернул ключ в замке. — Я хотел получить ключ от номера Джонни, и я его получил, не так ли?
— А если бы вам его не дали?
— Я бы взломал эту чертову дверь. Я уже однажды это сделал, помните?
Они вошли в номер, заперли за собой дверь и оглядели все сначала с порога. Потом безмолвно и методично принялись осматривать комнату Харлоу, заглядывая во все мыслимые и немыслимые места, которых в гостиничных номерах, как известно, не так уж много. Три минуты, и осмотр закончился, он был настолько же успешным, насколько и малоутешительным. Двое мужчин удрученно разглядывали находки, принадлежавшие Харлоу, — четыре полные бутылки шотландского виски и пятую, наполовину пустую. Они обменялись взглядами, и Даннет выразил коротко чувства, общие для обоих.
— Иисус! — сказал он.
Мак-Элпайн только кивнул. Он вообще не смог произнести ни слова, и все это из-за обстоятельств, в которые сам себя поставил. Он сам принял решение дать Харлоу последний шанс, и в то же время сейчас перед ним были все доказательства необходимости немедленного увольнения Харлоу.
— Так что же делать? — спросил Даннет.
— Мы заберем эту чертову отраву с собой — вот что мы сделаем. — Глаза Мак-Элпайна сузились, голос звучал напряженно.
— Но он сразу заметит их отсутствие. Насколько нам известно, вернувшись, он первым делом наведается к своим бутылочкам.
— Ну так и что? Даже если он обнаружит их отсутствие? Не бросится же он к администратору и не завопит: «Я Джонни Харлоу. И у меня только что украли пять бутылок шотландского виски из номера». Он ничего не сделает и ничего не скажет.
— Конечно, он ничего не скажет. Только что он подумает при этом?
— А кого интересуют мысли начинающего алкоголика? К тому же на нас уж точно никто не подумает. Ведь если бы это сделали мы, то на него сразу должны были бы посыпаться наказания. Так что же нам делать дальше? Пока мы не скажем ему ни слова. Поэтому он будет считать, что кражу совершил случайный вор. Может, даже кто-то из команды, где найдется кое-кто, способный на мелкую кражу.
— Значит, ему уже нельзя помочь ни в малой степени?
— Маленькие поблажки закончились. Будь он трижды проклят!
— Поздно уже, милая Мэри, — сказал Харлоу. — Я больше не могу быть гонщиком. Джонни Харлоу сошел. Спросите любого.
— Я не об этом прошу. Ты знаешь. Я о твоем пьянстве.
— Моем пьянстве? — Лицо Харлоу оставалось бесстрастным. — Кто это говорит?
— Все.
— Все лгут.
С этой репликой задушевный разговор был окончен. С ресниц Мэри сорвалась слеза, упала прямо на ее ручные часы, но Харлоу не произнес ни слова. Мэри попыталась взять себя в руки.
— Я сдаюсь. Глупо было стараться, — сказала она. — Джонни, ты идешь на прием к мэру?
— Нет.
— Я рассчитывала, что ты пойдешь со мной. Пожалуйста.
— И выставить тебя страдалицей? Нет.
— Почему ты не ходишь ни на какие приемы? Ведь там встретишь каждого третьего гонщика.
— Я не каждый третий гонщик. Я Джонни Харлоу. Я изгой, отверженный. У меня деликатная и утонченная натура, и я не люблю, когда делают вид, что не замечают меня.
Мэри положила обе руки на его ладонь.
— Я буду разговаривать с тобой, Джонни. Ты знаешь, я буду с тобой всегда.
— Знаю. — Харлоу сказал это без горечи и без иронии. — Я искалечил тебе жизнь, а ты будешь со мной всегда разговаривать. Лучше быть от меня подальше, юная Мэри. Я бомба.
— Некоторые взрывы я с удовольствием принимаю.
— Нам пора уходить. Тебе уже нужно переодеваться к вечернему приему. Я провожу тебя в гостиницу. — Харлоу сжал ее руку и покраснел.
Они вышли из кафе под руку. Другой рукой Мэри опиралась на трость. Харлоу нес вторую, приноравливая свои шаги к походке девушки. Они еще медленно шли по улице, когда Рори Мак-Элпайн выскочил из своего укрытия в неосвещенном парадном напротив кафе. Он посинел и дрожал от холодного ночного воздуха. Но, судя по выражению его лица, был вполне удовлетворен: мысли его были заняты чем-то более приятным, нежели размышления о температуре. Он последовал по другой стороне улицы за удаляющимися Харлоу и Мэри, держась на почтительном расстоянии от них. У первого перекрестка свернул направо и побежал в обход.
Он вернулся в гостиницу мокрым от пота и страшно запыхавшимся, потому что ни разу не остановился за всю дорогу. Бегом миновав вестибюль, он поднялся по лестнице в свой номер, умылся, причесал волосы, поправил галстук, какое-то время постоял у зеркала, примеряя выражение покорности и печали, и, когда -удовлетворился результатом тренировки, отправился в номер отца. Он постучал, услышал что-то вроде разрешения и вошел.
Апартаменты Джеймса Мак-Элпайна были самыми комфортабельными в гостинице. Будучи миллионером, Мак-Элпайн не видел резона стеснять себя в чем-либо. Но сейчас он не мог позволить себе расслабиться. Откинувшись в удобном и мягком кресле, символе комфорта, он сидел, углубившись в одному ему ведомые размышления, и оторвался от них, когда его сын закрыл дверь за собой.
— Так в чем дело, мой мальчик? Неужели нельзя было подождать до завтра?
— Нет, папа, нельзя.
— Тогда выкладывай побыстрее. Как видишь, я занят.
— Да, папа, я понимаю. — Вид Рори был печальный и покорный. — Но я должен кое-что сообщить тебе срочно. — Он нерешительно умолк, будто собираясь с духом. — Это о Джонни, папа.
— Свои мысли о Джонни Харлоу всегда держи глубоко при себе. — За внешней строгостью в словах отца промелькнул интерес и любопытство. — Мы все знаем, что ты думаешь о Харлоу и как относишься к нему.
— Да, папа. Я об этом подумал, прежде чем решил повидаться с тобой. — Рори опять нерешительно умолк. — Ты знаешь, что говорят о Харлоу? Всякие истории о том, как он пьет, о его пьянстве.
— Так что? — Голос Мак-Элпайна никак не изменился.
Рори с трудом удавалось сохранять на лице выражение смирения: его посещение оказывалось не таким уж и легким делом, как он рассчитывал.
— Это действительно так. Он пьет, я думаю. Я видел его пьющим в пабе.
— Спасибо, Рори, можешь идти. — Мак-Элпайн помолчал. — Выходит, ты тоже был в пабе?
— Я? Шел мимо, папа. Я был снаружи. Я видел все через стекло.
— Шпионил, малыш?
— Я проходил мимо. — В голосе сына зазвучала обида. Мак-Элпайн махнул рукой. Рори повернулся, чтобы уйти, но, посмотрев отцу в лицо, не удержавшись, сказал:
— Может быть, я и не люблю Джонни Харлоу. Но зато я люблю Мэри. Я люблю ее, может, больше всех в мире. — Мак-Элпайн кивнул, он знал, что это так. — Я не хочу видеть, как ее обижают. Она тоже была в пабе с Харлоу.
— Что? — Лицо Мак-Элпайна потемнело от гнева.
— Даю голову на отсечение.
— Ты уверен?
— Я уверен, отец. Совершенно уверен. У меня хорошие глаза.
— А я не очень уверен, — машинально сказал Мак-Элпайн. Понемногу он начинал успокаиваться, гневный блеск исчез из глаз. — Ничего не хочу об этом слушать. И запомни: я терпеть не могу, когда шпионят.
— Это не шпионство, отец. — Сознание собственной правоты порой выходило у Рори за обычные рамки. — Я поступил, как настоящий детектив. Когда доброе имя команды «Коронадо» ставится на карту...
Мак-Элпайн поднял руку, обрывая поток слов, и тяжко вздохнул.
— Хорошо, хорошо, благородный маленький монстр. Скажи Мэри, что я хочу ее видеть. Но не говори для чего.
Пять минут спустя на месте Рори уже стояла Мэри. В предчувствии неприятностей вид у нее был настороженный, взгляд строптивый.
— Кто тебе сообщил об этом? — сразу спросила она.
— Это как раз и неважно. Важно, так это или нет?
— Мне двадцать лет, папочка. — Она была спокойна. — Я бы могла не отвечать на такие вопросы. Я вполне уже могу сама за собой приглядеть.
— Ты можешь? Ты можешь? А если я выброшу тебя из команды «Коронадо»? У тебя нет денег, и, пока я жив, они не появятся. У тебя нет жилья. У тебя нет матери, по крайней мере ты ничего о ней не знаешь. У тебя нет квалификации. Кто возьмет на себя такую ответственность — брать на работу калеку без квалификации?
— Хотелось бы мне, чтобы ты повторил все эти ужасные слова, сказанные в мой адрес, при Джонни Харлоу.
— Замечу, между прочим, что я не стану реагировать на все это. Я тоже был независимым в свои молодые годы и так же, как ты, не ценил авторитет родителей. — Мак-Элпайн помолчал и спросил с ничем не прикрытым любопытством: — У тебя что, любовь с этим парнем?
— Он не просто парень. Он Джонни Харлоу. — Мак-Элпайн удивленно поднял брови, услышав страстную силу ее голоса. — А на.твой вопрос я бы в свою очередь спросила: имею ли я право хотя бы на малую толику свободы, на личную жизнь?
— Хорошо, хорошо, — вздохнул Мак-Элпайн. — Согласен. Ты ответишь на мои вопросы, а я скажу, почему спрашиваю тебя. О'кей?
Она кивнула.
— Одним словом: верно это или нет?
— Если твои шпионы считают это фактом, папа, то зачем еще спрашивать меня?
— Придержи свой язык. — Напоминание о шпионах задело Мак-Элпайна за живое.
— Извинись за выражение «придержи свой язык».
— Иисус! — Мак-Элпайн с удивлением глядел на дочь, решительную и одновременно раздраженную и восторженную. — А ты, как я посмотрю, вся в меня. Я извиняюсь. Он пил?
— Да.
— Что именно?
— Не знаю. Что-то прозрачное. Он сказал, что тоник с водой.
— И ты еще водишь компанию с этим лгуном. Тоник и чертова вода! Держись от него подальше, Мэри. Если не будешь слушаться, то отправлю тебя обратно домой, в Марсель.
— Почему, папа? Почему?
— Потому, видит Бог, что у меня достаточно неприятностей, а тут еще единственная дочь связывается с алкоголиком, который обречен на верную гибель.
— Джонни? Алкоголик? Послушай, папа, я знаю, он пьет совсем немного...
Мак-Элпайн жестом оборвал ее речь и схватил телефонную трубку.
— Говорит Мак-Элпайн. Не могли бы вы попросить мистера Даннета зайти ко мне? Да. Ладно. — Он повесил трубку. -Я обещал тебе объяснить, почему я задаю тебе эти вопросы. Я сделаю это. Я вынужден это сделать.
Вошел Даннет, плотно прикрыл за собою дверь. Он выглядел так, будто несколько минут назад был на королевском приеме. Когда Даннет уселся, Мак-Элпайн попросил холодно, даже неприязненно:
— Расскажи ей, Алексис, о нем, пожалуйста.
— Почему это должен сделать я, Джеймс? — Даннету было явно не по себе, вид у него в одну минуту стал недовольный.
— Так будет покороче. Она не поверит мне, поэтому я прошу тебя рассказать, что мы обнаружили в номере у Джонни.
Мэри с недоумением переводила взгляд с одного на другого.
— Вы посмели обыскивать номер Джонни? — догадалась она.
— С лучшими намерениями, Мэри, — ответил Даннет, глубоко вздыхая, — и слава Богу, что мы так сделали. До сих пор я сам себе не могу поверить. Мы нашли пять бутылок шотландского виски в его комнате. Одна наполовину пустая.
Мэри подавленно смотрела на него. Ясно было. она поверила. Когда Мак-Элпайн заговорил вновь, голос его звучал очень проникновенно.
— Сожалею. Мы все знаем о твоем отношении к нему, Мэри. Мы, между прочим, забрали и унесли эти проклятые бутылки.
— Вы унесли бутылки? — В безжизненном голосе ее слышалось недоумение. — Но вы тем самым выдали себя? Там появится полиция. Найдут отпечатки пальцев — ваши отпечатки пальцев. Тогда...
— Неужели ты предполагаешь, — перебил ее Мак-Элпайн, — что Джонни Харлоу скажет хотя бы одной живой душе хоть слово о том, что держал у себя в номере пять бутылок виски?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24