Тогда-то он и повстречал этих двоих впервые. Войдя в темный покой, королева Арилии подвела его к окну в полу, вокруг которого были разбросаны черные шелковые подушки. Через окно видна была небольшая комнатка, освещенная множеством свечей. Сквозь разрисованный тюль они могли наблюдать за тем, как две длинноногие худощавые девицы оказывали друг другу услуги определенного свойства. Бри была возбуждена и настойчива, время от времени давая указания вслух. Застенчивая Элоуи протестовала, сердилась, ей было душно и жарко (эти свечи кругом!). Опустившись друг подле друга на колени, девушки целовались, ласкали друг другу маленькие грудки, пока соски на них не стали большими и твердыми, и то и дело ладонь то одной, то другой из них ныряла в промежность подружки, дабы доставить той более острое удовольствие. Немного погодя Фрикс принялась расписывать ему, как изменились бы движения девушек, если бы их партнером был он. Он боялся, что ничего не подозревающие любовницы могут их услышать, но она ответила, что их уши заткнуты специальным составом, уменьшающим звук. И лишь много времени спустя он узнал, что люк на потолке вовсе не был секретом, а девушки не настолько неосведомленными, как ему казалось.
(«В той комнатенке было жарко, как в аду, – призналась ему Бри во время одной из последующих оргий. – Это Фрикс настояла на таком сумасшедшем количестве свечей, чтобы тебе было хорошо видно сквозь тюль. Она всегда продумывает все до мелочей. Чего только нам не пришлось вытерпеть, чтобы подогреть твою похоть и удовлетворить капризную хозяйку, – бедняжка Элоуи была вся в воске. Удивительно, что мы вообще дворец не спалили».) Однако теперь предупреждения Бри и Элоуи насчет Фрикс заставили Фафхрда подумать о своей внешности и о впечатлении, которое он производит. Ему показалось, что немного сдержанности и чувства собственного достоинства улучшат его положение. Поэтому он выпрямился, замедлил шаг и придал своей руке такое положение, чтобы свисающий с запястья золотой бублик выполнил роль фигового листка.
Ему стоило большого труда сохранить показную серьезность и не рассмеяться, когда он проходил мимо трех других подчиненных Фрикс: рыжеволосой энергичной Чимо, быстроглазой черноволосой Никси и ангелоподобной Биби, которая с большим искусством обычно разыгрывала простушку и наивную дурочку. Все они были его старинными коллегами по эротическим забавам.
В его сознании всплыло воспоминание об одном идиллическом дне его арилийских каникул. Он лежал на спине, его голова покоилась на внутренней поверхности бедра Чимо, которая сидела широко раздвинув ноги, в то время как Никси стояла на коленях по одну сторону от нее, а Биби скорчилась в треугольнике, образованным его раскинутыми ногами. Время от времени он поворачивал голову и приникал губами к нижним губам Чимо в долгом глубоком поцелуе, потом перекатывал голову на другую сторону и ласкал губами и языком соски обычно торчащих, но в тот момент висевших над ним маленьких грудей Никси, пока Чимо ласкала их одной рукой. Биби развлекалась с его собственной эротической машиной, а Чимо ласкала ее промежность другой рукой. Все это длилось до тех пор, пока волна экстатического удовольствия не сплавила воедино их переплетенные тела и им не показалось, будто время остановилось.
И судя по всему, его ожидает еще не одна минута неземного блаженства, если, конечно, он сам не испортит все каким-нибудь не к месту сказанным словом или неуклюжим поступком.
Да, поспешно уверил он сам себя, похоже, что наступает момент воздаяния и в его драматической жизни героя вновь зажжется огонек девичьих милостей – то, чем живут и на что надеются все без исключения герои, как бы редко это ни случалось.
Поздоровавшись со всеми шестью гвардейцами Фрикс, он наконец приблизился и к самой обольстительной королеве воздуха, стоявшей у гостеприимно распахнутой двери в свою каюту, откуда изливалась волна изысканных ароматов. К нему уже вернулось нормальное ощущение собственного веса, он почувствовал жажду и пробуждающийся аппетит, и только собственная волосатая и неприбранная наружность немного смущала его.
Фрикс подняла затянутую в кружевную перчатку руку.
– Привет тебе, старый друг, – заговорила она. – Добро пожаловать на борт «Нежного Ветерка».
– Благодарю тебя, моя госпожа, – ответил он в соответствии с правилами хорошего тона. – Я нуждаюсь в гостеприимстве.
– Тогда спустись вместе с нами туда, где у нас будет больше возможностей оказать его тебе как дорогому гостю, – отвечала она. – Мои дамы освежат и оденут тебя, а ты расскажешь нам о своих последних приключениях, подвигах и грабежах, если на то будет желание.
Фафхрд склонил голову. Перед ним была самая большая компания, которая когда-либо ублажала его у Фрикс. Прямо как в поговорке «Восемь девок, один я». Или, точнее, девять, считая трубачку.
Безмятежно улыбаясь, Фрикс возглавила процессию. Нахальная девчонка-горнистка строила у нее за спиной уморительные гримасы.
Фафхрд следовал за ней, думая, что возможности услаждения плоти, которыми располагает воздушный кораблик, превосходят даже возможности дворца удовольствий.
Когда длинноногие создания окружили его веселой пестрой толпой, он увидел, что предметы, принятые им за кинжал, кисет и фляжку, на самом деле были кружкой для бритья, кистью и бритвой.
Глава 24
Когда Пальчики и Гейл, одевшись, сбежали вниз, Афрейт внимательно читала (а может, и перечитывала) что-то написанное выцветшими фиолетовыми чернилами на изрядно потертом на сгибах листке бумаги, еще сохранившем остатки зеленой восковой печати.
Гейл с упреком в голосе воскликнула:
– Тетя Афрейт, это же письмо, которое дал тебе Пшаури!
Афрейт подняла глаза.
– Ты наблюдательна, – заметила она. – Знай, дитя, что правом – нет, обязанностью! – каждого взрослого человека, и особенно женщины, является прочтение доверенного им письма, чтобы в случае его пропажи или насильственного изъятия быть в состоянии засвидетельствовать его содержание под присягой.
Она еще раз сложила бумагу и спрятала ее за пазуху. Гейл продолжала следить за ней. Лицо другой девочки было лишено всякого выражения. Афрейт встала на ноги.
– А теперь надевайте плащи и теплые вещи, – распорядилась она. – На раскопках нас заждались.
Была уже ночь. Луна, таращась, точно старый желтый череп, с черного небосклона, заливала окрестности мертвым белым светом. Не успели они выйти за порог, как ветер вонзил сотни ледяных иголок им в лицо. С другого конца Соленой Гавани до них долетел унылый звук воздушного колокола, вторившего порывам ветра. Быстрым шагом Афрейт зашагала в сторону казарм. На улице никого больше не было. Время от времени колокол вновь отзывался на призыв ветра глубоким густым басом, точно какой-то бог разговаривал во сне.
У казармы горели костры, работали люди, готовя к отправке очередную собачью упряжку. Афрейт немедленно экспроприировала ее для себя и для девочек. Маннимарк, который должен был отправиться на ней в лагерь, безоговорочно подчинился, чем заслужил презрительный взгляд Гейл, выразившей таким образом свое полное разочарование во взрослых. Пальчики, подражая статной и уверенной в себе Афрейт, отнеслась к происшедшему как к чему-то само собой разумеющемуся.
– На раскопках что-нибудь передать? – спросила женщина усатого мужчину, усаживаясь и беря в руки хлыст. – Я скажу, что ты приедешь позже, сержант. Думаю, что скоро вернется другая упряжка.
– Ничего страшного, госпожа, – прогудел он в ответ. – Мы пойдем пешком.
– Отлично, сержант.
Хлыст щелкнул, собаки сорвались с места, зазвенели бубенцы, и повозка выехала из-за казармы, подставив их лица порывам ледяного северного ветра. Луна осталась у них за спиной. Девочки поплотнее закутались в капюшоны, но Афрейт по-прежнему высоко держала голову. По мере того как они приближались к Храму Луны, звуки колокола становились все более отчетливыми и частыми.
– Ветер усиливается, – прокомментировала Афрейт. – На Лугу будет здорово холодно.
Вскоре впереди, точно маяк, обещающий уют и тепло, возник одинокий огонек горевшего перед палаткой костра. Хлыст в руках Афрейт заработал чаще.
– Где госпожа Сиф? – был ее первый вопрос, когда упряжка со звоном и свистом подкатила к костру.
– В туннеле, госпожа, – ответил Скаллик.
– Разгружайте. – И, спешившись, повернула к яме, из которой поднимался бледный столб света. Девочки следовали за ней по пятам.
Земляная насыпь рядом с ямой теперь размером стала почти с холм. Френ, точно какой-то странный часовой, непрерывно расхаживал вниз и вверх по этому холму, повторяя одни и те же движения. Подойдя ближе, они увидели, что у ямы лежат большие кузнечные мехи и что Френ делает три шага прямо по ним, отчего они опадают, потом делает шаг в сторону, наклоняется, дергает ручку мехов вверх, отчего они вновь расправляются и наполняются воздухом, возвращается к устью ямы и повторяет все с начала.
Встав у противоположного края, Афрейт и девочки увидели, что мехи соединяются с лохматой шкурой снежной змеи, свисающей прямо в яму. Там пасть первой змеи заглатывала хвост второй и так далее. Пятая по счету змея изгибалась и заворачивала в поперечный туннель на дне шахты. У входа в него висели две ярко горевшие лампы.
Когда мехи в очередной раз опадали, было видно, как порция воздуха спускается вниз по импровизированной трубе, точно все змеи одна за другой делали выдох.
Афрейт объяснила девочкам:
– Каждой змее подстригли хвост и всунули в пасть предыдущей, приклеив специальным воздухонепроницаемым клеем. Потом его можно будет легко удалить при помощи спирта, шкуры почистить, хвосты пришить и восстановить шкуры так, что они не потеряют первоначальной стоимости. В противном случае мы понесли бы огромные убытки. – Тут она сделала знак работавшему на вентиляции и, бросив девочкам:
– Вы следом, – забралась в пустое ведро и съехала вниз.
Туннель представлял собой плохо освещенный низкий прямоугольник с каменным полом и обшитыми досками стенами и потолком; Афрейт пришлось пригнуться, чтобы пройти по нему, хотя девочки могли идти выпрямившись в полный рост.
– Я думала, что под землей будет теплее, – заметила Гейл.
– Это из-за вентиляции здесь такой сквозняк. К тому же воздух, который подается сверху, холодный, – напомнила ей старшая женщина. – Смотрите, здесь дерева на целое состояние, – обратила она внимание девочек.
– Жизнь героя стоит любых расходов, – возвышенным тоном отозвалась Пальчики.
– Так что тем, кто берется за их спасение, только и остается что выкладывать деньги на бочку, – подытожила Афрейт. – К счастью, лес еще можно будет потом продать, также как и шкуры.
Впереди показалась каменная стена, и тут же, как им почудилось, прямо из нее, хотя на самом деле из-за нее, показался коротенький человечек, тащивший два ведра с землей, одно впереди, а другое позади себя. Это был Миккиду. Они протиснулись мимо него, оказались в узкой части туннеля, левая стена которого по-прежнему была покрыта деревянной обшивкой, а правая представляла собой сплошной камень. Когда, миновав узкое место, они вышли в относительно свободное пространство, впереди замаячил свет, указывавший на то, что конец путешествия близок.
С последней потолочной балки свисала зажженная лампа, а в необшитом досками пространстве работала Сиф. Совком и одетой в перчатку левой рукой она соскабливала со стены туннеля тонкие пласты сухой крошащейся почвы, которая здесь представляла собой что-то среднее между известняком и песчаником. Из раскрытой пасти последней змеи, поддерживаемой в горизонтальном положении вбитым в обшивку колышком, то и дело вырывалась струя холодного воздуха, в которой плясали песчинки и всякий мелкий мусор.
Маленькая женщина так сосредоточилась на своем занятии, что не замечала их присутствия до тех пор, пока ее более рослая подруга не тронула ее за плечо.
Обернувшись, она устремила на них невидящий взгляд. Тут ее глаза закатились, и она начала падать прямо на протянутые руки подруги.
– Да ты же просто заморила себя работой, – возмутилась Афрейт. – Тебя должны были сменить здесь несколько часов тому назад! На-ка глотни. – С этими словами она, не переставая поддерживать подругу одной рукой, другой извлекла из сумки плоскую серебряную фляжку, зубами вытащила пробку и поднесла ко рту изнемогшей от работы женщины.
Та сделала большой глоток основательно разбавленного водой бренди.
– Да ты вообще хоть сколько-нибудь отдыхала с тех пор, как приходила домой сегодня днем? – требовательно спросила Афрейт.
– Полежала немного в палатке, но только разнервничалась еще больше.
– Поедешь со мной. Нам с тобой нужно кое-что обсудить наедине. Гейл! Заменишь Сиф. Пальчики будет тебе помогать – ее ловкие руки как раз сгодятся для такой работы.
– О, здорово!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
(«В той комнатенке было жарко, как в аду, – призналась ему Бри во время одной из последующих оргий. – Это Фрикс настояла на таком сумасшедшем количестве свечей, чтобы тебе было хорошо видно сквозь тюль. Она всегда продумывает все до мелочей. Чего только нам не пришлось вытерпеть, чтобы подогреть твою похоть и удовлетворить капризную хозяйку, – бедняжка Элоуи была вся в воске. Удивительно, что мы вообще дворец не спалили».) Однако теперь предупреждения Бри и Элоуи насчет Фрикс заставили Фафхрда подумать о своей внешности и о впечатлении, которое он производит. Ему показалось, что немного сдержанности и чувства собственного достоинства улучшат его положение. Поэтому он выпрямился, замедлил шаг и придал своей руке такое положение, чтобы свисающий с запястья золотой бублик выполнил роль фигового листка.
Ему стоило большого труда сохранить показную серьезность и не рассмеяться, когда он проходил мимо трех других подчиненных Фрикс: рыжеволосой энергичной Чимо, быстроглазой черноволосой Никси и ангелоподобной Биби, которая с большим искусством обычно разыгрывала простушку и наивную дурочку. Все они были его старинными коллегами по эротическим забавам.
В его сознании всплыло воспоминание об одном идиллическом дне его арилийских каникул. Он лежал на спине, его голова покоилась на внутренней поверхности бедра Чимо, которая сидела широко раздвинув ноги, в то время как Никси стояла на коленях по одну сторону от нее, а Биби скорчилась в треугольнике, образованным его раскинутыми ногами. Время от времени он поворачивал голову и приникал губами к нижним губам Чимо в долгом глубоком поцелуе, потом перекатывал голову на другую сторону и ласкал губами и языком соски обычно торчащих, но в тот момент висевших над ним маленьких грудей Никси, пока Чимо ласкала их одной рукой. Биби развлекалась с его собственной эротической машиной, а Чимо ласкала ее промежность другой рукой. Все это длилось до тех пор, пока волна экстатического удовольствия не сплавила воедино их переплетенные тела и им не показалось, будто время остановилось.
И судя по всему, его ожидает еще не одна минута неземного блаженства, если, конечно, он сам не испортит все каким-нибудь не к месту сказанным словом или неуклюжим поступком.
Да, поспешно уверил он сам себя, похоже, что наступает момент воздаяния и в его драматической жизни героя вновь зажжется огонек девичьих милостей – то, чем живут и на что надеются все без исключения герои, как бы редко это ни случалось.
Поздоровавшись со всеми шестью гвардейцами Фрикс, он наконец приблизился и к самой обольстительной королеве воздуха, стоявшей у гостеприимно распахнутой двери в свою каюту, откуда изливалась волна изысканных ароматов. К нему уже вернулось нормальное ощущение собственного веса, он почувствовал жажду и пробуждающийся аппетит, и только собственная волосатая и неприбранная наружность немного смущала его.
Фрикс подняла затянутую в кружевную перчатку руку.
– Привет тебе, старый друг, – заговорила она. – Добро пожаловать на борт «Нежного Ветерка».
– Благодарю тебя, моя госпожа, – ответил он в соответствии с правилами хорошего тона. – Я нуждаюсь в гостеприимстве.
– Тогда спустись вместе с нами туда, где у нас будет больше возможностей оказать его тебе как дорогому гостю, – отвечала она. – Мои дамы освежат и оденут тебя, а ты расскажешь нам о своих последних приключениях, подвигах и грабежах, если на то будет желание.
Фафхрд склонил голову. Перед ним была самая большая компания, которая когда-либо ублажала его у Фрикс. Прямо как в поговорке «Восемь девок, один я». Или, точнее, девять, считая трубачку.
Безмятежно улыбаясь, Фрикс возглавила процессию. Нахальная девчонка-горнистка строила у нее за спиной уморительные гримасы.
Фафхрд следовал за ней, думая, что возможности услаждения плоти, которыми располагает воздушный кораблик, превосходят даже возможности дворца удовольствий.
Когда длинноногие создания окружили его веселой пестрой толпой, он увидел, что предметы, принятые им за кинжал, кисет и фляжку, на самом деле были кружкой для бритья, кистью и бритвой.
Глава 24
Когда Пальчики и Гейл, одевшись, сбежали вниз, Афрейт внимательно читала (а может, и перечитывала) что-то написанное выцветшими фиолетовыми чернилами на изрядно потертом на сгибах листке бумаги, еще сохранившем остатки зеленой восковой печати.
Гейл с упреком в голосе воскликнула:
– Тетя Афрейт, это же письмо, которое дал тебе Пшаури!
Афрейт подняла глаза.
– Ты наблюдательна, – заметила она. – Знай, дитя, что правом – нет, обязанностью! – каждого взрослого человека, и особенно женщины, является прочтение доверенного им письма, чтобы в случае его пропажи или насильственного изъятия быть в состоянии засвидетельствовать его содержание под присягой.
Она еще раз сложила бумагу и спрятала ее за пазуху. Гейл продолжала следить за ней. Лицо другой девочки было лишено всякого выражения. Афрейт встала на ноги.
– А теперь надевайте плащи и теплые вещи, – распорядилась она. – На раскопках нас заждались.
Была уже ночь. Луна, таращась, точно старый желтый череп, с черного небосклона, заливала окрестности мертвым белым светом. Не успели они выйти за порог, как ветер вонзил сотни ледяных иголок им в лицо. С другого конца Соленой Гавани до них долетел унылый звук воздушного колокола, вторившего порывам ветра. Быстрым шагом Афрейт зашагала в сторону казарм. На улице никого больше не было. Время от времени колокол вновь отзывался на призыв ветра глубоким густым басом, точно какой-то бог разговаривал во сне.
У казармы горели костры, работали люди, готовя к отправке очередную собачью упряжку. Афрейт немедленно экспроприировала ее для себя и для девочек. Маннимарк, который должен был отправиться на ней в лагерь, безоговорочно подчинился, чем заслужил презрительный взгляд Гейл, выразившей таким образом свое полное разочарование во взрослых. Пальчики, подражая статной и уверенной в себе Афрейт, отнеслась к происшедшему как к чему-то само собой разумеющемуся.
– На раскопках что-нибудь передать? – спросила женщина усатого мужчину, усаживаясь и беря в руки хлыст. – Я скажу, что ты приедешь позже, сержант. Думаю, что скоро вернется другая упряжка.
– Ничего страшного, госпожа, – прогудел он в ответ. – Мы пойдем пешком.
– Отлично, сержант.
Хлыст щелкнул, собаки сорвались с места, зазвенели бубенцы, и повозка выехала из-за казармы, подставив их лица порывам ледяного северного ветра. Луна осталась у них за спиной. Девочки поплотнее закутались в капюшоны, но Афрейт по-прежнему высоко держала голову. По мере того как они приближались к Храму Луны, звуки колокола становились все более отчетливыми и частыми.
– Ветер усиливается, – прокомментировала Афрейт. – На Лугу будет здорово холодно.
Вскоре впереди, точно маяк, обещающий уют и тепло, возник одинокий огонек горевшего перед палаткой костра. Хлыст в руках Афрейт заработал чаще.
– Где госпожа Сиф? – был ее первый вопрос, когда упряжка со звоном и свистом подкатила к костру.
– В туннеле, госпожа, – ответил Скаллик.
– Разгружайте. – И, спешившись, повернула к яме, из которой поднимался бледный столб света. Девочки следовали за ней по пятам.
Земляная насыпь рядом с ямой теперь размером стала почти с холм. Френ, точно какой-то странный часовой, непрерывно расхаживал вниз и вверх по этому холму, повторяя одни и те же движения. Подойдя ближе, они увидели, что у ямы лежат большие кузнечные мехи и что Френ делает три шага прямо по ним, отчего они опадают, потом делает шаг в сторону, наклоняется, дергает ручку мехов вверх, отчего они вновь расправляются и наполняются воздухом, возвращается к устью ямы и повторяет все с начала.
Встав у противоположного края, Афрейт и девочки увидели, что мехи соединяются с лохматой шкурой снежной змеи, свисающей прямо в яму. Там пасть первой змеи заглатывала хвост второй и так далее. Пятая по счету змея изгибалась и заворачивала в поперечный туннель на дне шахты. У входа в него висели две ярко горевшие лампы.
Когда мехи в очередной раз опадали, было видно, как порция воздуха спускается вниз по импровизированной трубе, точно все змеи одна за другой делали выдох.
Афрейт объяснила девочкам:
– Каждой змее подстригли хвост и всунули в пасть предыдущей, приклеив специальным воздухонепроницаемым клеем. Потом его можно будет легко удалить при помощи спирта, шкуры почистить, хвосты пришить и восстановить шкуры так, что они не потеряют первоначальной стоимости. В противном случае мы понесли бы огромные убытки. – Тут она сделала знак работавшему на вентиляции и, бросив девочкам:
– Вы следом, – забралась в пустое ведро и съехала вниз.
Туннель представлял собой плохо освещенный низкий прямоугольник с каменным полом и обшитыми досками стенами и потолком; Афрейт пришлось пригнуться, чтобы пройти по нему, хотя девочки могли идти выпрямившись в полный рост.
– Я думала, что под землей будет теплее, – заметила Гейл.
– Это из-за вентиляции здесь такой сквозняк. К тому же воздух, который подается сверху, холодный, – напомнила ей старшая женщина. – Смотрите, здесь дерева на целое состояние, – обратила она внимание девочек.
– Жизнь героя стоит любых расходов, – возвышенным тоном отозвалась Пальчики.
– Так что тем, кто берется за их спасение, только и остается что выкладывать деньги на бочку, – подытожила Афрейт. – К счастью, лес еще можно будет потом продать, также как и шкуры.
Впереди показалась каменная стена, и тут же, как им почудилось, прямо из нее, хотя на самом деле из-за нее, показался коротенький человечек, тащивший два ведра с землей, одно впереди, а другое позади себя. Это был Миккиду. Они протиснулись мимо него, оказались в узкой части туннеля, левая стена которого по-прежнему была покрыта деревянной обшивкой, а правая представляла собой сплошной камень. Когда, миновав узкое место, они вышли в относительно свободное пространство, впереди замаячил свет, указывавший на то, что конец путешествия близок.
С последней потолочной балки свисала зажженная лампа, а в необшитом досками пространстве работала Сиф. Совком и одетой в перчатку левой рукой она соскабливала со стены туннеля тонкие пласты сухой крошащейся почвы, которая здесь представляла собой что-то среднее между известняком и песчаником. Из раскрытой пасти последней змеи, поддерживаемой в горизонтальном положении вбитым в обшивку колышком, то и дело вырывалась струя холодного воздуха, в которой плясали песчинки и всякий мелкий мусор.
Маленькая женщина так сосредоточилась на своем занятии, что не замечала их присутствия до тех пор, пока ее более рослая подруга не тронула ее за плечо.
Обернувшись, она устремила на них невидящий взгляд. Тут ее глаза закатились, и она начала падать прямо на протянутые руки подруги.
– Да ты же просто заморила себя работой, – возмутилась Афрейт. – Тебя должны были сменить здесь несколько часов тому назад! На-ка глотни. – С этими словами она, не переставая поддерживать подругу одной рукой, другой извлекла из сумки плоскую серебряную фляжку, зубами вытащила пробку и поднесла ко рту изнемогшей от работы женщины.
Та сделала большой глоток основательно разбавленного водой бренди.
– Да ты вообще хоть сколько-нибудь отдыхала с тех пор, как приходила домой сегодня днем? – требовательно спросила Афрейт.
– Полежала немного в палатке, но только разнервничалась еще больше.
– Поедешь со мной. Нам с тобой нужно кое-что обсудить наедине. Гейл! Заменишь Сиф. Пальчики будет тебе помогать – ее ловкие руки как раз сгодятся для такой работы.
– О, здорово!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49