очень позитивно - как обстоит твое мнение по поводу? бог послал солнце или горожане! - последний знает/ надлежит корректно исполнять предназначенную практику/ не судить/ не сопрягать мысленно события - большого ты ума мужчина/ а инструмент распиливания держишь неэтично - тебя неправильно зовут - животное воет - родилось существо женского пола - вернулся служитель культа - не знаю/ сосед не выходит… - и так далее. Пилить-колоть мужикам было вдоволь.
Дети: Это мое! - Не твое! - Мое! - Не твое! - Шагратов выползень! - Мне мама бабок набрала, она падаль в овраге нашла! - У-у-у-у, ей моя мама сказала, что в овраге падаль! - Нет, моя мама сама падаль нашла! - Нет, ей моя мама сказала! - Шагратов выползень! Когда это твоя мама моей мамочке сказала? - Тогда! - Ну когда, когда? - Тогда! Перед солнышком! - Выползень шагратов! И так далее. Видимо, мелкие косточки местного животного ценились в определенных кругах необычайно, младший, законный обладатель не мог не похвалиться, старший - богатства в чужих руках стерпеть не мог.
Скандал в доме, над крышей которого висел на холостом ходу бот:
– О-ех, тумтук ты, тумтук! Что делать, что делать!
– Молчи, баба. Молчи, от греха…
Молодой женский голос, глухой мужской. Энергичный женский, усталый мужской. Раздраженный женский, покорный мужской.
Шаграт выл, не переставая.
И обладатель глухого усталого покорного голоса вылетел из дома.
Он дробно ссыпался ороговелыми босыми пятками с крыльца, в несколько скачков пересек половину двора и с наслаждением пнул животное в округлый мягкий бок, покрытый гладкой блестящей шерстью.
– Заткнись, шкура мелкая! - заорал мужичок, перекрывая обиженный визг удирающего в свою будку шаграта. - И без тебя тошно! Заткнись!
Мужичок громко шмыгнул носом и подумал, что в дом возвращаться ему не хочется. Повитуха привела своими комментариями происходящего в состояние совершенно безысходное. Пойти, что ли, навстречу жрецу? Может, по дороге с ним что случилось, помощь какая нужна? И дочке. Мужичок одиннадцать лет ждал дочку. И Голос ему дочку обещал сколько, и Последнему одних овец выкормил мужичок пять голов…
Во двор, повязывая на ходу голову темным платком, вышла повитуха и окликнула:
– Эй, тумтук! Чего стоишь? Иди к жене, плохо ей.
– Думаю я, - отозвался тумтук.
– Думает он! - передразнила повитуха. - Что же это за думки у тебя, коли жены родной важнее будут?
Мужичок сбивчиво объяснил. Повитуха махнула рукой и посоветовала жестоко:
– Не морочь голову. В дом иди. Не придет жрец, и девочку вашу не принесет. Новую родите.
– А ты - что? Уходишь уже? И платы ждать не будешь?
– Не буду, - покривилась повитуха. - Какая теперь плата? Не вернется жрец. А у меня ведь тоже семья дома некормленая сидит. Пойду.
– Слушай, - сказал мужичок шепотом, подвинувшись губами к повитухиному уху, - а ты, может, знаешь, куда за мостом идти-то надо? Поискать хочу. Ногу он подвернул, наверно, или еще что… И девочка наша с ним, дочка наша.
Повитуха шарахнулась в сторону.
– С ума сошел, кукушник лысый? И думать забудь! Не дай Последний, услышит кто недобрый - жрецы тебя на кусочки мелкие разорвут сей же час! В дом иди, говорю!
– Эх ты… - укорил мужичок и отвернулся.
Прикрывая рот уголком платка, повитуха пошла со двора. Мужичок провожал ее взглядом до тех пор, пока силуэт женщины не слился с темным туманом, затем вновь шмыгнул носом, почесал в затылке и направился к будке шаграта.
– Тихо ты! - сказал он животному, опасливо забившемуся в угол. - Только выть и горазд. Со мной идем, дорогу надо искать. Нюхать будешь, бездельная тварь. Тихо, я сказал.
Отцепив от кольца на будке гремящую цепь, мужичок намотал свободный ее конец на ладонь и вытащил шаграта из убежища. Шаграт вяло сопротивлялся и упирался лапами.
– Нюхай, - строго приказал хозяин животному, - ищи давай… кукушник. Жреца помнишь? Вот и ищи, куда он пошел. А выть не надо. Рано еще выть, понимаешь.
Шаграт для порядку еще немного посопротивлялся, поскреб лапами, но вскоре вытянул вертикально вверх голый свой хвост, ткнулся носом в землю и пошел по двору зигзагами. Нащупав след, тихонько взвизгнул, глянул на хозяина и натянул цепь.
– Вот так! - похвалил мужичок. - Вот так бы и сразу… - И ускорил шаг.
– За ним, Дон! - прошипел Збышек.
– Без сопливых как на коньках! - прошипел Дон, поглаживая джойстики.
Пару раз по дороге к каньону шаграт терял обнаруженную струйку запаха, останавливался и топырил уши, точно прислушиваясь к туману. Брел назад, затем снова - вперед, рычал на неведомое упругим горлом и брал упущенный след. Сонные приречные птицы шептались о своем, в тумане мерцало и гасло, грохотала вода по камням - далеко впереди. Солнце только-только начинало подгорать к вечеру. Эх, сколь периодов прожили без светила, дождались, а тут с доченькой такая беда…
Мужичок облизнул высохшие губы и чертыхнулся. Ему было страшно. Шаграт тянул к подвесному мосту, издавна ставшему для всех жителей деревни той границей, которую пересекать нельзя. Почему - нельзя, никто толком не знал. Боялись жрецов, хотя на памяти деревенских ни один жрец прямо не запрещал ходить через каньон. Но все равно - боялись.
– Хай-хай, гочи-гочи! - запел мужичок сдавленным тонким голосом, отгоняя наплывающую жуть. - Хай-хай… гочи… лей…
Голос сорвался. Шаграт удивленно покосился на хозяина, побежал быстрее. Мало ли что…
Мост раскачивался. Гудели веревки, вибрировали под вспотевшими горячими ладонями. “Хай-хай…” Шаграт шел впереди, широко расставляя лапы и стараясь поглубже вонзать в дерево острые когти.
Добравшись до пролома в настиле, мужичок потерянно посмотрел вниз, выпустил цепь, сел и заплакал. Шаграт свернул хвост и сел рядом, преданно глядя хозяину в лицо.
– Вот и нет у нас дочки, - сказал мужичок, вытирая глаза тыльной стороной ладони. - А ты, скотина, смотришь…
Шаграт наклонил голову и повесил уши.
– Люди бают, - произнес вдруг мужичок с надеждой, - жрецы летать умеют. Может, и не врут. Может, и правду говорят. А ежели так - что жрецу такая дырка? Перелетел - и всё. Вставай, дальше пойдем.
Хрустя ноющими суставами, человек встал, огляделся, нашел глазами то, что ему было нужно и шагнул. Животное поплелось следом, гремя звеньями цепи по трухлявому настилу моста.
– Сейчас, - приговаривал мужичок, отламывая от дерева, одиноко торчащего на краю пропасти, длинные прочные сучья, - сейчас починим… И дальше пойдем. Жрецы - они такие… Коли он жрец, то и умереть не должен. И дочка моя там… Ты только не убегай никуда, я сейчас тебя держать не могу. Не убежишь - дома сала дам. Нам бы только дочку найти. А убежишь - бить буду. Понимаешь? Молодец, что понимаешь.
Обратно к пролому человек полз на коленках, решив, что таким образом ему будет легче удерживать равновесие.
– Дон, мы что-то делаем или мы ничего не делаем! - сказал Збышек сквозь зубы.
– Опасно, - ответил Дон. - Испугается - сорвется.
У края пролома мужичок улегся на живот и приладил первую ветку. Закрепить ее было нечем, но сук и так держался неплохо. Уложил еще две и переполз на только что сотворенную опору, крепко обнимая одной рукой малость уже полегчавшую охапку.
Ветка за веткой - пролом остался позади. Мужичок сел, утер с лица капли пота и потрогал заскорузлыми пальцами рубаху, разодранную на груди длинными лоскутами. Удивился:
– Вот ведь… порвал - и не заметил. Жена ругаться будет. Пусть ругается…
– Воплоти меня Вечный Разум! - сказал Дон, переводя дух. - Слава богу!
– Дон, веди машину.
Твердая земля под ногами добавила сил и уверенности. И шаграт не сбежал, умница. Хороший шаграт. Хороший. Пойдем, искать будем. Ищи. Ищи, я сказал. Сала дам. Ты чего расселся? Ну-ка, прекрати скулить, зараза, ищи быстрее! Боишься, что ли? Я тоже, может, боюсь. Вставай, гад такой! Искать надо. Ты куда меня тянешь? Нам не туда, в горы нам - тропинку видишь? Жрец по ней ходил, больше некому. Ну и сиди, тварь такая, сам пойду. Домой не возвращайся, бить буду. Понял? Сам пойду. Без тебя. И не надо. Видно только плохо совсем, тропинка крутая. Это ничего, жрец прошел, и я пройду. Что шуршит? Эй, кто там наверху? Ты - человек? Эй, отзовись! Ты дочку мою не видел? Ладно, молчи… Показалось, наверно. Ничего. Я не боюсь. Не боюсь я. Горы как горы. Везде такие. Карниз узкий. А мы к стеночке прижмемся - и осторожненько. Вот так… Вот так… Вот…
– Нужно было его брать, - глухо сказал Дон. - Ах я баран!
– Если сеть, Дон?
– Нет. Ну, блин, пронеси же дядьку!
С вершины с тихим стуком сорвался камешек и покатился вниз, увлекая за собой еще один, потом - еще, стук превратился в грохот, рев лавины взорвал ночные скалы и переполошил уставшее за день зверье. И снова все стало тихо - только разбуженные птицы перекликаются испуганными голосами да шумит бессмертная река.
Мужичок сорвался.
До камней в воде было метров тридцать.
Дон уронил бот кормой вниз вслед упавшему.
* * *
Без всякого сомнения - будь бот в порядке, Дон успел бы подхватить молча падающего крестьянина, подхватить крылом и осталось бы еще метра четыре, чтобы выровнять машину. В худшем случае дядек отделался бы ушибами и шоком от чудесного своего спасения… Но бот не был в порядке.
Крестьянин лежал в воде, переломанный, извернутый, навзничь. Мертвый, и не было никакого смысла затевать реанимацию - травмы явно были не совместимы с жизнью.
Молчание прервал Збышек.
– Смотри: вон еще один. Под мостом.
Дон увидел труп жреца - ниже по течению. Кровь крестьянина, сносимая потоком, омывала жрецу ноги. Жрец лежал боком на камне, только ноги были в воде.
– Что ж? - произнес Маллиган. - Одно из тел надо взять на борт. Тот, серый, вроде бы целее.
– Скотина! - с отвращением сказал Збышек, прекрасно понимавший, что Дон прав.
– Иди ты на хер! - огрызнулся Дон, беря штурвал влево.
И лезть в воду пришлось Дону. Дверь со стороны кресла Збышека не работала. Дон сполз по крылу и оказался в воде по колено. Тихий в этом месте поток чуть не сбил его - он только с виду казался тихим. Крестьянин, видимо, застрял между камнями, иначе тело неминуемо бы снесло. Дон подобрался к трупу в сером длинном одеянии поближе, на четвереньках вылез на камень и стал труп осматривать. Приложил универсальный анализатор к обнаженной, белой, как снег, руке. Прочитал показания на дисплее. Камень слева от тела серого был густо залит кровью. Красной кровью. Полный гуманоид. Дон осторожно взялся за капюшон, полностью скрывавший голову мертвеца.
– Твою мать! - сказал Дон.
– Что?
– Череп напополам… Мозги в капюшоне… Ч-черт…
– Возьмем того?…
– Погоди.
И тут анализатор пискнул странно, выбросил на дисплей значок “Ожидание” и аж завибрировал. Дон повел приемником по телу, от ног к голове, анализатор запел в голос. Флажок исчез. Дон минуту разбирал показания, потом еще минуту перечитывал их.
– Макроп, я не брежу? - спросил он.
– Мастер Дон, совершенно однозначно, что этот человек был при жизни радиоуправляем. Технозомби. Технология, схема, принцип действия приемника-преобразователя неизвестна, тип питания неизвестен. Рекомендация: с соблюдением мер предосторожности категории “Рай” принять тело на борт для доставки его специалистам. На Странной Планете присутствует цивилизация порядка высшего , чем цивилизация Нашей Галактики.
– Присутствует?
– Поправка, обнаружены следы присутствия. Склонен считать атмосферный объект Солнце явлением того же ряда продукции упомянутой высшей цивилизации.
Дон вздохнул.
– Збышек, осторожно передвинься сюда с ботом и сбрось концы.
– Есть, - сказал Збышек серьезно.
Дон потянул из набедренного кармана пластиковый пакет для трупа.
– Особое внимание, мастер Дон, обратите на останки головы, скорее всего приемник-преобразователь находится там, - сказал Макропулус озабоченно.
– Без тебя не догадаться! - проворчал Дон. Запищал ребенок, но Дон не обратил на писк внимания, он был очень занят.
– Ребенок пищит, - удивленно сказал Збышек.
– Ну так выключи его… Чего ты сказал?
– Ребенок где-то поблизости пищит.
Дон поднял голову. Как подброшенный, вскочил на ноги, едва не поскользнувшись, треснулся макушкой шлема о брюхо бота, и не заметил этого. Через секунду он уже определился с направлением, а еще через секунду - прыгал по камням туда. Збышек что-то голосил - Дон не отвечал, озабоченный равновесием. Почти на ходу он подхватил сверток на руки. Збышек, матерясь, коряво вел бот следом.
– Жив?
– Жив. Пищит. Мокрый.
– Сколько же он тут…
– Заткнись и спускайся ниже. Я боюсь свалиться.
– Да-да, конечно…
Дон подождал, пока Збышек тщательно закроет дверь, включит отопление в кабине на полную мощность. Все это время он держал устало попискивающий сверток на руках, осторожно, но мертво, прижимая его к груди. Самые разнообразные ощущения обуревали его.
– Ну что ты копаешься? - спросил он наконец.
– Да я это… слушай, пеленки же какие-то нужны, да?
– Пошарь в бардачке. Там хлопковые костюмы должны быть, под тяжелые скафандры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Дети: Это мое! - Не твое! - Мое! - Не твое! - Шагратов выползень! - Мне мама бабок набрала, она падаль в овраге нашла! - У-у-у-у, ей моя мама сказала, что в овраге падаль! - Нет, моя мама сама падаль нашла! - Нет, ей моя мама сказала! - Шагратов выползень! Когда это твоя мама моей мамочке сказала? - Тогда! - Ну когда, когда? - Тогда! Перед солнышком! - Выползень шагратов! И так далее. Видимо, мелкие косточки местного животного ценились в определенных кругах необычайно, младший, законный обладатель не мог не похвалиться, старший - богатства в чужих руках стерпеть не мог.
Скандал в доме, над крышей которого висел на холостом ходу бот:
– О-ех, тумтук ты, тумтук! Что делать, что делать!
– Молчи, баба. Молчи, от греха…
Молодой женский голос, глухой мужской. Энергичный женский, усталый мужской. Раздраженный женский, покорный мужской.
Шаграт выл, не переставая.
И обладатель глухого усталого покорного голоса вылетел из дома.
Он дробно ссыпался ороговелыми босыми пятками с крыльца, в несколько скачков пересек половину двора и с наслаждением пнул животное в округлый мягкий бок, покрытый гладкой блестящей шерстью.
– Заткнись, шкура мелкая! - заорал мужичок, перекрывая обиженный визг удирающего в свою будку шаграта. - И без тебя тошно! Заткнись!
Мужичок громко шмыгнул носом и подумал, что в дом возвращаться ему не хочется. Повитуха привела своими комментариями происходящего в состояние совершенно безысходное. Пойти, что ли, навстречу жрецу? Может, по дороге с ним что случилось, помощь какая нужна? И дочке. Мужичок одиннадцать лет ждал дочку. И Голос ему дочку обещал сколько, и Последнему одних овец выкормил мужичок пять голов…
Во двор, повязывая на ходу голову темным платком, вышла повитуха и окликнула:
– Эй, тумтук! Чего стоишь? Иди к жене, плохо ей.
– Думаю я, - отозвался тумтук.
– Думает он! - передразнила повитуха. - Что же это за думки у тебя, коли жены родной важнее будут?
Мужичок сбивчиво объяснил. Повитуха махнула рукой и посоветовала жестоко:
– Не морочь голову. В дом иди. Не придет жрец, и девочку вашу не принесет. Новую родите.
– А ты - что? Уходишь уже? И платы ждать не будешь?
– Не буду, - покривилась повитуха. - Какая теперь плата? Не вернется жрец. А у меня ведь тоже семья дома некормленая сидит. Пойду.
– Слушай, - сказал мужичок шепотом, подвинувшись губами к повитухиному уху, - а ты, может, знаешь, куда за мостом идти-то надо? Поискать хочу. Ногу он подвернул, наверно, или еще что… И девочка наша с ним, дочка наша.
Повитуха шарахнулась в сторону.
– С ума сошел, кукушник лысый? И думать забудь! Не дай Последний, услышит кто недобрый - жрецы тебя на кусочки мелкие разорвут сей же час! В дом иди, говорю!
– Эх ты… - укорил мужичок и отвернулся.
Прикрывая рот уголком платка, повитуха пошла со двора. Мужичок провожал ее взглядом до тех пор, пока силуэт женщины не слился с темным туманом, затем вновь шмыгнул носом, почесал в затылке и направился к будке шаграта.
– Тихо ты! - сказал он животному, опасливо забившемуся в угол. - Только выть и горазд. Со мной идем, дорогу надо искать. Нюхать будешь, бездельная тварь. Тихо, я сказал.
Отцепив от кольца на будке гремящую цепь, мужичок намотал свободный ее конец на ладонь и вытащил шаграта из убежища. Шаграт вяло сопротивлялся и упирался лапами.
– Нюхай, - строго приказал хозяин животному, - ищи давай… кукушник. Жреца помнишь? Вот и ищи, куда он пошел. А выть не надо. Рано еще выть, понимаешь.
Шаграт для порядку еще немного посопротивлялся, поскреб лапами, но вскоре вытянул вертикально вверх голый свой хвост, ткнулся носом в землю и пошел по двору зигзагами. Нащупав след, тихонько взвизгнул, глянул на хозяина и натянул цепь.
– Вот так! - похвалил мужичок. - Вот так бы и сразу… - И ускорил шаг.
– За ним, Дон! - прошипел Збышек.
– Без сопливых как на коньках! - прошипел Дон, поглаживая джойстики.
Пару раз по дороге к каньону шаграт терял обнаруженную струйку запаха, останавливался и топырил уши, точно прислушиваясь к туману. Брел назад, затем снова - вперед, рычал на неведомое упругим горлом и брал упущенный след. Сонные приречные птицы шептались о своем, в тумане мерцало и гасло, грохотала вода по камням - далеко впереди. Солнце только-только начинало подгорать к вечеру. Эх, сколь периодов прожили без светила, дождались, а тут с доченькой такая беда…
Мужичок облизнул высохшие губы и чертыхнулся. Ему было страшно. Шаграт тянул к подвесному мосту, издавна ставшему для всех жителей деревни той границей, которую пересекать нельзя. Почему - нельзя, никто толком не знал. Боялись жрецов, хотя на памяти деревенских ни один жрец прямо не запрещал ходить через каньон. Но все равно - боялись.
– Хай-хай, гочи-гочи! - запел мужичок сдавленным тонким голосом, отгоняя наплывающую жуть. - Хай-хай… гочи… лей…
Голос сорвался. Шаграт удивленно покосился на хозяина, побежал быстрее. Мало ли что…
Мост раскачивался. Гудели веревки, вибрировали под вспотевшими горячими ладонями. “Хай-хай…” Шаграт шел впереди, широко расставляя лапы и стараясь поглубже вонзать в дерево острые когти.
Добравшись до пролома в настиле, мужичок потерянно посмотрел вниз, выпустил цепь, сел и заплакал. Шаграт свернул хвост и сел рядом, преданно глядя хозяину в лицо.
– Вот и нет у нас дочки, - сказал мужичок, вытирая глаза тыльной стороной ладони. - А ты, скотина, смотришь…
Шаграт наклонил голову и повесил уши.
– Люди бают, - произнес вдруг мужичок с надеждой, - жрецы летать умеют. Может, и не врут. Может, и правду говорят. А ежели так - что жрецу такая дырка? Перелетел - и всё. Вставай, дальше пойдем.
Хрустя ноющими суставами, человек встал, огляделся, нашел глазами то, что ему было нужно и шагнул. Животное поплелось следом, гремя звеньями цепи по трухлявому настилу моста.
– Сейчас, - приговаривал мужичок, отламывая от дерева, одиноко торчащего на краю пропасти, длинные прочные сучья, - сейчас починим… И дальше пойдем. Жрецы - они такие… Коли он жрец, то и умереть не должен. И дочка моя там… Ты только не убегай никуда, я сейчас тебя держать не могу. Не убежишь - дома сала дам. Нам бы только дочку найти. А убежишь - бить буду. Понимаешь? Молодец, что понимаешь.
Обратно к пролому человек полз на коленках, решив, что таким образом ему будет легче удерживать равновесие.
– Дон, мы что-то делаем или мы ничего не делаем! - сказал Збышек сквозь зубы.
– Опасно, - ответил Дон. - Испугается - сорвется.
У края пролома мужичок улегся на живот и приладил первую ветку. Закрепить ее было нечем, но сук и так держался неплохо. Уложил еще две и переполз на только что сотворенную опору, крепко обнимая одной рукой малость уже полегчавшую охапку.
Ветка за веткой - пролом остался позади. Мужичок сел, утер с лица капли пота и потрогал заскорузлыми пальцами рубаху, разодранную на груди длинными лоскутами. Удивился:
– Вот ведь… порвал - и не заметил. Жена ругаться будет. Пусть ругается…
– Воплоти меня Вечный Разум! - сказал Дон, переводя дух. - Слава богу!
– Дон, веди машину.
Твердая земля под ногами добавила сил и уверенности. И шаграт не сбежал, умница. Хороший шаграт. Хороший. Пойдем, искать будем. Ищи. Ищи, я сказал. Сала дам. Ты чего расселся? Ну-ка, прекрати скулить, зараза, ищи быстрее! Боишься, что ли? Я тоже, может, боюсь. Вставай, гад такой! Искать надо. Ты куда меня тянешь? Нам не туда, в горы нам - тропинку видишь? Жрец по ней ходил, больше некому. Ну и сиди, тварь такая, сам пойду. Домой не возвращайся, бить буду. Понял? Сам пойду. Без тебя. И не надо. Видно только плохо совсем, тропинка крутая. Это ничего, жрец прошел, и я пройду. Что шуршит? Эй, кто там наверху? Ты - человек? Эй, отзовись! Ты дочку мою не видел? Ладно, молчи… Показалось, наверно. Ничего. Я не боюсь. Не боюсь я. Горы как горы. Везде такие. Карниз узкий. А мы к стеночке прижмемся - и осторожненько. Вот так… Вот так… Вот…
– Нужно было его брать, - глухо сказал Дон. - Ах я баран!
– Если сеть, Дон?
– Нет. Ну, блин, пронеси же дядьку!
С вершины с тихим стуком сорвался камешек и покатился вниз, увлекая за собой еще один, потом - еще, стук превратился в грохот, рев лавины взорвал ночные скалы и переполошил уставшее за день зверье. И снова все стало тихо - только разбуженные птицы перекликаются испуганными голосами да шумит бессмертная река.
Мужичок сорвался.
До камней в воде было метров тридцать.
Дон уронил бот кормой вниз вслед упавшему.
* * *
Без всякого сомнения - будь бот в порядке, Дон успел бы подхватить молча падающего крестьянина, подхватить крылом и осталось бы еще метра четыре, чтобы выровнять машину. В худшем случае дядек отделался бы ушибами и шоком от чудесного своего спасения… Но бот не был в порядке.
Крестьянин лежал в воде, переломанный, извернутый, навзничь. Мертвый, и не было никакого смысла затевать реанимацию - травмы явно были не совместимы с жизнью.
Молчание прервал Збышек.
– Смотри: вон еще один. Под мостом.
Дон увидел труп жреца - ниже по течению. Кровь крестьянина, сносимая потоком, омывала жрецу ноги. Жрец лежал боком на камне, только ноги были в воде.
– Что ж? - произнес Маллиган. - Одно из тел надо взять на борт. Тот, серый, вроде бы целее.
– Скотина! - с отвращением сказал Збышек, прекрасно понимавший, что Дон прав.
– Иди ты на хер! - огрызнулся Дон, беря штурвал влево.
И лезть в воду пришлось Дону. Дверь со стороны кресла Збышека не работала. Дон сполз по крылу и оказался в воде по колено. Тихий в этом месте поток чуть не сбил его - он только с виду казался тихим. Крестьянин, видимо, застрял между камнями, иначе тело неминуемо бы снесло. Дон подобрался к трупу в сером длинном одеянии поближе, на четвереньках вылез на камень и стал труп осматривать. Приложил универсальный анализатор к обнаженной, белой, как снег, руке. Прочитал показания на дисплее. Камень слева от тела серого был густо залит кровью. Красной кровью. Полный гуманоид. Дон осторожно взялся за капюшон, полностью скрывавший голову мертвеца.
– Твою мать! - сказал Дон.
– Что?
– Череп напополам… Мозги в капюшоне… Ч-черт…
– Возьмем того?…
– Погоди.
И тут анализатор пискнул странно, выбросил на дисплей значок “Ожидание” и аж завибрировал. Дон повел приемником по телу, от ног к голове, анализатор запел в голос. Флажок исчез. Дон минуту разбирал показания, потом еще минуту перечитывал их.
– Макроп, я не брежу? - спросил он.
– Мастер Дон, совершенно однозначно, что этот человек был при жизни радиоуправляем. Технозомби. Технология, схема, принцип действия приемника-преобразователя неизвестна, тип питания неизвестен. Рекомендация: с соблюдением мер предосторожности категории “Рай” принять тело на борт для доставки его специалистам. На Странной Планете присутствует цивилизация порядка высшего , чем цивилизация Нашей Галактики.
– Присутствует?
– Поправка, обнаружены следы присутствия. Склонен считать атмосферный объект Солнце явлением того же ряда продукции упомянутой высшей цивилизации.
Дон вздохнул.
– Збышек, осторожно передвинься сюда с ботом и сбрось концы.
– Есть, - сказал Збышек серьезно.
Дон потянул из набедренного кармана пластиковый пакет для трупа.
– Особое внимание, мастер Дон, обратите на останки головы, скорее всего приемник-преобразователь находится там, - сказал Макропулус озабоченно.
– Без тебя не догадаться! - проворчал Дон. Запищал ребенок, но Дон не обратил на писк внимания, он был очень занят.
– Ребенок пищит, - удивленно сказал Збышек.
– Ну так выключи его… Чего ты сказал?
– Ребенок где-то поблизости пищит.
Дон поднял голову. Как подброшенный, вскочил на ноги, едва не поскользнувшись, треснулся макушкой шлема о брюхо бота, и не заметил этого. Через секунду он уже определился с направлением, а еще через секунду - прыгал по камням туда. Збышек что-то голосил - Дон не отвечал, озабоченный равновесием. Почти на ходу он подхватил сверток на руки. Збышек, матерясь, коряво вел бот следом.
– Жив?
– Жив. Пищит. Мокрый.
– Сколько же он тут…
– Заткнись и спускайся ниже. Я боюсь свалиться.
– Да-да, конечно…
Дон подождал, пока Збышек тщательно закроет дверь, включит отопление в кабине на полную мощность. Все это время он держал устало попискивающий сверток на руках, осторожно, но мертво, прижимая его к груди. Самые разнообразные ощущения обуревали его.
– Ну что ты копаешься? - спросил он наконец.
– Да я это… слушай, пеленки же какие-то нужны, да?
– Пошарь в бардачке. Там хлопковые костюмы должны быть, под тяжелые скафандры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44