– Может быть, что-нибудь ему передать? – спросила секретарша.
– Нет, спасибо.
Положив трубку, он спустился на третий этаж и, подойдя к дверям, ведущим в Отдел программирования, сунул в щель замка свою магнитную карточку-пропуск. Карточка тут же вылетела обратно, а в окошке индикатора появился ряд нулей. До Сандерса не сразу дошло, что его пропуск по-прежнему аннулирован, но он вспомнил о чужой карточке, найденной им в коридоре, и, достав ее из кармана, сунул в щель. Двери отворились, и Сандерс вошел внутрь.
Отдел оказался пуст, хотя программисты всегда имели весьма своеобразное представление о рабочем времени, и обычно даже в полночь здесь можно было кого-нибудь застать. Сандерс прямиком направился в комнату диагностирования, где должны были находиться присланные дисководы. Здесь стояли длинные ряды невысоких столов, окруженных электронным оборудованием и демонстрационными досками. Покрытые белыми покрывалами дисководы были расставлены по столам. Яркие лампы сейчас были притушены.
Откуда-то из смежной комнаты доносились звуки рок-н-ролла. Сандерс пошел на шум и обнаружил юного программиста лет двадцати, что-то считавшего на компьютере. Рядом с ним орал транзистор.
– А где все? – поинтересовался Сандерс.
Программист поднял глаза.
– Сегодня третья среда месяца.
– Ну и что?
– По третьим средам проходят собрания АПП.
– Ах, да… ч! Ассоциация Поддержки Программистов, или АПП, была организована в Сиэтле по инициативе компании «Майкрософт» несколько лет назад и была отчасти социальным, отчасти коммерческим обществом.
– Вы не знаете, Диагностическая группа что-нибудь обнаружила? – спросил Сандерс.
– Не знаю, – программист отрицательно покачал головой. – Я только что пришел.
– Сандерс вернулся в диагностическую комнату и, включив свет, осторожно убрал белые покрывала с дисководов. На столах стояли только три разобранных аппарата; их потроха, разложенные под сильными увеличительными стеклами, были подсоединены к электронным приборам. Остальные семь дисководов, даже не вынутые из пластиковых пакетов, лежали в сторонке.
Сандерс взглянул на демонстрационные доски: одна была исписана уравнениями и торопливо нацарапанными данными; на другой была начерчена таблица дефектов:
A. Контр, несовм.?
ВЛСИ?
пит.?
Б. Дисфункц. оптики? регул, напр.? приб.? сервоприв.?
B. Лазер Р/О (а, б. в)
Г. Совокупи, мех.? v v
Д. Домовые?
Сандерсу все это мало что говорило. Он снова обратился к столам и всмотрелся в оборудование для тестирования. Оно было вполне стандартным, если не считать набора хирургических игл большого сечения и нескольких белых круглых сеточек, по форме напоминавших фотофильтры. Здесь же валялись снимки дисководов на разных стадиях разборки – группа протоколировала свою работу. Три снимка лежали отдельно, как будто представляли особое значение. Но Сандерс не смог понять почему. На всех трех фотографиях были изображены микросхемы, припаянные к зеленой плате.
Он вгляделся в дисководы, стараясь ничего не сдвинуть. Затем внимательно осмотрел аппараты, сложенные в стороне. И только теперь он заметил в герметичной пластиковой упаковке всех четырех оставшихся дисководов аккуратные проколы, сделанные иглами.
Тут же валялись шприц и раскрытый блокнот, на листке которого была выписана колонка чисел:
ЧНЕ
7
II (повтор II)
5
2
И внизу кто-то приписал: «Это же так просто, как два пальца!..» Но Сандерсу ничего еще не было ясно, и он решил позвонить попозже Дону Черри, чтобы тот все объяснил толком. А сейчас он ограничился тем, что взял один из четырех неразобранных дисководов для завтрашней презентации.
Демонстрационные планшеты хлопали его по ногам, когда он вышел из диагностической комнаты, нагруженный материалами, и потащился вниз, на первый этаж» чтобы убрать свой багаж в специальный шкаф, который выступавшие в конференц-зале использовали для хранения своих аудиовизуальных материалов.
Выйдя в вестибюль, Сандерс прошел мимо стойки, за которой сейчас дежурил чернокожий охранник, следящий по телевизору за бейсбольным матчем и приветственна кивнувший Сандерсу. Потом свернул в коридор, ведущий в глубь здания, и пошел, неслышно ступая по мягкой ковровой дорожке. Коридор был темен, но из двери конференц-зала пробивался свет, который Сандерс увидел, еще не свернув за угол.
Подойдя поближе, он разобрал голос Мередит Джонсон, говорившей:
И что тогда?
Мужской голос, ответивший что-то, был неразборчив.
Сандерс остановился как вкопанный.
Стоя в темном коридоре, он прислушался. С того места, где он стоял, видеть он ничего не мог.
После короткого молчания Мередит снова спросила:
– Ладно, а будет Марк говорить о конструкции?
– Да, он все расскажет, – ответил мужской голос.
– Хорошо, – сказала Джонсон. – А как насчет…
Остального Сандерс не разобрал. Ступая на цыпочках, он прошел вперед и осторожно выглянул из-за угла: он по-прежнему не мог заглянуть в конференц-зал, но зато видел на полированной поверхности хромированной абстрактной скульптуры, имеющей формы пропеллера, искаженное отражение Мередит, шагающей по залу. Мужской голос принадлежал Блэкберну, стоявшему рядом.
– А что, если Сандерс не заговорит об этом? – спросила Джонсон.
– Заговорит, – заверил ее Блэкберн.
– А ты уверен, что он не… что… – Дальше снова неразборчиво.
– Нет, он… никакого представления.
Сандерс задержал дыхание. Мередит вышагивала по залу, ее изображение кривлялось и прыгало на изогнутой поверхности скульптуры.
– Значит, когда он это скажет… Я скажу, что это… что… ты имеешь в виду?
– Именно так, – подтвердил Блэкберн.
– А если он?..
Блэкберн положил руку ей на плечо.
– Да, тебе придется…
– …так… от меня потребуется…
Блэкберн успокаивающе что-то ответил, но так негромко, что Сандерс не расслышал почти ничего, кроме последних слов:
– …должно его прикончить.
– …можно… – Это говорит Мередит, и опять непонятно.
– …Не волнуйся… рассчитываем на тебя…
Тут раздался зуммер телефона. Оба потянулись к своим карманам. Мередит ответила на звонок, и они пошли к выходу из зала, прямо на Сандерса.
В панике тот завертел головой и увидел рядом дверь, ведущую в мужской туалет. Он только успел проскользнуть в нее, как Джонсон и Блэкберн прошли мимо его укрытия.
– Не надо беспокоиться, Мередит, – говорил Блэкберн. – Все будет прекрасно.
– А я и не беспокоюсь, – отвечала та.
– Все должно выглядеть гладко и беспристрастно, – объяснял адвокат. – Не надо озлобляться. В конце концов, на нашей стороне будут факты – он явно некомпетентен.
– А он не может проникнуть в базу данных? – спросила Мередит. – Нет. Он лишен допуска в систему.
– А вдруг он попробует каким-нибудь образом влезет в систему «Конли-Уайт»?
– Ты что, шутишь, Мередит? – засмеялся Блэкберн. Голоса стихали по мере того, как собеседники уходили все дальше и дальше. Наконец Сандерс услышал отдаленный щелчок замка закрывающейся двери и осторожно вышел в коридор.
Было пусто. Сандерс посмотрел на дверь в конце коридора. Его собственный телефон запищал так внезапно, что он от неожиданности вздрогнул.
– Сандерс слушает, – сказал он в трубку.
– Послушайте, – послышался в трубке голос Фернандес. – Я послала проект вашего контракта Блэкберну, но он вернул мне его с парой замечаний, которые мне не очень нравятся. Думаю, что нам лучше встретиться вместе их обсудить.
– Через час, – ответил Сандерс. 1
– А почему не сейчас?
– Прежде я должен кое-что сделать, – объяснил Сандерс.
* * *
– А, Томас! – открыв дверь своего гостиничного номера, Макс Дорфман сразу отъехал, вернувшись к телевизору. – Наконец ты решил зайти ко мне.
– Вы уже слышали?
– О чем? – поинтересовался профессор. – Я человек старый: никто обо мне уже не заботится, все меня отставили в сторону. Все, включая тебя. – Он выключил телевизор и улыбнулся.
– А что все-таки вы слышали? – спросил Сандерс.
– Да так, мало ли что. Сплетни, слухи. Почему бы тебе самому мне не рассказать?
– У меня неприятности, Макс.
– Еще бы! – фыркнул Дорфман. – У тебя всю последнюю неделю неприятности. Ты только сейчас заметил?
– Они хотят меня подставить
– Они?
– Блэкберн и Мередит.
– Ерунда.
– Нет, это правда.
– Ты допускаешь, что Блэкберн в состоянии тебя подставить? Филип Блэкберн, бесхребетный дурак? У него же нет принципов и почти нет мозгов. Я сто лет назад советовал Гарвину его выгнать. Блэкберн не способен самостоятельно мыслить.
– Тогда Мередит.
– Ах, Мередит… Ну да, ну да… Такая прелесть! Такие очаровательные грудки…
– Макс, прошу вас…
– Когда-то ты тоже так считал.
– Это было очень давно, – объяснил Сандерс. Дорфман улыбнулся.
– Что, твои вкусы изменились? – с издевкой спросил он.
– Что вы хотите этим сказать?
– Что-то ты бледен, Томас.
– Я ничего не могу понять. Я боюсь.
– Ах, ты боишься… Такой крупный сильный мужчина боится этой миленькой слабой женщины с такими миленькими грудками.
– Макс!..
– Конечно, у тебя есть основание бояться: она сделала тебе так много ужасных вещей. Она тебя обманывала, она тобой играла, оскорбляла тебя, да?
– Да, – признал Сандерс.
– И они с Гарвином подставили тебя?
– Да.
– Тогда зачем ты рассказывал мне о цветке, а?
Сандерс нахмурился, не сразу поняв, что имеет в виду Дорфман. Старик говорил так бессвязно и так любил быть…
– О цветке, – раздраженно повторил профессор, стуча костяшками пальцев по подлокотнику кресла-каталки. – О цветке, нарисованном на дверном стекле твоей квартиры. Мы с тобой как-то говорили об этом. Или теперь будешь утверждать, что забыл?
А ведь Сандерс и в самом деле не мог вспомнить, что было связано с этим цветком – до этого момента. Ho теперь он вдруг все вспомнил. Наваждение, которое преследовало его последние дни.
– Вы правы, я забыл.
– Ты забыл! – с иронией повторил Дорфман. – И ты думаешь, я в это поверю?
– Макс, но я и в самом деле…
Профессор фыркнул.
– Ты невозможен. Вот уж ни за что бы не поверил, что ты сможешь заливать так откровенно. Ничего ты не забыл, Томас. Ты просто предпочитаешь не смотреть лицо фактам.
– Каким фактам?
Перед мысленным взором Сандерса всплыло изображение цветка – такое ярко-оранжевое, пурпурное и желтое; цветок на двери в квартиру… В начале недели это воспоминание назойливо преследовало его, а сегодня вернулось…
– Не терплю я этих шарад, – пожаловался Дорфман. – Все ты, конечно, помнишь. Ты просто предпочитаешь не думать об этом.
Сбитый с толку Сандерс покачал головой.
– Слушай, Томас, ты рассказывал мне это лет десять назад, – настаивал профессор, помахивая рукой в воздухе. – Ты мне исповедовался. Рыдал, так сказать, в жилетку. Очень ты тогда был растерян, на то время приходились самые важные события твоей жизни. Значит, забыл, говоришь? – Старик недоверчиво покачал головой. – Ты рассказывал мне, как часто приходилось гонять с Гарвином в Японию и Корею. А по возвращении она всегда ожидала тебя в квартире в каком-нибудь эротичном наряде и в эротичной позе. И порой, подходя к входной двери, ты сразу видел ее сквозь нарисованный на стекле цветок. Или я не прав?
Он был не прав.
Воспоминание обрушилось на Сандерса внезапно, как телевизионное изображение. Он видел все так отчетливо, будто это происходило пять минут назад: ступеньки лестницы, ведущие к его квартире на втором этаже, и звуки, которые он услышал, еще не взявшись за ручку двери. Звуки, происхождение которых он даже не сразу понял, и, только когда он остановился на площадке и взглянул сквозь разрисованное стекло, он увидел…
– Я вернулся домой на один день раньше, – медленно сказал он.
– Вот-вот. Ты вернулся домой неожиданно… Размалеванное желтой, оранжевой и пурпурной краской стекло… А за ним – ее голая спина, дергающаяся вверх-вниз. Мередит сидела на коленях на кушетке в комнате и – двигалась вверх и вниз.
– И как же ты поступил? – спросил Дорфман. – Ког да увидел ее?
– Я позвонил в дверь…
– Точно. Очень воспитанный мальчик – вежливый доброжелательный. Позвонил в дверь.
…Мередит повернулась к двери; ее спутанные волосы закрывали пол-лица. Только когда она отбросила их с глаз, она увидела Сандерса, и выражение ее лица изменилось, глаза широко раскрылись.
– А дальше? – подгонял Дорфман. – Что ты сделал потом?
– Я ушел, – ответил Сандерс. – Я вернулся… вернулся в гараж и сел в машину. Поехал проветриться. Ездил часа два, а то и больше. Когда вернулся, было уже темно.
– Конечно, ты был расстроен.
…Он опять поднялся по лестнице и заглянул сквозь дверное стекло: гостиная была пуста. Отперев дверь, он прошел в комнату. На кушетке стояла банка воздушной кукурузы, вся кушетка была разворочена, покрывало сбито. Телевизор работал, но звук был выключен. Сандерс отвернулся от кушетки и прошел в спальню, зовя Мередит по имени. Он нашел ее в спальне, где она стояла, склонившись над раскрытым чемоданом, и паковала свои вещи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55