Разумеется, в этом мире моих видений имелись гораздо более пугающие места, чем моя сравнительно уютная пещерка. А вот насколько пугающи они, мне еще только предстояло узнать...
Глава 12
Певцы странных песен. Шестая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
С самого начала и на всем протяжении моих «приключений под землей» время от времени до меня доносились, иногда довольно отчетливо, странные песнопения. В более ранние «дни» моего заточения я провел достаточно времени, размышляя о настоящем источнике этих звуков. Я, разумеется, знал, что они не исходят, как утверждал архетип моего Бокруга, от достойных почитателей водяных ящериц-богов. Ведь Бокруг и ему подобные существовали лишь в моих хаотических видениях. Звуки же были воображаемыми, как и все остальное. Вряд ли они сулили мне что-то хорошее. Но они давали мне интересную пищу для размышлений и догадок.
Их берущие за душу странные песни пробуждали меня от пугливых сновидений, а иногда вырывали из цепких лап ипохондрии, покидавшей меня, как только я слышал начало новой фазы этих пульсаций...
С течением времени я понял: чем бы ни были эти звуки, они никогда не предвещали никакого изменения окружающей меня обстановки. Вначале я боялся, что они — предвестники более ужасных вещей или дальнейшей психической дегенерации. Позже меня охватило настоятельное желание как-то рационально объяснить или, по меньшей мере, попробовать найти какую-то научную, пусть и неверную, причину их происхождения.
На самом деле, я «рационально объяснил» уже множество вещей — Бокруг виделся мне архетипом по К. Г. Юнгу, потом доктором. Его присутствие в этом видении, очевидно, стало результатом моего глубокого интереса к статуэтке из Радкара. Возбуждающие «грибы» представляли собой попытку подсознательного "я" оправдать мое состояние, и так далее и тому подобное! Но эти звуки казались чем-то иным.
Может, мой разум начал искать любые обрывки информации о подземельях, выуживая их из всего того, что я читал давным-давно и давным-давно считал забытым. Для того, чтобы сделать мое видение более завершенным, подсознание вставляло эти обрывки и кусочки в основную галлюцинацию.
Такая теория отлично работала в отношении определенных вещей, о которых я помнил. Например, эти звуки...
Да, я читал о том, что какие-то странные звуки и отголоски временами доносятся до поверхности из подземных глубин. Шахтеры северо-восточных угольных шахт Англии, а возможно, и в других краях тоже, действуют согласно предполагаемым указаниям о состоянии их забоев, приходящих к ним в виде подземных раскатов и стонов, а иногда даже ударов и свиста. Некоторые шумы считаются особенно дурными предзнаменованиями, и шахтеры нередко отказываются работать в забое, который «звучит». В древние времена люди часто прибегали к советам пещерных оракулов. Обычно их волю до людей доносили сивиллы, а Куманская сивилла больше других славилась точностью предсказаний, которые делала, находясь в состоянии транса, а потом толкуя «шумы», доносившиеся со дна ее пещеры. По всему Старому свету существовали и другие оракульские источники — гроты и ямы. А в Марокко и до сих пор сохранились пещеры, куда люди приходят спать в надежде, что увидят вещий сон, предсказывающий их будущее, сон, который, как полагают, посылают вещие духи. На самом деле, в Марокко даже есть легенда, рассказывающая об одной особенно активной пещере, где, как говорят, когда-то давно одна брачная процессия укрылась от бури. Члены этой процессии обратились в камень, но и в наши дни люди клянутся, что до сих пор слышат песни, разговоры и веселый шум давно сгинувшей свиты.
Норберт Кастерет — величайший из спелеологов — писал о некоем феномене «Волшебной флейты». Он слышал под землей странную музыку и объяснил эту загадку тем, что это звенят капли воды, падающие с высоты в полые, как флейты, туннели и трубы, проделанные в земле этими же самыми каплями!
Учитывая все эти разрозненные факты и обрывки сведений, кишащие в моем воспаленном сознании, так ли уж странно было то, что, после того, как я «приснился» себе в подземелье, я вообразил, что слышу эти странно волнующие «песнопения»?
Нет, не так уж это и странно. На самом деле, в моем состоянии это вполне приемлемо — при условии, что мой рассудок не зайдет в своих фантазиях слишком далеко! Но, положим, мне придется вообразить себе Тхуун'а «во плоти», что тогда? Я содрогался при мысли о том, что мне, возможно, придется очутиться лицом к лицу с существами, подобными тем, что описаны в «Кирпичных цилиндрах Кадаферона». Ведь певцы тех песен, что я слышал, должны были быть очень странными певцами...
Глава 13
Лабиринт. Седьмая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
Как-то раз — я вынужден использовать такой термин, поскольку, не имея средств для измерения времени и будучи погружен в этот длинный фантастический сон, я оказался совершенно неспособен определять час, день, неделю и даже месяц, в котором происходили какие-либо эпизоды моего сновидения, — я отправился на прогулку в том направлении, в котором никогда не ходил. Я пробирался по ответвлениям незнакомых туннелей, каждый раз оставляя метку на стене у входа и выхода, пока не вышел в место, которое было буквально изрешечено пещерами, ямами и норами всевозможных размеров, варьирующих по величине от крысиной норы до зияющих отверстий примерно пятнадцати футов в диаметре.
Более подробное обследование стен этого места привело меня к поразительному заключению. Когда-то в далеком прошлом здесь была немыслимо огромная пещера, хотя со сравнительно низкими сводами, но совершенно необъятная в длину и ширину. Возможно, это была гигантская расщелина между слоями первобытных коренных пород, и вода, в течение бесчисленных эпох просачивающаяся сквозь эти породы, создала сталактиты и сталагмиты, которые, разрастаясь вниз и вверх, образовали прочные, как скалы, карбонатно-кальциевые стены и колонны громадного лабиринта. Возможно, что сами эти образования в конце концов преградили дорогу породившим их потокам, или же какая-то другая причина не дала насыщенной минералами воде до конца замуровать огромную полость. Не могу сказать точно, но это место не знало влаги уже многие-многие века. Между колоннами лежала мелкая сухая пыль, хотя о том, каков источник этой субстанции, я не мог бы сказать. Ее поверхность казалась настолько ровной и гладкой, что мои шаги оставили на ней четкий след. Именно это и заставило меня отбросить в сторону мел. Мне показалось излишним помечать мой маршрут, когда вполне можно было вернуться обратно по собственным следам...
Насколько далеко я тогда забрался в этот странный кальциевый лабиринт, теперь остается лишь догадываться. Если мое чувство времени и раньше было не в порядке, то сейчас, в этих бесчисленных пещерах с белыми стенами, я окончательно запутался! Тишина была абсолютной. От стен этого великолепного лабиринта почему-то не отражалось эхо. А притягательность незримых пещер впереди и нескончаемые галереи, пол которых был усыпан мелкой белой пылью, заставили меня полностью забыть о времени.
От этого блуждания в бездумном оцепенении меня пробудило внезапное ощущение, словно откуда-то потянуло легким сквозняком, ветерком, который стремительно превратился в порывистый ветер, запутавшийся в лохмотьях моей рубашки и оборванных штанах, неодолимо увлекая меня в глубь кальциевых коридоров. Я сначала несколько раз споткнулся, потом побежал, мечась от стены к стене, ослепленный и задыхающийся, в облаках пыли, вздымающейся с пола вверх и забивающейся в глаза и ноздри. Как-то раз я попал в самум на Кипре, и теперь мне пришлось снова пережить нечто подобное, но на этот раз это явление угрожало моей жизни! Теперь я понял, откуда приходят свежие ветры во Время Тумана ...
Потом, когда мне уже стало казаться, что в ужасном подземелье вообще не осталось воздуха, и я, терзаемый муками удушья, начал хвататься за мучительно саднящее горло и пытался прикрыть глаза, ветер пропал столь же стремительно, как и поднялся, и пыль снова улеглась на полу.
Я снова обрел возможность дышать. Нимб светящегося огня опять возник вокруг моей головы, и, когда мое дыхание немного восстановилось, мое положение слегка прояснилось. Когда я вновь пришел в себя, то осознал весь ужас сложившейся ситуации. На только что улегшейся пыли не осталось ни единого отпечатка, который мог бы подсказать мне, где я нахожусь, или обозначить путь обратно, к пещере, которая стала моим домом.
Какой же... какой из сотен этих тысячелетних входов вел в мое убежище? И сколько же возможных комбинаций маршрутов поджидало меня за каждым незнакомым входом в этом невероятно запутанном лабиринте, отделяя от сравнительной надежности моей далекой пещеры?
Ужас и паника возобладали над логикой. Продержавшись лишь минуту или две, я пошел по безмолвным коридорам, потом побежал, пока мое облако огней святого Эльма не осталось позади. Я слепо блуждал во тьме, которая, ничем не нарушаемая, существовала здесь со времен более ранних, чем эпоха мамонтов.
Через несколько секунд после того, как мерцающие огоньки живого света очутились позади, оставив меня в пронизанной паникой тьме, я врезался в незримую стену, перевалился через выступ, торчащий из пола, и во весь рост растянулся в темноте, окончательно утратив присутствие духа. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что моя правая рука, которую я инстинктивно вытянул вперед, и голова, ничем не поддерживаемые, безвольно висят в пустоте. Как я уже говорил раньше, я всегда плохо переносил высоту, так что зрелище, которое медленно открывалось моим глазам по мере того, как мое светящееся облако мало-помалу снова собиралось вокруг меня, заставило меня испуганно съежиться и отчаянно отпрянуть от зияющей бездны, в которую я чуть было не рухнул.
Из лабиринта я выбрался на длинный уступ, простирающийся вправо и влево насколько хватало света. Вниз уходила огромная черная дыра, исчезающая где-то в немыслимых глубинах.
Обуреваемый, несмотря на свой страх, любопытством, я медленно пополз вперед на животе. Именно тогда я впервые вспомнил и попытался использовать ту способность, которой, как когда-то сказал мне Бокруг, я должен был обладать, но с которой мне еще пока не представлялось случая поэкспериментировать. Я собрал воедино свой разум и сконцентрировался, приказав сияющему ореолу покинуть меня и спуститься в пропасть.
И все получилось!
Вот как! Это подсказало мне, что мой разум способен поддерживать свои собственные фантазии!
Я направил сияющее облако вниз, и меня окутала пелена мрака пещерного мира. Если бы не ощущение твердой скалы, я вполне мог бы вообразить себя духом, свободно парящим в безвоздушных просторах космоса. Столь же абсолютной была и тишина, нарушаемая лишь неровным биением моего сердца. Или это тоже было лишь игрой моего воображения? Я часто обдумывал возможность того, что на самом деле я лишь мертвая мятущаяся душа, в одиночестве блуждающая в собственном варианте преисподней...
После достаточно долгого периода времени, когда свет от облака, все еще опускающегося в глубины пропасти, превратился в слабый отблеск где-то далеко-далеко внизу, я чуть было мысленно не приказал моему эксперименту прекратиться, когда меня осенила догадка. Я остановил облако в том месте, где оно находилось, а сам пошарил руками вдоль кромки пропасти, пока не наткнулся на острый каменный выступ. Мне удалось расшатать этот камень, и я разжал пальцы, отпустив его вертикально вниз в бездонную яму. Я начал считать, но изумленно остановился, дойдя до двадцати. После того как я прекратил считать, прошло еще несколько секунд, прежде чем сверкающее пятнышко далеко внизу разлетелось в разные стороны, когда камень пролетел мимо него!
Я прислушался, подставив руку к уху, и в конце концов до меня донесся шум. Но это не был шум удара твердого о твердое — это был рев, грохот, нарастающий рык, которым отозвались невообразимые дали. Это был стократ усиленный шум полета маленького камешка, все стремительнее улетающего вниз, в бесконечные глубины... в самые недра Земли!
Потрясенный, испуганный бездной, о существовании которой я никогда раньше и не подозревал, подавленный, сокрушенный и сознающий собственную ничтожность, я позволил моему светящемуся нимбу медленно вернуться на свое место у меня над головой. Потом я равнодушно побрел обратно по тому же пути, по которому пришел сюда.
Мне понадобилось очень много времени, чтобы отыскать первую меловую пометку у входа в туннель, и еще почти столько же, чтобы добраться до своей пещеры...
Глава 14
Пешера белой травы. Восьмая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
В следующий раз, бродя по коридорам, которые Бокруг назвал запретными, я в конце концов вышел из лабиринта пещер на аллею, настолько странную, что она вызывала омерзение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Глава 12
Певцы странных песен. Шестая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
С самого начала и на всем протяжении моих «приключений под землей» время от времени до меня доносились, иногда довольно отчетливо, странные песнопения. В более ранние «дни» моего заточения я провел достаточно времени, размышляя о настоящем источнике этих звуков. Я, разумеется, знал, что они не исходят, как утверждал архетип моего Бокруга, от достойных почитателей водяных ящериц-богов. Ведь Бокруг и ему подобные существовали лишь в моих хаотических видениях. Звуки же были воображаемыми, как и все остальное. Вряд ли они сулили мне что-то хорошее. Но они давали мне интересную пищу для размышлений и догадок.
Их берущие за душу странные песни пробуждали меня от пугливых сновидений, а иногда вырывали из цепких лап ипохондрии, покидавшей меня, как только я слышал начало новой фазы этих пульсаций...
С течением времени я понял: чем бы ни были эти звуки, они никогда не предвещали никакого изменения окружающей меня обстановки. Вначале я боялся, что они — предвестники более ужасных вещей или дальнейшей психической дегенерации. Позже меня охватило настоятельное желание как-то рационально объяснить или, по меньшей мере, попробовать найти какую-то научную, пусть и неверную, причину их происхождения.
На самом деле, я «рационально объяснил» уже множество вещей — Бокруг виделся мне архетипом по К. Г. Юнгу, потом доктором. Его присутствие в этом видении, очевидно, стало результатом моего глубокого интереса к статуэтке из Радкара. Возбуждающие «грибы» представляли собой попытку подсознательного "я" оправдать мое состояние, и так далее и тому подобное! Но эти звуки казались чем-то иным.
Может, мой разум начал искать любые обрывки информации о подземельях, выуживая их из всего того, что я читал давным-давно и давным-давно считал забытым. Для того, чтобы сделать мое видение более завершенным, подсознание вставляло эти обрывки и кусочки в основную галлюцинацию.
Такая теория отлично работала в отношении определенных вещей, о которых я помнил. Например, эти звуки...
Да, я читал о том, что какие-то странные звуки и отголоски временами доносятся до поверхности из подземных глубин. Шахтеры северо-восточных угольных шахт Англии, а возможно, и в других краях тоже, действуют согласно предполагаемым указаниям о состоянии их забоев, приходящих к ним в виде подземных раскатов и стонов, а иногда даже ударов и свиста. Некоторые шумы считаются особенно дурными предзнаменованиями, и шахтеры нередко отказываются работать в забое, который «звучит». В древние времена люди часто прибегали к советам пещерных оракулов. Обычно их волю до людей доносили сивиллы, а Куманская сивилла больше других славилась точностью предсказаний, которые делала, находясь в состоянии транса, а потом толкуя «шумы», доносившиеся со дна ее пещеры. По всему Старому свету существовали и другие оракульские источники — гроты и ямы. А в Марокко и до сих пор сохранились пещеры, куда люди приходят спать в надежде, что увидят вещий сон, предсказывающий их будущее, сон, который, как полагают, посылают вещие духи. На самом деле, в Марокко даже есть легенда, рассказывающая об одной особенно активной пещере, где, как говорят, когда-то давно одна брачная процессия укрылась от бури. Члены этой процессии обратились в камень, но и в наши дни люди клянутся, что до сих пор слышат песни, разговоры и веселый шум давно сгинувшей свиты.
Норберт Кастерет — величайший из спелеологов — писал о некоем феномене «Волшебной флейты». Он слышал под землей странную музыку и объяснил эту загадку тем, что это звенят капли воды, падающие с высоты в полые, как флейты, туннели и трубы, проделанные в земле этими же самыми каплями!
Учитывая все эти разрозненные факты и обрывки сведений, кишащие в моем воспаленном сознании, так ли уж странно было то, что, после того, как я «приснился» себе в подземелье, я вообразил, что слышу эти странно волнующие «песнопения»?
Нет, не так уж это и странно. На самом деле, в моем состоянии это вполне приемлемо — при условии, что мой рассудок не зайдет в своих фантазиях слишком далеко! Но, положим, мне придется вообразить себе Тхуун'а «во плоти», что тогда? Я содрогался при мысли о том, что мне, возможно, придется очутиться лицом к лицу с существами, подобными тем, что описаны в «Кирпичных цилиндрах Кадаферона». Ведь певцы тех песен, что я слышал, должны были быть очень странными певцами...
Глава 13
Лабиринт. Седьмая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
Как-то раз — я вынужден использовать такой термин, поскольку, не имея средств для измерения времени и будучи погружен в этот длинный фантастический сон, я оказался совершенно неспособен определять час, день, неделю и даже месяц, в котором происходили какие-либо эпизоды моего сновидения, — я отправился на прогулку в том направлении, в котором никогда не ходил. Я пробирался по ответвлениям незнакомых туннелей, каждый раз оставляя метку на стене у входа и выхода, пока не вышел в место, которое было буквально изрешечено пещерами, ямами и норами всевозможных размеров, варьирующих по величине от крысиной норы до зияющих отверстий примерно пятнадцати футов в диаметре.
Более подробное обследование стен этого места привело меня к поразительному заключению. Когда-то в далеком прошлом здесь была немыслимо огромная пещера, хотя со сравнительно низкими сводами, но совершенно необъятная в длину и ширину. Возможно, это была гигантская расщелина между слоями первобытных коренных пород, и вода, в течение бесчисленных эпох просачивающаяся сквозь эти породы, создала сталактиты и сталагмиты, которые, разрастаясь вниз и вверх, образовали прочные, как скалы, карбонатно-кальциевые стены и колонны громадного лабиринта. Возможно, что сами эти образования в конце концов преградили дорогу породившим их потокам, или же какая-то другая причина не дала насыщенной минералами воде до конца замуровать огромную полость. Не могу сказать точно, но это место не знало влаги уже многие-многие века. Между колоннами лежала мелкая сухая пыль, хотя о том, каков источник этой субстанции, я не мог бы сказать. Ее поверхность казалась настолько ровной и гладкой, что мои шаги оставили на ней четкий след. Именно это и заставило меня отбросить в сторону мел. Мне показалось излишним помечать мой маршрут, когда вполне можно было вернуться обратно по собственным следам...
Насколько далеко я тогда забрался в этот странный кальциевый лабиринт, теперь остается лишь догадываться. Если мое чувство времени и раньше было не в порядке, то сейчас, в этих бесчисленных пещерах с белыми стенами, я окончательно запутался! Тишина была абсолютной. От стен этого великолепного лабиринта почему-то не отражалось эхо. А притягательность незримых пещер впереди и нескончаемые галереи, пол которых был усыпан мелкой белой пылью, заставили меня полностью забыть о времени.
От этого блуждания в бездумном оцепенении меня пробудило внезапное ощущение, словно откуда-то потянуло легким сквозняком, ветерком, который стремительно превратился в порывистый ветер, запутавшийся в лохмотьях моей рубашки и оборванных штанах, неодолимо увлекая меня в глубь кальциевых коридоров. Я сначала несколько раз споткнулся, потом побежал, мечась от стены к стене, ослепленный и задыхающийся, в облаках пыли, вздымающейся с пола вверх и забивающейся в глаза и ноздри. Как-то раз я попал в самум на Кипре, и теперь мне пришлось снова пережить нечто подобное, но на этот раз это явление угрожало моей жизни! Теперь я понял, откуда приходят свежие ветры во Время Тумана ...
Потом, когда мне уже стало казаться, что в ужасном подземелье вообще не осталось воздуха, и я, терзаемый муками удушья, начал хвататься за мучительно саднящее горло и пытался прикрыть глаза, ветер пропал столь же стремительно, как и поднялся, и пыль снова улеглась на полу.
Я снова обрел возможность дышать. Нимб светящегося огня опять возник вокруг моей головы, и, когда мое дыхание немного восстановилось, мое положение слегка прояснилось. Когда я вновь пришел в себя, то осознал весь ужас сложившейся ситуации. На только что улегшейся пыли не осталось ни единого отпечатка, который мог бы подсказать мне, где я нахожусь, или обозначить путь обратно, к пещере, которая стала моим домом.
Какой же... какой из сотен этих тысячелетних входов вел в мое убежище? И сколько же возможных комбинаций маршрутов поджидало меня за каждым незнакомым входом в этом невероятно запутанном лабиринте, отделяя от сравнительной надежности моей далекой пещеры?
Ужас и паника возобладали над логикой. Продержавшись лишь минуту или две, я пошел по безмолвным коридорам, потом побежал, пока мое облако огней святого Эльма не осталось позади. Я слепо блуждал во тьме, которая, ничем не нарушаемая, существовала здесь со времен более ранних, чем эпоха мамонтов.
Через несколько секунд после того, как мерцающие огоньки живого света очутились позади, оставив меня в пронизанной паникой тьме, я врезался в незримую стену, перевалился через выступ, торчащий из пола, и во весь рост растянулся в темноте, окончательно утратив присутствие духа. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что моя правая рука, которую я инстинктивно вытянул вперед, и голова, ничем не поддерживаемые, безвольно висят в пустоте. Как я уже говорил раньше, я всегда плохо переносил высоту, так что зрелище, которое медленно открывалось моим глазам по мере того, как мое светящееся облако мало-помалу снова собиралось вокруг меня, заставило меня испуганно съежиться и отчаянно отпрянуть от зияющей бездны, в которую я чуть было не рухнул.
Из лабиринта я выбрался на длинный уступ, простирающийся вправо и влево насколько хватало света. Вниз уходила огромная черная дыра, исчезающая где-то в немыслимых глубинах.
Обуреваемый, несмотря на свой страх, любопытством, я медленно пополз вперед на животе. Именно тогда я впервые вспомнил и попытался использовать ту способность, которой, как когда-то сказал мне Бокруг, я должен был обладать, но с которой мне еще пока не представлялось случая поэкспериментировать. Я собрал воедино свой разум и сконцентрировался, приказав сияющему ореолу покинуть меня и спуститься в пропасть.
И все получилось!
Вот как! Это подсказало мне, что мой разум способен поддерживать свои собственные фантазии!
Я направил сияющее облако вниз, и меня окутала пелена мрака пещерного мира. Если бы не ощущение твердой скалы, я вполне мог бы вообразить себя духом, свободно парящим в безвоздушных просторах космоса. Столь же абсолютной была и тишина, нарушаемая лишь неровным биением моего сердца. Или это тоже было лишь игрой моего воображения? Я часто обдумывал возможность того, что на самом деле я лишь мертвая мятущаяся душа, в одиночестве блуждающая в собственном варианте преисподней...
После достаточно долгого периода времени, когда свет от облака, все еще опускающегося в глубины пропасти, превратился в слабый отблеск где-то далеко-далеко внизу, я чуть было мысленно не приказал моему эксперименту прекратиться, когда меня осенила догадка. Я остановил облако в том месте, где оно находилось, а сам пошарил руками вдоль кромки пропасти, пока не наткнулся на острый каменный выступ. Мне удалось расшатать этот камень, и я разжал пальцы, отпустив его вертикально вниз в бездонную яму. Я начал считать, но изумленно остановился, дойдя до двадцати. После того как я прекратил считать, прошло еще несколько секунд, прежде чем сверкающее пятнышко далеко внизу разлетелось в разные стороны, когда камень пролетел мимо него!
Я прислушался, подставив руку к уху, и в конце концов до меня донесся шум. Но это не был шум удара твердого о твердое — это был рев, грохот, нарастающий рык, которым отозвались невообразимые дали. Это был стократ усиленный шум полета маленького камешка, все стремительнее улетающего вниз, в бесконечные глубины... в самые недра Земли!
Потрясенный, испуганный бездной, о существовании которой я никогда раньше и не подозревал, подавленный, сокрушенный и сознающий собственную ничтожность, я позволил моему светящемуся нимбу медленно вернуться на свое место у меня над головой. Потом я равнодушно побрел обратно по тому же пути, по которому пришел сюда.
Мне понадобилось очень много времени, чтобы отыскать первую меловую пометку у входа в туннель, и еще почти столько же, чтобы добраться до своей пещеры...
Глава 14
Пешера белой травы. Восьмая фаза видения
История болезни Кроу.
Из записей доктора Юджина Т. Таппона
В следующий раз, бродя по коридорам, которые Бокруг назвал запретными, я в конце концов вышел из лабиринта пещер на аллею, настолько странную, что она вызывала омерзение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50