И магии ни на маковое зернышко.
Что ж, если здесь не пройти (да и куда?), то остается только вернуться в ротонду и там дожидаться своего проводника.
На дорогах Горона обратно не поворачивают.
Она все-таки обернулась: за спиной точно такое же поблескивание светильников, коловращение зеркал и стекляшек и ни малейшего намека на возврат в так легкомысленно оставленное убежище. Если отбросить возможность улизнуть отсюда по-джасперянски (а вдруг Горон наблюдает за ней из какого-нибудь тайника), то единственный способ спастись — это прижаться к полу и ползком, извиваясь как гусеница, между этими беспорядочно понаставленными арочками, добраться до ближайшей стенки. Только очень уж не хочется…
— Эссени.
— Горон! Наконец-то!
Так бы и полетела ему навстречу…
— Напугалась? Я не сомневался, что найду тебя здесь. Глупышка.
Слава древним богам, он сумел-таки найти слово, которое подействовало на нее, как ковшик холодной воды. А то простодушно бросилась бы ему на шею. Правда, остановка была за немногим — увидеть его сквозь все эти чертовы просверки.
— Да где же ты, Горон? Уже утро, и нам надо договориться, как мы с тобой завтра доберемся до маггиров…
— Нет. Мы двинемся в путь прямо сейчас.
— Сейчас? И вдвоем? Но ведь между нами твердая договоренность…
— Отменяется. Нам осталось совсем немного, к тому же маггиры не признают обязательных для всего Новоземья законов ночи, и каждый из них выбирает себе любой час для трудов или отдыха. Так что идем.
— Легко сказать…
В ответ раздался смешанный гул — скрип, глухой скрежет, нестройный звон. Лабиринт пришел в движение, некоторые арочки вдруг начали расти, так что часть светильников и колоколец подтянулась кверху, зависнув под своими стрельчатыми дужками высоко над ее головой; смертоносные зеркала остановили свое вращение. Похоже, в этой нелепой свалке всевозможных преград наметился безопасный, хотя и весьма извилистый проход.
Следуй за Черным Эльфом!
Ну, ничего себе эльф! Неизвестно откуда взявшаяся мышь, громадная и толстопузая, только без хвоста, припустила вперед так уверенно, словно и не сомневалась, что непрошеная посетительница лабиринта обязательно двинется следом. Безошибочно угадываемая ею тропочка петляла, девушке порой приходилось приседать, подныривая под жемчужно-белые гирлянды светляков; один раз ей даже почудилось, что совсем рядом промелькнул такой же хрустальный колокольчик, как и тот, что был спрятан у нее на груди. Она уже совершенно запуталась в бесчисленных поворотах, но спокойствие Горона, несомненно наблюдавшего за нею, и молчание внутреннего голоса, который должен был бы подать сигнал тревоги в случае опасности, заставляли ее беспрекословно повиноваться своему экзотическому поводырю.
— Наконец! — раздалось совсем рядом, и она увидела Горона, который стоял, устало привалившись к выступившей из мрака стене.
Не следует спрашивать его о том, как он провел все это время.
Ну, уж на это ее аристократического воспитания как-нибудь хватит.
— Ты сказал, что мы прямо сейчас двинемся к владениям маггиров. Где же проходит этот путь — под землей?
— Здесь. Мы уже в их владениях. Древние боги, могла бы и сама догадаться.
— А вот эта бесхвостая тварь — это и есть маггир?
Вместо ответа Горон взмахнул рукой, словно отдернул занавеску, и прямо в глаза Сэнни ударил ослепительный солнечный свет. Горон первым шагнул в разверзшийся проем, следом метнулся черный эльф; девушка, естественным образом заслонившая глаза рукой, не раздумывая шагнула следом — и словно поплыла в невесомом золоте утреннего сияния.
Зеленые отравные круги плыли еще перед глазами, впереди слышались упругие, короткие удары, по которым можно было догадаться, что Горон бежит, торопясь покинуть запретное место, открытое солнечным лучам. Сэнни помчалась следом, наугад ставя ногу туда, где миг назад означалась округлая тень мышастого эльфа. Глаза ей пришлось прищурить до узеньких щелочек, так что все окружающее воспринималось скорее как сказочное видение (впрочем, а что тут было не сказочным?), а не та необозримая каменистая равнина, которая простиралась перед ней до самого горизонта. Вот только почва была не золотисто-бурой, как во владениях кампьерров, а зеленоватой, с маслянистым ониксовым отливом.
И на этой сплошной зелени она не сразу угадала очертания гигантского лежачего дерева, ствол которого уходил верхушкой своей за горизонт. К основанию поверженного исполина они сейчас и мчались, а оно с каждым шагом приближалось стремительно и грозно, неодолимо защищенное поблескивающей щетиной железной листвы.
— Горон, назад! Куда…
Звенящий перебряк — словно встряхнули громадную кольчугу. Листья разом повернулись, и перед глазами, нехотя привыкающими к свету, встала стенка из крупной рыбьей чешуи, плавно изгибающейся к центру, где угадывалась не то вмятина, не то воронка. Черный эльф вдруг взметнулся, точно его поддели носком сапога под несуществующий хвост, стрелой промчался над плечом Горона и врезался прямо в середину этой чешуйчатой выемки. Горон, даже не оглянувшись, последовал его примеру, и оба исчезли в хаосе холодного звона.
Ну что же ты?..
Нельзя сказать, что она ничего не почувствовала, но ледяное оглаживание, с которым зеркально отполированные листья пропускали сквозь собственный строй ее тело, было почти эфемерным. Непонятно, каким образом они успевали расступиться, так что она ощущала лишь мертвенный холод пустоты между собственной кожей и той звенящей преградой, которая отодвигалась от нее на расстояние не больше толщины волоса, но режущего прикосновения она не испытала ни разу.
Не вздумай только шагнуть назад!
Она даже вздрогнула, представив себе, что в этом случае будет: сейчас она скользила как бы внутри гигантской еловой шишки, вывернутой наизнанку; одно движение в противоположную сторону, и смертоносные острия вопьются в ее тело, не позволяя ей даже шевельнуться, чтобы перелететь через заветное ничто на такой желанный в этот миг Джаспер. Она никогда не любила замкнутого пространства, но этот чешуйчатый плен был во сто крат страшнее любого подземного лаза.
Что-то теплое потерлось о ее ноги, и она, опустив голову, снова увидела круглую, точно мячик, мышь. Да какой там эльф — просто надувная игрушка, которую заставили двигаться самыми примитивными магическими приемами. И гремучей листвы со всех сторон уже нет, она позванивает где-то за спиной. А над головой покачивают цветущими ветвями медоносные деревья, и солнечный свет, проникая в глубину их смыкающихся крон и многократно отражаясь от глянцевой поверхности листьев, достигает земли уже мягким, не ослепляющим потоком мерцающих бликов. Да и не земля это вовсе, а аккуратная дорожка, выложенная пестрыми плитками, уходящая в даль этой прямой, как копье, оранжереи.
Горон, полуобернувшись, ждал ее, но свисавшие по его пренеприятнейшему обычаю волосы не позволяли принцессе заметить, насколько он раздосадован ее медлительностью. Она и сама была бы рада поторопиться, но несвойственная ей нерешительность заставляла переминаться с ноги на ногу. Она у маггиров. Путь окончен. Поиски — нет. Один неверный шаг, неосторожное слово, неуместная интонация, и не видать ей не то что заветного талисмана, а и благосклонности Горона, так рыцарственно терпевшего ее присутствие.
— Испугалась? Нет? Но что-то тебя смущает, Эссени, я вижу. — бросил он через плечо. — Хотя ты всего-навсего получила то, к чему стремилась.
До чего он порой догадлив, просто дрожь пробирает.
— Горон, мы достигли цели слишком быстро, а я так о многом хотела тебя расспросить… Это, конечно, смешно, но я не представляю себе, как мне держаться с этими маггирами.
— Как. Не как, а где. Тебе следует держаться за моей спиной. И все.
— Скажи хотя бы, как следует обращаться к ним?
— Зачем?
— Ну… Я, как и подобает дочери могущественного владыки, бываю не всегда достаточно почтительна…
— Успокойся. Ты будешь избавлена от подобных затруднений. Маггиры не разговаривают с женщинами. Они только отдают им распоряжения.
— Что-о-о?!
Ну, Горон, лучше бы ты этого не говорил! Она открыла было рот, чтобы высказать все, что она думает по поводу подобной дискриминации, но тут вдалеке показалась человеческая фигура, очертания которой были размыты трепещущими тенями. Маггир! Наконец-то.
Рано радуешься.
Накаркал, неслышимый мой. И откуда только тебе было знать, что из-под сводов этой крытой аллеи бесшумно упадут жгутики стремительно распускающегося плюща, словно серпантин на ежегодном балу в День Коронации…
Но не только это всплыло в памяти — чуткие вьюнки в бесчисленных переходах и галереях замка Асмура. Неподвластные законам тяготения, живущие собственной жизнью, как и колдовские волосы Горона…
Весенняя зелень, с изнанки блекло-жемчужная, точно ивовые листья над первоцветными сережками. Прохладный полупрозрачный занавес, мягко и неоскорбительно преградивший им путь. Черный эльф плюхнулся на свой жирный задок и задрал кверху мышиную мордочку.
— Терпение. Нас просят обождать, — почему-то шепотом проговорил Горон.
— Кто просит? — Она покосилась на застывшую черную тушку, в которой, в отличие от струящейся зелени, не чудилось ничего живого.
— Маггиры. Маггиры троевластные.
18. Война мышей и лягушек
Горон сошел с плитняковой дорожки и самым естественным образом уселся на травку, подтянув колени к груди и охватив их руками. Лица его, как всегда, было не видно из-за пелены волос, зато горб стал еще заметнее. Сэнни пришло на ум, что для нее столь же естественным движением было бы свернуться клубочком у его ног и положить голову ему на колени. Только ведь подумает тролль знает что. А действительно, что это на нее нашло? Словно девочкой залетела в чертоги эрла-лесничего Иссабаста, и сейчас он глуховатым голосом начнет один из своих немножечко жутковатых рассказов о безмозглых и злобных духах первобытных чащоб, которые и породили не менее тупых жавров. А натешившись седыми преданиями, она ринется в неистовую гонку охоты, или упорхнет на блистательный бал, или вопреки королевскому соизволению снова появится на рыцарском турнире, где непобедимый эрл Асмур опять же вопреки монаршей воле преломит копье, осененное лиловым шарфом, в честь юной принцессы.
И все еще будет впереди…
Встряхнись! Что за нелепые фантазии, когда перед тобой цель твоего пути?
А может, эти фантазии потому и одолевают, что цель совсем близко; а вот что потом?..
— Горон, а куда ты двинешься потом?
О, четыреста чертей, как теперь выражается вся дружина, она, похоже, его разбудила. Как неловко, тем более что на сей раз, он показался ей таким измученным, словно пребывал в трудах праведных до самого захода луны.
— Потом? Да, конечно, потом… — кажется, его встревожил этот вопрос. — Потом, Эссени, я должен буду вернуться и донести ответ маггиров до каждого подлесья.
— Значит, обратно? Но ты же говорил, что никогда не возвращаешься!
— Справедливо. Но мы снова пойдем вперед, потому что двинемся по другому пути. Ты и не заметила, что все это время мы шли как бы по кругу, и теперь до того подлесья, которое зовут Древнехранищем, всего один переход.
Мы. Он сказал: мы. Собственно, это и все, что она хотела услышать.
Да, Горон и мысли не допускает, что ты можешь ею покинуть. Но уверена ли ты в себе самой?
— Послушай, Горон, я уже сказала тебе, что никогда тебя не покину, если только… если только меня не задержат нездешние силы, о которых я пока говорить не могу. Но я рано или поздно вырвусь к тебе. Тогда ищи меня на том месте, где мы встретились впервые, недалеко от заброшенной купины. Договорились? Так что если я скажу тебе: дальше иди один — не спрашивай меня ни о чем и продолжай свой путь как прежде, в одиночестве. Я сама тебя найду возле столбовых ворот, так что не думай обо мне, занимайся своими делами.
Он еще ниже опустил голову. Неужели прячет усмешку?
— Повинуюсь. Что повелишь еще, о дочь могущественного владыки?
— Ну вот, я серьезно, а ты смеешься…
— Обиделась?
Ее брови надменно сошлись в одну линию, так что шевельнулся аметистовый обруч:
— Обида — это удел низших. Осторожно, осторожно!..
Но непослушные волосы колыхнулись, отлетая назад, и пугающая полночь его нечеловеческих глаз на миг обдала ее черным светом:
— Удел. Роковой фатум высших и мизерная доля низших. Насколько же мы с тобой одинаковы, Эссени…
А вот лирики не надо. Ей самой можно, ему — нет.
— Ой, а там кто-то шевелится!.. — детская уловка, конечно, примитивна, но действует безотказно, тем более что смутные тени, проплывающие за кружевной зеленой завесой, она заметила уже давно.
— Собираются. — В голосе Горона послышалось плохо скрытое раздражение: похоже, у кампьерров-то он привык к большей почтительности, исключающей подобные задержки.
Она вздохнула, мысленно отпуская себе еще пять последних минут на разговоры, и присела на траву рядом с ним, бессознательно приняв ту же позу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Что ж, если здесь не пройти (да и куда?), то остается только вернуться в ротонду и там дожидаться своего проводника.
На дорогах Горона обратно не поворачивают.
Она все-таки обернулась: за спиной точно такое же поблескивание светильников, коловращение зеркал и стекляшек и ни малейшего намека на возврат в так легкомысленно оставленное убежище. Если отбросить возможность улизнуть отсюда по-джасперянски (а вдруг Горон наблюдает за ней из какого-нибудь тайника), то единственный способ спастись — это прижаться к полу и ползком, извиваясь как гусеница, между этими беспорядочно понаставленными арочками, добраться до ближайшей стенки. Только очень уж не хочется…
— Эссени.
— Горон! Наконец-то!
Так бы и полетела ему навстречу…
— Напугалась? Я не сомневался, что найду тебя здесь. Глупышка.
Слава древним богам, он сумел-таки найти слово, которое подействовало на нее, как ковшик холодной воды. А то простодушно бросилась бы ему на шею. Правда, остановка была за немногим — увидеть его сквозь все эти чертовы просверки.
— Да где же ты, Горон? Уже утро, и нам надо договориться, как мы с тобой завтра доберемся до маггиров…
— Нет. Мы двинемся в путь прямо сейчас.
— Сейчас? И вдвоем? Но ведь между нами твердая договоренность…
— Отменяется. Нам осталось совсем немного, к тому же маггиры не признают обязательных для всего Новоземья законов ночи, и каждый из них выбирает себе любой час для трудов или отдыха. Так что идем.
— Легко сказать…
В ответ раздался смешанный гул — скрип, глухой скрежет, нестройный звон. Лабиринт пришел в движение, некоторые арочки вдруг начали расти, так что часть светильников и колоколец подтянулась кверху, зависнув под своими стрельчатыми дужками высоко над ее головой; смертоносные зеркала остановили свое вращение. Похоже, в этой нелепой свалке всевозможных преград наметился безопасный, хотя и весьма извилистый проход.
Следуй за Черным Эльфом!
Ну, ничего себе эльф! Неизвестно откуда взявшаяся мышь, громадная и толстопузая, только без хвоста, припустила вперед так уверенно, словно и не сомневалась, что непрошеная посетительница лабиринта обязательно двинется следом. Безошибочно угадываемая ею тропочка петляла, девушке порой приходилось приседать, подныривая под жемчужно-белые гирлянды светляков; один раз ей даже почудилось, что совсем рядом промелькнул такой же хрустальный колокольчик, как и тот, что был спрятан у нее на груди. Она уже совершенно запуталась в бесчисленных поворотах, но спокойствие Горона, несомненно наблюдавшего за нею, и молчание внутреннего голоса, который должен был бы подать сигнал тревоги в случае опасности, заставляли ее беспрекословно повиноваться своему экзотическому поводырю.
— Наконец! — раздалось совсем рядом, и она увидела Горона, который стоял, устало привалившись к выступившей из мрака стене.
Не следует спрашивать его о том, как он провел все это время.
Ну, уж на это ее аристократического воспитания как-нибудь хватит.
— Ты сказал, что мы прямо сейчас двинемся к владениям маггиров. Где же проходит этот путь — под землей?
— Здесь. Мы уже в их владениях. Древние боги, могла бы и сама догадаться.
— А вот эта бесхвостая тварь — это и есть маггир?
Вместо ответа Горон взмахнул рукой, словно отдернул занавеску, и прямо в глаза Сэнни ударил ослепительный солнечный свет. Горон первым шагнул в разверзшийся проем, следом метнулся черный эльф; девушка, естественным образом заслонившая глаза рукой, не раздумывая шагнула следом — и словно поплыла в невесомом золоте утреннего сияния.
Зеленые отравные круги плыли еще перед глазами, впереди слышались упругие, короткие удары, по которым можно было догадаться, что Горон бежит, торопясь покинуть запретное место, открытое солнечным лучам. Сэнни помчалась следом, наугад ставя ногу туда, где миг назад означалась округлая тень мышастого эльфа. Глаза ей пришлось прищурить до узеньких щелочек, так что все окружающее воспринималось скорее как сказочное видение (впрочем, а что тут было не сказочным?), а не та необозримая каменистая равнина, которая простиралась перед ней до самого горизонта. Вот только почва была не золотисто-бурой, как во владениях кампьерров, а зеленоватой, с маслянистым ониксовым отливом.
И на этой сплошной зелени она не сразу угадала очертания гигантского лежачего дерева, ствол которого уходил верхушкой своей за горизонт. К основанию поверженного исполина они сейчас и мчались, а оно с каждым шагом приближалось стремительно и грозно, неодолимо защищенное поблескивающей щетиной железной листвы.
— Горон, назад! Куда…
Звенящий перебряк — словно встряхнули громадную кольчугу. Листья разом повернулись, и перед глазами, нехотя привыкающими к свету, встала стенка из крупной рыбьей чешуи, плавно изгибающейся к центру, где угадывалась не то вмятина, не то воронка. Черный эльф вдруг взметнулся, точно его поддели носком сапога под несуществующий хвост, стрелой промчался над плечом Горона и врезался прямо в середину этой чешуйчатой выемки. Горон, даже не оглянувшись, последовал его примеру, и оба исчезли в хаосе холодного звона.
Ну что же ты?..
Нельзя сказать, что она ничего не почувствовала, но ледяное оглаживание, с которым зеркально отполированные листья пропускали сквозь собственный строй ее тело, было почти эфемерным. Непонятно, каким образом они успевали расступиться, так что она ощущала лишь мертвенный холод пустоты между собственной кожей и той звенящей преградой, которая отодвигалась от нее на расстояние не больше толщины волоса, но режущего прикосновения она не испытала ни разу.
Не вздумай только шагнуть назад!
Она даже вздрогнула, представив себе, что в этом случае будет: сейчас она скользила как бы внутри гигантской еловой шишки, вывернутой наизнанку; одно движение в противоположную сторону, и смертоносные острия вопьются в ее тело, не позволяя ей даже шевельнуться, чтобы перелететь через заветное ничто на такой желанный в этот миг Джаспер. Она никогда не любила замкнутого пространства, но этот чешуйчатый плен был во сто крат страшнее любого подземного лаза.
Что-то теплое потерлось о ее ноги, и она, опустив голову, снова увидела круглую, точно мячик, мышь. Да какой там эльф — просто надувная игрушка, которую заставили двигаться самыми примитивными магическими приемами. И гремучей листвы со всех сторон уже нет, она позванивает где-то за спиной. А над головой покачивают цветущими ветвями медоносные деревья, и солнечный свет, проникая в глубину их смыкающихся крон и многократно отражаясь от глянцевой поверхности листьев, достигает земли уже мягким, не ослепляющим потоком мерцающих бликов. Да и не земля это вовсе, а аккуратная дорожка, выложенная пестрыми плитками, уходящая в даль этой прямой, как копье, оранжереи.
Горон, полуобернувшись, ждал ее, но свисавшие по его пренеприятнейшему обычаю волосы не позволяли принцессе заметить, насколько он раздосадован ее медлительностью. Она и сама была бы рада поторопиться, но несвойственная ей нерешительность заставляла переминаться с ноги на ногу. Она у маггиров. Путь окончен. Поиски — нет. Один неверный шаг, неосторожное слово, неуместная интонация, и не видать ей не то что заветного талисмана, а и благосклонности Горона, так рыцарственно терпевшего ее присутствие.
— Испугалась? Нет? Но что-то тебя смущает, Эссени, я вижу. — бросил он через плечо. — Хотя ты всего-навсего получила то, к чему стремилась.
До чего он порой догадлив, просто дрожь пробирает.
— Горон, мы достигли цели слишком быстро, а я так о многом хотела тебя расспросить… Это, конечно, смешно, но я не представляю себе, как мне держаться с этими маггирами.
— Как. Не как, а где. Тебе следует держаться за моей спиной. И все.
— Скажи хотя бы, как следует обращаться к ним?
— Зачем?
— Ну… Я, как и подобает дочери могущественного владыки, бываю не всегда достаточно почтительна…
— Успокойся. Ты будешь избавлена от подобных затруднений. Маггиры не разговаривают с женщинами. Они только отдают им распоряжения.
— Что-о-о?!
Ну, Горон, лучше бы ты этого не говорил! Она открыла было рот, чтобы высказать все, что она думает по поводу подобной дискриминации, но тут вдалеке показалась человеческая фигура, очертания которой были размыты трепещущими тенями. Маггир! Наконец-то.
Рано радуешься.
Накаркал, неслышимый мой. И откуда только тебе было знать, что из-под сводов этой крытой аллеи бесшумно упадут жгутики стремительно распускающегося плюща, словно серпантин на ежегодном балу в День Коронации…
Но не только это всплыло в памяти — чуткие вьюнки в бесчисленных переходах и галереях замка Асмура. Неподвластные законам тяготения, живущие собственной жизнью, как и колдовские волосы Горона…
Весенняя зелень, с изнанки блекло-жемчужная, точно ивовые листья над первоцветными сережками. Прохладный полупрозрачный занавес, мягко и неоскорбительно преградивший им путь. Черный эльф плюхнулся на свой жирный задок и задрал кверху мышиную мордочку.
— Терпение. Нас просят обождать, — почему-то шепотом проговорил Горон.
— Кто просит? — Она покосилась на застывшую черную тушку, в которой, в отличие от струящейся зелени, не чудилось ничего живого.
— Маггиры. Маггиры троевластные.
18. Война мышей и лягушек
Горон сошел с плитняковой дорожки и самым естественным образом уселся на травку, подтянув колени к груди и охватив их руками. Лица его, как всегда, было не видно из-за пелены волос, зато горб стал еще заметнее. Сэнни пришло на ум, что для нее столь же естественным движением было бы свернуться клубочком у его ног и положить голову ему на колени. Только ведь подумает тролль знает что. А действительно, что это на нее нашло? Словно девочкой залетела в чертоги эрла-лесничего Иссабаста, и сейчас он глуховатым голосом начнет один из своих немножечко жутковатых рассказов о безмозглых и злобных духах первобытных чащоб, которые и породили не менее тупых жавров. А натешившись седыми преданиями, она ринется в неистовую гонку охоты, или упорхнет на блистательный бал, или вопреки королевскому соизволению снова появится на рыцарском турнире, где непобедимый эрл Асмур опять же вопреки монаршей воле преломит копье, осененное лиловым шарфом, в честь юной принцессы.
И все еще будет впереди…
Встряхнись! Что за нелепые фантазии, когда перед тобой цель твоего пути?
А может, эти фантазии потому и одолевают, что цель совсем близко; а вот что потом?..
— Горон, а куда ты двинешься потом?
О, четыреста чертей, как теперь выражается вся дружина, она, похоже, его разбудила. Как неловко, тем более что на сей раз, он показался ей таким измученным, словно пребывал в трудах праведных до самого захода луны.
— Потом? Да, конечно, потом… — кажется, его встревожил этот вопрос. — Потом, Эссени, я должен буду вернуться и донести ответ маггиров до каждого подлесья.
— Значит, обратно? Но ты же говорил, что никогда не возвращаешься!
— Справедливо. Но мы снова пойдем вперед, потому что двинемся по другому пути. Ты и не заметила, что все это время мы шли как бы по кругу, и теперь до того подлесья, которое зовут Древнехранищем, всего один переход.
Мы. Он сказал: мы. Собственно, это и все, что она хотела услышать.
Да, Горон и мысли не допускает, что ты можешь ею покинуть. Но уверена ли ты в себе самой?
— Послушай, Горон, я уже сказала тебе, что никогда тебя не покину, если только… если только меня не задержат нездешние силы, о которых я пока говорить не могу. Но я рано или поздно вырвусь к тебе. Тогда ищи меня на том месте, где мы встретились впервые, недалеко от заброшенной купины. Договорились? Так что если я скажу тебе: дальше иди один — не спрашивай меня ни о чем и продолжай свой путь как прежде, в одиночестве. Я сама тебя найду возле столбовых ворот, так что не думай обо мне, занимайся своими делами.
Он еще ниже опустил голову. Неужели прячет усмешку?
— Повинуюсь. Что повелишь еще, о дочь могущественного владыки?
— Ну вот, я серьезно, а ты смеешься…
— Обиделась?
Ее брови надменно сошлись в одну линию, так что шевельнулся аметистовый обруч:
— Обида — это удел низших. Осторожно, осторожно!..
Но непослушные волосы колыхнулись, отлетая назад, и пугающая полночь его нечеловеческих глаз на миг обдала ее черным светом:
— Удел. Роковой фатум высших и мизерная доля низших. Насколько же мы с тобой одинаковы, Эссени…
А вот лирики не надо. Ей самой можно, ему — нет.
— Ой, а там кто-то шевелится!.. — детская уловка, конечно, примитивна, но действует безотказно, тем более что смутные тени, проплывающие за кружевной зеленой завесой, она заметила уже давно.
— Собираются. — В голосе Горона послышалось плохо скрытое раздражение: похоже, у кампьерров-то он привык к большей почтительности, исключающей подобные задержки.
Она вздохнула, мысленно отпуская себе еще пять последних минут на разговоры, и присела на траву рядом с ним, бессознательно приняв ту же позу:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72