Вскоре их
набралось человек двести, включая женщин, стариков и детей. Они
снова загнали меня в лес, где мне и пришлось переночевать еще
раз. На следующий день я опять плутал по лесу, не зная как из
него выбраться. Меня терзала мысль о том, что я уже третий день
не выхожу на работу без уважительной причины.
Наконец к вечеру я подошел к опушке леса, и был поражен
обилием туристов, которые там обосновались. Палатки стояли
плотным строем, вокруг суетились люди, в том числе и девушки. У
меня не было никаких шансов проскочить незамеченным.
Из обрывков разговоров, которые доносились до меня, я
понял, что все эти люди приехали сюда в надежде поймать дикого
лесного человека. Каждый из них хвастался, сколько он поставил
капканов и вырыл ям-ловушек, замаскированных ветками.
Возвращаясь обратно в лес, я старался ступать точно по
своим следам, чтобы не угодить в какую-нибудь западню. Так
начиналась моя жизнь в лесу.
Но только вы не подумайте, что я так сразу бросил попытки
вернуться в семью и на работу. Я делал все, что было в моих
силах. На четвертый день я решил написать послание туристам.
Выдрав на небольшом участке траву, я разровнял землю и написал
на ней прутиком: "Я - дикий лесной человек. Оставьте в полночь
на этом месте какие-нибудь штаны. Честное слово потом верну."
Разумеется, было мало надежды на то, что кто-нибудь заметит эту
надпись. Еще меньше надежды было, что на эту надпись
отреагируют. Ведь они считали, что я был воспитан волками, и
следовательно, не могу быть грамотным. И все же я решил
попробовать. С замиранием сердца пришел я в полночь к этому
месту.
В голубом лунном свете я различил свисающие с дерева на
веревке брюки. Очевидно, туристы приняли мою надпись за шутку и
решили эту шутку поддержать. Иного объяснения я предложить не
могу. Так или иначе, но я подошел к этому дереву, ухватился за
брюки руками и слегка потянул их вниз.
Тут же сработала электрическая сигнализация, завыла сирена,
из-за кустов с гиканьем выскочила целая орава фотографов и
начала щелкать лампами-вспышками.
Они долго гнались за мной. Я слышал за спиной топот ног,
щелчки фотоаппаратов. То и дело лес на мгновенье, словно
молнией, озарялся ослепительным голубым светом и снова быстро
погружался во тьму. Наконец я оторвался от них и заснул.
Проснувшись утром пятого дня, я понял, что мне надо как-то
приспосабливаться к жизни в лесу.
К этому моменту я уже знал в лесу места, где есть ягоды,
грибы, орехи. Кроме того, мне удалось метко брошенным камнем
убить какую-то птицу. Я хотел поджарить ее на костре, и чтобы
добыть огонь, долго тер палочки друг о друга, но из этого ничего
не вышло. К счастью, какие-то туристы оставили после себя
незатушенный костер, и этот огонь я потом поддерживал в течение
долгих месяцев, оберегая его от ветра и дождя. В пустой
консервной банке, которую оставили после себя туристы, я варил
суп из лесных трав. Из веток какого-то кустарника с мелкими
зелеными листочками я сплел себе нечто вроде панциря, и надевал
его на себя в прохладные дни. Издали эти маленькие листочки были
похожи на зеленую шерсть.
Короче говоря, меня беспокоили не столько физические
неудобства моего положения, сколько душевные. Всею душою рвался
я к людям, мечтал взять в руки сегодняшнюю газету, а не газеты
недельной давности, которые туристы, использовав их как обертку,
оставляли в лесу, и которые я бережно собирал, изучал, и готовил
по ним политинформацию.
Приблизительно на двадцатый день я наконец нашел способ
быть ближе к людям. Блуждая по лесу я вышел к реке, вошел в нее,
и поплыл вниз по течению. Вскоре я достиг района городского
пляжа. Стараясь держаться в воде вертикально, поскольку в таком
положении нижняя часть моего тела была неразличима с
поверхности, я приблизился к одному из надувных матрасов. Стекла
моих очков были забрызганы водой, и потому видел я очень плохо,
однако смог различить, что на матрасе лежит человек, и читает
газету.
В тех обрывках газет, которые у меня имелись, я никак не
мог найти сообщений из Португалии, поэтому я подплыл к нему и
спросил, как развивались события в Португалии на протяжении
последних двадцати дней. Спросил очень вежливо, тихо. Он же в
ответ почему-то стал кричать нечто нечленораздельное и хлестать
меня газетой по лицу. Мне пришлось нырнуть. Если б я знал, что
этот человек будет так бурно реагировать на мой вопрос, я бы не
стал его задавать.
Вот так мне и пришлось все эти три месяца жить в лесу в
полном единении с природой.
Однако стала приближаться осень. Начала опадать листва,
ночи сделались холоднее, и мне пришлось зарываться на ночь в
кучу опавших листьев.
И вот сегодня утром я проснулся, высунул голову из кучи, и
увидел над собой ясное осеннее небо, а в небе - косяк перелетных
птиц. И я понял, что мне тоже пора отправляться на зимовку в
теплые страны. Наскоро позавтракав, я собрал свои немудреные
пожитки - консервную банку с тлеющими угольками, запас орехов и
сушеных грибов, подшивку газетных обрывков за 1977 год - и пошел
по лесу в южном направлении.
Пройдя некоторое расстояние, я обнаружил, что вышел на
опушку леса. Мое внимание сразу же привлек предмет, неподвижно
лежавший на траве метрах в ста от меня. Подойдя поближе, я
обнаружил, что этим предметом был бородатый, длинноволосый
человек, одетый вот в этот фрак, тельняшку, ну и все остальное,
что вы на мне видите. Человек этот был в бессознательном
состоянии, и от него дурно пахло чем-то алкогольным.
Это было ужасным искушением. И я поддался ему. я готов
понести самое страшное наказание за то, что я ограбил этого
человека, то есть раздел его точно так же, как до этого раздели
меня, но прошу учесть, что я руководствовался при этом
исключительно государственными интересами: я представил себе
какой убыток понесет государство, если я и дальше не буду
выходить на работу.
И к тому же, я думаю, этого человека всегда можно разыскать
и вернуть ему его костюм. У него особые приметы: на груди
вытатуировано... э-э-э... неприличное слово... из трех букв...,
а на спине написано: "Серый гад, тащи..."
МУДРИЛОВ (ВЗОРВАВШИСЬ): Ну хватит!!! Всему есть предел!
Это... Это что ж такое получается! Как ловко все выдумал,
мошенник! По его, значит, выходит, что я вместо Д.Л.Ч. пьяного
мужика в лесу подобрал? А моя теория, это что, все брехня, так
что ли надо понимать? Нет, шалишь! Я так просто не сдамся! Я
тебя, мерзавца... (ВНЕЗАПНО ЗАМОЛКАЕТ, ЗАТЕМ ВДРУГ НАЧИНАЕТ
ЗЛОРАДНО УЛЫБАТЬСЯ) Эге, голубчик, вот ты и попался! Меня так
просто не проведешь! Ишь чего выдумал - спекулирует, понимаешь
ли, на интересе широких слоев к проблеме Д.Л.Ч.! И ведь какую
ловкую историю состряпал!
Все голубчик в твоем рассказе хорошо, но есть в нем один
маленький пунктик, и пунктик этот всю твою легенду
перечеркивает. Ведь у тебя, родимый, если ты три месяца в лесу
сидел без бритвенных принадлежностей, должна была вот такая вот
бородища вырасти! Где эта борода? Где? Не вижу!
БЕРМУДСКИЙ: В самом деле, почему он без бороды?
АГНЕССА: Действительно, бороды-то нет! И как мы сразу этого
не заметили. Ах, Трифон Михайлович, Вы просто гений! Как глубоко
Вы смотрите!
ЧЕБУРАШКИН: Понимаете в чем дело, с бородой вышла странная
история. Когда я вошел в город, все прохожие на меня
оборачивались. Я подумал, что хорошо бы сбрить бороду и
подстричься, а то вы меня не узнаете. Я машинально подошел к
парикмахерской, и только у входа вспомнил, что у меня нет денег.
Я уже хотел было уйти, как вдруг ко мне подбежали двое развязных
юнцов.
"Салют, папаша." - сказал один из них - "Хипповать нынче не
в моде. Бороду чтоль пришел сбривать?"
"Да вот, денег нет." - машинально ответил я.
"Ничего," - сказал первый юнец - "мы с тебя бесплатно
шерсть снимем."
Не успел я опомниться, как этот парнишка достал из своей
сумки машинку для стрижки овец, и принялся состригать мне
бороду, причем срезанные пучки волос он бережно подбирал и
передавал их своему приятелю. Тот, в свою очередь, окунал эти
пучки в баночку с зеленой краской и перевязывал их красной
ленточкой с какой-то медалькой.
"Во сколько поезд с туристами прибывает?" - спросил первый
у второго.
"Девять тридцать. Успеем." - ответил тот.
"Надо пораньше придти," - сказал первый - "а то потом не
протолкнешся. Столько конкурентов развелось. И новая шерсть у
остриженных собак медленно растет. Паршиво дело. Тебя, папаша,
под Котовского стричь?"
"Нет, нет не надо!" - я еле вырвался из рук стригаля,
закончившего состригать мою бороду, и уже нацелившегося на мои
волосы.
"А зря!" - с сожалением сказал юнец. Он повернулся и
собрался уходить.
"Постойте!" - крикнул я им вслед - "объясните мне, для чего
вы макали волосы в зеленую краску?"
Один из них, не оборачиваясь, на ходу, бросил: "Мы, папаша,
заготавливаем шерсть дикого лесного человека."
"Как!" - изумился я - "А откуда же вы узнали, что я - дикий
лесной человек?"
Парень остановился, оглядел меня с ног до головы и
произнес: "А ты, отец, оказывается, шутник!"...
Ну ладно, хватит об этом.
Агнессочка, Генрих Осипович, Игорь! Подтвердите же наконец,
что я - это я!
БЕРМУДСКИЙ (ОБРАЩАЯСЬ К АГНЕССЕ): Скажи мне, цыпонька,
Чебурашкин когда-нибудь фотографировался на цветную пленку?
Существует ли хоть один его портрет в цвете?
АГНЕССА: Насколько мне известно, нет.
БЕРМУДСКИЙ: Слава богу, мы спасены! (ГРОМКО) Товарищ
следователь, я хочу сделать заявление!
БЕЗГЛАЗОВ: Прошу Вас.
БЕРМУДСКИЙ: Я заявляю, при свидетелях, что я никогда раньше
не видел этого человека, который незаконно выдает себя за
Константина Петровича Чебурашкина.
Я лично знал бедного Костика. У него были чудесные, ясные,
светлые, голубые глаза. А у этого типа, если Вы посмотрите ему в
его бесстыжие глаза, то увидите, что они карие, а не голубые.
БЕЗГЛАЗОВ (ГЛЯДЯ НА ЧЕБУРАШКИНА) Действительно карие...
БЕРМУДСКИЙ: А это доказывает, что этот человек - не
Чебурашкин. Не мог же Чебурашкин перекрасить свои глаза!
ЧЕБУРАШКИН: Как же так, Генрих Осипович, у меня же всегда
были карие глаза! Что Вы такое говорите!
БЕЗГЛАЗОВ: А что скажете Вы, Агнесса Кузьминична?
АГНЕССА: Я подтверждаю, что у Чебурашкина были голубые
глаза, и что этот тип - не Чебурашкин.
ЧЕБУРАШКИН: Агнессочка, как же так, неужели ты не узнаешь
меня? Ведь я же твой пупсинька!
АГНЕССА (УКАЗЫВАЯ НА БЕРМУДСКОГО): Вот мой пупсинька, а Вы
гражданин кто такой, я не знаю!
БЕЗГЛАЗОВ (ОБРАЩАЯСЬ К ПОДПЕВАЛОВУ): А Вы что скажете?
ПОДПЕВАЛОВ (МЫЧИТ, МНЕТСЯ, ПРИШИБЛЕННО СМОТРИТ НА
БЕРМУДСКОГО, И НАКОНЕЦ ВЫПАЛИВАЕТ): Я полностью разделяю точку
зрения своего непосредственного начальника Генриха Осиповича
Бермудского!
ЧЕБУРАШКИН: Игорь, друг! Как же так! Ведь мы же вместе
учились! Как тебе не стыдно!
БЕЗГЛАЗОВ: Это Вам должно быть стыдно, гражданин ... не
знаю как Ваше подлинное имя.
БЕРМУДСКИЙ: Вот именно, где только у человека совесть!
Пришел, напугал своим сходством с покойным бедную вдову, которая
еще не успела оправиться от невосполнимой утраты! И вообще,
поведение этого типа граничит с кощунством! Имя Костика
Чебурашкина для нас свято! Да, да! Костик Чебурашкин был святым
человеком! Светлый образ его будет вечно храниться в наших
сердцах! Мы всегда будем непоколебимо верны его заветам! Всякий
раз, когда я встаю перед трудным выбором, я мысленно спрашиваю
себя: как бы поступил на моем месте Чебурашкин, этот честнейший
и благороднейший человек? Вот и сейчас, когда передо мною выбор:
отдать этого мошенника под суд, или же отпустить на все четыре
стороны, я лично склонен выбрать первый вариант, и лишь память о
великодушии Костика, этого добрейшего человека, удерживает меня
от этого шага. Он учил нас прощать.
Поэтому я говорю, и я думаю. товарищи меня поддержат, я
говорю: убирайся-ка ты братец по добру, по здорову, чтоб глаза
наши тебя больше не видели, и, говоря любимыми словами
незабвенного Костика, пусть тебя загрызет совесть!
МУДРИЛОВ: Да-да, пусть его загрызет совесть! А то такие как
он компрометируют саму идею о космических пришельцах, и нам,
серьезным специалистам, перестают верить!
ЧЕБУРАШКИН (ПЛАЧЕТ): Как же это так? Что ж это такое?
Агнессочка!
АГНЕССА: Давай, давай, катись отсюда!
ЧЕБУРАШКИН (ГОРДО ВСКИНУВ ГОЛОВУ): Хорошо! Я уйду! Я уйду в
леса тарзанить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11