Кого-то, кто может помочь ФБР найти ребенка? Лаура поднесла книгу к телефону. Она набрала номер Касла в такой спешке, что сбилась и пришлось набирать заново. Его секретарша, кислая сука, ответила после второго звонка: „Нет, миссис Клейборн, мистера Касла еще нет. Я уже вам говорила, его не будет до трех. Нет, извините, у меня нет номера, по которому его можно достать. Миссис Клейборн, ваши постоянные звонки никак не помогают делу. Я очень сочувствую вашей ситуации, но делается все возможное, чтобы найти вашего…“ Лапша на уши. Лаура повесила трубку. С тяжело колотящемся сердцем она ходила по кухне. Кому об этом можно рассказать? Кто бы мог помочь? Она опять остановилась перед телефоном, и на этот раз набрала номер справочного бюро в Чаттануге.
У оператора не было номера телефона «Маунтинтоп пресс». Треггсов было два: Филипп и М. К. Она записала последний номер и позвонила по нему, желудок подкатил к горлу. Четыре звонка.
– Алло? Женский голос.
– Марка Треггса, пожалуйста.
– Марк работает. Могу я ему что-нибудь передать?
Лаура сглотнула; у нее пересохло в горле.
– Это.., тот самый Марк Треггс, который написал книгу?
Пауза. Затем осторожное «да».
Слава Богу! Ее рука вцепилась в трубку.
– Вы его жена?
– Простите, кто говорит?
– Меня зовут Лаура Клейборн. Я звоню из Атланты. Это тот номер, по которому я могу найти мистера Треггса? Еще одна пауза.
– Нет, извините.
– Пожалуйста! – Это вырвалось слишком быстро, слишком эмоционально. – Я должна с ним поговорить! Пожалуйста, скажите мне, как я могу его найти!
– Там нет телефона, – сказала женщина. – Лаура Клейборн. По-моему, я знаю это имя. Вы – друг Марка?
– Я с ним не знакома, но это вопрос жизни и смерти! Ради Бога, неужели вы не можете мне помочь?
– Он будет дома после пяти. Могу я ему что-нибудь передать?
Пять часов казались целой вечностью. В отчаянии и досаде Лаура сказала: «Огромное вам спасибо!» – и на этот раз действительно швырнула трубку. Она постояла секунду, прижимая руки к лицу, пытаясь решить, что делать. Образ Дэвида в зарослях опять всплыл перед глазами, и она яростно вытряхнула его из головы, пока не заклинило мозги.
До Чаттануги два часа на машине к северо-западу от Атланты по семьдесят пятой федеральной дороге. Лаура поглядела на часы. Если выехать сейчас, она будет там к часу дня.
«Я знал одну из участниц Штормового Фронта».
Треггс может знать о Штормовом Фронте больше, чем написал в книге. Двухчасовая поездка. Можно управиться за час сорок пять.
Лаура прошла в спальню, надела джинсы, уютно облегающие все еще сохраняющуюся одутловатость, и влезла в белую кофточку и бежевый свитер грубой вязки. Ей пришло в голову, что может понадобиться остаться в Чаттануге на ночь. Она начала упаковывать чемодан: еще одни джинсы, алый свитер, запасные носки. Она взяла зубную щетку и пасту, решила взять шампунь и фен для волос. Деньги, подумала она. Надо пойти в банк и обналичить чек. Взять «визу», «Мастеркард» и «Америкэн экспресс». Залить полный бак. Оставить записку Дугу – нет, отменяется. И шины проверить. Трудно будет одинокой женщине в этом старом суровом мире, если шина лопнет.
Она теперь знала, что насилие может ударить с любой стороны, без предупреждения, оставив за собой трагедию. Она подошла к комоду, открыла верхний ящик и подняла свитера Дуга. Вытащила автоматический пистолет вместе с коробкой патронов. К черту уроки стрельбы; если придется пустить его в дело, она быстро научится.
Лаура наскоро причесалась. Она заставила себя посмотреть в зеркало. В глазах был стеклянистый блеск: либо возбуждение, либо безумие – она не могла понять, что именно. Но одно она знала наверняка: ждать в этом доме, день за днем ждать известий о своем ребенке – это точно сведет ее с ума. Марк Треггс может ничего не знать о Штормовом Фронте. Он может вообще ничего такого не знать, что может ей помочь. Но она едет в Чаттанугу, чтобы его найти, и ничто на свете ее не остановит.
Она надела черные кроссовки «Рибок», положила пистолет и коробку с патронами в чемодан вместе со щеткой для волос. Ее взгляд упал на кучку обрывков фотографий. Ребром ладони она смахнула их в мусорный бак. Затем взяла чемодан, надела коричневое пальто и пошла в гараж. Мотор «БМВ» завелся с горловым ворчанием.
Лаура выехала из дома на Мур-Милл-роуд и не обернулась назад.
Глава 2
Свистун с губной гармошкой
Чаттануга – это город, который как будто остановился во времени, как заржавелые карманные часы. Широкая река Теннесси обтекает его, федеральные дороги пронзают его сердце, железные дороги связывают склады и фабрики с другими складами и фабриками; река, федеральные шоссе и железные дороги входят в Чаттанугу и покидают ее, но Чаттануга остается неизменной, как выцветшая девица, ждущая некоего поклонника, давно мертвого и похороненного. Она отворачивает лицо от современного и тужит по тому, что никогда не вернется вновь.
Над Чаттанугой тяжело нависает гора Лукаут – вдовий горб увядшей девицы. Это именно ее увидела Лаура, прежде чем показался город. При виде ее – появившейся сперва как сиреневая тень на горизонте – Лаура сильнее нажала на газ. Через восемнадцать минут после поворота с федерального шоссе на Германтаун-роуд она нашла автомат с телефонным справочником и стала искать М. К. Треггса. Адрес: Хильярд-стрит, 904. Лаура купила на бензозаправке карту города, обозначила на ней Хильярд-стрит и попросила заправщика рассказать, как туда лучше проехать. И снова поехала по яркому полуденному солнцу к северо-восточной окраине Чаттануги.
По этому адресу оказался небольшой каркасный деревянный дом среди группы таких же домов через дорогу от торгового центра. Он был выкрашен бледно-голубой краской, и лужайка перед ним размером с почтовую марку была превращена в сад камней с дорожкой из гальки. Стандартный пластиковый почтовый ящик с нарисованными иволгами. На ветке дерева качалась привязанная на веревке шина, а на подъездной дорожке стоял белый «юго» с пятнами ржавчины. Лаура затормозила перед домом и вышла. Легкий ветерок шевелил ее волосы и заставлял звенеть, щелкать и звякать пять-шесть ветряных колокольчиков, которые свисали с балок веранды.
Яростно залаяла собака у соседнего дома. Большой коричневый пес за оградой из цепей, отметила Лаура. Она взошла на крыльцо и позвонила в дверной звонок под аккомпанемент ветряных колокольчиков.
Внутренняя дверь открылась, но застекленная наружная дверь осталась закрытой. Осторожно выглянула стройная маленькая женщина с заплетенными каштановыми волосами.
– Могу я быть вам полезной?
– Я Лаура Клейборн. Я звонила вам из Атланты. Женщина просто смотрела на нее.
– Я звонила вам в одиннадцать, – продолжала Лаура. – Я приехала поговорить с вашим мужем.
– Вы.., та леди, которая звонила? Вы приехали из Атланты?
Она моргнула. До нее доходило медленно.
– Именно так. Я вам передать не могу, насколько важно, чтобы я поговорила с вашим мужем.
– Я знаю, кто вы. – Женщина кивнула. – Вы та, у которой похитили ребенка. Мы с Марком об этом говорили. Я же знала, что слышала ваше имя!
Лаура стояла, ожидая. Затем женщина сказала:
– Ой! Входите, пожалуйста!
Она открыла задвижку передней двери и широко распахнула ее, чтобы впустить Лауру.
В дни своего студенчества Лаура бывала во многих комнатах общежитии и обиталищ хиппи. Ее собственная квартира была очень здорово хиппизирована или по крайней мере сходила за такую в университете Джорджии. Этот дом немедленно вернул ее к тем дням. Он был полон дешевой мебели, ящики служили полками для книг и грампластинок; стоял большой оранжевый набивной стул с печатью «списано» и бежевая софа, на которой явно спали не первый десяток лет. У стен стояли вазы с засохшими цветами, а на стенах висели настоящие, подлинные плакаты Маккоя в черном свете. На одном – астрологические символы, на другом – трехмачтовый корабль на фоне полной луны. Деревянная резьба на стене гласила: «ПУСТЬ БУДЕТ». Совершенно определенно доносился аромат клубничного благовония и готовящейся на кухне чечевицы. Толстые полусгоревшие свечи – из тех, что делаются с хитрыми восковыми узорами и лентами разных цветов, стояли на стойке рядом с книгами, среди которых были работы Калила Габрана и Рода Мак-Кюена. В конце коридора висел плакат: «Война – это нездорово для детей и прочих живых существ».
Ощущение возврата на много лет назад было бы полным, не будь разбросанных по полу игрушечных робокопов и приставки «Нинтендо» на телевизоре. Женщина с косой собрала робокопов.
– Дети, – сказала она, улыбнувшись во весь рост. – Где играют, там и бросают.
Лаура заметила куклу Барби, обряженную в переливчатое белое платье, прислоненную к ящику с пластинками, набитому альбомами в потрепанных обложках.
– У вас двое детей?
– Ага. Марку-младшему десять, а Бекке только что исполнилось восемь. Простите, что здесь такой бардак. Когда они по утрам собираются в школу, потом как смерч прошел. Выпьете чаю? Я как раз заварила «Ред Зингер».
Уже много лет Лаура не пробовала «Ред Зингер».
– С удовольствием, – сказала она и последовала за женщиной в тесную кухоньку. Холодильник был весь разрисован яркими знаками мира и увешан приклеенными детскими рисунками. На одном из них было написано «Люблю тебя, мамочка». Лаура быстро отвернулась, потому что у нее комок поднялся в горле.
– Меня зовут Роза, – сказала женщина. – Рада с вами познакомиться. – Она протянула руку, и Лаура пожала ее. Затем Роза принялась доставать чашки и разливать чай из коричневого керамического чайника.
– У нас пиленый сахар, – сказала она, и Лаура ответила ей, что это тоже очень славно. Когда Роза разлила чай, Лаура увидела, что на женщине биркенстокские сандалии – фирменный знак хиппи. Роза Треггс была одета в выцветшие джинсы с заплатанными коленями и в объемистый свитер цвета морской волны, сильно протертый на локтях. Она была около пяти футов роста и двигалась по-птичьи быстро и энергично, как свойственно невысоким. В освещенной солнцем кухне стала заметна седина в ее волосах. У этой женщины было привлекательное открытое лицо и веснушки на носу и щеках, но морщины вокруг рта и в углах темно-синих глаз говорили о нелегкой жизни.
– Вот, пожалуйста, – сказала Роза, подавая Лауре грубую керамическую чашку, на которой было оттиснуто бородатое и с длинной челюстью лицо хиппи. – Хотите лимон?
– Нет, спасибо. – Лаура пригубила чай. Мало что в жизни осталось неизменным, но «Ред Зингер» был все тот же.
Они сидели в гостиной посреди реликтов ушедшего века. В этой обстановке Лауре послышался голос Боба Дилана, поющего «В дуновении ветра». Чувствовалось, что Роза наблюдает за ней, нервно ожидая, когда она заговорит.
– Я прочла книгу вашего мужа, – начала Лаура.
– Которую? Он написал три.
– «Сожги эту книгу».
– А! Она распродалась лучше всего. Почти четыре сотни экземпляров.
– Я писала обзор по ней для «Конститьюшн». – Обзор так и не был напечатан. – Это было интересно.
– У нас свое издательство, – сказала Роза. – «Маунтин-топ пресс». – Она улыбнулась и пожала плечами. – На самом деле это просто наборная машина в подвале. Мы в основном продаем по почтовым заказам, в книжные магазины колледжей. Но разве не так начинал Бенджамин Франклин?
Лаура наклонилась на стуле.
– Роза, мне надо поговорить с вашим мужем. Вы знаете, что со мной случилось? Роза кивнула:
– Мы видели по телевизору и читали в газетах. Просто мозги закаливает. Но вы совсем не похожи на свою фотографию.
– У меня украли ребенка, – сказала Лаура, удерживаясь от слез только силой воли. – Ему было два дня. Его зовут Дэвид и.., я очень хотела иметь ребенка. – «Осторожно», – подумала она. Ее глаза горели. – Вы ведь знаете, кто взял моего ребенка?
– Да. Мэри Террор. Мы думали, что она уже мертва.
– Мэри Террор, – повторила Лаура, не отрывая взгляда от лица Розы. – ФБР ее ищет. Но не может найти. Прошло уже двенадцать дней, и она исчезла вместе с моим сыном. Вы представляете себе, как долго могут тянуться двенадцать дней?
Роза не ответила. Она отвела взгляд от Лауры, потому что пристальный взгляд этой женщины заставлял ее нервничать.
– Каждый день тянется и тянется, и наконец понимаешь, что он никогда не кончился, – говорила Лаура. – Начинаешь думать, что время застряло. А ночью, когда так тихо, что можно услышать биение собственного сердца.., ночью хуже всего. У меня пустая детская в доме, а мой сын у Мэри Террор. Я прочла книгу вашего мужа. Я прочла в ней о Штормовом Фронте. Он знает кого-то, кто был в Штормовом Фронте?
– Это было давно.
– Я это понимаю. Но все, что он сможет рассказать, могло бы помочь ФБР, Роза. Все что угодно. Пока что они работают вхолостую. Я не могу больше ждать телефонного звонка, когда мне скажут, жив или мертв мой Дэвид. Можете вы это понять?
Роза испустила глубокий вздох и кивнула, ее голова поникла…
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
У оператора не было номера телефона «Маунтинтоп пресс». Треггсов было два: Филипп и М. К. Она записала последний номер и позвонила по нему, желудок подкатил к горлу. Четыре звонка.
– Алло? Женский голос.
– Марка Треггса, пожалуйста.
– Марк работает. Могу я ему что-нибудь передать?
Лаура сглотнула; у нее пересохло в горле.
– Это.., тот самый Марк Треггс, который написал книгу?
Пауза. Затем осторожное «да».
Слава Богу! Ее рука вцепилась в трубку.
– Вы его жена?
– Простите, кто говорит?
– Меня зовут Лаура Клейборн. Я звоню из Атланты. Это тот номер, по которому я могу найти мистера Треггса? Еще одна пауза.
– Нет, извините.
– Пожалуйста! – Это вырвалось слишком быстро, слишком эмоционально. – Я должна с ним поговорить! Пожалуйста, скажите мне, как я могу его найти!
– Там нет телефона, – сказала женщина. – Лаура Клейборн. По-моему, я знаю это имя. Вы – друг Марка?
– Я с ним не знакома, но это вопрос жизни и смерти! Ради Бога, неужели вы не можете мне помочь?
– Он будет дома после пяти. Могу я ему что-нибудь передать?
Пять часов казались целой вечностью. В отчаянии и досаде Лаура сказала: «Огромное вам спасибо!» – и на этот раз действительно швырнула трубку. Она постояла секунду, прижимая руки к лицу, пытаясь решить, что делать. Образ Дэвида в зарослях опять всплыл перед глазами, и она яростно вытряхнула его из головы, пока не заклинило мозги.
До Чаттануги два часа на машине к северо-западу от Атланты по семьдесят пятой федеральной дороге. Лаура поглядела на часы. Если выехать сейчас, она будет там к часу дня.
«Я знал одну из участниц Штормового Фронта».
Треггс может знать о Штормовом Фронте больше, чем написал в книге. Двухчасовая поездка. Можно управиться за час сорок пять.
Лаура прошла в спальню, надела джинсы, уютно облегающие все еще сохраняющуюся одутловатость, и влезла в белую кофточку и бежевый свитер грубой вязки. Ей пришло в голову, что может понадобиться остаться в Чаттануге на ночь. Она начала упаковывать чемодан: еще одни джинсы, алый свитер, запасные носки. Она взяла зубную щетку и пасту, решила взять шампунь и фен для волос. Деньги, подумала она. Надо пойти в банк и обналичить чек. Взять «визу», «Мастеркард» и «Америкэн экспресс». Залить полный бак. Оставить записку Дугу – нет, отменяется. И шины проверить. Трудно будет одинокой женщине в этом старом суровом мире, если шина лопнет.
Она теперь знала, что насилие может ударить с любой стороны, без предупреждения, оставив за собой трагедию. Она подошла к комоду, открыла верхний ящик и подняла свитера Дуга. Вытащила автоматический пистолет вместе с коробкой патронов. К черту уроки стрельбы; если придется пустить его в дело, она быстро научится.
Лаура наскоро причесалась. Она заставила себя посмотреть в зеркало. В глазах был стеклянистый блеск: либо возбуждение, либо безумие – она не могла понять, что именно. Но одно она знала наверняка: ждать в этом доме, день за днем ждать известий о своем ребенке – это точно сведет ее с ума. Марк Треггс может ничего не знать о Штормовом Фронте. Он может вообще ничего такого не знать, что может ей помочь. Но она едет в Чаттанугу, чтобы его найти, и ничто на свете ее не остановит.
Она надела черные кроссовки «Рибок», положила пистолет и коробку с патронами в чемодан вместе со щеткой для волос. Ее взгляд упал на кучку обрывков фотографий. Ребром ладони она смахнула их в мусорный бак. Затем взяла чемодан, надела коричневое пальто и пошла в гараж. Мотор «БМВ» завелся с горловым ворчанием.
Лаура выехала из дома на Мур-Милл-роуд и не обернулась назад.
Глава 2
Свистун с губной гармошкой
Чаттануга – это город, который как будто остановился во времени, как заржавелые карманные часы. Широкая река Теннесси обтекает его, федеральные дороги пронзают его сердце, железные дороги связывают склады и фабрики с другими складами и фабриками; река, федеральные шоссе и железные дороги входят в Чаттанугу и покидают ее, но Чаттануга остается неизменной, как выцветшая девица, ждущая некоего поклонника, давно мертвого и похороненного. Она отворачивает лицо от современного и тужит по тому, что никогда не вернется вновь.
Над Чаттанугой тяжело нависает гора Лукаут – вдовий горб увядшей девицы. Это именно ее увидела Лаура, прежде чем показался город. При виде ее – появившейся сперва как сиреневая тень на горизонте – Лаура сильнее нажала на газ. Через восемнадцать минут после поворота с федерального шоссе на Германтаун-роуд она нашла автомат с телефонным справочником и стала искать М. К. Треггса. Адрес: Хильярд-стрит, 904. Лаура купила на бензозаправке карту города, обозначила на ней Хильярд-стрит и попросила заправщика рассказать, как туда лучше проехать. И снова поехала по яркому полуденному солнцу к северо-восточной окраине Чаттануги.
По этому адресу оказался небольшой каркасный деревянный дом среди группы таких же домов через дорогу от торгового центра. Он был выкрашен бледно-голубой краской, и лужайка перед ним размером с почтовую марку была превращена в сад камней с дорожкой из гальки. Стандартный пластиковый почтовый ящик с нарисованными иволгами. На ветке дерева качалась привязанная на веревке шина, а на подъездной дорожке стоял белый «юго» с пятнами ржавчины. Лаура затормозила перед домом и вышла. Легкий ветерок шевелил ее волосы и заставлял звенеть, щелкать и звякать пять-шесть ветряных колокольчиков, которые свисали с балок веранды.
Яростно залаяла собака у соседнего дома. Большой коричневый пес за оградой из цепей, отметила Лаура. Она взошла на крыльцо и позвонила в дверной звонок под аккомпанемент ветряных колокольчиков.
Внутренняя дверь открылась, но застекленная наружная дверь осталась закрытой. Осторожно выглянула стройная маленькая женщина с заплетенными каштановыми волосами.
– Могу я быть вам полезной?
– Я Лаура Клейборн. Я звонила вам из Атланты. Женщина просто смотрела на нее.
– Я звонила вам в одиннадцать, – продолжала Лаура. – Я приехала поговорить с вашим мужем.
– Вы.., та леди, которая звонила? Вы приехали из Атланты?
Она моргнула. До нее доходило медленно.
– Именно так. Я вам передать не могу, насколько важно, чтобы я поговорила с вашим мужем.
– Я знаю, кто вы. – Женщина кивнула. – Вы та, у которой похитили ребенка. Мы с Марком об этом говорили. Я же знала, что слышала ваше имя!
Лаура стояла, ожидая. Затем женщина сказала:
– Ой! Входите, пожалуйста!
Она открыла задвижку передней двери и широко распахнула ее, чтобы впустить Лауру.
В дни своего студенчества Лаура бывала во многих комнатах общежитии и обиталищ хиппи. Ее собственная квартира была очень здорово хиппизирована или по крайней мере сходила за такую в университете Джорджии. Этот дом немедленно вернул ее к тем дням. Он был полон дешевой мебели, ящики служили полками для книг и грампластинок; стоял большой оранжевый набивной стул с печатью «списано» и бежевая софа, на которой явно спали не первый десяток лет. У стен стояли вазы с засохшими цветами, а на стенах висели настоящие, подлинные плакаты Маккоя в черном свете. На одном – астрологические символы, на другом – трехмачтовый корабль на фоне полной луны. Деревянная резьба на стене гласила: «ПУСТЬ БУДЕТ». Совершенно определенно доносился аромат клубничного благовония и готовящейся на кухне чечевицы. Толстые полусгоревшие свечи – из тех, что делаются с хитрыми восковыми узорами и лентами разных цветов, стояли на стойке рядом с книгами, среди которых были работы Калила Габрана и Рода Мак-Кюена. В конце коридора висел плакат: «Война – это нездорово для детей и прочих живых существ».
Ощущение возврата на много лет назад было бы полным, не будь разбросанных по полу игрушечных робокопов и приставки «Нинтендо» на телевизоре. Женщина с косой собрала робокопов.
– Дети, – сказала она, улыбнувшись во весь рост. – Где играют, там и бросают.
Лаура заметила куклу Барби, обряженную в переливчатое белое платье, прислоненную к ящику с пластинками, набитому альбомами в потрепанных обложках.
– У вас двое детей?
– Ага. Марку-младшему десять, а Бекке только что исполнилось восемь. Простите, что здесь такой бардак. Когда они по утрам собираются в школу, потом как смерч прошел. Выпьете чаю? Я как раз заварила «Ред Зингер».
Уже много лет Лаура не пробовала «Ред Зингер».
– С удовольствием, – сказала она и последовала за женщиной в тесную кухоньку. Холодильник был весь разрисован яркими знаками мира и увешан приклеенными детскими рисунками. На одном из них было написано «Люблю тебя, мамочка». Лаура быстро отвернулась, потому что у нее комок поднялся в горле.
– Меня зовут Роза, – сказала женщина. – Рада с вами познакомиться. – Она протянула руку, и Лаура пожала ее. Затем Роза принялась доставать чашки и разливать чай из коричневого керамического чайника.
– У нас пиленый сахар, – сказала она, и Лаура ответила ей, что это тоже очень славно. Когда Роза разлила чай, Лаура увидела, что на женщине биркенстокские сандалии – фирменный знак хиппи. Роза Треггс была одета в выцветшие джинсы с заплатанными коленями и в объемистый свитер цвета морской волны, сильно протертый на локтях. Она была около пяти футов роста и двигалась по-птичьи быстро и энергично, как свойственно невысоким. В освещенной солнцем кухне стала заметна седина в ее волосах. У этой женщины было привлекательное открытое лицо и веснушки на носу и щеках, но морщины вокруг рта и в углах темно-синих глаз говорили о нелегкой жизни.
– Вот, пожалуйста, – сказала Роза, подавая Лауре грубую керамическую чашку, на которой было оттиснуто бородатое и с длинной челюстью лицо хиппи. – Хотите лимон?
– Нет, спасибо. – Лаура пригубила чай. Мало что в жизни осталось неизменным, но «Ред Зингер» был все тот же.
Они сидели в гостиной посреди реликтов ушедшего века. В этой обстановке Лауре послышался голос Боба Дилана, поющего «В дуновении ветра». Чувствовалось, что Роза наблюдает за ней, нервно ожидая, когда она заговорит.
– Я прочла книгу вашего мужа, – начала Лаура.
– Которую? Он написал три.
– «Сожги эту книгу».
– А! Она распродалась лучше всего. Почти четыре сотни экземпляров.
– Я писала обзор по ней для «Конститьюшн». – Обзор так и не был напечатан. – Это было интересно.
– У нас свое издательство, – сказала Роза. – «Маунтин-топ пресс». – Она улыбнулась и пожала плечами. – На самом деле это просто наборная машина в подвале. Мы в основном продаем по почтовым заказам, в книжные магазины колледжей. Но разве не так начинал Бенджамин Франклин?
Лаура наклонилась на стуле.
– Роза, мне надо поговорить с вашим мужем. Вы знаете, что со мной случилось? Роза кивнула:
– Мы видели по телевизору и читали в газетах. Просто мозги закаливает. Но вы совсем не похожи на свою фотографию.
– У меня украли ребенка, – сказала Лаура, удерживаясь от слез только силой воли. – Ему было два дня. Его зовут Дэвид и.., я очень хотела иметь ребенка. – «Осторожно», – подумала она. Ее глаза горели. – Вы ведь знаете, кто взял моего ребенка?
– Да. Мэри Террор. Мы думали, что она уже мертва.
– Мэри Террор, – повторила Лаура, не отрывая взгляда от лица Розы. – ФБР ее ищет. Но не может найти. Прошло уже двенадцать дней, и она исчезла вместе с моим сыном. Вы представляете себе, как долго могут тянуться двенадцать дней?
Роза не ответила. Она отвела взгляд от Лауры, потому что пристальный взгляд этой женщины заставлял ее нервничать.
– Каждый день тянется и тянется, и наконец понимаешь, что он никогда не кончился, – говорила Лаура. – Начинаешь думать, что время застряло. А ночью, когда так тихо, что можно услышать биение собственного сердца.., ночью хуже всего. У меня пустая детская в доме, а мой сын у Мэри Террор. Я прочла книгу вашего мужа. Я прочла в ней о Штормовом Фронте. Он знает кого-то, кто был в Штормовом Фронте?
– Это было давно.
– Я это понимаю. Но все, что он сможет рассказать, могло бы помочь ФБР, Роза. Все что угодно. Пока что они работают вхолостую. Я не могу больше ждать телефонного звонка, когда мне скажут, жив или мертв мой Дэвид. Можете вы это понять?
Роза испустила глубокий вздох и кивнула, ее голова поникла…
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65