– Не на том ли далеком острове, откуда ты родом, Рисарс?
– Да… Вернее, неподалеку от него…
Тарконес помолчал.
– Иногда мне кажется, что твой остров гораздо дальше, чем мы думаем, – задумчиво вымолвил он. – В иных краях, в иных морях, где нет ни нуров, ни сахралтов, ни сануров…
– Какое это имеет значение, Тарко? Остров – там. – Блейд протянул руку к сверкающему небу Катраза, – а я здесь, с вами… – он улыбнулся и постучал угольком по пергаменту. – Так сколько таких арбалетов ты сможешь изготовить за пятнадцать дней?
– Думаю, сотню… Но ты уверен, что найдутся руки, готовые навести их на нуров?
– Уверен. Если я пообещаю от имени архонтов корабли, руки найдутся. Даже слишком много!
* * *
Вскочив на обломок мраморной плиты, Блейд окинул взором плотную толпу, сгрудившуюся перед ним. Нечеловечески широкие плечи, мохнатые головы, серые, черные, пегие и рыжие шкуры, кирки и ломы, зажатые в крепких руках… Рук, действительно, было многовато.
– Есть работа, парни, – он махнул в сторону морского побережья, туда, где карьер переходил в ровную ленту дороги. – Неприятная работа и не все останутся в живых после нее, но зато те, кому повезет, получат корабли. Новые прочные корабли, на которых так здорово бороздить океан под свист ветра и хлопанье парусов… – толпа глухо загудела, и Блейд понял, что можно кончать с лирикой. – Хрылы схлестнулись с нурешниками и им нужна помощь, – сообщил он. – Расчавкали, дерьмодавы?
– А ты сам-то из каковских будешь? – поинтересовался кто-то из толпы.
– Я – из клана Зеленого Кита! – Блейд гордо поднял голову.
– Чего-чего? Безволосый и с двумя лапами? Вы только позиркайте на него! Ну и блейдина! Нурло, еть его в печенку! – раздались выкрики.
Выбрав в первых рядах главного из горлопанов – мохнатого, рыжего и похожего на незабвенного друга Крепыша – Блейд подхватил его под мышки и разом втащил на свою каменную трибуну.
– Ты! Акулья требуха! Разве я выдаю себя за хадра? – он грозно уставился на заводилу. – Я сказал, что вхожу в клан Зеленого Кита! Зовут меня Ричард-Носач. И это – истинная правда! Можешь справиться у Рыжего, их Хозяина, когда выйдешь в море на собственном судне! И у Грудастой, Хозяйки Каракатиц, тоже!
– Э, братва, да он знает наших! – раздался восторженный вопль.
– Это также верно, как то, что я выиграл у Рыжего, Трехпалого, Зубастого и Лысака последнюю шерсть с их задниц, – с достоинством заявил Блейд. – Как раз после того, как мы месяца полтора назад встретились с кораблем Грудастой…
– А ты, парень, случайно не трахнул ее? – поинтересовался чей-то веселый голос.
– Было дело… – Блейд не собирался говорить им, кого и как он на самом деле трахнул на том судне.
– Нууу… вот это да… – уважительный вздох пронесся в толпе, и разведчик понял, что поле боя осталось за ним. Он тряхнул стоявшего перед ним хадра и спросил:
– Как звать, моряк?
– Мохнач…
– Гляжу я. Мохнач, ты тут вроде бы старший? – Хадр важно кивнул. – Хочешь в море, на своем корабле?
– Еще бы… Хозяин!
– Вот, – Блейд ткнул пальцем в косматую грудь, – Он уже понял, кто я такой! Хозяин! А вы – мой клан, моя команда! Вы все! Из этой Зеленой камнеломни, и из Розовой, Белой и всех других. Будете сражаться вместе со мной с нурешниками. За это получите корабли от хрылов. И – в море!
Толпа ответила одобрительным гулом. Блейд знал, что хадры никогда не бунтовали. Их продал хрылам клан; то была законная сделка, и неудачники честно гнули спины, не помышляя о бунте или бегстве, чтобы родное племя могло выйти в океан на новом корабле. Но если появлялся законный способ освободиться и от нудной работы, и от хрылов, и от опостылевшей суши – кто же станет возражать! Где эти нурешники, которым нужно пробить черепа и выпустить кишки?
Блейд, однако, боялся, что энтузиазм мохнатых моряков поубавится, когда они увидят, с кем нужно иметь дело.
* * *
Хадров во всех каменоломнях Тери набралось тысяча триста двадцать семь. В основном, молодых и крепких; но, по большей части, из команды дерьмодавов. Гарпунеров продавали крайне редко, и их было всего с полсотни.
Этих охотников Блейд свел в один отряд и вооружил дротиками со стальными остриями футовой длины – новым изделием Тарконеса. Получив в руки вожделенное оружие, гарпунеры занимались теперь только тремя делами – ели, спали и метали копья в цель. Вскоре их былая сноровка восстановилась; эти парни могли попасть в яблоко с пятидесяти ярдов и прошибить с такого же расстояния солидную доску. Блейд начал все чаще задумываться над тем, какой толщины доспехи у северян. Не в четверть же дюйма? В конце концов, они – живые существа, а не броненосцы!
Остальное мохнатое воинство было на первых порах зачислено в землекопы. Разведчик не собирался биться с нурами в открытом поле и решил превратить в форт свою виллу. Изящное белоснежное здание стояло на склоне холма, в изумительном фруктовом саду, разбитом вокруг; выше вздымалась живописная и обрывистая скалистая вершина, так что с тыла подобраться к обители первого архонта было не так-то просто.
Теперь две сотни хадров рубили деревья, очищали их от ветвей и коры, острили колья. Другие сотни вертикально срезали обращенный к морю западный склон холма, насыпая над пятиярдовым обрывом земляной вал. На валу быстро рос частокол палисада; когда сад был окончательно уничтожен, бревна стали подвозить на упряжках хассов из соседнего леска.
Селла и Нилата были в ужасе. Сотни волосатых дурнопахнущих четырехруких чудовищ ломали и рушили их маленький рай! И потом – потом они собирались драться с нурами, которыми их пугали с детства! Впрочем, еще неизвестно, кто выглядел страшнее – эти мохнатые монстры или гиганты-северяне. По крайней мере, они стоили друг друга.
Блейд, утомленный слезами и причитаниями младших жен, отослал их в город; с ним осталась только Эдара, и с этого времени ей безраздельно принадлежали все его ночи. Она совсем не пугалась хадров. Скорее наоборот – облачившись в плотную полотняную тунику, она ходила среди волосатых орд, надзирая за работой не хуже самого Блейда. Еще она взяла на себя кухню, в которой сейчас трудилось три дюжины четырехруких; и те быстро усвоили, что кроме Хозяина тут есть еще и Хозяйка.
К ночи Эдара едва не валилась с ног от усталости, но, окунувшись в бассейн, являла взорам Блейда восхитительное зрелище неувядаемого женского очарования. Он был благодарен ей – и за дневные, и за ночные труды. Но все чаще и чаще в ночной тишине, когда гибкое смуглое тело замирало в его объятиях, и головка в ореоле пушистых волос доверчиво устраивалась на плече, Блейд уносился мыслями в далекий туманный Лондон, в подземелье под Тауэром. Миновало больше двух земных месяцев, но лорд Лейтон пока его не беспокоил. Ни стреляющей острой боли в висках, ни головокружений… Сколько же еще ждать? Неделю? Две? Что ж, он успеет пустить нурам кровь… А там – самое время в путь!
Блейд не строил иллюзий и не надеялся на победу. Пятьсот северян – пусть даже не таких могучих, как покойный Ристел, – возьмут его цитадель за пару дней. Стоит им взобраться на вал, и дело будет кончено; хадры, как и сахралты, могли биться с гигантами только на расстоянии и только из-за укрытия. Сколько нуров его мохнатые воины сумеют положить у стен форта? Пятьдесят? Сто?
Когда укрепления были закончены (в рекордное время – за пять дней!) началась боевая подготовка. Вскоре выяснилось, что хадры не могут стрелять из луков – руки мешали. Впрочем, Блейд и не рассчитывал на это оружие. Тарконес продолжал слать ему тяжелые топоры с четырехфутовыми рукоятями и метательные копья, начали поступать и арбалеты Они сразу пришлись хадрам по душе – такую штуку можно было держать всеми четырьмя лапами и лупить в цель со ста ярдов. С легкой руки Мохнача, ставшего первым помощником Блейда, моряки прозвали их дыроколами – в досках-мишенях, с которыми тренировались мохнатые стрелки, зияли большие дыры от тяжелых стальных стрел. Но арбалетов было мало, хотя люди Тарконеса собирали в день не десять, а пятнадцать штук.
Особая группа из восьмидесяти крепких хадров день и ночь пробивала подземный ход из виллы на другую сторону холма. Блейд не собирался губить зря своих союзников, когда нуры захватят валы, и хадрам придется отступить под защиту стен здания, он рассчитывал эвакуировать большую часть войска в горы. Возможно, в живых останется шестьсот или даже девятьсот моряков; они пересекут остров и выйдут к порту Рапай на восточном побережье Тери, где их будут ждать четыре новеньких корабля. О себе Блейд не беспокоился, если нуры захватят его в плен, то уж никак не убьют. Видимо, в таком случае ему предстояло путешествие в Нурстад, но вряд ли он удостоится чести повидать грозного князя Фарала. Он предполагал, что к тому моменту, когда корабли карательной экспедиции вернутся в Халлот, выйдет срок трехмесячной командировки, и компьютер вытащит его в родное измерение. Скорее всего, это случится еще во время плавания.
Иногда Блейда подмывало бросить все военные затеи, распрощаться с милой Эдарой, и рвануть со своими мохнатыми экипажами через горы прямо в Рапай. Там он мог выйти в море вместе с хадрами и исчезнуть в просторах южного океана. Существовало, однако, несколько причин, по которым он все же хотел дать бой северянам.
Нурам требовалось выпустить пары; и если им не представятся возможность поквитаться с главным виновником, объявленным самими териотами вне закона, они обрушатся на город. А так перед ними была достойная цель – мерзавец, прикончивший их лучшего бойца и подбивший на бунт рабов-хадров.
Однако Блейда подстегивало не только желание сыграть благородную роль громоотвода. Ему не нравились нуры, но были весьма симпатичны териоты (надо сказать, что ночные старания Эдары внесли весьма существенный вклад в это его мнение); он собирался показать островитянам, что не боги горшки обжигают и не боги их колют. А также – как раскалывать эти самые горшки. Рано или поздно он уйдет, а на острове Тери сложат легенду про санура, пустившего кровь дружине северян; может кто-то и призадумается? Главное, чтобы крови этой было побольше.
Одна легенда уже проклюнулась на свет. Однажды Блейд спросил у Мохнача, как тот собирается назвать свой клан и судно, на котором выйдет в море. Хадр удивленно моргнул.
– Конечно, это будет клан Рисарса-Носача! – уверенно заявил он, расстрогав разведчика едва ли не до слез.
– Но вам придется создать три или четыре новых племени – по числу судов, – начал объяснять Блейд. – Не могут же все они носить мое имя.
– Верно, да не совсем. Мы уже разделились на команды, – Мохнач вытянул переднюю руку и, загибая пальцы, начал перечислять: – Мой клан – Рисарса-Носача; Щербатого – Носач-Победитель, Гарпуна – Быстрый Рисарс. – Вдруг он расхохотался. – А этот дерьмодав Шрам назвал своих Носач-Нурло!
Усмехнувшись, Блейд сказал:
– Передай Шраму, чтобы он переименовал судно. Мне будет приятно, если Шрам назовет корабль и свое новое племя «Прекрасная Эдара».
Мохнач хмыкнул и молча кивнул головой.
Разведчик не сомневался, что просьба его будет исполнена. А это значило, что отныне по бескрайнему океану, под свист катразских ветров, будут вечно носиться три корабля его имени и еще один, напоминающий о прекрасной женщине с темными душистыми волосами. Четыре корабля… или три – или два… или один… Смотря сколько хадров останется в живых после битвы.
Блейд надеялся, что хотя бы на один-единственный экипаж их хватит. И если случится так, что в сражении падет тысяча моряков и большинство их предводителей, то – во имя Зеленого Кита, прародителя! – пусть именно Шрам останется в живых!
* * *
Шел тринадцатый день после заседания Совета архонтов, когда в полдень к форту Блейда подошел внушительный обоз, который охраняло с полсотни дюжих молодцов. К удивлению разведчика, все они были вооружены тяжелыми топорами и арбалетами. Он спустился вниз по приставной лестнице и тут же попал в объятия Тарконеса.
– Лучшие парни из моего отряда, – сказал кузнец, потирая лысый череп. – Отменные стрелки, и все, как один, хотят взглянуть, какого цвета кровь у нурешников.
Блейд вздернул бровь, но ничего не сказал. С того дня, когда Тарконес свалил табурет в зале Совета, как-то само собой разумелось, что отбивать северян они станут вдвоем. Видно оружейник решил, что пора собирать силы.
Тарконес дернул Блейда за руку, заставив своего рослого собеседника пригнуться, и зашептал ему в ухо:
– Ночью пришла одномачтовая посудинка из Халлота с предупреждением. Они обогнали большие корабли на день; значит, завтра нуры будут здесь. Я тут же собрал своих, загрузили на телеги припасы – стрелы, дротики, горшки с жиром и жратву – и махнули к тебе. Видишь, – он с гордостью продемонстрировал свой шлем, уже без дельфина, – мы теперь тоже бунтари, а не стрелки териутского гарнизона!
Блейд ухмыльнулся и хлопнул кузнеца по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Да… Вернее, неподалеку от него…
Тарконес помолчал.
– Иногда мне кажется, что твой остров гораздо дальше, чем мы думаем, – задумчиво вымолвил он. – В иных краях, в иных морях, где нет ни нуров, ни сахралтов, ни сануров…
– Какое это имеет значение, Тарко? Остров – там. – Блейд протянул руку к сверкающему небу Катраза, – а я здесь, с вами… – он улыбнулся и постучал угольком по пергаменту. – Так сколько таких арбалетов ты сможешь изготовить за пятнадцать дней?
– Думаю, сотню… Но ты уверен, что найдутся руки, готовые навести их на нуров?
– Уверен. Если я пообещаю от имени архонтов корабли, руки найдутся. Даже слишком много!
* * *
Вскочив на обломок мраморной плиты, Блейд окинул взором плотную толпу, сгрудившуюся перед ним. Нечеловечески широкие плечи, мохнатые головы, серые, черные, пегие и рыжие шкуры, кирки и ломы, зажатые в крепких руках… Рук, действительно, было многовато.
– Есть работа, парни, – он махнул в сторону морского побережья, туда, где карьер переходил в ровную ленту дороги. – Неприятная работа и не все останутся в живых после нее, но зато те, кому повезет, получат корабли. Новые прочные корабли, на которых так здорово бороздить океан под свист ветра и хлопанье парусов… – толпа глухо загудела, и Блейд понял, что можно кончать с лирикой. – Хрылы схлестнулись с нурешниками и им нужна помощь, – сообщил он. – Расчавкали, дерьмодавы?
– А ты сам-то из каковских будешь? – поинтересовался кто-то из толпы.
– Я – из клана Зеленого Кита! – Блейд гордо поднял голову.
– Чего-чего? Безволосый и с двумя лапами? Вы только позиркайте на него! Ну и блейдина! Нурло, еть его в печенку! – раздались выкрики.
Выбрав в первых рядах главного из горлопанов – мохнатого, рыжего и похожего на незабвенного друга Крепыша – Блейд подхватил его под мышки и разом втащил на свою каменную трибуну.
– Ты! Акулья требуха! Разве я выдаю себя за хадра? – он грозно уставился на заводилу. – Я сказал, что вхожу в клан Зеленого Кита! Зовут меня Ричард-Носач. И это – истинная правда! Можешь справиться у Рыжего, их Хозяина, когда выйдешь в море на собственном судне! И у Грудастой, Хозяйки Каракатиц, тоже!
– Э, братва, да он знает наших! – раздался восторженный вопль.
– Это также верно, как то, что я выиграл у Рыжего, Трехпалого, Зубастого и Лысака последнюю шерсть с их задниц, – с достоинством заявил Блейд. – Как раз после того, как мы месяца полтора назад встретились с кораблем Грудастой…
– А ты, парень, случайно не трахнул ее? – поинтересовался чей-то веселый голос.
– Было дело… – Блейд не собирался говорить им, кого и как он на самом деле трахнул на том судне.
– Нууу… вот это да… – уважительный вздох пронесся в толпе, и разведчик понял, что поле боя осталось за ним. Он тряхнул стоявшего перед ним хадра и спросил:
– Как звать, моряк?
– Мохнач…
– Гляжу я. Мохнач, ты тут вроде бы старший? – Хадр важно кивнул. – Хочешь в море, на своем корабле?
– Еще бы… Хозяин!
– Вот, – Блейд ткнул пальцем в косматую грудь, – Он уже понял, кто я такой! Хозяин! А вы – мой клан, моя команда! Вы все! Из этой Зеленой камнеломни, и из Розовой, Белой и всех других. Будете сражаться вместе со мной с нурешниками. За это получите корабли от хрылов. И – в море!
Толпа ответила одобрительным гулом. Блейд знал, что хадры никогда не бунтовали. Их продал хрылам клан; то была законная сделка, и неудачники честно гнули спины, не помышляя о бунте или бегстве, чтобы родное племя могло выйти в океан на новом корабле. Но если появлялся законный способ освободиться и от нудной работы, и от хрылов, и от опостылевшей суши – кто же станет возражать! Где эти нурешники, которым нужно пробить черепа и выпустить кишки?
Блейд, однако, боялся, что энтузиазм мохнатых моряков поубавится, когда они увидят, с кем нужно иметь дело.
* * *
Хадров во всех каменоломнях Тери набралось тысяча триста двадцать семь. В основном, молодых и крепких; но, по большей части, из команды дерьмодавов. Гарпунеров продавали крайне редко, и их было всего с полсотни.
Этих охотников Блейд свел в один отряд и вооружил дротиками со стальными остриями футовой длины – новым изделием Тарконеса. Получив в руки вожделенное оружие, гарпунеры занимались теперь только тремя делами – ели, спали и метали копья в цель. Вскоре их былая сноровка восстановилась; эти парни могли попасть в яблоко с пятидесяти ярдов и прошибить с такого же расстояния солидную доску. Блейд начал все чаще задумываться над тем, какой толщины доспехи у северян. Не в четверть же дюйма? В конце концов, они – живые существа, а не броненосцы!
Остальное мохнатое воинство было на первых порах зачислено в землекопы. Разведчик не собирался биться с нурами в открытом поле и решил превратить в форт свою виллу. Изящное белоснежное здание стояло на склоне холма, в изумительном фруктовом саду, разбитом вокруг; выше вздымалась живописная и обрывистая скалистая вершина, так что с тыла подобраться к обители первого архонта было не так-то просто.
Теперь две сотни хадров рубили деревья, очищали их от ветвей и коры, острили колья. Другие сотни вертикально срезали обращенный к морю западный склон холма, насыпая над пятиярдовым обрывом земляной вал. На валу быстро рос частокол палисада; когда сад был окончательно уничтожен, бревна стали подвозить на упряжках хассов из соседнего леска.
Селла и Нилата были в ужасе. Сотни волосатых дурнопахнущих четырехруких чудовищ ломали и рушили их маленький рай! И потом – потом они собирались драться с нурами, которыми их пугали с детства! Впрочем, еще неизвестно, кто выглядел страшнее – эти мохнатые монстры или гиганты-северяне. По крайней мере, они стоили друг друга.
Блейд, утомленный слезами и причитаниями младших жен, отослал их в город; с ним осталась только Эдара, и с этого времени ей безраздельно принадлежали все его ночи. Она совсем не пугалась хадров. Скорее наоборот – облачившись в плотную полотняную тунику, она ходила среди волосатых орд, надзирая за работой не хуже самого Блейда. Еще она взяла на себя кухню, в которой сейчас трудилось три дюжины четырехруких; и те быстро усвоили, что кроме Хозяина тут есть еще и Хозяйка.
К ночи Эдара едва не валилась с ног от усталости, но, окунувшись в бассейн, являла взорам Блейда восхитительное зрелище неувядаемого женского очарования. Он был благодарен ей – и за дневные, и за ночные труды. Но все чаще и чаще в ночной тишине, когда гибкое смуглое тело замирало в его объятиях, и головка в ореоле пушистых волос доверчиво устраивалась на плече, Блейд уносился мыслями в далекий туманный Лондон, в подземелье под Тауэром. Миновало больше двух земных месяцев, но лорд Лейтон пока его не беспокоил. Ни стреляющей острой боли в висках, ни головокружений… Сколько же еще ждать? Неделю? Две? Что ж, он успеет пустить нурам кровь… А там – самое время в путь!
Блейд не строил иллюзий и не надеялся на победу. Пятьсот северян – пусть даже не таких могучих, как покойный Ристел, – возьмут его цитадель за пару дней. Стоит им взобраться на вал, и дело будет кончено; хадры, как и сахралты, могли биться с гигантами только на расстоянии и только из-за укрытия. Сколько нуров его мохнатые воины сумеют положить у стен форта? Пятьдесят? Сто?
Когда укрепления были закончены (в рекордное время – за пять дней!) началась боевая подготовка. Вскоре выяснилось, что хадры не могут стрелять из луков – руки мешали. Впрочем, Блейд и не рассчитывал на это оружие. Тарконес продолжал слать ему тяжелые топоры с четырехфутовыми рукоятями и метательные копья, начали поступать и арбалеты Они сразу пришлись хадрам по душе – такую штуку можно было держать всеми четырьмя лапами и лупить в цель со ста ярдов. С легкой руки Мохнача, ставшего первым помощником Блейда, моряки прозвали их дыроколами – в досках-мишенях, с которыми тренировались мохнатые стрелки, зияли большие дыры от тяжелых стальных стрел. Но арбалетов было мало, хотя люди Тарконеса собирали в день не десять, а пятнадцать штук.
Особая группа из восьмидесяти крепких хадров день и ночь пробивала подземный ход из виллы на другую сторону холма. Блейд не собирался губить зря своих союзников, когда нуры захватят валы, и хадрам придется отступить под защиту стен здания, он рассчитывал эвакуировать большую часть войска в горы. Возможно, в живых останется шестьсот или даже девятьсот моряков; они пересекут остров и выйдут к порту Рапай на восточном побережье Тери, где их будут ждать четыре новеньких корабля. О себе Блейд не беспокоился, если нуры захватят его в плен, то уж никак не убьют. Видимо, в таком случае ему предстояло путешествие в Нурстад, но вряд ли он удостоится чести повидать грозного князя Фарала. Он предполагал, что к тому моменту, когда корабли карательной экспедиции вернутся в Халлот, выйдет срок трехмесячной командировки, и компьютер вытащит его в родное измерение. Скорее всего, это случится еще во время плавания.
Иногда Блейда подмывало бросить все военные затеи, распрощаться с милой Эдарой, и рвануть со своими мохнатыми экипажами через горы прямо в Рапай. Там он мог выйти в море вместе с хадрами и исчезнуть в просторах южного океана. Существовало, однако, несколько причин, по которым он все же хотел дать бой северянам.
Нурам требовалось выпустить пары; и если им не представятся возможность поквитаться с главным виновником, объявленным самими териотами вне закона, они обрушатся на город. А так перед ними была достойная цель – мерзавец, прикончивший их лучшего бойца и подбивший на бунт рабов-хадров.
Однако Блейда подстегивало не только желание сыграть благородную роль громоотвода. Ему не нравились нуры, но были весьма симпатичны териоты (надо сказать, что ночные старания Эдары внесли весьма существенный вклад в это его мнение); он собирался показать островитянам, что не боги горшки обжигают и не боги их колют. А также – как раскалывать эти самые горшки. Рано или поздно он уйдет, а на острове Тери сложат легенду про санура, пустившего кровь дружине северян; может кто-то и призадумается? Главное, чтобы крови этой было побольше.
Одна легенда уже проклюнулась на свет. Однажды Блейд спросил у Мохнача, как тот собирается назвать свой клан и судно, на котором выйдет в море. Хадр удивленно моргнул.
– Конечно, это будет клан Рисарса-Носача! – уверенно заявил он, расстрогав разведчика едва ли не до слез.
– Но вам придется создать три или четыре новых племени – по числу судов, – начал объяснять Блейд. – Не могут же все они носить мое имя.
– Верно, да не совсем. Мы уже разделились на команды, – Мохнач вытянул переднюю руку и, загибая пальцы, начал перечислять: – Мой клан – Рисарса-Носача; Щербатого – Носач-Победитель, Гарпуна – Быстрый Рисарс. – Вдруг он расхохотался. – А этот дерьмодав Шрам назвал своих Носач-Нурло!
Усмехнувшись, Блейд сказал:
– Передай Шраму, чтобы он переименовал судно. Мне будет приятно, если Шрам назовет корабль и свое новое племя «Прекрасная Эдара».
Мохнач хмыкнул и молча кивнул головой.
Разведчик не сомневался, что просьба его будет исполнена. А это значило, что отныне по бескрайнему океану, под свист катразских ветров, будут вечно носиться три корабля его имени и еще один, напоминающий о прекрасной женщине с темными душистыми волосами. Четыре корабля… или три – или два… или один… Смотря сколько хадров останется в живых после битвы.
Блейд надеялся, что хотя бы на один-единственный экипаж их хватит. И если случится так, что в сражении падет тысяча моряков и большинство их предводителей, то – во имя Зеленого Кита, прародителя! – пусть именно Шрам останется в живых!
* * *
Шел тринадцатый день после заседания Совета архонтов, когда в полдень к форту Блейда подошел внушительный обоз, который охраняло с полсотни дюжих молодцов. К удивлению разведчика, все они были вооружены тяжелыми топорами и арбалетами. Он спустился вниз по приставной лестнице и тут же попал в объятия Тарконеса.
– Лучшие парни из моего отряда, – сказал кузнец, потирая лысый череп. – Отменные стрелки, и все, как один, хотят взглянуть, какого цвета кровь у нурешников.
Блейд вздернул бровь, но ничего не сказал. С того дня, когда Тарконес свалил табурет в зале Совета, как-то само собой разумелось, что отбивать северян они станут вдвоем. Видно оружейник решил, что пора собирать силы.
Тарконес дернул Блейда за руку, заставив своего рослого собеседника пригнуться, и зашептал ему в ухо:
– Ночью пришла одномачтовая посудинка из Халлота с предупреждением. Они обогнали большие корабли на день; значит, завтра нуры будут здесь. Я тут же собрал своих, загрузили на телеги припасы – стрелы, дротики, горшки с жиром и жратву – и махнули к тебе. Видишь, – он с гордостью продемонстрировал свой шлем, уже без дельфина, – мы теперь тоже бунтари, а не стрелки териутского гарнизона!
Блейд ухмыльнулся и хлопнул кузнеца по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31