«Фафхрд, помоги». И вернуть его можно, не сражаясь мечом или словом, а лишь копая, скребя и просеивая землю, медленно, однообразно и беспрерывно: работа, дающая надежду, только пока заняты руки. Как только наступает малейшая передышка, немедленно приходит осознание тщетности попыток пробиться сквозь толщу земли к человеку и найти его живым, как будто он клешитский вампир или восточный факир, который может часами дышать под землей. Безнадежно! Фафхрду удалось уговорить остальных – и себя тоже – заняться этим только потому, что ни у кого не было идеи получше, а также потому, что людей необходимо было заставить чем-то заниматься, чтобы они не предавались горю и страху, что подобная участь может постигнуть еще кого-нибудь из них.
Фафхрд сжал здоровую ладонь в кулак и уже замахнулся было, чтобы выместить свое отчаяние на ни в чем не повинной кровати, но вовремя вспомнил о спящих девочках. Он думал, что соседняя кровать пустует, но, приглядевшись, увидел выглядывающую из-под темно-зеленого одеяла ярко-рыжую шевелюру самозваной илтхмарской принцессы, на деле корабельной проститутки Пальчики, чей укоризненный взгляд преследовал его всю ночь: почему, дескать, ты не спас своего друга или, по крайней мере, не последовал за ним, как и подобает преданному товарищу. Неожиданно его охватила злость – какое право она имела критиковать его?
И все же она была права, как ни крути: много раз они с Мышеловом рисковали головой вместе – и в тот раз, когда, в немом молчании поставив парус, отплыли они на запад к берегу смерти, называемому также Черным Берегом; и когда, соблазненные блуждающими морскими огнями, направили свой корабль в Великое Экваториальное Течение, пройти которое до тех пор не удавалось ни одному кораблю; и когда взобрались на Стардок, высочайшую гору Невона, или спускались в пещеры Квармалла, и когда дважды встречались со Смертью в его собственном замке в Царстве Теней. Но на этот раз, когда земля Невона поглотила Мышелова, он, Фафхрд, сплоховал.
Серебристый звон бубенцов собачьей упряжки прозвучал уже рядом и замер у костра. Скаллик, не успев еще соскочить с кучерского сиденья, уже сыпал новостями: оказывается, Большой Мальстрем стал закручиваться быстрее, ревя и завывая в холодном лунном свете. Сиф и Пшаури поднялись ему навстречу.
Шум отвлек Фафхрда от его размышлений как раз настолько, чтобы осознать, куда уже так давно направлен его взгляд. Пальчики повернулась во сне на другой бок и выпростала руку поверх одеяла. Кого же напоминало ее бледное лицо?.. Когда-то он любил эти черты. Что же за женщина это была?..
Пристальнее вглядевшись в ее лицо, он понял, что она не спит, а губы ее разошлись в сонной улыбке. Кончик языка показался между ними, и она облизнулась. Фафхрд почувствовал, как гнев вновь закипает в нем. Наглая девчонка! Какое право имеет она смотреть на него так, будто у них есть общий секрет? Чего она шпионит за ним? Что она затеяла? Ему вспомнилось – что. Как раз перед тем, как он увидел ее впервые, они с Мышеловом говорили о вампирах, преследующих свою жертву под землей, и о самой земле, которая находит приговоренного к смерти, как бы высоко он ни забрался. Почему так случилось? Что предвещало это совпадение? Неужели это порочное дитя из крысиного Илтхмара имело какое-то отношение к исчезновению Мышелова? Он быстро и бесшумно поднялся на ноги, одним прыжком пересек палатку и склонился над кроватью, вглядываясь в лицо девочки, точно надеясь силой своего взгляда вырвать у нее все секреты. Рука его нерешительно поднялась, словно он и сам еще не решил, что делать, а она между тем продолжала улыбаться, самоуверенно глядя на него снизу вверх.
– Капитан! – Округа огласилась зычным ревом Скора. Позабыв обо всем, Фафхрд пулей вылетел из палатки и подбежал к отверстию в земле, над которым возвышалась железная тренога с укрепленным на ней воротом, предназначенная для подъема ведер с землей на поверхность.
Ухватившись за металлические распорки, Северянин наклонился так глубоко, как только мог, и заглянул в яму. Доски второго ряда обшивки были уже уложены на свое место и скреплены как между собой, так и с досками верхнего ряда поперечными брусьями. Раскопки шли уже примерно на фут ниже второго ряда. С ворота свисала веревка, другой конец которой соединялся с ручкой наполовину заполненного землей ведра, находившегося на дне ямы. По обе стороны ведра были видны два обращенных вверх лица: большое и маленькое, одно окруженное редеющими рыжими прядями, другое обрамленное копной льняных локонов, – лица Скора и Гейл. Стоявшая на дне лампа заливала всю картину ярким холодным светом, в котором особенно отчетливо был виден удлиненный предмет, лежавший на земле. Фафхрд узнал бы его где угодно.
– Это кинжал капитана Мышелова, – сказал Скор. – Мы его не трогали, лежит так, как мы и нашли.
– Я ни на волосок его не сдвинула, пока сметала землю, – тоненьким голоском подтвердила Гейл.
– Умница, девочка, – отозвался Фафхрд. – Пусть так и лежит. И не трогайтесь с места, вы оба. Я спускаюсь.
И он залез в яму, цепляясь попеременно то рукой, то крюком за толстые деревянные штыри, специально для этой цели вбитые в обшивку. Достигнув дна, он немедленно склонился над Кошачьим Когтем, точно желая тщательно его рассмотреть.
– А ножен мы нигде не нашли, – пояснила Гейл, хотя это и так было очевидно. Фафхрд кивнул.
– Почва здесь перемешана с мелом, – заметил он. – Вам, случайно, большой кусок не попадался?
– Нет, – ответила Гейл, – но у меня есть кусок желтой охры.
– Сгодится, – сказал он и протянул руку. Когда она вытащила золотистый комочек из кармана и передала ему, он, тщательно примерившись к направлению, которое указывал кинжал, нарисовал большую желтую стрелку на деревянной обшивке.
– Может, пригодится, – коротко пояснил он. Затем поднял кинжал и принялся поворачивать его то так, то эдак в поисках какого-нибудь знака, способного пролить свет на судьбу его владельца. Но все его усилия ни к чему не привели.
– Что ты нашел, Фафхрд? – раздался сверху голос Сиф.
– Кошачий Коготь. Сейчас увидишь, – отозвался тот и передал нож Скору. – Я тут пока покопаю, а ты отдохни. – С этими словами он взял из рук своего лейтенанта небольшую лопатку с короткой ручкой, заменившую его топор в "качестве основного землеройного орудия. – Хороший ты мужик, Скор.
Тот лишь кивнул в ответ и проворно, как белка, взобрался наверх по деревянным штырям обшивки.
– Я спускаюсь, Фафхрд. Моя очередь помогать, – объявила сверху Афрейт.
Фафхрд взглянул на Гейл. Вблизи было видно, что светлые локоны девочки слиплись от пота, а бледное личико все в разводах грязи. Бескровная кожа и залегшие под глазами круги выдавали всю глубину усталости девочки, как она ни старалась спрятать ее под напускной бодростью.
– Тебе тоже нужно отдохнуть и выспаться, но только после того, как поешь. – Он забрал у нее совок и щетку. – Ты хорошо поработала, девочка.
Пока она устало карабкалась наверх, а ее тетка, стоя у края ямы, призывала ее шевелиться побыстрее, Фафхрд вонзил лопату в землю у края обшивки, намереваясь продолжать копать прямо вниз.
После того как Афрейт спустилась в яму помогать Фафхрду, проститутка Рилл повела совершенно измученную девочку к костру. Сиф шла за ней словно во сне, не отрывая глаз от кинжала, переданного ей Скором. Она была так погружена в созерцание, что даже отправившиеся было спать зеваки, которым надоело следить за методичным, лишенным какого-либо разнообразия углублением ямы, собрались вокруг нее, надеясь услышать новости.
Рилл кормила Гейл горячим супом:
– Ешь его скорей, пока не остыл! Вот умница. Ах ты господи, да ты вся точно ледышка! Немедленно марш под одеяло! И спать, ты же с ног валишься. Марш, марш, никаких разговоров. – И она увела не слишком-то сопротивлявшуюся девочку в палатку.
Сиф все еще в каком-то недоумении рассматривала кинжал, беспрестанно крутя его в руках, так что его лезвие время от времени ярко вспыхивало в свете костра.
Старый Урф задумчиво произнес:
– Когда Кхакхта-завоевателя похоронили заживо, связанного и в полном вооружении, за предательство, а потом оказалось, что его обвинили напрасно, и труп его был отрыт, оказалось, что все его кинжалы лежат в разных местах, далеко от тела, – вот как сильна была его ненависть.
Пшаури сказал:
– А я думал, что Кхакхт – это ледяной дьявол островитян, а не верховный вождь минголов.
Некоторое время спустя последовал ответ Урфа:
– Великие воины после смерти становятся дьяволами для своих врагов.
– А иногда и для собственного народа, – ввернул Гронигер.
Скаллик спросил:
– Но если Кхакхт смог заставить свои кинжалы двигаться под землей, да еще так далеко, почему же он тогда не велел им перерезать свои путы?
Рилл вернулась из палатки с целым ворохом девчоночьей одежды в руках. Развесив вещи для просушки, она заняла место подле Сиф и сказала:
– Я ее раздела догола и уложила в самый теплый уголок постели, поближе к илтхмарке. Та было проснулась, но тут же снова вернулась в страну снов.
Выдержав паузу, Урф объяснил:
– Узы Кхакхта были выкованы из несокрушимого железа.
Размышляя вслух, Гронигер произнес:
– Я могу понять, как плащ Мышелова оказался в земле, когда того потащило вниз, – он ведь не был скреплен с остальной его одеждой. И должно быть, то же самое произошло и с кинжалом: пока кто-то… или что-то тащило его вниз, рукоятка могла зацепиться за что-нибудь, и кинжал постепенно вылез из ножен.
– Но ведь тогда нож остался бы в земле вертикально, лезвием вниз, разве не так? – вновь спросил любопытный Скаллик.
Матушка Грам перебила его:
– Без черного колдовства тут не обошлось. Вот почему кинжал покинул своего хозяина. Железо не повинуется власти дьявола.
Скаллик продолжал, обращаясь к Гронигеру:
– Но кинжал лежал горизонтально, когда его нашли. Тогда если его, как ты говоришь, тащили, то уже не вниз, а в сторону, туда, куда и указывает лезвие кинжала. Значит, мы копаем не правильно, надо копать вбок, а не вниз!
– О боги мои! Ну почему мы не можем узнать, что именно происходило с ним там, под землей? – застонал Пшаури. Отчаяние, владевшее им прежде, вновь отразилось в его голосе и лице. – Быть может, он вытащил кинжал, чтобы сразиться с чудовищем, увлекавшим его вниз, вырваться из его тисков? Или же кто-то еще напал на него и оружие понадобилось ему для защиты?
– Как бы он смог сделать то или другое, будучи со всех сторон стиснут землей? – возразил Гронигер.
– Ну как-то смог! – парировал Пшаури. – Скажи лучше, почему кинжал так и остался лежать в земле? По собственной воле с Кошачьим Когтем он не разлучился бы ни за что в жизни, в этом я уверен.
– Может, он был без сознания, – предположила Рилл.
– А может, кто-то третий напал и на него, и на того, кто его тащил, – подал идею Скаллик. – Мы ведь и представления не имеем о том, что происходит под землей.
Чем дольше Сиф разглядывала кинжал, тем больший и больший ужас выражал ее взгляд. Наконец она не выдержала:
– Хватит ломать головы и надрывать сердца бесплодными догадками! – Она вынула из своей сумки плащ Мышелова и, тщательно завернув в него кинжал, передала аккуратный сверток матушке Грам со словами:
– Я не могу думать, глядя на него. На, спрячь куда-нибудь.
И тут же эта маленькая одетая во все белое женщина, которую еще минуту назад терзало жестокое горе, разительно переменилась. Легко вскочив со своего места у огня, она обратилась к Пшаури:
– Следуй за мной, лейтенант. Мы возьмем Усмиритель Водоворота, привяжем его на бечевку и пойдем с ним туда, куда показывал кинжал, – так люди ищут воду с помощью лозы. Он поможет нам понять, отклонялся ли Мышелов от прямого пути в своем путешествии сквозь землю, и если да, то в какую сторону. – Она послюнила палец и, на секунду подняв его над головой, продолжала:
– Пока мы растравляли себя суеверными страхами, ветер утих – а это нам на руку: если из моей затеи что-нибудь выйдет, то мы не будем сомневаться в ее результатах, думая, что это ветер раскачал бечеву. И держать бечеву будешь ты, Пшаури, потому что, как ни трудно мне это признать, ты лучше всех чувствуешь присутствие Мышелова.
Хотя вид у него поначалу был удивленный и недоверчивый, готовность, с которой бывший вор вскочил на ноги, выдавала облегчение, которое он испытал при словах Сиф.
– Конечно, госпожа моя, ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Что я должен делать?
Она объяснила, и они оба двинулись к яме. Остальные смотрели им вслед. Немного погодя Скаллик и Рилл поднялись на ноги и пошли за ними, а еще минуту спустя к ним присоединился и Гронигер. Но старый Урф и матушка Грам – а также Снегоход и еще один ездовой пес, также выпряженный из повозки, – остались у огня.
Из ямы показалось до краев заполненное ведро. Когда его содержимое было рассыпано по поверхности, Пшаури опустился на колени у самого края и, привязав к решетчатому кубу кусок морской бечевы, обнаруженной им в поясной сумке, опустил маятник в яму, держа его большим и безымянным пальцами левой руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Фафхрд сжал здоровую ладонь в кулак и уже замахнулся было, чтобы выместить свое отчаяние на ни в чем не повинной кровати, но вовремя вспомнил о спящих девочках. Он думал, что соседняя кровать пустует, но, приглядевшись, увидел выглядывающую из-под темно-зеленого одеяла ярко-рыжую шевелюру самозваной илтхмарской принцессы, на деле корабельной проститутки Пальчики, чей укоризненный взгляд преследовал его всю ночь: почему, дескать, ты не спас своего друга или, по крайней мере, не последовал за ним, как и подобает преданному товарищу. Неожиданно его охватила злость – какое право она имела критиковать его?
И все же она была права, как ни крути: много раз они с Мышеловом рисковали головой вместе – и в тот раз, когда, в немом молчании поставив парус, отплыли они на запад к берегу смерти, называемому также Черным Берегом; и когда, соблазненные блуждающими морскими огнями, направили свой корабль в Великое Экваториальное Течение, пройти которое до тех пор не удавалось ни одному кораблю; и когда взобрались на Стардок, высочайшую гору Невона, или спускались в пещеры Квармалла, и когда дважды встречались со Смертью в его собственном замке в Царстве Теней. Но на этот раз, когда земля Невона поглотила Мышелова, он, Фафхрд, сплоховал.
Серебристый звон бубенцов собачьей упряжки прозвучал уже рядом и замер у костра. Скаллик, не успев еще соскочить с кучерского сиденья, уже сыпал новостями: оказывается, Большой Мальстрем стал закручиваться быстрее, ревя и завывая в холодном лунном свете. Сиф и Пшаури поднялись ему навстречу.
Шум отвлек Фафхрда от его размышлений как раз настолько, чтобы осознать, куда уже так давно направлен его взгляд. Пальчики повернулась во сне на другой бок и выпростала руку поверх одеяла. Кого же напоминало ее бледное лицо?.. Когда-то он любил эти черты. Что же за женщина это была?..
Пристальнее вглядевшись в ее лицо, он понял, что она не спит, а губы ее разошлись в сонной улыбке. Кончик языка показался между ними, и она облизнулась. Фафхрд почувствовал, как гнев вновь закипает в нем. Наглая девчонка! Какое право имеет она смотреть на него так, будто у них есть общий секрет? Чего она шпионит за ним? Что она затеяла? Ему вспомнилось – что. Как раз перед тем, как он увидел ее впервые, они с Мышеловом говорили о вампирах, преследующих свою жертву под землей, и о самой земле, которая находит приговоренного к смерти, как бы высоко он ни забрался. Почему так случилось? Что предвещало это совпадение? Неужели это порочное дитя из крысиного Илтхмара имело какое-то отношение к исчезновению Мышелова? Он быстро и бесшумно поднялся на ноги, одним прыжком пересек палатку и склонился над кроватью, вглядываясь в лицо девочки, точно надеясь силой своего взгляда вырвать у нее все секреты. Рука его нерешительно поднялась, словно он и сам еще не решил, что делать, а она между тем продолжала улыбаться, самоуверенно глядя на него снизу вверх.
– Капитан! – Округа огласилась зычным ревом Скора. Позабыв обо всем, Фафхрд пулей вылетел из палатки и подбежал к отверстию в земле, над которым возвышалась железная тренога с укрепленным на ней воротом, предназначенная для подъема ведер с землей на поверхность.
Ухватившись за металлические распорки, Северянин наклонился так глубоко, как только мог, и заглянул в яму. Доски второго ряда обшивки были уже уложены на свое место и скреплены как между собой, так и с досками верхнего ряда поперечными брусьями. Раскопки шли уже примерно на фут ниже второго ряда. С ворота свисала веревка, другой конец которой соединялся с ручкой наполовину заполненного землей ведра, находившегося на дне ямы. По обе стороны ведра были видны два обращенных вверх лица: большое и маленькое, одно окруженное редеющими рыжими прядями, другое обрамленное копной льняных локонов, – лица Скора и Гейл. Стоявшая на дне лампа заливала всю картину ярким холодным светом, в котором особенно отчетливо был виден удлиненный предмет, лежавший на земле. Фафхрд узнал бы его где угодно.
– Это кинжал капитана Мышелова, – сказал Скор. – Мы его не трогали, лежит так, как мы и нашли.
– Я ни на волосок его не сдвинула, пока сметала землю, – тоненьким голоском подтвердила Гейл.
– Умница, девочка, – отозвался Фафхрд. – Пусть так и лежит. И не трогайтесь с места, вы оба. Я спускаюсь.
И он залез в яму, цепляясь попеременно то рукой, то крюком за толстые деревянные штыри, специально для этой цели вбитые в обшивку. Достигнув дна, он немедленно склонился над Кошачьим Когтем, точно желая тщательно его рассмотреть.
– А ножен мы нигде не нашли, – пояснила Гейл, хотя это и так было очевидно. Фафхрд кивнул.
– Почва здесь перемешана с мелом, – заметил он. – Вам, случайно, большой кусок не попадался?
– Нет, – ответила Гейл, – но у меня есть кусок желтой охры.
– Сгодится, – сказал он и протянул руку. Когда она вытащила золотистый комочек из кармана и передала ему, он, тщательно примерившись к направлению, которое указывал кинжал, нарисовал большую желтую стрелку на деревянной обшивке.
– Может, пригодится, – коротко пояснил он. Затем поднял кинжал и принялся поворачивать его то так, то эдак в поисках какого-нибудь знака, способного пролить свет на судьбу его владельца. Но все его усилия ни к чему не привели.
– Что ты нашел, Фафхрд? – раздался сверху голос Сиф.
– Кошачий Коготь. Сейчас увидишь, – отозвался тот и передал нож Скору. – Я тут пока покопаю, а ты отдохни. – С этими словами он взял из рук своего лейтенанта небольшую лопатку с короткой ручкой, заменившую его топор в "качестве основного землеройного орудия. – Хороший ты мужик, Скор.
Тот лишь кивнул в ответ и проворно, как белка, взобрался наверх по деревянным штырям обшивки.
– Я спускаюсь, Фафхрд. Моя очередь помогать, – объявила сверху Афрейт.
Фафхрд взглянул на Гейл. Вблизи было видно, что светлые локоны девочки слиплись от пота, а бледное личико все в разводах грязи. Бескровная кожа и залегшие под глазами круги выдавали всю глубину усталости девочки, как она ни старалась спрятать ее под напускной бодростью.
– Тебе тоже нужно отдохнуть и выспаться, но только после того, как поешь. – Он забрал у нее совок и щетку. – Ты хорошо поработала, девочка.
Пока она устало карабкалась наверх, а ее тетка, стоя у края ямы, призывала ее шевелиться побыстрее, Фафхрд вонзил лопату в землю у края обшивки, намереваясь продолжать копать прямо вниз.
После того как Афрейт спустилась в яму помогать Фафхрду, проститутка Рилл повела совершенно измученную девочку к костру. Сиф шла за ней словно во сне, не отрывая глаз от кинжала, переданного ей Скором. Она была так погружена в созерцание, что даже отправившиеся было спать зеваки, которым надоело следить за методичным, лишенным какого-либо разнообразия углублением ямы, собрались вокруг нее, надеясь услышать новости.
Рилл кормила Гейл горячим супом:
– Ешь его скорей, пока не остыл! Вот умница. Ах ты господи, да ты вся точно ледышка! Немедленно марш под одеяло! И спать, ты же с ног валишься. Марш, марш, никаких разговоров. – И она увела не слишком-то сопротивлявшуюся девочку в палатку.
Сиф все еще в каком-то недоумении рассматривала кинжал, беспрестанно крутя его в руках, так что его лезвие время от времени ярко вспыхивало в свете костра.
Старый Урф задумчиво произнес:
– Когда Кхакхта-завоевателя похоронили заживо, связанного и в полном вооружении, за предательство, а потом оказалось, что его обвинили напрасно, и труп его был отрыт, оказалось, что все его кинжалы лежат в разных местах, далеко от тела, – вот как сильна была его ненависть.
Пшаури сказал:
– А я думал, что Кхакхт – это ледяной дьявол островитян, а не верховный вождь минголов.
Некоторое время спустя последовал ответ Урфа:
– Великие воины после смерти становятся дьяволами для своих врагов.
– А иногда и для собственного народа, – ввернул Гронигер.
Скаллик спросил:
– Но если Кхакхт смог заставить свои кинжалы двигаться под землей, да еще так далеко, почему же он тогда не велел им перерезать свои путы?
Рилл вернулась из палатки с целым ворохом девчоночьей одежды в руках. Развесив вещи для просушки, она заняла место подле Сиф и сказала:
– Я ее раздела догола и уложила в самый теплый уголок постели, поближе к илтхмарке. Та было проснулась, но тут же снова вернулась в страну снов.
Выдержав паузу, Урф объяснил:
– Узы Кхакхта были выкованы из несокрушимого железа.
Размышляя вслух, Гронигер произнес:
– Я могу понять, как плащ Мышелова оказался в земле, когда того потащило вниз, – он ведь не был скреплен с остальной его одеждой. И должно быть, то же самое произошло и с кинжалом: пока кто-то… или что-то тащило его вниз, рукоятка могла зацепиться за что-нибудь, и кинжал постепенно вылез из ножен.
– Но ведь тогда нож остался бы в земле вертикально, лезвием вниз, разве не так? – вновь спросил любопытный Скаллик.
Матушка Грам перебила его:
– Без черного колдовства тут не обошлось. Вот почему кинжал покинул своего хозяина. Железо не повинуется власти дьявола.
Скаллик продолжал, обращаясь к Гронигеру:
– Но кинжал лежал горизонтально, когда его нашли. Тогда если его, как ты говоришь, тащили, то уже не вниз, а в сторону, туда, куда и указывает лезвие кинжала. Значит, мы копаем не правильно, надо копать вбок, а не вниз!
– О боги мои! Ну почему мы не можем узнать, что именно происходило с ним там, под землей? – застонал Пшаури. Отчаяние, владевшее им прежде, вновь отразилось в его голосе и лице. – Быть может, он вытащил кинжал, чтобы сразиться с чудовищем, увлекавшим его вниз, вырваться из его тисков? Или же кто-то еще напал на него и оружие понадобилось ему для защиты?
– Как бы он смог сделать то или другое, будучи со всех сторон стиснут землей? – возразил Гронигер.
– Ну как-то смог! – парировал Пшаури. – Скажи лучше, почему кинжал так и остался лежать в земле? По собственной воле с Кошачьим Когтем он не разлучился бы ни за что в жизни, в этом я уверен.
– Может, он был без сознания, – предположила Рилл.
– А может, кто-то третий напал и на него, и на того, кто его тащил, – подал идею Скаллик. – Мы ведь и представления не имеем о том, что происходит под землей.
Чем дольше Сиф разглядывала кинжал, тем больший и больший ужас выражал ее взгляд. Наконец она не выдержала:
– Хватит ломать головы и надрывать сердца бесплодными догадками! – Она вынула из своей сумки плащ Мышелова и, тщательно завернув в него кинжал, передала аккуратный сверток матушке Грам со словами:
– Я не могу думать, глядя на него. На, спрячь куда-нибудь.
И тут же эта маленькая одетая во все белое женщина, которую еще минуту назад терзало жестокое горе, разительно переменилась. Легко вскочив со своего места у огня, она обратилась к Пшаури:
– Следуй за мной, лейтенант. Мы возьмем Усмиритель Водоворота, привяжем его на бечевку и пойдем с ним туда, куда показывал кинжал, – так люди ищут воду с помощью лозы. Он поможет нам понять, отклонялся ли Мышелов от прямого пути в своем путешествии сквозь землю, и если да, то в какую сторону. – Она послюнила палец и, на секунду подняв его над головой, продолжала:
– Пока мы растравляли себя суеверными страхами, ветер утих – а это нам на руку: если из моей затеи что-нибудь выйдет, то мы не будем сомневаться в ее результатах, думая, что это ветер раскачал бечеву. И держать бечеву будешь ты, Пшаури, потому что, как ни трудно мне это признать, ты лучше всех чувствуешь присутствие Мышелова.
Хотя вид у него поначалу был удивленный и недоверчивый, готовность, с которой бывший вор вскочил на ноги, выдавала облегчение, которое он испытал при словах Сиф.
– Конечно, госпожа моя, ты можешь рассчитывать на мою поддержку. Что я должен делать?
Она объяснила, и они оба двинулись к яме. Остальные смотрели им вслед. Немного погодя Скаллик и Рилл поднялись на ноги и пошли за ними, а еще минуту спустя к ним присоединился и Гронигер. Но старый Урф и матушка Грам – а также Снегоход и еще один ездовой пес, также выпряженный из повозки, – остались у огня.
Из ямы показалось до краев заполненное ведро. Когда его содержимое было рассыпано по поверхности, Пшаури опустился на колени у самого края и, привязав к решетчатому кубу кусок морской бечевы, обнаруженной им в поясной сумке, опустил маятник в яму, держа его большим и безымянным пальцами левой руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49