.. Словом, для нации не могут пройти бесследно описанные вами забавы, совершаемые грязной рукой. Судя по практике недавних времен, история приписывает величие не только создателям, но разрушителям, казалось бы, неприступных царств, на деле же они суть лишь камни, которые несет в своем русле река времени, удаляя одни, чтобы дать место другим... Потому и представляется немыслимым публичное, на глазах у нищей и суеверной, но грозной и восторженной черни растерзание обожествленного монарха, – заключил опальный профессор, с сердцем захлопнув гроссбух своей памяти.
– Как раз наоборот, – попытался уличить старика в очевидных противоречиях оправившийся Вадим, – именно восторженное поклонение толпы перед мертвым тираном плохо вяжется с только что установленным вами же ограблением царских могил, обусловленным социальной подоплекой, когда явное бессилие небес помочь в нужде толкало людей на мстительное святотатство.
И тотчас же не на шутку оскорбившийся старик с колючей резкостью обрушился на оппонента, приписывая ему порочное и якобы особенно в искусстве прижившееся у нас односезонное мышление лишь вширь, по горизонту злободневных интересов, а не по вертикали последовательного развития с учетом всей совокупности не только материальных, но и духовных обстоятельств, в которых мужала и вызревала нация.
– Вы принесли мне на отзыв юношескую пробу пера, исполненную единым махом, без черновиков, без проникновенья в суть эпохи... зато, правда, и без орфографических ошибок. Не сетуйте на старика за суровую оценку сочинения в стиле модного ныне социалистического реализма, то есть исторического предвиденья на час, на неделю, максимум на год вперед. И если Дизраэли говорил, что бывает ложь, бывает наглая ложь и бывает статистика, на которой построена наша доктрина, то что он сказал бы про социалистический реализм, который строится на предвиденье максимум на год – на два вперед, чтобы не расстреляли? – невозмутимо произнес свой приговор судья. – Однако повесть ваша обладает и жизнеопасными достоинствами с настолько прозрачным намеком на переживаемую нами современность, что в наши дни и за бутафорского Хеопса могут поставить к стенке. Если всего этого не было в Египте, то тем лучше для Египта. Слишком яростно и разнообразно у вас чернь оскверняет мумию вчерашнего божества. Признавайтесь-ка, товарищ, Диодорова туманная обмолвка или гробница галикарнасского царя навеяла вам тему пирамиды? – жестоко проскрежетал старик. – Величие идей мерится не количеством покойников и развалин, а валютностью духовных благ, открывающих обществу взлет в простор чистого неба, для чего необходимы крылья...
Не только имя ученого или симпатичная сама по себе чета, но и крохотный, среди немолчного грохота событий островок тишины, куда занесла его судьба, – все кругом располагало к доверию.
– Ну, с помощью Хеопса я немножко предупредить хотел, – простодушно раскрылся Вадим, – что на одном-то испуге дольше сроку не продержишься, пожалуй. В том смысле, что часовые с ружьями никакую могилу от послезавтрашних, даже безоружных потомков все равно не устерегут.
Судя по легкой, словно от зубной боли, гримаске самого Филуметьева и в особенности, с каким тоскливым лицом машинально оглянувшаяся хозяйка прислушивалась к чему-то у себя за спиной, но прежде всего по молчаливой переглядке между ними, оба супруга подумали тогда об одном и том же. Правда, хотя с улицы вторгшийся посетитель и выглядел слишком неловким и, главное, тощим для подозреваемой должности, все же разумнее было не уточнять, не догадываться – о ком речь.
– Если не ошибаюсь, милый Вадим, вы совсем недавно из больницы, а так как у вас вся жизнь впереди, то и стоит ли по пустякам рисковать своим здоровьем? – деликатно и вполголоса обронила Анна Эрнестовна. – Пророчество такая неблагодарная миссия в наши дни...
– ...тем более с применением ненужных аналогий! – еще неслышней досказал профессор.
Чувствуя себя виновником их непонятного смятенья, недогадливый гость в оправдание себе высказал такое мнение, что безличное, без конкретного адреса высказанное пророчество становится криминальным лишь после его буквального осуществления и в данном качестве повредить пророку не может ввиду выхода адресата из игры. Все же для смягчения несколько дерзких суждений в отношении все того же, всуе не называемого лица он очень уместно подчеркнул, что было бы ошибочно приписывать лишь безумному тщеславию деяния обоих, обусловленные политическими соображениями высшего порядка. Парадоксальное сближенье эпох, разделенных бездною почти в пятьдесят веков, объяснялось у него сходной исторической необходимостью – в первом случае поставить на путях штурмующей с Востока человеческой лавы ошеломляющую дикарский разум твердыню, во втором же – законное стремленье воздвигнуть незыблемую социалистическую скалу среди ночного враждебного моря. Что касается досадных излишеств гнева, мщенья и непрестанного в русском Кремле завоевательского страха, то, несмотря на свою незаживляемую обиду, Вадим принялся с жаркой искренностью доказывать абсолютную недосягаемость великого вождя для всякого рода неумеренных суждений – как бранных, так же (в целях объективности) опрометчивой хвалы современников, ибо деятельность подобных фигур получает окончательную оценку, как оно видно на примере Грозного, тоже не мало дров наломавшего монарха, только впоследствии при бухгалтерском сличении исторических прибылей и убытков. Тут, в стремлении укротить опасное сличение юного мыслителя, хозяйка поспешила предложить еще чашечку чая. Внезапно профессор оживился с намерением сделать замечание о неправомерности сопоставляемых эпох. Из них первая была якобы порождена маньякальной, на базе религиозного обычая, прихотью обожествленного властелина, тогда как вторая, начальная в ряду еще худших потрясений впереди, диктуется необходимостью генеральной, уже чисто биологической перестройки ввиду лимитного превышения людской численности на земле. Здесь на сказочной развилке заплутавших богатырей человечество избирает себе дальнейший маршрут в ту одинаково блаженную, но по-разному счастливую страну муравьев или покойников, где «несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыханье, но жизнь бесконечная» согласно заупокойной молитве. К сожалению, текущая действительность уточняет известный тезис о месте человека в общественном процессе, который помимо пресловутых волн экономики, оказалось вдруг, осуществляется державной волей вожака...
– На беду современников и потомков, – чересчур внятно, как бы во всеуслышание, закруглил свою мысль опальный египтолог, – наш, по собственному чертежу воздвигающий пирамиду, во что бы ни стало стремится прижизненно увидеть плоды своих трудов... и в том состоит его единственное сходство с фараоном. Как ни лестно наслаждаться лицезрением себя в зеркале аплодирующих подданных, поскольку уста их наглухо заклепаны страхом, властелинам куда полезнее было бы сообразоваться со мнением о себе беспристрастных потомков. А что касается...
Но тут, едва не опрокинувшись, легкий столик с угощеньем дрогнул и мимо хозяйкиных колен соскользнувшая на пол недопитая чашка разбилась вдребезги.
– Да чего же ты добиваешься, Иван... замолчи! – шепотом прокричала жена, стиснув лицо в ладонях, и с ужасом, сразу постаревшая, глядела сквозь расставленные пальцы на притихшую стенку перед собою, которая, похоже, прислушивалась, как живая. – Неужели забыл, чем твой знаменитый дружок Владимир Михайлович поплатился за свой несчастный диагноз?
– Не мешай нам, Аня, и позволь мне прикинуть на себя роль личности в истории... – отвечал муж, чуть приподнявший ноги, пока гость собирал осколки в уцелевшее блюдце. – Что касается посмертного изъятия из гробницы, которым вы, молодой человек, наивно призываете подразумеваемое лицо отказаться от тиранства, то по отсутствию такого факта в биографии Хеопса оно не поймет вашего ультиматума. Правда и то, если бы даже оправдалось ваше пророчество, вы избавлены от возмездия, потому что мстить будет некому... Все же рекомендую заблаговременно сжечь ваше творение, чтобы не погореть вместе с ним!
И оттого, что по абсолютному сходству судеб даже при тогдашней плотности событий времени у обоих было предостаточно, и начался меж ними тот длинный разговор на необязательные темы.
– Отнюдь не собираюсь отнимать у пылкой юности благородное право сострадания обездоленным всех времен и народов, в том числе древнеегипетским. И вообще милость к падшим призывать... Уравняйте два ботанических вида с разным шагом генетического винта, и братство их быстро завершится порабощеньем одного другим с последующей прополкой большой кровью... Тем более воздержался бы я от механического переноса современных нравственных оценок по вертикали в смысле бытующего у нас щедрого применения дегтя и елея на события и лица за пределами памяти людской. Каждый век живет по своему этическому кодексу. И не давайте потомкам поступать так же в отношении вас самих. Кстати, за отсутствием иной производственной базы не было ли рабство прогрессивной формой, в сравнении, скажем, с каннибальским кроманьонством? Было бы опрометчиво зачислять кнут в рубрику великих открытий наравне с чертежами Евклида, хотя и доныне с успехом употребляется для возгонки обыкновенного рвения в степени самозабвенного энтузиазма... Но тут порожек раздумья, молодой человек, не оступитесь!.. Древние-то полагали в простоте – где-то за облаками рай, а он под боком оказывается, рукой подать, похлеще царствия небесного век золотой в смысле вольной житухи без греха и досыта. Пока чертили квартирьеры на бумаге порядок эшелонов да регламент послезавтрашнего бытия, глядь и сроки подоспели, потому что по всем показателям близится вечер людей. Уж полдевятого на циферблате судьбы, и пора приниматься за генеральный, с прутиком, перегон стад человеческих на пастбища земли обетованной – пускай без особых удобств, даже с риском полного исчезновенья – тем более желательно обернуться до той неминуемой страшной полночи, чтобы хоть утро застало уцелевших на новоселье... И, значит, желательно поспешить с окончательной расчисткой территорий и душ людских как от первородной скверны, так и захламляющей их отжившей старины, чтобы и пепелинки заразной не осталось на совращенье народов, почти стерильных после огневой духовно-санитарной обработки, в чем, как можно судить по стону и треску на обоих полюсах, и соревнуются не покладая рук особо закаленные коменданты. Со значительным опереженьем в нашу пользу, однако, ибо там еще с книгосожженьем не полностью управились, а мы по передовизму своему в самую глубинку мыслящего естества продвинулись, так сказать, по соседству с гипоталамусом... И если в порыве искоренительской деятельности не пощадили даже родительского благословения, что так упорно сопротивлялось взрывчатке кроткой мудростью, беззащитной красотой, ужели помилуем на пиру-то полной победы столь сурово вами осужденное, молодой человек, Хеопсово сооружение, ненавистный монумент рабовладельческого произвола и тщеславия?.. Да и негоже, чтобы раскрепощенные-то труженики земного шара по-прежнему тащили к его подножью дань невинного восхищения и туристической валюты. Будьте покойны, молодой человек, ничто сомнительное не ускользнет от суда потомков с философским гопаком на кургане. Да там и некому будет усмотреть иное, кроме данного нами значения в той каменной, на старте человечества поставленной вехи, полной магических симметрии и все еще неразоблаченной мистики... Потому что там наконец-то, на достигнутой фазе бытия, где во исполнение давних труженицких пожеланий на смену корыстному индивидуалистическому прометейству придет эра всеобщего бесхитростного и радостного блаженства, где все станут Прометеями понемножку, всяк в своей области и уже на базе абсолютной стерильности от пороков и детского неведения зла, следовательно, без повседневной гонки за очередным миражем, без обсчета и лжи, потому что все поровну. И не нужно завидовать, изворачиваться с получкой, умирать от какого-либо невыполнимого хотения, а только довериться тихонечко божественным машинам, взявшим на себя выбор и суд, мысль и муку сомнений, да еще вести себя тихо, не тревожа дремоту генерального стража в тулупе и с ружьем у врат святилища... И так как у механизма в отличие от природы не бывает любимцев, то в последующей взаимопритирке организмов сама собой атрофируется последняя помеха ко всебратскому слиянию – та погранично-защитная оболочка особи с ее постоянным укладом к видовой выгоде. Видите теперь, какой получается продукт! Не будь сказано при даме, какая диалектическая хреновина творится в нашем по звездному маршруту летящем корабле! Не ищите протеста или иронии в концепции моей, равно как просчета в обусловивших ее предпосылках прошлого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Как раз наоборот, – попытался уличить старика в очевидных противоречиях оправившийся Вадим, – именно восторженное поклонение толпы перед мертвым тираном плохо вяжется с только что установленным вами же ограблением царских могил, обусловленным социальной подоплекой, когда явное бессилие небес помочь в нужде толкало людей на мстительное святотатство.
И тотчас же не на шутку оскорбившийся старик с колючей резкостью обрушился на оппонента, приписывая ему порочное и якобы особенно в искусстве прижившееся у нас односезонное мышление лишь вширь, по горизонту злободневных интересов, а не по вертикали последовательного развития с учетом всей совокупности не только материальных, но и духовных обстоятельств, в которых мужала и вызревала нация.
– Вы принесли мне на отзыв юношескую пробу пера, исполненную единым махом, без черновиков, без проникновенья в суть эпохи... зато, правда, и без орфографических ошибок. Не сетуйте на старика за суровую оценку сочинения в стиле модного ныне социалистического реализма, то есть исторического предвиденья на час, на неделю, максимум на год вперед. И если Дизраэли говорил, что бывает ложь, бывает наглая ложь и бывает статистика, на которой построена наша доктрина, то что он сказал бы про социалистический реализм, который строится на предвиденье максимум на год – на два вперед, чтобы не расстреляли? – невозмутимо произнес свой приговор судья. – Однако повесть ваша обладает и жизнеопасными достоинствами с настолько прозрачным намеком на переживаемую нами современность, что в наши дни и за бутафорского Хеопса могут поставить к стенке. Если всего этого не было в Египте, то тем лучше для Египта. Слишком яростно и разнообразно у вас чернь оскверняет мумию вчерашнего божества. Признавайтесь-ка, товарищ, Диодорова туманная обмолвка или гробница галикарнасского царя навеяла вам тему пирамиды? – жестоко проскрежетал старик. – Величие идей мерится не количеством покойников и развалин, а валютностью духовных благ, открывающих обществу взлет в простор чистого неба, для чего необходимы крылья...
Не только имя ученого или симпатичная сама по себе чета, но и крохотный, среди немолчного грохота событий островок тишины, куда занесла его судьба, – все кругом располагало к доверию.
– Ну, с помощью Хеопса я немножко предупредить хотел, – простодушно раскрылся Вадим, – что на одном-то испуге дольше сроку не продержишься, пожалуй. В том смысле, что часовые с ружьями никакую могилу от послезавтрашних, даже безоружных потомков все равно не устерегут.
Судя по легкой, словно от зубной боли, гримаске самого Филуметьева и в особенности, с каким тоскливым лицом машинально оглянувшаяся хозяйка прислушивалась к чему-то у себя за спиной, но прежде всего по молчаливой переглядке между ними, оба супруга подумали тогда об одном и том же. Правда, хотя с улицы вторгшийся посетитель и выглядел слишком неловким и, главное, тощим для подозреваемой должности, все же разумнее было не уточнять, не догадываться – о ком речь.
– Если не ошибаюсь, милый Вадим, вы совсем недавно из больницы, а так как у вас вся жизнь впереди, то и стоит ли по пустякам рисковать своим здоровьем? – деликатно и вполголоса обронила Анна Эрнестовна. – Пророчество такая неблагодарная миссия в наши дни...
– ...тем более с применением ненужных аналогий! – еще неслышней досказал профессор.
Чувствуя себя виновником их непонятного смятенья, недогадливый гость в оправдание себе высказал такое мнение, что безличное, без конкретного адреса высказанное пророчество становится криминальным лишь после его буквального осуществления и в данном качестве повредить пророку не может ввиду выхода адресата из игры. Все же для смягчения несколько дерзких суждений в отношении все того же, всуе не называемого лица он очень уместно подчеркнул, что было бы ошибочно приписывать лишь безумному тщеславию деяния обоих, обусловленные политическими соображениями высшего порядка. Парадоксальное сближенье эпох, разделенных бездною почти в пятьдесят веков, объяснялось у него сходной исторической необходимостью – в первом случае поставить на путях штурмующей с Востока человеческой лавы ошеломляющую дикарский разум твердыню, во втором же – законное стремленье воздвигнуть незыблемую социалистическую скалу среди ночного враждебного моря. Что касается досадных излишеств гнева, мщенья и непрестанного в русском Кремле завоевательского страха, то, несмотря на свою незаживляемую обиду, Вадим принялся с жаркой искренностью доказывать абсолютную недосягаемость великого вождя для всякого рода неумеренных суждений – как бранных, так же (в целях объективности) опрометчивой хвалы современников, ибо деятельность подобных фигур получает окончательную оценку, как оно видно на примере Грозного, тоже не мало дров наломавшего монарха, только впоследствии при бухгалтерском сличении исторических прибылей и убытков. Тут, в стремлении укротить опасное сличение юного мыслителя, хозяйка поспешила предложить еще чашечку чая. Внезапно профессор оживился с намерением сделать замечание о неправомерности сопоставляемых эпох. Из них первая была якобы порождена маньякальной, на базе религиозного обычая, прихотью обожествленного властелина, тогда как вторая, начальная в ряду еще худших потрясений впереди, диктуется необходимостью генеральной, уже чисто биологической перестройки ввиду лимитного превышения людской численности на земле. Здесь на сказочной развилке заплутавших богатырей человечество избирает себе дальнейший маршрут в ту одинаково блаженную, но по-разному счастливую страну муравьев или покойников, где «несть ни болезнь, ни печаль, ни воздыханье, но жизнь бесконечная» согласно заупокойной молитве. К сожалению, текущая действительность уточняет известный тезис о месте человека в общественном процессе, который помимо пресловутых волн экономики, оказалось вдруг, осуществляется державной волей вожака...
– На беду современников и потомков, – чересчур внятно, как бы во всеуслышание, закруглил свою мысль опальный египтолог, – наш, по собственному чертежу воздвигающий пирамиду, во что бы ни стало стремится прижизненно увидеть плоды своих трудов... и в том состоит его единственное сходство с фараоном. Как ни лестно наслаждаться лицезрением себя в зеркале аплодирующих подданных, поскольку уста их наглухо заклепаны страхом, властелинам куда полезнее было бы сообразоваться со мнением о себе беспристрастных потомков. А что касается...
Но тут, едва не опрокинувшись, легкий столик с угощеньем дрогнул и мимо хозяйкиных колен соскользнувшая на пол недопитая чашка разбилась вдребезги.
– Да чего же ты добиваешься, Иван... замолчи! – шепотом прокричала жена, стиснув лицо в ладонях, и с ужасом, сразу постаревшая, глядела сквозь расставленные пальцы на притихшую стенку перед собою, которая, похоже, прислушивалась, как живая. – Неужели забыл, чем твой знаменитый дружок Владимир Михайлович поплатился за свой несчастный диагноз?
– Не мешай нам, Аня, и позволь мне прикинуть на себя роль личности в истории... – отвечал муж, чуть приподнявший ноги, пока гость собирал осколки в уцелевшее блюдце. – Что касается посмертного изъятия из гробницы, которым вы, молодой человек, наивно призываете подразумеваемое лицо отказаться от тиранства, то по отсутствию такого факта в биографии Хеопса оно не поймет вашего ультиматума. Правда и то, если бы даже оправдалось ваше пророчество, вы избавлены от возмездия, потому что мстить будет некому... Все же рекомендую заблаговременно сжечь ваше творение, чтобы не погореть вместе с ним!
И оттого, что по абсолютному сходству судеб даже при тогдашней плотности событий времени у обоих было предостаточно, и начался меж ними тот длинный разговор на необязательные темы.
– Отнюдь не собираюсь отнимать у пылкой юности благородное право сострадания обездоленным всех времен и народов, в том числе древнеегипетским. И вообще милость к падшим призывать... Уравняйте два ботанических вида с разным шагом генетического винта, и братство их быстро завершится порабощеньем одного другим с последующей прополкой большой кровью... Тем более воздержался бы я от механического переноса современных нравственных оценок по вертикали в смысле бытующего у нас щедрого применения дегтя и елея на события и лица за пределами памяти людской. Каждый век живет по своему этическому кодексу. И не давайте потомкам поступать так же в отношении вас самих. Кстати, за отсутствием иной производственной базы не было ли рабство прогрессивной формой, в сравнении, скажем, с каннибальским кроманьонством? Было бы опрометчиво зачислять кнут в рубрику великих открытий наравне с чертежами Евклида, хотя и доныне с успехом употребляется для возгонки обыкновенного рвения в степени самозабвенного энтузиазма... Но тут порожек раздумья, молодой человек, не оступитесь!.. Древние-то полагали в простоте – где-то за облаками рай, а он под боком оказывается, рукой подать, похлеще царствия небесного век золотой в смысле вольной житухи без греха и досыта. Пока чертили квартирьеры на бумаге порядок эшелонов да регламент послезавтрашнего бытия, глядь и сроки подоспели, потому что по всем показателям близится вечер людей. Уж полдевятого на циферблате судьбы, и пора приниматься за генеральный, с прутиком, перегон стад человеческих на пастбища земли обетованной – пускай без особых удобств, даже с риском полного исчезновенья – тем более желательно обернуться до той неминуемой страшной полночи, чтобы хоть утро застало уцелевших на новоселье... И, значит, желательно поспешить с окончательной расчисткой территорий и душ людских как от первородной скверны, так и захламляющей их отжившей старины, чтобы и пепелинки заразной не осталось на совращенье народов, почти стерильных после огневой духовно-санитарной обработки, в чем, как можно судить по стону и треску на обоих полюсах, и соревнуются не покладая рук особо закаленные коменданты. Со значительным опереженьем в нашу пользу, однако, ибо там еще с книгосожженьем не полностью управились, а мы по передовизму своему в самую глубинку мыслящего естества продвинулись, так сказать, по соседству с гипоталамусом... И если в порыве искоренительской деятельности не пощадили даже родительского благословения, что так упорно сопротивлялось взрывчатке кроткой мудростью, беззащитной красотой, ужели помилуем на пиру-то полной победы столь сурово вами осужденное, молодой человек, Хеопсово сооружение, ненавистный монумент рабовладельческого произвола и тщеславия?.. Да и негоже, чтобы раскрепощенные-то труженики земного шара по-прежнему тащили к его подножью дань невинного восхищения и туристической валюты. Будьте покойны, молодой человек, ничто сомнительное не ускользнет от суда потомков с философским гопаком на кургане. Да там и некому будет усмотреть иное, кроме данного нами значения в той каменной, на старте человечества поставленной вехи, полной магических симметрии и все еще неразоблаченной мистики... Потому что там наконец-то, на достигнутой фазе бытия, где во исполнение давних труженицких пожеланий на смену корыстному индивидуалистическому прометейству придет эра всеобщего бесхитростного и радостного блаженства, где все станут Прометеями понемножку, всяк в своей области и уже на базе абсолютной стерильности от пороков и детского неведения зла, следовательно, без повседневной гонки за очередным миражем, без обсчета и лжи, потому что все поровну. И не нужно завидовать, изворачиваться с получкой, умирать от какого-либо невыполнимого хотения, а только довериться тихонечко божественным машинам, взявшим на себя выбор и суд, мысль и муку сомнений, да еще вести себя тихо, не тревожа дремоту генерального стража в тулупе и с ружьем у врат святилища... И так как у механизма в отличие от природы не бывает любимцев, то в последующей взаимопритирке организмов сама собой атрофируется последняя помеха ко всебратскому слиянию – та погранично-защитная оболочка особи с ее постоянным укладом к видовой выгоде. Видите теперь, какой получается продукт! Не будь сказано при даме, какая диалектическая хреновина творится в нашем по звездному маршруту летящем корабле! Не ищите протеста или иронии в концепции моей, равно как просчета в обусловивших ее предпосылках прошлого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109