Он сегодня ведет себя заносчиво, наш Джонни.
— Раньше он такого никогда себе не позволял. Это не заносчивость, Алексис, это чертова эйфория. Боже всемилостивый, опять у меня заботы, опять проблемы!
— Вы всегда в заботах, Джеймс.
Попади Мак-Элпайн после всего этого, в эту же субботу, на заброшенную невзрачную маленькую улочку Монца, он убедился бы, что его проблем прибавилось вдвое, если не втрое. По обе стороны тротуара, напротив друг друга, здесь расположились два неприметных кафе. Своими фасадами они очень походили одно на другое: оба обшарпанные, с потрепанными занавесками, с выставленными на улицу столиками, покрытыми несвежими скатертями; одинаково непривлекательными были и скучные голые интерьеры баров. Как обычно в таких кафе, все кабинки были разгорожены и открыты со стороны улицы.
Уютно устроившись друг против друга, у окна в одной из таких кабинок на затененной стороне улицы
Нойбауэр и Траккиа сидели перед нетронутыми стаканами. Все их внимание было сосредоточено на кафе, расположенном напротив, где, совершенно не таясь, сидели Харлоу и Даннет, каждый со стаканом в руке, занятые серьезным разговором.
— Ладно, мы их выследили, Никки. Но что из того? Ты ведь не умеешь читать по губам, не так ли? — сказал Нойбауэр.
— Мы просто ждем и смотрим. Если бы Бог дал мне талант читать по губам, Вилли! Как ты думаешь, с чего эти двое вдруг так подружились, если последнее время на публике почти не разговаривали. И с какой стати пришли сюда, на какую-то маленькую тесную улочку, вести задушевную беседу? Наверняка этот Харлоу замыслил что-то очень нечистое. У меня до сих пор ломит шею, когда надеваю на тренировке проклятый шлем. И если он, и Даннет сошлись здесь так, то, будь уверен, оба во что-то замешаны. Ведь Даннет только журналист. Что же задумали журналист и бывший гонщик?
— Бывший! Знаешь ли ты его сегодняшнее утреннее время?
— Сказал тебе — бывший, значит, бывший. Поглядишь, как он завтра на треке провалится, так же как на последних четырех гонках на Гран При.
— Да. Тут какая-то загадка. Почему это он так хорош на тренировках и сгорает на основной трассе?
— Никаких загадок. Все знают, что Харлоу спивается. Он алкаш — думаю, всем это ясно. Хорошо, если он пройдет один, может, три круга. Но восемьдесят кругов на гонках Гран При алкоголик не выдержит, для этого нужны запас жизненных сил, выносливость, реакция, железные нервы. Он сломается. — Траккиа отвел взгляд от противоположного кафе и отхлебнул из своего стакана. — Господи, чего бы я только не дал, чтобы только сидеть сейчас в соседней кабине возле этих двоих!
Вдруг Траккиа положил руку на рукав Нойбауэра.
— Может быть, это вовсе и не нужно, Вилли. Может быть, уже есть уши, слушающие их. Гляди!
Нойбауэр огляделся. Стараясь, чтобы его не заметили, в соседнюю с занятой Харлоу и Даннетом кабину пробрался Рори Мак-Элпайн. Он развязно и картинно нес в руках выпивку. Сел он так, чтобы быть спиной к Харлоу: их разделяло расстояние всего в один фут. Рори поплотнее прижался спиной к перегородке, казалось, затылком даже пытаясь вслушаться в разговор за стенкой. Вид у него был при этом такой, будто он готовился сдавать экзамен на мастера шпионажа или двойного агента. Между прочим, он действительно обладал талантом наблюдать и подслушивать, оставаясь незамеченным.
— Как ты считаешь, что этот юный Мак-Элпайн затевает? — спросил Нойбауэр.
— Здесь и сейчас? — Траккиа развел руки. — Что угодно. Одно ты должен знать наверняка, что он не с Харлоу. Я предполагаю, что сейчас он собирает против Харлоу улики. Или что-то другое. Он просто непредсказуемый дьяволенок. Клянусь, он ненавидит Харлоу. Вот уж в чью черную книгу мне бы не хотелось попасть.
— Так у нас теперь есть все, Никки?
— Нам только нужно придумать маленькую историйку, которую мы е-му расскажем. — Траккиа внимательно посмотрел через улицу. — Юный Рори, кажется, чем-то недоволен.
Рори действительно был недоволен. Его переполняло смешанное чувство досады, раздражения и озабоченности, потому что из-за высокой перегородки и глухого шума голосов посетителей кафе он никак не мог ничего расслышать из разговора в соседней кабине.
К тому же Харлоу и Даннет говорили очень тихо. Перед ними стоял прозрачный напиток со льдом и лимоном безо всякого следа джина. Даннет задумчиво разглядывал маленькую кассету с фотопленкой, почти незаметную в его ладони, потом сунул ее в карман.
— Фотография кода? Вы уверены?
— Код, я уверен. Вероятно, смешанный, там есть иностранные слова или просто набор букв. Я таких штучек не знаток.
— Я в этом тоже не смыслю. Но зато я знаю людей, которые собаку на этом съели. И еще транспортер «коронадо». Вы в этом уверены?
— Нет сомнений.
— Так выходит, что мы пригрели гадюку у себя на груди, я правильно понимаю?
— Несколько неожиданно, не так ли?
— И несомненно, Генри тоже принимает в этом участие?
— Генри? — Харлоу отрицательно помотал головой. — Могу ручаться своей жизнью за него.
— Хоть он и просто водитель, но без него ни одна поездка транспортера невозможна.
— Да.
— Значит, Генри тоже придется уйти?
— А что-нибудь лучшее вы можете предложить?
— Генри уходит временно, потому что он ничего не должен знать, а потом возвращается на старое место работы. Он, конечно, будет огорчен, но что значит одно огорчение по сравнению со всей жизнью?
— А если он откажется?
— Устроим его похищение, — деловито ответил Даннет. — Или каким-то другим способом уберем, конечно безвредным. Но он пойдет на это. У меня есть подписанная врачом справка.
— Кто-то забыл о врачебной этике?
— Комбинация с пятьюстами фунтов стерлингов — и справка о сердечной недостаточности в ваших руках, а неприступная медицинская щепетильность тает без следа.
Двое допили свои коктейли, поднялись и вышли. Сохранив дистанцию, за ними последовал и Рори. В кафе напротив Нойбауэр и Траккиа поспешили за внезапно вышедшим Рори и через полминуты догнали его. Увидев их, Рори удивился.
— Нам нужно поговорить с тобой, Рори. Ты умеешь хранить секреты? — спросил его доверительно Траккиа.
Рори выглядел заинтригованным, но от природы он был осторожен и потому не сразу открылся.
— Что за секреты?
— А ты подозрительный.
— Что за секреты?
— Джонни Харлоу.
— Тогда другое дело. — Доверие Рори Траккиа сумел завоевать одним этим признанием. — Я должен быть в курсе таких секретов.
— Хорошо, только никому ни слова. Никто не должен знать ничего. Понимаешь? — сказал Нойбауэр.
— Само собой. — Мальчишка рассчитывал узнать из разговора с Нойбауэром фантастические подробности.
— Ты когда-нибудь слышал об ассоциации гонщиков на Гран При?
— Конечно.
— Так вот эта ассоциация решила исключить Харлоу из гонок на Гран При ради безопасности водителей и зрителей. Мы хотим, чтобы для него были закрыты все гоночные трассы Европы. Ты знаешь, что он пьет?
— Кто этого не знает!
— Он пьет так много, что превратился в самого опасного гонщика в Европе. — Нойбауэр говорил проникновенно и очень убедительно. — Другие гонщики боятся, когда выходят на трек вместе с ним. Никто из них не знает, не будет ли он следующим Джету.
— Вы... вы думаете...
— Он был тогда пьян. И погиб хороший человек, Рори, потому что кто-то выпил больше полбутылки виски. Понимаешь разницу, именно это стало причиной убийства.
— Нет, ради Бога, я не хочу понимать!
— И вот ассоциация поручила нам с Вилли собрать улики. О пьянстве, конечно. Специально перед важным решением. Хочешь нам помочь?
— Вы еще спрашиваете!
— Мы понимаем, парень, мы понимаем. — Нойбауэр положил свою руку на плечо Рори — жест, выражающий сочувствие и поддержку. — Мэри ведь девушка нам всем дорогая, слишком даже. Мы сейчас видели Харлоу и мистера Даннета в этом кафе. Харлоу выпивал?
— Я вообще-то не знаю этого. Я был в соседней с ними кабине. Но я слышал, что мистер Даннет говорил о джине, и видел, что официант принес два высоких стакана, похоже, наполненных водой.
— Водой! — Траккиа сокрушенно покачал головой. — Пожалуй, там было нечто иное. Вообще-то я не верю, что Даннет... ладно, кто знает. А ты не слышал, говорили они о выпивке?
— Мистер Даннет? А разве он тоже в этом излишествует?
Траккиа ответил уклончиво, хорошо зная, что сомнение — лучший путь возбудить интерес Рори:
— Мне ничего не известно о мистере Даннете и его пристрастии к выпивке.
— Они говорили очень тихо. Я слышал совсем немного. Но не о выпивке. Они говорили о кассете с фотопленкой или о чем-то таком, что Харлоу передал мистеру Даннету. Я ничего не понял из этого.
— Это нас совсем не касается. Но все другое — да. Навостри глаза и уши, понимаешь? — сказал Траккиа.
Рори, гордый от сознания значимости своей новой роли сообщника, с большим достоинством кивнул, попрощался с обоими и пошел дальше. Нойбауэр и Траккиа раздраженно поглядели друг на друга.
— Силен негодяй! Он заснял нас на кассету и сохранил ее. Та, что мы засветили, была другой, — процедил Траккиа сквозь зубы.
Вечером того же дня Даннет и Генри тихо беседовали в дальнем углу вестибюля виллы-гостиницы Чессни. Лицо Даннета не выражало никаких эмоций. Генри выглядел растерянным, пытаясь в меру своей природной проницательности и практичности разобраться в ситуации. При этом он старался сохранить невозмутимость.
— Умеете вы все выстроить, мистер Даннет, — заметил он тоном почтительного восхищения.
— Если вы, Генри, имеете в виду, что я выразил свои мысли ясно и коротко, тогда да, я все выстроил. Так да или нет?
— Господи Иисусе, мистер Даннет, вы не оставляете человеку никакого времени для размышлений.
— Тут и думать нечего, Генри. Говорите прямо — да или нет. Согласны или отказываетесь.
— Я уж и не знаю, соглашаться ли мне, мистер Даннет. — Генри глядел пытливо.
— Почему же вам не соглашаться?
— Хотя вы и не рассеяли моих сомнений, но мне все-таки кажется, что здесь нет ни угроз, ни подвоха в мой адрес.
Даннет на всякий случай набрал побольше воздуха в легкие и посчитал до десяти.
— Что вы говорите, Генри! Ну какие могут быть угрозы человеку, у которого такая чистая в спорте жизнь, как у вас. Ведь вам не в чем себя упрекнуть, не так ли, Генри? Так ради чего я вам буду угрожать? И главное, зачем? — Даннет надолго умолк. — Так или нет?
Генри вздохнул с покорным видом.
— Будь все проклято, да ведь я ничего не теряю. За пять тысяч фунтов стерлингов и работу в вашем марсельском гараже я даже родную бабушку могу утопить в реке... Господи, упокой ее душу.
— Ну, этого от вас и не требуют. Главное, чтобы никто ничего не знал. Вот вам справка от врача. Она подтверждает, что у вас сердечная недостаточность и вы не можете больше заниматься тяжелой работой — ну, скажем, водить транспортер.
— Вообще-то последнее время я действительно чувствую себя не очень хорошо.
— И я не удивляюсь этому, когда задумываюсь о вашем трудном жизненном пути. — Даннет позволил себе улыбнуться такой фантазии.
— Будет ли мистер Мак-Элпайн знать об этом?
— Когда вы решите сами ему сказать. А сейчас возьмите вот эту бумажку.
— Он не будет против?
— Он вынужден будет примириться. У него нет выбора.
— А можно мне узнать, зачем это понадобилось?
— Нет. Вам дают пять тысяч фунтов стерлингов, чтобы вы не задавали вопросов. И не болтали. Нигде.
— Вы очень странный журналист, мистер Даннет.
— Очень.
— Я слышал, вы были чиновником в Сити. Почему же ушли оттуда?
— Эмфизема. Все мое здоровье, Генри, это из-за него.
— Что-то вроде моей сердечной недостаточности?
— Во времена стрессов и страстей, Генри, первое дело — это здоровье, самое важное для нас. Так что самое лучшее — пойти и переговорить с мистером Мак-Элпайном.
Генри поднялся, чтобы так и поступить. А Даннет составил короткую записку, написал адрес на плотном конверте, пометил на нем «Срочно и важно» в верхнем углу, вложил записку и микрофильм в конверт и тоже направился по своим делам. Он шел по коридору, когда дверь в соседний номер немного приоткрылась и чье-то лицо выглянуло оттуда. Внимательный взгляд проводил журналиста до самой лестницы.
Это был Траккиа. Потом он осторожно закрыл дверь, вышел на балкон и помахал кому-то рукой, подавая сигнал. Едва различимая фигура подняла, в знак того, что сигнал принят, руку, и Траккиа беспечно сбежал вниз по лестнице. Здесь его встретил Нойбауэр. Без слов они отправились в бар и, усевшись за столик, заказали напиток. Многие заметили их появление, потому что и Нойбауэр, и Траккиа были не менее известны, чем сам Харлоу. Но Траккиа не был бы Траккиа, если бы обеспечил свое алиби лишь наполовину.
— Я жду сообщений из Милана в пять часов. Который теперь час? — поинтересовался он у бармена.
— Ровно пять, мистер Траккиа.
— Сообщите дежурному, что я буду здесь.
К почтовому отделению вела узкая аллейка. По обеим сторонам ее стояли аккуратные типовые домики с гаражами. Дорога оказалась безлюдной — факт, который Даннет определил как примету начавшегося субботнего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
— Раньше он такого никогда себе не позволял. Это не заносчивость, Алексис, это чертова эйфория. Боже всемилостивый, опять у меня заботы, опять проблемы!
— Вы всегда в заботах, Джеймс.
Попади Мак-Элпайн после всего этого, в эту же субботу, на заброшенную невзрачную маленькую улочку Монца, он убедился бы, что его проблем прибавилось вдвое, если не втрое. По обе стороны тротуара, напротив друг друга, здесь расположились два неприметных кафе. Своими фасадами они очень походили одно на другое: оба обшарпанные, с потрепанными занавесками, с выставленными на улицу столиками, покрытыми несвежими скатертями; одинаково непривлекательными были и скучные голые интерьеры баров. Как обычно в таких кафе, все кабинки были разгорожены и открыты со стороны улицы.
Уютно устроившись друг против друга, у окна в одной из таких кабинок на затененной стороне улицы
Нойбауэр и Траккиа сидели перед нетронутыми стаканами. Все их внимание было сосредоточено на кафе, расположенном напротив, где, совершенно не таясь, сидели Харлоу и Даннет, каждый со стаканом в руке, занятые серьезным разговором.
— Ладно, мы их выследили, Никки. Но что из того? Ты ведь не умеешь читать по губам, не так ли? — сказал Нойбауэр.
— Мы просто ждем и смотрим. Если бы Бог дал мне талант читать по губам, Вилли! Как ты думаешь, с чего эти двое вдруг так подружились, если последнее время на публике почти не разговаривали. И с какой стати пришли сюда, на какую-то маленькую тесную улочку, вести задушевную беседу? Наверняка этот Харлоу замыслил что-то очень нечистое. У меня до сих пор ломит шею, когда надеваю на тренировке проклятый шлем. И если он, и Даннет сошлись здесь так, то, будь уверен, оба во что-то замешаны. Ведь Даннет только журналист. Что же задумали журналист и бывший гонщик?
— Бывший! Знаешь ли ты его сегодняшнее утреннее время?
— Сказал тебе — бывший, значит, бывший. Поглядишь, как он завтра на треке провалится, так же как на последних четырех гонках на Гран При.
— Да. Тут какая-то загадка. Почему это он так хорош на тренировках и сгорает на основной трассе?
— Никаких загадок. Все знают, что Харлоу спивается. Он алкаш — думаю, всем это ясно. Хорошо, если он пройдет один, может, три круга. Но восемьдесят кругов на гонках Гран При алкоголик не выдержит, для этого нужны запас жизненных сил, выносливость, реакция, железные нервы. Он сломается. — Траккиа отвел взгляд от противоположного кафе и отхлебнул из своего стакана. — Господи, чего бы я только не дал, чтобы только сидеть сейчас в соседней кабине возле этих двоих!
Вдруг Траккиа положил руку на рукав Нойбауэра.
— Может быть, это вовсе и не нужно, Вилли. Может быть, уже есть уши, слушающие их. Гляди!
Нойбауэр огляделся. Стараясь, чтобы его не заметили, в соседнюю с занятой Харлоу и Даннетом кабину пробрался Рори Мак-Элпайн. Он развязно и картинно нес в руках выпивку. Сел он так, чтобы быть спиной к Харлоу: их разделяло расстояние всего в один фут. Рори поплотнее прижался спиной к перегородке, казалось, затылком даже пытаясь вслушаться в разговор за стенкой. Вид у него был при этом такой, будто он готовился сдавать экзамен на мастера шпионажа или двойного агента. Между прочим, он действительно обладал талантом наблюдать и подслушивать, оставаясь незамеченным.
— Как ты считаешь, что этот юный Мак-Элпайн затевает? — спросил Нойбауэр.
— Здесь и сейчас? — Траккиа развел руки. — Что угодно. Одно ты должен знать наверняка, что он не с Харлоу. Я предполагаю, что сейчас он собирает против Харлоу улики. Или что-то другое. Он просто непредсказуемый дьяволенок. Клянусь, он ненавидит Харлоу. Вот уж в чью черную книгу мне бы не хотелось попасть.
— Так у нас теперь есть все, Никки?
— Нам только нужно придумать маленькую историйку, которую мы е-му расскажем. — Траккиа внимательно посмотрел через улицу. — Юный Рори, кажется, чем-то недоволен.
Рори действительно был недоволен. Его переполняло смешанное чувство досады, раздражения и озабоченности, потому что из-за высокой перегородки и глухого шума голосов посетителей кафе он никак не мог ничего расслышать из разговора в соседней кабине.
К тому же Харлоу и Даннет говорили очень тихо. Перед ними стоял прозрачный напиток со льдом и лимоном безо всякого следа джина. Даннет задумчиво разглядывал маленькую кассету с фотопленкой, почти незаметную в его ладони, потом сунул ее в карман.
— Фотография кода? Вы уверены?
— Код, я уверен. Вероятно, смешанный, там есть иностранные слова или просто набор букв. Я таких штучек не знаток.
— Я в этом тоже не смыслю. Но зато я знаю людей, которые собаку на этом съели. И еще транспортер «коронадо». Вы в этом уверены?
— Нет сомнений.
— Так выходит, что мы пригрели гадюку у себя на груди, я правильно понимаю?
— Несколько неожиданно, не так ли?
— И несомненно, Генри тоже принимает в этом участие?
— Генри? — Харлоу отрицательно помотал головой. — Могу ручаться своей жизнью за него.
— Хоть он и просто водитель, но без него ни одна поездка транспортера невозможна.
— Да.
— Значит, Генри тоже придется уйти?
— А что-нибудь лучшее вы можете предложить?
— Генри уходит временно, потому что он ничего не должен знать, а потом возвращается на старое место работы. Он, конечно, будет огорчен, но что значит одно огорчение по сравнению со всей жизнью?
— А если он откажется?
— Устроим его похищение, — деловито ответил Даннет. — Или каким-то другим способом уберем, конечно безвредным. Но он пойдет на это. У меня есть подписанная врачом справка.
— Кто-то забыл о врачебной этике?
— Комбинация с пятьюстами фунтов стерлингов — и справка о сердечной недостаточности в ваших руках, а неприступная медицинская щепетильность тает без следа.
Двое допили свои коктейли, поднялись и вышли. Сохранив дистанцию, за ними последовал и Рори. В кафе напротив Нойбауэр и Траккиа поспешили за внезапно вышедшим Рори и через полминуты догнали его. Увидев их, Рори удивился.
— Нам нужно поговорить с тобой, Рори. Ты умеешь хранить секреты? — спросил его доверительно Траккиа.
Рори выглядел заинтригованным, но от природы он был осторожен и потому не сразу открылся.
— Что за секреты?
— А ты подозрительный.
— Что за секреты?
— Джонни Харлоу.
— Тогда другое дело. — Доверие Рори Траккиа сумел завоевать одним этим признанием. — Я должен быть в курсе таких секретов.
— Хорошо, только никому ни слова. Никто не должен знать ничего. Понимаешь? — сказал Нойбауэр.
— Само собой. — Мальчишка рассчитывал узнать из разговора с Нойбауэром фантастические подробности.
— Ты когда-нибудь слышал об ассоциации гонщиков на Гран При?
— Конечно.
— Так вот эта ассоциация решила исключить Харлоу из гонок на Гран При ради безопасности водителей и зрителей. Мы хотим, чтобы для него были закрыты все гоночные трассы Европы. Ты знаешь, что он пьет?
— Кто этого не знает!
— Он пьет так много, что превратился в самого опасного гонщика в Европе. — Нойбауэр говорил проникновенно и очень убедительно. — Другие гонщики боятся, когда выходят на трек вместе с ним. Никто из них не знает, не будет ли он следующим Джету.
— Вы... вы думаете...
— Он был тогда пьян. И погиб хороший человек, Рори, потому что кто-то выпил больше полбутылки виски. Понимаешь разницу, именно это стало причиной убийства.
— Нет, ради Бога, я не хочу понимать!
— И вот ассоциация поручила нам с Вилли собрать улики. О пьянстве, конечно. Специально перед важным решением. Хочешь нам помочь?
— Вы еще спрашиваете!
— Мы понимаем, парень, мы понимаем. — Нойбауэр положил свою руку на плечо Рори — жест, выражающий сочувствие и поддержку. — Мэри ведь девушка нам всем дорогая, слишком даже. Мы сейчас видели Харлоу и мистера Даннета в этом кафе. Харлоу выпивал?
— Я вообще-то не знаю этого. Я был в соседней с ними кабине. Но я слышал, что мистер Даннет говорил о джине, и видел, что официант принес два высоких стакана, похоже, наполненных водой.
— Водой! — Траккиа сокрушенно покачал головой. — Пожалуй, там было нечто иное. Вообще-то я не верю, что Даннет... ладно, кто знает. А ты не слышал, говорили они о выпивке?
— Мистер Даннет? А разве он тоже в этом излишествует?
Траккиа ответил уклончиво, хорошо зная, что сомнение — лучший путь возбудить интерес Рори:
— Мне ничего не известно о мистере Даннете и его пристрастии к выпивке.
— Они говорили очень тихо. Я слышал совсем немного. Но не о выпивке. Они говорили о кассете с фотопленкой или о чем-то таком, что Харлоу передал мистеру Даннету. Я ничего не понял из этого.
— Это нас совсем не касается. Но все другое — да. Навостри глаза и уши, понимаешь? — сказал Траккиа.
Рори, гордый от сознания значимости своей новой роли сообщника, с большим достоинством кивнул, попрощался с обоими и пошел дальше. Нойбауэр и Траккиа раздраженно поглядели друг на друга.
— Силен негодяй! Он заснял нас на кассету и сохранил ее. Та, что мы засветили, была другой, — процедил Траккиа сквозь зубы.
Вечером того же дня Даннет и Генри тихо беседовали в дальнем углу вестибюля виллы-гостиницы Чессни. Лицо Даннета не выражало никаких эмоций. Генри выглядел растерянным, пытаясь в меру своей природной проницательности и практичности разобраться в ситуации. При этом он старался сохранить невозмутимость.
— Умеете вы все выстроить, мистер Даннет, — заметил он тоном почтительного восхищения.
— Если вы, Генри, имеете в виду, что я выразил свои мысли ясно и коротко, тогда да, я все выстроил. Так да или нет?
— Господи Иисусе, мистер Даннет, вы не оставляете человеку никакого времени для размышлений.
— Тут и думать нечего, Генри. Говорите прямо — да или нет. Согласны или отказываетесь.
— Я уж и не знаю, соглашаться ли мне, мистер Даннет. — Генри глядел пытливо.
— Почему же вам не соглашаться?
— Хотя вы и не рассеяли моих сомнений, но мне все-таки кажется, что здесь нет ни угроз, ни подвоха в мой адрес.
Даннет на всякий случай набрал побольше воздуха в легкие и посчитал до десяти.
— Что вы говорите, Генри! Ну какие могут быть угрозы человеку, у которого такая чистая в спорте жизнь, как у вас. Ведь вам не в чем себя упрекнуть, не так ли, Генри? Так ради чего я вам буду угрожать? И главное, зачем? — Даннет надолго умолк. — Так или нет?
Генри вздохнул с покорным видом.
— Будь все проклято, да ведь я ничего не теряю. За пять тысяч фунтов стерлингов и работу в вашем марсельском гараже я даже родную бабушку могу утопить в реке... Господи, упокой ее душу.
— Ну, этого от вас и не требуют. Главное, чтобы никто ничего не знал. Вот вам справка от врача. Она подтверждает, что у вас сердечная недостаточность и вы не можете больше заниматься тяжелой работой — ну, скажем, водить транспортер.
— Вообще-то последнее время я действительно чувствую себя не очень хорошо.
— И я не удивляюсь этому, когда задумываюсь о вашем трудном жизненном пути. — Даннет позволил себе улыбнуться такой фантазии.
— Будет ли мистер Мак-Элпайн знать об этом?
— Когда вы решите сами ему сказать. А сейчас возьмите вот эту бумажку.
— Он не будет против?
— Он вынужден будет примириться. У него нет выбора.
— А можно мне узнать, зачем это понадобилось?
— Нет. Вам дают пять тысяч фунтов стерлингов, чтобы вы не задавали вопросов. И не болтали. Нигде.
— Вы очень странный журналист, мистер Даннет.
— Очень.
— Я слышал, вы были чиновником в Сити. Почему же ушли оттуда?
— Эмфизема. Все мое здоровье, Генри, это из-за него.
— Что-то вроде моей сердечной недостаточности?
— Во времена стрессов и страстей, Генри, первое дело — это здоровье, самое важное для нас. Так что самое лучшее — пойти и переговорить с мистером Мак-Элпайном.
Генри поднялся, чтобы так и поступить. А Даннет составил короткую записку, написал адрес на плотном конверте, пометил на нем «Срочно и важно» в верхнем углу, вложил записку и микрофильм в конверт и тоже направился по своим делам. Он шел по коридору, когда дверь в соседний номер немного приоткрылась и чье-то лицо выглянуло оттуда. Внимательный взгляд проводил журналиста до самой лестницы.
Это был Траккиа. Потом он осторожно закрыл дверь, вышел на балкон и помахал кому-то рукой, подавая сигнал. Едва различимая фигура подняла, в знак того, что сигнал принят, руку, и Траккиа беспечно сбежал вниз по лестнице. Здесь его встретил Нойбауэр. Без слов они отправились в бар и, усевшись за столик, заказали напиток. Многие заметили их появление, потому что и Нойбауэр, и Траккиа были не менее известны, чем сам Харлоу. Но Траккиа не был бы Траккиа, если бы обеспечил свое алиби лишь наполовину.
— Я жду сообщений из Милана в пять часов. Который теперь час? — поинтересовался он у бармена.
— Ровно пять, мистер Траккиа.
— Сообщите дежурному, что я буду здесь.
К почтовому отделению вела узкая аллейка. По обеим сторонам ее стояли аккуратные типовые домики с гаражами. Дорога оказалась безлюдной — факт, который Даннет определил как примету начавшегося субботнего вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24