Луч света дрогнул, остановившись на связанном, избитом юноше. А потом из темноты нахлынула невыносимая вонь морских водорослей и грязи. Я чуть не выронил фонарь, узнав этот запах из глубин океана. Эта было чудовищное зловоние шоггота. Я понял, какой была эта «крайняя мера наказания»!
На другом конце дрожащего луча Грэм Лэйн тоже почувствовал смертоносный смрад и неловко повернулся к его источнику. Из тени выплыло бесформенное нечто, поблескивавшее мириадами глаз, каждый из которых был неотрывно прикован к жертве. Шоггот с хлюпаньем тек по дорожке. Грэм бросился бежать, но тут же споткнулся, упал, однако каким-то образом ухитрился встать на ноги... Черное чудовище нависло над ним!
Пригвожденный ужасом к своему месту, вцепившись в перила балкона, чтобы удержаться на ногах, я мог лишь смотреть. Боже милостивый, я просто не мог отвернуться!
Фигура Грэма, ковылявшая по тропинке со связанными за спиной руками, начала клониться вперед, когда шоггот обволок ее. Секунду назад юноша еще был там — а в следующий миг осталась лишь пульсирующая, поблескивающая, черная и бесформенная масса морского чудовища. Заткнутый в рот кляп не дал несчастному возможности даже закричать, когда чудище поглотило его...
И тут раздался тот приглушенный рев, который я так хорошо помнил с прошлого раза — включились внутренние двигатели шоггота, а потом... потом...
Вверх ударила та раскаленная черная струя зловонного тумана — измельченные в пыль человеческие останки — атомизированная сущность Грэма Лэйна!
Наконец ко мне вернулась способность двигаться и, выключив фонарь, я в оцепенении замер над местом ужасной казни Грэма. Медленно, очень медленно ко мне вернулись все мои чувства. К тому времени уже все утихло, а омерзительная вонь шоггота рассеялась. Весь этот эпизод напоминал кошмарный сон, который уже кончился, за исключением того, что я знал, что это был не сон.
Шатаясь, я вернулся в дом и запер окна, чувствуя, как во мне нарастает зловещее и совершенно нечеловеческое возбуждение: нестерпимое желание разрушить мои с таким трудом возведенные укрепления, отпереть все засовы и ринуться из дома в битву с теми, кто искал меня. В моем воспаленном мозгу быстро сформировался дикий план, безумный порыв, который заставил меня в ярости метаться по дому, пока, наконец, я не распознал источник новой угрозы и не начал с ним бороться.
Ярость стала проявлением моего начинающегося безумия, несомненно, вызванного ужасной смертью Грэма Лэйна; доказательством того, что моя подорванная лекарствами психика стремительно слабела. Охваченный яростью, я вышиб дух из Семпла; и, убегая из лодочного клуба, я тоже чувствовал безумное желание броситься в море и отдаться на волю волн. Похожее безумие охватило меня и тогда, когда я разговаривал по телефону с Сарой. Дикие эмоции, бушевавшие внутри меня, были прямым результатом моей метаморфозы и моего нежелания принимать таблетки, которые могли сохранить мне рассудок.
Когда истина забрезжила где-то в моем мозгу, я отправился прямо в ванную и намочил голову. И... через несколько минут я снова стал сам собой. Затем, задвинув на самые дальние задворки памяти картину смерти юноши, пытавшегося мне помочь, я вернулся к моей рукописи и принялся лихорадочно писать, не обращая внимания на то, что уже давно наступила глубокая ночь.
* * *
Когда я снова начал клевать носом над своей работой, я услышал странный звук, доносящийся откуда-то снизу. Я находился в таком состоянии, когда любой посторонний шум резал ухо...
Я быстро спустился в темноте на первый этаж, бесшумно проверил мои укрепления и прислушался, не повторится ли звук. Я находился в библиотеке, осматривая высокие и узкие окна, когда он раздался снова, на этот раз где-то совсем близко, испугав меня до ужаса. Кто-то пытался вскрыть одно из окон автогеном!
Я бесшумно пробрался в кухню, нашел большой тесак и вернулся в библиотеку. Отлично зная дом, я ни разу нигде не включил свет. Только лампа в моем кабинете продолжала гореть, и мои противники, несомненно, полагали, что я сейчас там и крепко сплю. Что ж, я приготовил им неприятный сюрприз. Я сел, положив на колени тесак, и стал ждать.
На светящемся циферблате библиотечных часов был ровно час ночи, когда первую доску отрезали и осторожно убрали. Я встал и отошел в сторону, чтобы остаться незамеченным, когда в библиотеку ворвался луч света снаружи. С моря дул бриз, и вместе с ним комнату наполнил запах океана, который был каким-то не таким. За стеной бесспорно суетились глубоководные. Отметая дальнейшие сомнения, в отверстии показалась пятнистая и перепончатая рука. Перепонки намного превосходили мои собственные, так что я понял, что их обладатель должен быть полностью развившимся глубоководным.
За тот час, который я провел, безмолвно сидя в темноте, моя ярость снова разрослась до ужасных размеров, так что я не отдавал отчет в своих действиях, когда сделал первый ход. Рука, которая только что начала ощупывать края образовавшейся дыры, шарила там и сям, продвигаясь все дальше и дальше, когда я с силой ударил тесаком по ее пальцам. Немедленно раздался дикий крик боли, и рука исчезла, но три пальца и кончик еще одного остались внутри дома!
Демонически хохоча и пританцовывая в безумном ликовании, я вышвырнул мерзкие обрубки вслед их обладателю и заколотил дыру более крепкой доской. На этот раз я использовал длинные гвозди, которые можно было выбить только большим молотом. Я не боялся, что глубоководные воспользуются огромной силой шоггота, чтобы ворваться внутрь: это вызвало бы серьезные разрушения, которые не так легко объяснить.
Закончив восстанавливать поврежденную баррикаду, я включил свет и в течение следующего часа занимался дополнительным укреплением остальных комнат первого этажа. Что бы ни случилось, я не собирался позволить глубоководным заполучить меня до того, как моя рукопись будет завершена.
Через некоторое время после отчаянных физических усилий безумие покинуло меня, так что когда я закончил, то обнаружил, что снова пришел в себя и безумно устал. Но в конце концов, довольный, я бесшумно вернулся обратно в кабинет. Свет на первом этаже я оставил включенным, пусть думают, что я все еще внизу. Возможно, это убедит их держаться подальше от моего дома.
Остаток ночи я провел в работе над рукописью, то и дело клюя носом. Я просидел за столом, пока рассветное солнце не вползло ко мне в комнату, и тогда я понял, что дожил до нового дня. Умывшись, я снова вышел на балкон. Они все еще были здесь: большая машина, группа на пикнике, наблюдатель на вершине лестницы. Но около дома никого не было. Это как нельзя лучше отвечало моим интересам. Я быстро позавтракал и приготовился снова принять душ.
Именно тогда я обнаружил, что обложили меня по-настоящему. Вода из душа бежала с куда меньшим напором, чем обычно.
Я тут же выключил воду, надел халат и поднялся на чердак. Произошло то, чего я и боялся: глубоководные ухитрились как-то перерезать мое водоснабжение, и в дом не поступало воды. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем они отключат электричество? Ответ я узнал в полдень, когда попытался сварить себе кофе. Игра окончена. Видимо, они разозлились всерьез. И все же... Если бы я смог продержаться еще хотя бы одну ночь, то успел бы закончить свою работу. Действительно, работа над рукописью превратилась для меня в наваждение, по мере того, как день медленно полз к вечеру, я писал все быстрее и быстрее.
Однако же я не мог надеяться продержаться без сна и обнаружил, что сплю урывками, каждый раз резко просыпаясь от малейшего шороха. После этого я вставал, отправлялся в ванную и хорошенько смачивал лицо и жабры, каждый раз тщательно закрывая краны, чтобы растянуть стремительно убывающий запас воды в трубах.
Около шести часов вечера мой тревожный сон прервал настойчивый телефонный звонок. Но не только он, ибо свет в моем кабинете включился. Глубоководные почему-то решили временно включить электричество, но не воду, как я обнаружил позже. Прежде чем взять трубку, я догадался сбегать вниз и включить электрический чайник. До меня дошло, что когда я закончу разговаривать по телефону, они могут отключить электричество. Так что, если только мне удастся несколько минут продержать звонящего на линии, у меня будет кофе! Звонила Сара, и теперь ее голос был почти неузнаваем:
— Джон, послушай... Пожалуйста, не бросай трубку. Ты должен выслушать меня. Глубоководные очень сердиты, Джон, и если ты не образумишься, они намерены захватить тебя силой. Ты ведь уже понял, что не сможешь победить?
— Я могу попытаться, — ответил я ей.
— Джон, не будь идиотом! Все кончено. Теперь остались лишь ты и я — мы вместе, и глубоководные!
— Я скорее убью себя, — объявил я ей, подавив ярость, быстро закипавшую в моей душе.
— Но почему? Мы будем вместе, Джон, и даже сейчас еще не поздно...
— Сара, — перебил я ее, заставляя себя сохранять какое-то подобие здравого рассудка. — Уже поздно. Слишком поздно. Я не принимал таблетки.
Повисла долгая тишина, потом она переспросила:
— Таблетки? — Ее голос сорвался на мертвый надломленный шепот: — Какие таблетки? Не те, которые...
— Да, именно те — те, которые не дают вашим несчастным жертвам сойти с ума. Те, которые помогают им сохранить душевное равновесие, когда изменение начинает ускоряться. Семпл рассказал мне о них, но слишком поздно. Я не принимал их.
— Джон... Я иду к тебе, — прошептала она, и в ее изменившемся голосе прозвучало отчаяние. — Я иду!
— Не сейчас, Сара, — возразил я ей. — Не приходи сегодня. Только не в темноте, не при выключенном свете. Не принеси с собой зловоние глубоководных! Если ты сделаешь это, я убью тебя! Я убью каждого мерзавца, который сунет ко мне свой чертов нос! Ты слышишь? Ты слышишь?
Я бешено швырнул трубку. Черт бы побрал всех этих вонючих выродков!
Спотыкаясь, я побрел в ванную, чувствуя, как внутри меня клокочет ярость, и принялся плескать водой себе в лицо. Увидев свое отражение в зеркале, сорвал его со стены! Потом я начал метаться по дому в неистовстве разрушения. Я переворачивал стулья и столы, крушил полки с хрусталем, который собирал годами, сдирал со стен картины и срывал шторы, пока мое нервное возбуждение не начало выдыхаться. Очнулся я на кухне. Вода в чайнике все еще была горячей. Дрожа, точно лист на ветру, потрясенный и ослабевший от своей неконтролируемой выходки, я сделал себе кофе и на трясущихся ногах понес чашку наверх, в свой кабинет.
Потом, когда начали спускаться сумерки, а свет потихоньку угас, я вспомнил о коробке свечей, завалявшейся в одном из кухонных ящиков. Я купил их в деревне месяц назад, когда в проводке случилось короткое замыкание. Тогда я спустился вниз и отыскал их — восемь штук. Две из них я зажег и поставил у себя в кабинете так, чтобы они давали как можно больше света. Потом я заправил и принес в кабинет паяльную лампу, которой как-то раз снимал краску: она могла мне пригодиться, пусть даже и в качестве дополнительного источника света.
Приготовившись к наступлению ночи, я решил положиться на удачу и часок поспать. Я поставил будильник и вытянулся на кровати, и вскоре меня сморил сон...
* * *
Что-то пробудило меня от затянувшегося кошмара, в котором я бесконечно тонул в черной воде. Мокрый от пота, вспомнив все, что произошло, я вскочил и посмотрел на светящийся циферблат будильника. 23:35? Что случилось? Я не мог поверить своим глазам!
Схватив часы, я заметил, что механизм звонка заклинило. Очевидно, я сам был виноват: слишком сильно закрутил завод! Я поставил будильник на место и отправился в кабинет, где в одной из подставок все еще догорала свеча. Крошечный фитилек плавал в небольшой лужице растопленного воска. Я немедленно зажег еще одну свечу и стал ждать повторения звука, разбудившего меня.
Стоило мне усесться, как снаружи тотчас же послышались какие-то непонятные шорохи. Я прошел в ванную, которая находилась именно в том конце, и тихо и осторожно на несколько дюймов приоткрыл окно. Снизу немедленно ударила почти невыносимая вонь, заставившая меня в ужасе и отвращении шарахнуться от окна! Чтобы создать такое зловоние, здесь должна была собраться целая толпа глубоководных. Интересно, что они затеяли?
Я закрыл окно, взял свой тесак и бесшумно спустился вниз, на кухню. Из кухни боковая дверь вела в гараж, и судя по всему, глубоководные именно там и собрались. Но что они могли там делать? В гараже не было окон, а его внешняя дверь сделана из прочного металла. Не могли же они оттуда пытаться пробраться в дом?
Я открыл дверь в гараж, и буквально пошатнулся под ужасным напором вонючих газов, немедленно заполнивших кухню. Хотя батареи моего фонаря уже почти совсем сели, я все-таки прихватил его с собой. Зажав нос, я положил тесак, вытащил фонарь из кармана халата и посветил им в пыльное чрево неиспользуемой комнаты. Все оставалось точно таким, как и в прошлый раз, и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
На другом конце дрожащего луча Грэм Лэйн тоже почувствовал смертоносный смрад и неловко повернулся к его источнику. Из тени выплыло бесформенное нечто, поблескивавшее мириадами глаз, каждый из которых был неотрывно прикован к жертве. Шоггот с хлюпаньем тек по дорожке. Грэм бросился бежать, но тут же споткнулся, упал, однако каким-то образом ухитрился встать на ноги... Черное чудовище нависло над ним!
Пригвожденный ужасом к своему месту, вцепившись в перила балкона, чтобы удержаться на ногах, я мог лишь смотреть. Боже милостивый, я просто не мог отвернуться!
Фигура Грэма, ковылявшая по тропинке со связанными за спиной руками, начала клониться вперед, когда шоггот обволок ее. Секунду назад юноша еще был там — а в следующий миг осталась лишь пульсирующая, поблескивающая, черная и бесформенная масса морского чудовища. Заткнутый в рот кляп не дал несчастному возможности даже закричать, когда чудище поглотило его...
И тут раздался тот приглушенный рев, который я так хорошо помнил с прошлого раза — включились внутренние двигатели шоггота, а потом... потом...
Вверх ударила та раскаленная черная струя зловонного тумана — измельченные в пыль человеческие останки — атомизированная сущность Грэма Лэйна!
Наконец ко мне вернулась способность двигаться и, выключив фонарь, я в оцепенении замер над местом ужасной казни Грэма. Медленно, очень медленно ко мне вернулись все мои чувства. К тому времени уже все утихло, а омерзительная вонь шоггота рассеялась. Весь этот эпизод напоминал кошмарный сон, который уже кончился, за исключением того, что я знал, что это был не сон.
Шатаясь, я вернулся в дом и запер окна, чувствуя, как во мне нарастает зловещее и совершенно нечеловеческое возбуждение: нестерпимое желание разрушить мои с таким трудом возведенные укрепления, отпереть все засовы и ринуться из дома в битву с теми, кто искал меня. В моем воспаленном мозгу быстро сформировался дикий план, безумный порыв, который заставил меня в ярости метаться по дому, пока, наконец, я не распознал источник новой угрозы и не начал с ним бороться.
Ярость стала проявлением моего начинающегося безумия, несомненно, вызванного ужасной смертью Грэма Лэйна; доказательством того, что моя подорванная лекарствами психика стремительно слабела. Охваченный яростью, я вышиб дух из Семпла; и, убегая из лодочного клуба, я тоже чувствовал безумное желание броситься в море и отдаться на волю волн. Похожее безумие охватило меня и тогда, когда я разговаривал по телефону с Сарой. Дикие эмоции, бушевавшие внутри меня, были прямым результатом моей метаморфозы и моего нежелания принимать таблетки, которые могли сохранить мне рассудок.
Когда истина забрезжила где-то в моем мозгу, я отправился прямо в ванную и намочил голову. И... через несколько минут я снова стал сам собой. Затем, задвинув на самые дальние задворки памяти картину смерти юноши, пытавшегося мне помочь, я вернулся к моей рукописи и принялся лихорадочно писать, не обращая внимания на то, что уже давно наступила глубокая ночь.
* * *
Когда я снова начал клевать носом над своей работой, я услышал странный звук, доносящийся откуда-то снизу. Я находился в таком состоянии, когда любой посторонний шум резал ухо...
Я быстро спустился в темноте на первый этаж, бесшумно проверил мои укрепления и прислушался, не повторится ли звук. Я находился в библиотеке, осматривая высокие и узкие окна, когда он раздался снова, на этот раз где-то совсем близко, испугав меня до ужаса. Кто-то пытался вскрыть одно из окон автогеном!
Я бесшумно пробрался в кухню, нашел большой тесак и вернулся в библиотеку. Отлично зная дом, я ни разу нигде не включил свет. Только лампа в моем кабинете продолжала гореть, и мои противники, несомненно, полагали, что я сейчас там и крепко сплю. Что ж, я приготовил им неприятный сюрприз. Я сел, положив на колени тесак, и стал ждать.
На светящемся циферблате библиотечных часов был ровно час ночи, когда первую доску отрезали и осторожно убрали. Я встал и отошел в сторону, чтобы остаться незамеченным, когда в библиотеку ворвался луч света снаружи. С моря дул бриз, и вместе с ним комнату наполнил запах океана, который был каким-то не таким. За стеной бесспорно суетились глубоководные. Отметая дальнейшие сомнения, в отверстии показалась пятнистая и перепончатая рука. Перепонки намного превосходили мои собственные, так что я понял, что их обладатель должен быть полностью развившимся глубоководным.
За тот час, который я провел, безмолвно сидя в темноте, моя ярость снова разрослась до ужасных размеров, так что я не отдавал отчет в своих действиях, когда сделал первый ход. Рука, которая только что начала ощупывать края образовавшейся дыры, шарила там и сям, продвигаясь все дальше и дальше, когда я с силой ударил тесаком по ее пальцам. Немедленно раздался дикий крик боли, и рука исчезла, но три пальца и кончик еще одного остались внутри дома!
Демонически хохоча и пританцовывая в безумном ликовании, я вышвырнул мерзкие обрубки вслед их обладателю и заколотил дыру более крепкой доской. На этот раз я использовал длинные гвозди, которые можно было выбить только большим молотом. Я не боялся, что глубоководные воспользуются огромной силой шоггота, чтобы ворваться внутрь: это вызвало бы серьезные разрушения, которые не так легко объяснить.
Закончив восстанавливать поврежденную баррикаду, я включил свет и в течение следующего часа занимался дополнительным укреплением остальных комнат первого этажа. Что бы ни случилось, я не собирался позволить глубоководным заполучить меня до того, как моя рукопись будет завершена.
Через некоторое время после отчаянных физических усилий безумие покинуло меня, так что когда я закончил, то обнаружил, что снова пришел в себя и безумно устал. Но в конце концов, довольный, я бесшумно вернулся обратно в кабинет. Свет на первом этаже я оставил включенным, пусть думают, что я все еще внизу. Возможно, это убедит их держаться подальше от моего дома.
Остаток ночи я провел в работе над рукописью, то и дело клюя носом. Я просидел за столом, пока рассветное солнце не вползло ко мне в комнату, и тогда я понял, что дожил до нового дня. Умывшись, я снова вышел на балкон. Они все еще были здесь: большая машина, группа на пикнике, наблюдатель на вершине лестницы. Но около дома никого не было. Это как нельзя лучше отвечало моим интересам. Я быстро позавтракал и приготовился снова принять душ.
Именно тогда я обнаружил, что обложили меня по-настоящему. Вода из душа бежала с куда меньшим напором, чем обычно.
Я тут же выключил воду, надел халат и поднялся на чердак. Произошло то, чего я и боялся: глубоководные ухитрились как-то перерезать мое водоснабжение, и в дом не поступало воды. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем они отключат электричество? Ответ я узнал в полдень, когда попытался сварить себе кофе. Игра окончена. Видимо, они разозлились всерьез. И все же... Если бы я смог продержаться еще хотя бы одну ночь, то успел бы закончить свою работу. Действительно, работа над рукописью превратилась для меня в наваждение, по мере того, как день медленно полз к вечеру, я писал все быстрее и быстрее.
Однако же я не мог надеяться продержаться без сна и обнаружил, что сплю урывками, каждый раз резко просыпаясь от малейшего шороха. После этого я вставал, отправлялся в ванную и хорошенько смачивал лицо и жабры, каждый раз тщательно закрывая краны, чтобы растянуть стремительно убывающий запас воды в трубах.
Около шести часов вечера мой тревожный сон прервал настойчивый телефонный звонок. Но не только он, ибо свет в моем кабинете включился. Глубоководные почему-то решили временно включить электричество, но не воду, как я обнаружил позже. Прежде чем взять трубку, я догадался сбегать вниз и включить электрический чайник. До меня дошло, что когда я закончу разговаривать по телефону, они могут отключить электричество. Так что, если только мне удастся несколько минут продержать звонящего на линии, у меня будет кофе! Звонила Сара, и теперь ее голос был почти неузнаваем:
— Джон, послушай... Пожалуйста, не бросай трубку. Ты должен выслушать меня. Глубоководные очень сердиты, Джон, и если ты не образумишься, они намерены захватить тебя силой. Ты ведь уже понял, что не сможешь победить?
— Я могу попытаться, — ответил я ей.
— Джон, не будь идиотом! Все кончено. Теперь остались лишь ты и я — мы вместе, и глубоководные!
— Я скорее убью себя, — объявил я ей, подавив ярость, быстро закипавшую в моей душе.
— Но почему? Мы будем вместе, Джон, и даже сейчас еще не поздно...
— Сара, — перебил я ее, заставляя себя сохранять какое-то подобие здравого рассудка. — Уже поздно. Слишком поздно. Я не принимал таблетки.
Повисла долгая тишина, потом она переспросила:
— Таблетки? — Ее голос сорвался на мертвый надломленный шепот: — Какие таблетки? Не те, которые...
— Да, именно те — те, которые не дают вашим несчастным жертвам сойти с ума. Те, которые помогают им сохранить душевное равновесие, когда изменение начинает ускоряться. Семпл рассказал мне о них, но слишком поздно. Я не принимал их.
— Джон... Я иду к тебе, — прошептала она, и в ее изменившемся голосе прозвучало отчаяние. — Я иду!
— Не сейчас, Сара, — возразил я ей. — Не приходи сегодня. Только не в темноте, не при выключенном свете. Не принеси с собой зловоние глубоководных! Если ты сделаешь это, я убью тебя! Я убью каждого мерзавца, который сунет ко мне свой чертов нос! Ты слышишь? Ты слышишь?
Я бешено швырнул трубку. Черт бы побрал всех этих вонючих выродков!
Спотыкаясь, я побрел в ванную, чувствуя, как внутри меня клокочет ярость, и принялся плескать водой себе в лицо. Увидев свое отражение в зеркале, сорвал его со стены! Потом я начал метаться по дому в неистовстве разрушения. Я переворачивал стулья и столы, крушил полки с хрусталем, который собирал годами, сдирал со стен картины и срывал шторы, пока мое нервное возбуждение не начало выдыхаться. Очнулся я на кухне. Вода в чайнике все еще была горячей. Дрожа, точно лист на ветру, потрясенный и ослабевший от своей неконтролируемой выходки, я сделал себе кофе и на трясущихся ногах понес чашку наверх, в свой кабинет.
Потом, когда начали спускаться сумерки, а свет потихоньку угас, я вспомнил о коробке свечей, завалявшейся в одном из кухонных ящиков. Я купил их в деревне месяц назад, когда в проводке случилось короткое замыкание. Тогда я спустился вниз и отыскал их — восемь штук. Две из них я зажег и поставил у себя в кабинете так, чтобы они давали как можно больше света. Потом я заправил и принес в кабинет паяльную лампу, которой как-то раз снимал краску: она могла мне пригодиться, пусть даже и в качестве дополнительного источника света.
Приготовившись к наступлению ночи, я решил положиться на удачу и часок поспать. Я поставил будильник и вытянулся на кровати, и вскоре меня сморил сон...
* * *
Что-то пробудило меня от затянувшегося кошмара, в котором я бесконечно тонул в черной воде. Мокрый от пота, вспомнив все, что произошло, я вскочил и посмотрел на светящийся циферблат будильника. 23:35? Что случилось? Я не мог поверить своим глазам!
Схватив часы, я заметил, что механизм звонка заклинило. Очевидно, я сам был виноват: слишком сильно закрутил завод! Я поставил будильник на место и отправился в кабинет, где в одной из подставок все еще догорала свеча. Крошечный фитилек плавал в небольшой лужице растопленного воска. Я немедленно зажег еще одну свечу и стал ждать повторения звука, разбудившего меня.
Стоило мне усесться, как снаружи тотчас же послышались какие-то непонятные шорохи. Я прошел в ванную, которая находилась именно в том конце, и тихо и осторожно на несколько дюймов приоткрыл окно. Снизу немедленно ударила почти невыносимая вонь, заставившая меня в ужасе и отвращении шарахнуться от окна! Чтобы создать такое зловоние, здесь должна была собраться целая толпа глубоководных. Интересно, что они затеяли?
Я закрыл окно, взял свой тесак и бесшумно спустился вниз, на кухню. Из кухни боковая дверь вела в гараж, и судя по всему, глубоководные именно там и собрались. Но что они могли там делать? В гараже не было окон, а его внешняя дверь сделана из прочного металла. Не могли же они оттуда пытаться пробраться в дом?
Я открыл дверь в гараж, и буквально пошатнулся под ужасным напором вонючих газов, немедленно заполнивших кухню. Хотя батареи моего фонаря уже почти совсем сели, я все-таки прихватил его с собой. Зажав нос, я положил тесак, вытащил фонарь из кармана халата и посветил им в пыльное чрево неиспользуемой комнаты. Все оставалось точно таким, как и в прошлый раз, и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50