— Ты мне не слишком-то нравишься, валах, — нахмурившись, отвечал ему Владимир, неуютно чувствуя себя в присутствии этого огромного сурового и мрачного человека. — Возможно, слова твои продиктованы неопытностью и звучат слишком громко, но искренне. Что ж... — он в свою очередь тоже пожал плечами, — хорошо, ты выберешь себе девиз, когда вернешься сюда победителем. И вот еще, Тибор, принеси мне обещанные пальцы — в противном случае я повешу тебя за твои!
В тот же день в полдень семь разношерстных отрядов выступили из Киева, чтобы оказать помощь и поддержку осажденным защитникам границ Руси.
Прошел год и еще месяц — и Тибор возвратился в Киев, сумев сохранить почти всех своих людей и набрав еще восемьдесят рекрутов из числа крестьян, прятавшихся в горах и долинах Южной Хорватии. Не испросив разрешения на аудиенцию, он направился прямо в княжескую церковь, где молился князь. Оставив у порога свой потрепанный отряд, он вошел внутрь, держа в руках мешок, в котором что-то постукивало. Приблизившись к Владимиру, он остановился и стал ждать, пока тот завершит свою молитву. Стоявшая позади него киевская знать, замерев, молча ждала того момента, когда князь увидит его.
Наконец Владимир и греческие монахи повернулись к Тибору. Глазам их предстало поистине устрашающее зрелище. Тибор был с ног до головы забрызган грязью и землей, его левую щеку от уголка глаза до подбородка пересекал страшный чуть заживший шрам, от которого теперь осталась бледная полоса сросшихся тканей, рассеченных, видимо, почти до кости. Он отправлялся в поход крестьянином, а вернулся совершенно другим человеком.
Высокомерный взгляд желтых немигающих глаз из-под почти сросшихся на переносице густых бровей, крючковатый нос, надменный вид делали его похожим на ястреба. У него теперь были усы и неровно подрезанная всклокоченная борода. На нем также было украшенное золотом и серебром вооружение какого-то печенежского вождя, а в мочке левого уха — серьга с драгоценным камнем. Он сбрил волосы на голове, оставив две черные пряди на висках, которые свисали по бокам, как и у многих благородных людей того времени. Величественный и надменный, он, казалось, не обращал никакого внимания на окружение и не сознавал, что находится в святом месте.
— Вот теперь я вижу, каков ты на самом деле, Тибор-валах, — зашипел на него князь. — Разве ты не боишься истинного Бога нашего? Разве не трепещешь ты пред крестом Господним? Я молился об освобождении нашем, а ты!..
— А я принес его тебе, — голос Тибора был полон коварной злобы. Он вытряхнул на каменные плиты содержимое мешка. Княжеская свита и киевская знать, стоявшие позади правителя, ахнули и буквально задохнулись от ужаса. У ног Владимира на полу белела груда костей.
— Что это? — поперхнувшись, спросил князь. — Что это такое?
— Пальцы, — ответил Тибор. — Я выварил с них плоть, чтобы не оскорбляли они твой нос смердением своим. Печенеги отброшены назад и заперты между Бугом, Днестром и морем. Армия твоих бояр сторожит их там. Надеюсь, что теперь они справятся без меня и моих людей. Потому что до меня дошли слухи, что с востока на нас словно ветер надвигаются половцы. И в Турции армия готовится к войне!
— До тебя дошли слухи? До тебя?!! Так, значит, ты теперь могущественный воевода? Значит, ты теперь считаешь себя равным мне, Владимиру? И что ты имел в виду, говоря «я и мои люди»? Те двести ратников, что пришли вместе с тобой, принадлежат мне!
При этих словах Тибор сделал глубокий вдох и выступил вперед. Последовала минутная пауза, потом он низко, но неуклюже поклонился и произнес:
— Да, конечно, князь, они принадлежат тебе. Так же, как и восемьдесят беглецов, которых я превратил в настоящих воинов. Все они тоже твои. А что касается слухов, которые до меня дошли, то пусть я оглохну, если сказал тебе не правду. Просто я выполнил свою задачу на юге и подумал, что буду нужен тебе здесь. В Киеве осталось слишком мало воинов, а границы Руси обширны...
Глаза князя по-прежнему оставались полуприкрытыми.
— Так, говоришь, печенегов загнали в ловушку? И в этом прежде всего твоя заслуга?
— Положа руку на сердце, да. В этом и во многом другом.
— И ты без потерь привел обратно свой отряд?
— Несколько человек погибли, — пожав плечами ответил Тибор. — Но я привел на смену им восемьдесят ратников.
— Покажи мне их.
Через большую дверь они вышли на широкие ступени церкви, перед которой на площади в молчании ожидали пришедшие с Тибором люди. Все они были вооружены до зубов и выглядели весьма свирепо, часть сидели верхом, но большинство были пешими. Это были все те же мелкие людишки, которые уходили в поход вместе с Тибором, но теперь уже они выглядели далеко не так жалко. На трех флагштоках развевался штандарт Тибора с изображением золотого дракона и сидящей на его спине летучей мыши с сердоликовыми глазами.
Увидев его, Владимир кивнул головой.
— Твой символ, — угрюмо сказал он, — летучая мышь.
— Да, это черная летучая мышь валахов, — ответил Тибор.
— Но она расположена сверху, над драконом, — вмешался в разговор один из монахов.
— А ты бы хотел, чтобы дракон облил мочой мою летучую мышь? — по-волчьи оскалившись, спросил Тибор.
Монахи отвели князя в сторону, а Тибор остался ждать. Он не слышал, о чем шел разговор, но достаточно ясно мог представить себе, о чем шла речь.
— Эти люди безгранично ему преданы, — наверное, шептал старший из монахов с характерной для греков хитростью. — Это может обернуться крупными неприятностями.
Владимир:
— Почему тебя это беспокоит? У меня в городе впятеро больше людей.
Грек:
— Но эти ратники испытаны в боях. Они настоящие воины.
Владимир:
— О чем ты говоришь? Разве пристало мне бояться его? Во мне течет кровь варягов, и я никого не боюсь!
Грек:
— Конечно же, нет! Но... этот человек ставит себя слишком уж высоко, он забывает о своем истинном положении. Не следует ли нам дать ему какое-нибудь задание и отправить вместе с ним часть его людей, оставив остальных для защиты города? Таким образом, в его отсутствие их преданность неизбежно обратится на тебя.
Еще больше сощурив глаза, Владимир Святославич одобрительно кивает:
— Я все понял. Думаю, что ты прав, лучше от него избавиться. Эти валахи очень хитрый народ. Слишком уж себе на уме... — И громко, обращаясь к воеводе, говорит:
— Тибор, сегодня вечером в своих палатах я буду чествовать тебя. Тебя и пятерых твоих лучших воинов. Тогда ты и расскажешь мне подробно о своих победах. Но учти, там будут присутствовать женщины, поэтому вымойся, приведи себя в порядок и оставь дома оружие.
Отвесив легкий поклон, Тибор попятился назад, спустился по ступенькам, присоединился к своему отряду и повел его прочь. Покидая площадь, воины по его команде вскинули вверх оружие и издали приветственный клич:
«Да здравствует князь Владимир!» И при свете осеннего утра они ушли в Киев — так назывался этот стоявший у края леса город.
* * *
Несмотря на потревожившее его непрошенное вмешательство, подземный обитатель склепа продолжал дремать. Вскоре наступит ночь, а Тибор был столь же чувствителен к ее приходу, как петух к восходу солнца, но пока что он спал и видел свои сны.
...Собираясь в тот вечер в княжеский дворец — просторные палаты с каменными очагами в каждом помещении, где жарко горят дрова, смоченные ароматическими веществами, — Тибор под богатый красный наряд, доставшийся ему от какого-то знатного печенега, надел чистую, но простую рубаху. Он вымылся и надушился, кожа его блестела, а передние пряди волос были напомажены. Выглядел он весьма представительно. Воины его тоже были чистыми и аккуратно одетыми. Несмотря на то, что они относились к нему с явным почтением, Тибор обращался с ними запросто, Но при этом был вежлив с женщинами и внимателен к князю.
Возможно (во всяком случае, так впоследствии решил для себя Тибор), что князь испытывал сомнения и колебался: с одной стороны, валах проявил себя как храбрый воин, умелый военачальник. Он по праву достоин был титула боярина, ему следовало в награду подарить во владение земли. Любой человек будет драться с еще большей отвагой, если станет защищать свою собственность. Но в то же время в Тиборе была заключена какая-то темная тайна, очень беспокоившая князя. А потому, вполне возможно, ему стоит прислушаться к совету греческого монаха.
— А теперь расскажи мне, Тибор-валах, как дрался ты с печенегами, — обратился князь за пиршественным столом к воеводе.
Перед гостями стояли разнообразные блюда: греческие сосиски, завернутые в виноградные листья, мясные туши, зажаренные по рецептам викингов, гуляши, дымившиеся в огромных горшках. Меды и вина лились рекой. Сидевшие за столом с увлечением разделывали ножами огромные куски мяса, лежавшие перед ними. Все были Заняты едой, и лишь изредка перебрасывались между собой короткими фразами.
Тибор заговорил, практически не повышая голоса, но при этом его речь отчетливо слышна была всем. И постепенно за столом все стихло.
— Печенеги шли на нас небольшими отрядами, или племенами. У них нет единой мощной армии, племена не заключают союзов. У каждого из них свой вождь, и все вожди враждуют между собой. Земляные укрепления русских на границе лесов и степей стали для печенегов непреодолимым препятствием именно потому, что среди них не было единства. Если бы они наступали вместе, то смогли бы преодолеть зубчатые стены и перебраться через реку за один день, сметя все на своем пути. Но они лишь беспорядочно атаковали наши укрепления и вертелись вокруг них, удовлетворяясь тем, что удавалось награбить на скорую руку во время коротких бросков на восток или запад. Таким образом им удалось окружить Коломию на нашем западном фланге. Они переправились через Прут при свете дня, спрятались в лесу, а отдохнув там ночь, на рассвете атаковали. Таковы их методы, с помощью которых они постепенно захватывали наши земли.
Разобравшись в положении дел, я решил так: у нас есть укрепления, следовательно, их нужно использовать, наши воины должны укрыться за ними. Мы сказали себе:
«К югу от земляных валов, служащих границей, стоят печенеги, и наша задача состоит в том, чтобы не пропустить их дальше». Но получалось так, что печенеги, эти варвары, держат нас в осаде! Взобравшись на стены укреплений, я увидел, что враги без всякого опасения разбивают свой лагерь. Дым от их костров поднимался вверх и был отчетливо виден отовсюду. И происходило так потому, что мы не атаковали врагов на «их» территории.
Когда мы выступали из Киева, князь, ты сказал мне:
«Изгони печенегов и не позволь им пересечь границы Руси». Но я сказал себе: «Преследуй злодея и убей его!» Однажды я заметил лагерь, в котором расположились примерно две сотни печенегских воинов. С ними были женщины и даже дети! Лагерь был разбит за рекой, к западу от нас, в отдалении от остальных стоянок печенегов. Тогда я разделил две сотни своих людей на два отряда, один из которых на рассвете переправился вместе со мной через реку. Ориентиром нам служили огни печенежских костров. Часовые их в большинстве своем крепко спали, и поэтому мы быстро перерезали им глотки — так быстро, что они даже не успели понять, кто же убил их. Потом мы тихо, в полном молчании, окружили лагерь. Я заставил своих людей вываляться в грязи. Таким образом, любой, на ком не было грязи, был печенегом. Пробираясь в непроглядной тьме от палатки к палатке, мы уничтожили многих. Мы были похожи на порхающих в ночи летучих мышей. Кровь лилась рекой!
К тому моменту, когда лагерь проснулся, половины его обитателей уже не было в живых. Остальные погнались за нами. Мы увлекли их за собой в сторону границы Руси. С громкими воплями и боевыми кличами они преследовали нас до берега реки, где рассчитывали, видимо, перехватить и уничтожить наш отряд. Мы же уходили молча. Но у реки, на печенежском берегу ожидала в засаде вторая сотня моих людей. Они тоже вывалялись в грязи. Из засады отряд ударил не по своим молчаливым и перепачканным грязью собратьям, а по толпе окруженных со всех сторон орущих печенегов. Мы уничтожили их всех до единого. И отрубили им пальцы...
Он замолчал.
— Браво! — едва слышно промолвил Владимир.
— В другой раз, — продолжил рассказ Тибор, — мы отправились в осажденный Каменец. И снова я взял с собой лишь половину отряда. Печенеги, стоявшие вокруг города, увидели нас и бросились в погоню. Мы заманили их в узкое глубокое ущелье, а когда бывшая со мной половина отряда проскочила через него, вторая половина обрушила на печенегов лавину камней. Тогда я потерял много пальцев — они остались под камнями. Иначе я принес бы тебе еще целый мешок!
Теперь за столом царила полная тишина. Все были потрясены не столько самим рассказом о военных походах, сколько тоном, лишенным каких-либо эмоций, которым Тибор поведал о каменном обвале. Набег печенегов на его родное селение, во время которого они разграбили деревеньку и вырезали ее обитателей, превратил Тибора в безжалостного и немилосердного убийцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74