«У нас курятник был больше», — заметила Аойда, первый раз увидев свое новое владение, которое, особенно после роскоши замка в сердце Ар-и-Дифа, было действительно едва ли не нищенским. Пока они обустраивались в новоприобретенном доме и осматривались на Отмелях, события в Империи достигли апогея, а потом сразу Край Земли вдруг оказался перекрыт дозорами, поджидающими возвращающуюся в Талас княжну. Сухейль Делено.
А потом Абраксас узнал, что в Таласе находится князь Шера-тан Сабик и что именно он является главным оппозиционером ныне правящему Князю-Сенешалю. Абраксас долго не мог решиться и все же однажды сел и написал ему письмо. Он не оправдывался, он просто описал то, что было, и предложил князю встретиться и обсудить ситуацию в Империи; завуалированно он. даже предложил при необходимости посильно оказать князю финансовую поддержку его возможному начинанию по восстановлению в Империи законного порядка.
Аойда с некоторой опаской приняла известие мужа об этом решении, но, как оказалось, волновалась она напрасно. Сабик ответил Абраксасу, и в его письме не было укора или упрека. Князь сообщал, что невероятная история, рассказанная ему Аб-раксасом, не удивила его после всего, что он узнал здесь и пережил, жизнь убедила в том, что и такое возможно. От предложе-, ния встретиться и обсудить ситуацию он не уклонился, хотя попросил небольшой отсрочки, так как ждал некоего известия, могущего кое-что прояснить, однако намек на возможную денежную поддержку демонстративно не заметил. В конце письма он, возможно, чтобы скрасить впечатление, в общих выражениях передавал привет Аойде…
Абраксас, однако, был несколько разочарован. На отписку это похоже не было, но столь явная прохладца в ответ на его искреннюю откровенность ему не понравилась. Аойда вполне понимала мужа. Она видела, как томится он здесь, в Таласе, из-за невозможности что-либо предпринять. Нет, он не был альтруистом или бессребреником, мечтавшим загладить свою, пусть и невольную вину перед Императором и Империей, Что ему Империя, отнявшая у его предков трон, власть, превратившая его, наследника славного рода Тевиров, в мелкопоместного дворянчика. Нет, просто Аойда, не знавшая Абраксаса-помещика, нелюдима, скупо подсчитывающего невеликие прибыли своего удела и брюзжащего по поводу висящих на его шее великовозрастных племянниц, тетушек и прочих кузин, но видевшая и ненавидевшая Абраксаса-колдуна, отнявшего у нее свободу, унижавшего на ее глазах ее родителей, мерзкого наглеца и хладнокровного тирана, неожиданно для самой себя пожалевшая того Абраксаса, каким он бывал три часа в сутки, подлинного, понимающего все бессилие свое перед чуждой волей, соединившая свою судьбу с Абраксасом, сумевшим отказаться от власти Книги, которая могла закабалить его на всю жизнь и превратить в подобие Ахи, Аойда, полюбившая своего навязанного судьбой мужа и нисколько об этом не жалевшая, видела, что Абраксас, которого она знала, теперь не похож ни на одну из его предыдущих ипостасей. В Таласе Абраксас поначалу зажил почти растительной жизнью, пользуясь всеми доступными благами, и Аойда даже стала волноваться, когда в нем прорывались черты того, ненавистного ею Абраксаса, но скоро поняла, что ее муж просто не может уже вернуться к той, прежней жизни, что его гнетет бездействие. Он бросался из одного дела в другое: жадно читал, изучая разные науки и ремесла, затем с головой бросился в коммерцию и скоро стал довольно заметной фигурой в Искосе, городе достаточно непредвзятом к происхождению денег и их обладателя, даже слишком непредвзятом, на взгляд Аойды. Теперь он пропадал то в порту, где уже владел несколькими небольшими кораблями (в том числе, кстати, и «Морским чудом», который купил из принципа, о чем старый шкипер Дрион нисколько не пожалел), причалом и имел акции корпорации, разрабатывающей одну из концессий на архипелаге Ботис, то на различных заседаниях, собраниях и иных деловых мероприятиях, и даже несколько, как показалось тогда Аойде, охладел к ней. Как-то в минуту откровения Абраксас признался ей, что деньги Ахи просто жгут ему руки. Он всеми силами старался избавиться от них, а они неожиданно стали приносить ему доход — и нет ли здесь неких происков Книги? Но нет, прежнее не возвращалось. И одно это успокаивало Аойду, уже привыкшую к переменчивому, порывистому характеру своего Абраксаса, не желавшего возвращения к прошлому… Она слишком хорошо, даже, возможно, лучше, чем он сам понимал себя, знала, почему он так захотел встретиться с Сабиком и помочь ему: это было неосознанное, подспудное желание загладить вину. Сам бы он не признался, но она знала лучше его. Поэтому ответ Сабика и обрадовал, и расстроил ее.
И все же встреча состоялась и довольно скоро.
Они встретились через несколько недель на одном из приемов у княгини.
Встретились настороженно, и никто не стал лукавить, выражая свои восторги по поводу всего, что случилось. Впрочем, князь Сабик был весьма любезен с Аойдой: он вполне искренне заверил ее, что не считает ее поведение в тогдашних обстоятельствах преступным или недостойным, и полагает, что другого выхода, кроме разрыва их помолвки, в тогдашнем ее положении не было.
— Не сочтите за дерзость, любезный князь, — галантно обратился он к Абраксасу, — но сейчас я даже жалею, что судьба не дала мне возможности стать супругом вашей жены. Она оказалась даже красивее, чем я ожидал.
Аойда в ответ на комплимент несостоявшегося мужа только покачала головой. Она вовсе не чувствовала себя красивой: пережитое наложило на нее свой отпечаток, и к тому же она сейчас ждала ребенка и не совсем хорошо переносила непривычный климат Таласа. Когда тоже нисколько не смущенный подобным выражением чувств Абраксас сообщил Сабику об этом радостном известии, тот только выразил сожаление, что не знал о столь приятном состоянии княгини, и не преминул поздравить супругов (но, конечно, он не стал приглашать их к себе, да и сам бы не решился навестить их в Искосе).
Полковник Акубенс был немного шокирован подобным поведением своего сюзерена: Сыну Императора не должно было вести себя так с людьми, из-за которых, по сути дела, он превратился в изгоя и вынужден жить в изгнании. Но его мнения никто не спрашивал, и он, не поведя бровью, вежливо предложил княгине Аойде отдохнуть на веранде в своем обществе, пока князья побеседуют в комнате; так было уговорено заранее.
Разговаривали они без свидетелей. Сабик не боялся колдовства или каких бы то ни было чар, которые мог навести на него Абраксас.
Абант, который приносил им в комнату вино, украдкой сообщил Акубенсу, что князья, кажется, склонны сговориться и заключить союз: похоже, груз предубеждений, давивший на каждого из них, был уравновешен необычностью ситуации.. Сабик склонен был согласиться, что Абраксас действовал в силу непреодолимых обстоятельств, а Абраксас, начавший разговор с претензий в адрес Империи, которая лишила его род какой бы то ни было надежды законным образом занять древний трон Тевиров, постепенно пришел к мысли, что централизованная власть в Империи имеет свои преимущества, которыми пользуются теперь и северные провинции. Так что договоренность о возможном компромиссе по отношению к этим территориям, например, большей степени суверенитета под управлением наместника из рода Тевиров, вполне могла удовлетворить обе стороны.
— О чем они спорят? — пожала плечами Аойда, которая, казалось, слышала, о чем говорят князья. Впрочем, догадаться об этом было совсем не трудно. — Все равно мы все здесь, в Таласе, а не там, в Империи. Мы изгои…
— Лично я намерен умереть у себя на родине, — хмуро заметил Акубенс. — Если не в родовом имении, то по крайней мере на нормальной земле, а не в этом проклятом всеми Богами земноводном княжестве.
— Моя княжна, — по старой привычке обратился к ней Абант, не забывший своей былой влюбленности, — поверьте, такое положение не может продолжаться долго.
Аойда ласково улыбнулась юноше, но печально покачала головой.
— Мой ребенок родится здесь, — тихо сказала она. — Он будет таласаром.
ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ
МЕНКАР
ПО ОТМЕЛЯМ ТУДА…
— Аламакс! — Окрик шкипера вывел Менкара из блаженного состояния полудремы. В полуденные часы, когда все Отмели погружаются в сонное оцепенение, только шкиперу Офиухосу может прийти в голову идея заставцть своих матросов работать. Хоть бы имя научился выговаривать нормально — а то ведь Менкар ходит с ним на нефтяных плотах уже не первый месяц, а шкипер упорно продолжает именовать его по-своему да еще утверждает, что так будет правильнее — имперцы, мол, и имена свои перевирают. Менкар, впрочем, без ответа не оставался; после знакомства с Офиухосом он начал коллекционировать анекдоты об уроженцах Геминорума, к числу которых относился и шкипер.
— Аламакс, чтоб тебя спрут задрал! Не слышишь?!
Менкар появился из-под тента с двухярдовым куском троса в руках, трос был наполовину расплетен — на обозрение шкиперу: не так, мол, просто отдыхаю, а дело делаю. Шкипер демонстративно намек проигнорировал.
— Мы приближаемся к Стеклянным Карьерам, — сказал он, заглядывая в карту, будто вовсе не был в этом уверен. — Сдашь там одну сосиску и дюжину поленниц, получишь изделия по этой накладной.
— Я? — удивился Менкар.
— Ты, — коротко сказал шкипер. — Не отвлекайся. Поленницы не отдавай раньше, чем получишь груз. За каждую стекляшку будешь отвечать из собственного жалованья. Для сведения: котел для водомета стоит больше, чем ты зарабатываешь за год.
— Жалованье-то у меня матросское, а эта работенка для суперкарго, — заметил Менкар.
— Ничего, — сказал Офиухос. — Матрос из тебя… Ну, я пошел.
— Куда? — глупо спросил Менкар.
— К жене, конечно, — сказал шкипер и, всучив Менкару тощую стопку бумаг, спрыгнул прямо в маленькую лодочку, где его поджидал гребец-подросток.
— Сколько ж у него жен? — задал вопрос Менкар, обращаясь преимущественно к расплетенному концу троса.
— А это смотря какой маршрут.
Менкар обернулся. Сзади стоял второй и последний матрос плота; Канис, который как всегда неслышно подошел сзади. Он посмотрел на напарника и прибавил ехидно, подражая шкипу:
— Работайте, молодой человек. Работайте!
Канис был на год-полтора моложе Менкара, однако когда дело касалось навигации и мореплавания, Офиухос больше доверял ему, а не беглому имперцу, тем более — бывшему краевику, — ничего удивительного, что шкипер оставлял его в свое отсутствие за главного. Отсюда естественный вывод, что если за плотом присматривает Канис, грузами должен заниматься Менкар.
Он вздохнул и заглянул в бумаги.
«Водометных котла — 2 экз. Армированного асбестовым волокном стекла листов — дюжина. Трубок, которым придана форма согласно заявке (см. заявку номер такой-то), ящик — 1 шт. Стеклянной посуды в ассортименте — короб средн.».
— Главное, чтобы они погрузили котлы и трубки, — сказал Канис, заглядывая через плечо. — Остальное дребедень, за это никто и слова не скажет.
— Когда будем в Карьерах? — спросил Менкар. Канис глянул на клепсидру.
— Часа через два. Ты приоденься — там девушек много, — посоветовал он.
Как было предсказано, на стеклянной мануфактуре поленницы готовы были принять с готовностью, но стоило Менкару заикнуться о котлах, начали мямлить и отговариваться тем, что плот, мол, прибыл слишком рано, что на котлы, мол, заказов по горло, не успеваем…
— Они уже практически готовы, — заверяла Менкара миловидная женщина, служившая в представительстве ману-фактуры. — Давайте, чтобы время даром не терять, сейчас мы отстыкуем сосиску, вечером мы отгрузим поленья, а к утру вам подвезут и загрузят котлы. Вы же все равно будете стоять ночь у нашего причала?
— Милостивая сударыня, — сказал Менкар с истинно имперской галантностью. — Свою сосиску вы можете получить хоть сейчас, однако поленницы вы получите, только когда я увижу котлы на палубе плота. И трубки тоже, — добавил он на всякий случай.
— Чудно как говорите, — сказала женщина. — Это в Искосе сейчас так разговаривают?
— Я с Плато, сударыня, — кротко отозвался Менкар, ожидая реакции.
Женщина посмотрела на него чуть ли не с жалостью:
— Это какой же изверг вас послал сюда груз получать?
— Шкипер Офиухос из Геминорума, — отрапортовал Менкар.
— И точно, изверг, — кивнула женщина. — В Геминоруме разве приличные люди могут жить?.. Ваше счастье, что вы ко мне попали, — сказала она Менкару. — Ладно уж, пользуйтесь моей добротой. Будут вам котлы. Завтра после обеда. Но нефть мы все-таки заберем сейчас.
Канис, которому Менкар доложил о результатах переговоров со стеклодувами, был настроен не столь оптимистично:
— Сказали — завтра, значит, дня через три получим, не раньше. Надо будет ночью караулить: подплывут тихонько, сгрузят поленницы прямо в воду — поди потом докажи, что это мы их привезли.
— А накладные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
А потом Абраксас узнал, что в Таласе находится князь Шера-тан Сабик и что именно он является главным оппозиционером ныне правящему Князю-Сенешалю. Абраксас долго не мог решиться и все же однажды сел и написал ему письмо. Он не оправдывался, он просто описал то, что было, и предложил князю встретиться и обсудить ситуацию в Империи; завуалированно он. даже предложил при необходимости посильно оказать князю финансовую поддержку его возможному начинанию по восстановлению в Империи законного порядка.
Аойда с некоторой опаской приняла известие мужа об этом решении, но, как оказалось, волновалась она напрасно. Сабик ответил Абраксасу, и в его письме не было укора или упрека. Князь сообщал, что невероятная история, рассказанная ему Аб-раксасом, не удивила его после всего, что он узнал здесь и пережил, жизнь убедила в том, что и такое возможно. От предложе-, ния встретиться и обсудить ситуацию он не уклонился, хотя попросил небольшой отсрочки, так как ждал некоего известия, могущего кое-что прояснить, однако намек на возможную денежную поддержку демонстративно не заметил. В конце письма он, возможно, чтобы скрасить впечатление, в общих выражениях передавал привет Аойде…
Абраксас, однако, был несколько разочарован. На отписку это похоже не было, но столь явная прохладца в ответ на его искреннюю откровенность ему не понравилась. Аойда вполне понимала мужа. Она видела, как томится он здесь, в Таласе, из-за невозможности что-либо предпринять. Нет, он не был альтруистом или бессребреником, мечтавшим загладить свою, пусть и невольную вину перед Императором и Империей, Что ему Империя, отнявшая у его предков трон, власть, превратившая его, наследника славного рода Тевиров, в мелкопоместного дворянчика. Нет, просто Аойда, не знавшая Абраксаса-помещика, нелюдима, скупо подсчитывающего невеликие прибыли своего удела и брюзжащего по поводу висящих на его шее великовозрастных племянниц, тетушек и прочих кузин, но видевшая и ненавидевшая Абраксаса-колдуна, отнявшего у нее свободу, унижавшего на ее глазах ее родителей, мерзкого наглеца и хладнокровного тирана, неожиданно для самой себя пожалевшая того Абраксаса, каким он бывал три часа в сутки, подлинного, понимающего все бессилие свое перед чуждой волей, соединившая свою судьбу с Абраксасом, сумевшим отказаться от власти Книги, которая могла закабалить его на всю жизнь и превратить в подобие Ахи, Аойда, полюбившая своего навязанного судьбой мужа и нисколько об этом не жалевшая, видела, что Абраксас, которого она знала, теперь не похож ни на одну из его предыдущих ипостасей. В Таласе Абраксас поначалу зажил почти растительной жизнью, пользуясь всеми доступными благами, и Аойда даже стала волноваться, когда в нем прорывались черты того, ненавистного ею Абраксаса, но скоро поняла, что ее муж просто не может уже вернуться к той, прежней жизни, что его гнетет бездействие. Он бросался из одного дела в другое: жадно читал, изучая разные науки и ремесла, затем с головой бросился в коммерцию и скоро стал довольно заметной фигурой в Искосе, городе достаточно непредвзятом к происхождению денег и их обладателя, даже слишком непредвзятом, на взгляд Аойды. Теперь он пропадал то в порту, где уже владел несколькими небольшими кораблями (в том числе, кстати, и «Морским чудом», который купил из принципа, о чем старый шкипер Дрион нисколько не пожалел), причалом и имел акции корпорации, разрабатывающей одну из концессий на архипелаге Ботис, то на различных заседаниях, собраниях и иных деловых мероприятиях, и даже несколько, как показалось тогда Аойде, охладел к ней. Как-то в минуту откровения Абраксас признался ей, что деньги Ахи просто жгут ему руки. Он всеми силами старался избавиться от них, а они неожиданно стали приносить ему доход — и нет ли здесь неких происков Книги? Но нет, прежнее не возвращалось. И одно это успокаивало Аойду, уже привыкшую к переменчивому, порывистому характеру своего Абраксаса, не желавшего возвращения к прошлому… Она слишком хорошо, даже, возможно, лучше, чем он сам понимал себя, знала, почему он так захотел встретиться с Сабиком и помочь ему: это было неосознанное, подспудное желание загладить вину. Сам бы он не признался, но она знала лучше его. Поэтому ответ Сабика и обрадовал, и расстроил ее.
И все же встреча состоялась и довольно скоро.
Они встретились через несколько недель на одном из приемов у княгини.
Встретились настороженно, и никто не стал лукавить, выражая свои восторги по поводу всего, что случилось. Впрочем, князь Сабик был весьма любезен с Аойдой: он вполне искренне заверил ее, что не считает ее поведение в тогдашних обстоятельствах преступным или недостойным, и полагает, что другого выхода, кроме разрыва их помолвки, в тогдашнем ее положении не было.
— Не сочтите за дерзость, любезный князь, — галантно обратился он к Абраксасу, — но сейчас я даже жалею, что судьба не дала мне возможности стать супругом вашей жены. Она оказалась даже красивее, чем я ожидал.
Аойда в ответ на комплимент несостоявшегося мужа только покачала головой. Она вовсе не чувствовала себя красивой: пережитое наложило на нее свой отпечаток, и к тому же она сейчас ждала ребенка и не совсем хорошо переносила непривычный климат Таласа. Когда тоже нисколько не смущенный подобным выражением чувств Абраксас сообщил Сабику об этом радостном известии, тот только выразил сожаление, что не знал о столь приятном состоянии княгини, и не преминул поздравить супругов (но, конечно, он не стал приглашать их к себе, да и сам бы не решился навестить их в Искосе).
Полковник Акубенс был немного шокирован подобным поведением своего сюзерена: Сыну Императора не должно было вести себя так с людьми, из-за которых, по сути дела, он превратился в изгоя и вынужден жить в изгнании. Но его мнения никто не спрашивал, и он, не поведя бровью, вежливо предложил княгине Аойде отдохнуть на веранде в своем обществе, пока князья побеседуют в комнате; так было уговорено заранее.
Разговаривали они без свидетелей. Сабик не боялся колдовства или каких бы то ни было чар, которые мог навести на него Абраксас.
Абант, который приносил им в комнату вино, украдкой сообщил Акубенсу, что князья, кажется, склонны сговориться и заключить союз: похоже, груз предубеждений, давивший на каждого из них, был уравновешен необычностью ситуации.. Сабик склонен был согласиться, что Абраксас действовал в силу непреодолимых обстоятельств, а Абраксас, начавший разговор с претензий в адрес Империи, которая лишила его род какой бы то ни было надежды законным образом занять древний трон Тевиров, постепенно пришел к мысли, что централизованная власть в Империи имеет свои преимущества, которыми пользуются теперь и северные провинции. Так что договоренность о возможном компромиссе по отношению к этим территориям, например, большей степени суверенитета под управлением наместника из рода Тевиров, вполне могла удовлетворить обе стороны.
— О чем они спорят? — пожала плечами Аойда, которая, казалось, слышала, о чем говорят князья. Впрочем, догадаться об этом было совсем не трудно. — Все равно мы все здесь, в Таласе, а не там, в Империи. Мы изгои…
— Лично я намерен умереть у себя на родине, — хмуро заметил Акубенс. — Если не в родовом имении, то по крайней мере на нормальной земле, а не в этом проклятом всеми Богами земноводном княжестве.
— Моя княжна, — по старой привычке обратился к ней Абант, не забывший своей былой влюбленности, — поверьте, такое положение не может продолжаться долго.
Аойда ласково улыбнулась юноше, но печально покачала головой.
— Мой ребенок родится здесь, — тихо сказала она. — Он будет таласаром.
ЧАСТЬ ТРИНАДЦАТАЯ
МЕНКАР
ПО ОТМЕЛЯМ ТУДА…
— Аламакс! — Окрик шкипера вывел Менкара из блаженного состояния полудремы. В полуденные часы, когда все Отмели погружаются в сонное оцепенение, только шкиперу Офиухосу может прийти в голову идея заставцть своих матросов работать. Хоть бы имя научился выговаривать нормально — а то ведь Менкар ходит с ним на нефтяных плотах уже не первый месяц, а шкипер упорно продолжает именовать его по-своему да еще утверждает, что так будет правильнее — имперцы, мол, и имена свои перевирают. Менкар, впрочем, без ответа не оставался; после знакомства с Офиухосом он начал коллекционировать анекдоты об уроженцах Геминорума, к числу которых относился и шкипер.
— Аламакс, чтоб тебя спрут задрал! Не слышишь?!
Менкар появился из-под тента с двухярдовым куском троса в руках, трос был наполовину расплетен — на обозрение шкиперу: не так, мол, просто отдыхаю, а дело делаю. Шкипер демонстративно намек проигнорировал.
— Мы приближаемся к Стеклянным Карьерам, — сказал он, заглядывая в карту, будто вовсе не был в этом уверен. — Сдашь там одну сосиску и дюжину поленниц, получишь изделия по этой накладной.
— Я? — удивился Менкар.
— Ты, — коротко сказал шкипер. — Не отвлекайся. Поленницы не отдавай раньше, чем получишь груз. За каждую стекляшку будешь отвечать из собственного жалованья. Для сведения: котел для водомета стоит больше, чем ты зарабатываешь за год.
— Жалованье-то у меня матросское, а эта работенка для суперкарго, — заметил Менкар.
— Ничего, — сказал Офиухос. — Матрос из тебя… Ну, я пошел.
— Куда? — глупо спросил Менкар.
— К жене, конечно, — сказал шкипер и, всучив Менкару тощую стопку бумаг, спрыгнул прямо в маленькую лодочку, где его поджидал гребец-подросток.
— Сколько ж у него жен? — задал вопрос Менкар, обращаясь преимущественно к расплетенному концу троса.
— А это смотря какой маршрут.
Менкар обернулся. Сзади стоял второй и последний матрос плота; Канис, который как всегда неслышно подошел сзади. Он посмотрел на напарника и прибавил ехидно, подражая шкипу:
— Работайте, молодой человек. Работайте!
Канис был на год-полтора моложе Менкара, однако когда дело касалось навигации и мореплавания, Офиухос больше доверял ему, а не беглому имперцу, тем более — бывшему краевику, — ничего удивительного, что шкипер оставлял его в свое отсутствие за главного. Отсюда естественный вывод, что если за плотом присматривает Канис, грузами должен заниматься Менкар.
Он вздохнул и заглянул в бумаги.
«Водометных котла — 2 экз. Армированного асбестовым волокном стекла листов — дюжина. Трубок, которым придана форма согласно заявке (см. заявку номер такой-то), ящик — 1 шт. Стеклянной посуды в ассортименте — короб средн.».
— Главное, чтобы они погрузили котлы и трубки, — сказал Канис, заглядывая через плечо. — Остальное дребедень, за это никто и слова не скажет.
— Когда будем в Карьерах? — спросил Менкар. Канис глянул на клепсидру.
— Часа через два. Ты приоденься — там девушек много, — посоветовал он.
Как было предсказано, на стеклянной мануфактуре поленницы готовы были принять с готовностью, но стоило Менкару заикнуться о котлах, начали мямлить и отговариваться тем, что плот, мол, прибыл слишком рано, что на котлы, мол, заказов по горло, не успеваем…
— Они уже практически готовы, — заверяла Менкара миловидная женщина, служившая в представительстве ману-фактуры. — Давайте, чтобы время даром не терять, сейчас мы отстыкуем сосиску, вечером мы отгрузим поленья, а к утру вам подвезут и загрузят котлы. Вы же все равно будете стоять ночь у нашего причала?
— Милостивая сударыня, — сказал Менкар с истинно имперской галантностью. — Свою сосиску вы можете получить хоть сейчас, однако поленницы вы получите, только когда я увижу котлы на палубе плота. И трубки тоже, — добавил он на всякий случай.
— Чудно как говорите, — сказала женщина. — Это в Искосе сейчас так разговаривают?
— Я с Плато, сударыня, — кротко отозвался Менкар, ожидая реакции.
Женщина посмотрела на него чуть ли не с жалостью:
— Это какой же изверг вас послал сюда груз получать?
— Шкипер Офиухос из Геминорума, — отрапортовал Менкар.
— И точно, изверг, — кивнула женщина. — В Геминоруме разве приличные люди могут жить?.. Ваше счастье, что вы ко мне попали, — сказала она Менкару. — Ладно уж, пользуйтесь моей добротой. Будут вам котлы. Завтра после обеда. Но нефть мы все-таки заберем сейчас.
Канис, которому Менкар доложил о результатах переговоров со стеклодувами, был настроен не столь оптимистично:
— Сказали — завтра, значит, дня через три получим, не раньше. Надо будет ночью караулить: подплывут тихонько, сгрузят поленницы прямо в воду — поди потом докажи, что это мы их привезли.
— А накладные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76